Удачи, NPC!

      Тьма. Густая, вязкая, бесформенная. Я не спала и не бодрствовала. Я просто была. Плыла в безвоздушном пространстве собственного подсознания, и единственное, что напоминало мне, что я еще не стала очередным призраком в этом долбаном мире — это призрачный, но навязчивый запах крови. Хех, как же самоуверенно я поступила, решив использовать свою способность на максимуме возможного… Нет, энергии мне и вправду хватило с головой, и я даже заметила, что моя способность смогла эволюционировать! Кровавая Дезинтеграция! Название-то какое! Просто опупительно! Вот если я еще своей головушкой учитывала, что крови на использование этой способности уйдет вагон и маленькая тележка, то все было бы замечательно, а так… я плыла по течению и ждала чуда. К слову, чудо и вправду случилось – кто-то влил в меня кровь, которая начала возвращать меня в бренный мир…       Пахло металлом, специями и… пеплом. Пеплом сожженных мостов.       А потом тьма начала принимать формы. Сперва это были просто пятна, разводы, как масляные подтеки на воде. Потом они стали четче, и я услышала гулкий, пронзительный плач. Детский плач.       — Опять эти сопли, — прорычало у меня в голове привычным саркастичным тоном. — Иди уже покушай кого-нибудь и успокойся.       Но плач не утихал. Он нарастал, и вокруг него возникла картинка. Грязь. Развороченная колеями от какой-то техники улица. Запах гари, бензина и чего-то сладковато-гнилого. «Пылающий город». Да уж, название говорящее. Я будто парила над всем этим, бесплодный призрак.       На мои глаза попалась девочка. На вид ей было лет двенадцать. Худая, как щепка, в платье, которое давно превратилось в тряпку. Она прижалась к стене какого-то полуразрушенного дома, а перед ней — несколько фигур… Мужских фигур.       Сначала я подумала, что это мой кошмар, личная адская пытка – я боялась оказаться в подобной ситуации, как, в принципе, и любая девушка, пытающаяся сохранить свою честь, но затем я заметила кое-что еще…       Мужские лица были смазаны, будто кто-то взял ластик и целенаправленно стер все черты, оставив лишь общие очертания и ощущение угрозы. Один из них, самый крупный, что-то говорил, жестикулируя в сторону девочки. Его голос был грубым, но слов я разобрать не могла — только низкий, угрожающий гул.       – Вероника Шакирова, – вдруг пронеслось у меня в сознании, и я поняла – это не мое знание. Это всплыло оттуда, из крови, что теперь текла и во мне. Это ее память.       Девочка — Вероника — смотрела на мужчину не со страхом. Нет. В ее глазах горела тихая, бездонная ненависть. Та, что копится годами, выедая душу по крупицам, пока не превратит ее в пепел. Меня передернуло. Я видела такие взгляды лишь в фильмах и аниме. Взгляд этой девочки пугал и настораживал одновременно…       Сцена сменилась резко, как переключение кадра в плохом фильме. Теперь это была роскошная, но удушающая комната. Ковры, подушки, духота дорогих духов. И та же девочка, но теперь одетая в нечто шелковое, чужое и ненавистное. Она сидела, сгорбившись, а перед ней стоял другой мужчина. Его лицо тоже было размыто, но от него веяло такой холодной, расчетливой жестокостью, что по моей призрачной спине пробежали мурашки. «Шах». Имя-прозвище возникло само собой, как отрыжка.       Он что-то говорил, его бесформенный рот растягивался в ухмылке. Он провел пальцем по ее щеке, и все ее тело затряслось от одного этого прикосновения. Но взгляд… ее взгляд был все тем же. Ледяным. Полным ненависти. Она научилась не смотреть ему в глаза. Она смотрела на его кадык, представляя, как вонзает в него заточенную заколку, и я буквально чувствовала эту ярость всем своим нутром.       – Это… ужасно. – призналась сама себе я. Нет, я видела кровь и смерть в своем прошлом мире, однако такого… такого и представить себе не могла. Видимо, в этом и заключается разница между бедными и богатыми. Хотя нет… я не была из богатой семьи. Просто я родилась в хорошем месте, смогла получить работу и прошла ступень образования, а этой девочки… ей просто не повезло родиться в том Аду.       Время в этих воспоминаниях текло странно. Вот она тайком тренируется перед ржавым зеркалом, отрабатывая удары. Вот она учится читать по голосам охранников, улавливая нотки скуки или злости. Вот она прячет под матрас обломок стекла. Из нее выковывали оружие. И она знала это. И принимала эти правила.       Побег. Очередная перестрелка на улицах. Хаос, крики, дым. И она, подобно юркой тени, проскальзывает между грубыми телами боевиков, пригнувшись, не оглядываясь. Сердце колотится не от страха, а от ярости. Ярости, что подпитывала ее ноги. Она не боялась умереть – смерть уже давно перестала пугать эту девочку, и я не удивилась этому… Рядом каждый день умирали десятки боевиков, так что старушка с косой жадно облизывалась, шагая по этому месту, собирая души павших под градом пуль.       А потом – новая клетка. Чище, просторнее, но от того не менее прочная. Кабинет. Стеклянные стены, вид на все тот же убогий город. И новый хозяин. «Арсен». Его лицо тоже было лишено черт, но осанка, дорогой костюм, спокойные, размеренные жесты выдавали в нем другую породу хищника. Не того, что рвет и мечет, а того, что выслеживает и действует с расчетом и выгодой для себя любимого.       Он не трогал ее и более того дал ей еду, врача, книги, и учителей. Очень разных учителей. Меня, черт возьми, передернуло от того, как ловко ее тело двигалось на тренировочных матах, как она впитывала знания об ядах и устройствах взрывчатки. Ее глаза горели уже не только ненавистью. В них появился азарт. Интерес к собственному отражению в зеркале смерти.       – Идиотка, — прошипела я мысленно. – Тебя просто готовят на убой. Более качественно, вот и вся разница. – я закатила глаза, поджав губу. Сейчас, глядя на ситуацию Вероники с высоты своего опыта в новом мире, я прекрасно понимала намеренья этого Арсена, но пытаться докричаться до девочки было глупо – это же всего лишь воспоминания.       И вот она — ее первая миссия. Возвращение в логово Шаха. Теперь она была не испуганной девочкой, а изящным, смертоносным инструментом. Я наблюдала, как она двигается по знакомым залам, как ее лезвие находит свою цель — то самое, с размытым лицом, что когда-то вызывало у нее только страх. Теперь в ее глазах было лишь холодное, торжествующее презрение. Месть была сладка. Я это чувствовала. Сквозь пелену ее памяти я ощущала тот же восторг всевластия, что и она, когда жизнь утекала из тела ее мучителя.       – Ну да, ура, отыгралась, – я пыталась сохранить маску цинизма, но у меня не очень получалось. Потому что дальше было хуже.       Арсен хвалил ее. Говорил, что она его лучшее вложение. Смотрел на нее с гордостью, как отец смотрит на своего сына, прошедшего Ад войны и вернувшегося домой с целым пакетом наград, льгот и денег. И в его бесформенном лице я вдруг увидела то же самое, что было у Шаха. Объективизацию, владение. Она была для него вещью. Очень дорогой, очень ценной, но вещью.       И в ее глазах, рядом с азартом, снова проснулась та самая, знакомая до боли ненависть. Та, что пожирает изнутри, выжигает нервные окончания, не позволяя спать по ночам… та, что заставляет подняться и начать действовать, не слишком задумываясь о последствиях.       Убийство Арсена было идеальным. Несчастный случай. Никаких следов. Зная о проблемах с сердцем, Вероника легко и быстро нашла способ ликвидировать цель, что ограничивала её свободу. Учитывая профессиональное обучение и доверие со стороны Арсена, подлить ему в кофе особое вещество не составило труда, а дальше было делом техники – вовремя скрыться с глаз и дождаться, когда вещество дойдет до сердца.       Вероника наблюдала за суетой его людей, стоя в стороне, и в ее душе было пусто. Ни радости, ни торжества. Только ледяная пустота. Она переиграла их всех и осталась совершенно одна.       – Так вот, что остается после мести… – подумала я, печально улыбнувшись. – Ни радости, ни счастья, ни даже малейшего удовлетворения. Хотя, быть может, это из-за того, что она все-таки привязалась к нему? Не знаю…       В городе наступили спокойные деньки. Вероника нашла укромное местечко для себя, ушла в подполье, если так можно выразиться – маленькая сумма, одолженная из сейфа босса, весьма хорошо сказывалась на уровне её жизни, однако вскоре все изменилось.       Ответ не заставил себя ждать. Тихие, профессиональные мужчины в штатском действовали слаженно, без суеты. Это были не бандиты или наемники, а настоящие профи, которые умели, знали и чурались использовать оружие. Спецназ. «Заслон». Ее ярость, ее навыки — все это разбилось об их железную дисциплину и выучку. Она дралась, как зверь, ранила двоих… но против системы она была всего лишь щепкой.       Последнее, что она помнила оттуда — резкий удар, громкий хруст, и снова тьма.       А потом… а потом был новый мир. Яркий, жестокий, пахнущий озоном магии и кровью. Она очнулась в теле, которое было и не ее, и ее одновременно. Гибкое, сильное, с темной кожей и белыми волосами. Дроу – как позже она узнала.       И голос Системы в голове, предлагающий выбрать класс.       Без тени сомнений, почти с облегчением, ее сознание, отточенное в горниле того старого, мерзкого мира, выбрало знакомый путь.       Теневое Лезвие. Ассасин.       – Ну конечно, – в моей голове прозвучал усталый вздох. – И что? Начать всё сначала? Доказывать всем, что ты самая крутая и одинокая волчица? Пока не наткнешься на кого-то, кто окажется сильнее? Опять?       Я видела, как она вписывалась в реалии этого мира. Интриги, убийства, борьба за влияние. Все то же самое, только с мечами и заклинаниями вместо автоматов и коктейлей Молотова. Она стала идеальным продуктом своей среды и с гордостью носила эту маску, не замечая, что маска уже приросла к коже.       И глядя на все это, на этот бесконечный, порочный круг ненависти и насилия, я вдруг перестала видеть в ней лишь надменную дроу, что в попытке завербовать меня пыталась использовать моего Микки.       Я увидела испуганную девочку в грязном платье. Девочку, которая не знала любви и ласки… она лишь делала то, чему её научили – выполняла поставленные перед ней задачи. Вначале их ставила Система, а затем боссом стал Культ Падших, во главе которого стоял игрок 115-го уровня, Тень_Без_Имени.       Как бы я не пыталась отрицать этого, но мне искренне было жаль Веронику, ведь с самого начала и до самой своей смерти от рук Микки она была лишь инструментом в чьих-то руках… причем этим инструментом она стала в этом мире добровольно, потому что так ей было привычнее, так она всегда знала, к кому обратиться и что делать…       Тьма снова сгустилась, но теперь она была не такой абсолютной. В ней плавали размытые пятна, как кляксы на бумаге. И прямо передо мной, слабо мерцая, возникла фигура. Вероника. Вернее, ее душа, ее сущность — та, что сейчас была растворена в моей крови.              Она выглядела не как грозная дроу-убийца, а как тот самый испуганный ребенок из ее же воспоминаний. Стояла, опустив голову, руки висели плетьми. От нее веяло такой безысходной покорностью, что у меня внутри всё сжалось.       – Ну что, – её голос прозвучал в моём сознании тихо, без всякой её привычной язвительности. – Ты всё видела. Теперь ты понимаешь, с чем имеешь дело. С куском грязного, искалеченного мяса, который слишком долго пытался притворяться человеком.       Я молчала, пытаясь переварить всё увиденное. Мои собственные проблемы из прошлой жизни — неудачная любовь, долги за машину, скучная работа в кафе — вдруг показались такими мелкими, такими… буржуазными. Со мной случилась случайная авария. С ней — систематическое, ежедневное уничтожение.       – Почему? – наконец выдавила я мысленно. – Почему ты не нападаешь? Я ведь… я почти ничего не чувствую. Ты могла бы попытаться вырваться. Почему ты не борешься?       Вероника медленно подняла на меня взгляд. В её призрачных фиолетовых глазах не было ни ненависти, ни злобы. Только усталая, леденящая душу пустота.       – Потому что я слаба, – произнесла она так просто, будто констатировала факт смены времени года. – Ты победила. Ты выжила. Твоя воля, твоя… сущность… сейчас сильнее. Любая моя попытка атаковать будет похожа на удар мотылька о камень. Бессмысленно и жалко. Я просто жду конца.              – Какого конца? – не поняла я, хотя неприятное предчувствие уже начало скрести когтями у меня в груди.       – Поглощения, – её голос прозвучал почти что с облегчением. – Разве ты не знаешь? Это же одна из ваших, вампирских, расовых особенностей. Вы развиваетесь не только через кровь, но и через души. Сильнейший поглощает слабейшего. Обычно это быстрый, безличный процесс. Просто… пожирание. Но то, что происходит сейчас… эта связь, эти воспоминания… – она слабо махнула рукой, – …это просто побочный эффект. Ты слишком ослабла после своего самоубийственного трюка, а я… я слишком сломлена, чтобы сопротивляться. Мы просто тонем вместе, и в конце концов твоё естество переварит моё, и ты станешь чуточку сильнее. Вот и вся цена за мою глупую жизнь.       Меня будто окатили ледяной водой. Вот оно как. Всё это время, пока я сочувствовала ей, я неосознанно готовилась её… съесть. Стать таким же хищником, как те, кто мучил её всю жизнь. Моё нутро восстало против этой мысли с такой силой, что я чуть не вернулась в реальный мир от одного лишь отвращения.       – Нет, – прошипела я. — Нет, чёрт возьми, нет. Я не для этого… Мы не для этого боролись. Микки не для этого…       Я замолчала, обдумывая её слова. «Сильнейший поглощает слабейшего». Но что, если… что, если не поглощать? Что, если сделать наоборот?       Мысль родилась спонтанно, дико, безумно. Но чем дольше я её обдумывала, тем больше она мне нравилась. Это было бы верхом самоуверенности. Но это было бы… по-нашему.       – Я не буду тебя поглощать, – заявила я, и мой мысленный голос прозвучал твёрже, чем я себя чувствовала.       Вероника вздрогнула. В её пустых глазах мелькнуло недоумение. – Что? Но… это невозможно. Это против природы твоего вида. Ты не сможешь удержаться. Рано или поздно…       – Заткнись и послушай меня, – отрезала я, вкладывая в мысленный приказ всю свою привычную резкость. – Я не буду тебя поглощать. Потому что я… –я сделала мысленную паузу для драматизма, – …я верну тебя к жизни. По-настоящему.       После моих слов образовалась резкая и непривычная тишина. Её призрачная форма замерла, будто не веря своим ушам.       – Ты… что? – это прозвучало так, как будто я предложила ей полететь на луну на бумажном самолетике.       – Я сказала, верну! – мысленно выкрикнула я, уже сама загораясь этой безумной идеей. – Я в будущем стану Богиней Нежити! Понимаешь? Не какой-то там высшей вампиршей, а настоящей Богиней! А для божества вернуть к жизни одну несчастную душу – это как для тебя подточить кинжал! Плевое дело! – ну, по крайней мере, мне хотелось верить в то, что это вполне возможно.       Она смотрела на меня, и сквозь пелену её вечной усталости пробивалось что-то новое. Не надежда — она уже разучилась надеяться. Скорее, жгучее, невероятное любопытство.       – Зачем? – прошептала она. – Зачем тебе это? Я пыталась убить тебя и твоего… мышака. Я была твоим врагом.       – Потому что я видела, кем ты была! – мысленно крикнула я, и образы её прошлого всплыли перед нами обоими. – И я видела, кем тебя сделали! Ты никогда по-настоящему не жила! Ты только выживала, боролась и служила чьим-то интересам! Сначала бандитам, потом Системе, потом какому-то идиотскому культу!       Я сделала паузу, пытаясь собрать мысли в кучу.       – Я верну тебя, чтобы показать… Эх, как же это пафосно звучит… — я мысленно скривилась, но продолжила. – …Я покажу тебе, ради чего вообще стоит жить. Ради вкусной еды, которую тебе приготовят не по приказу, а просто потому, что хотят сделать приятно. Ради дурацких шуток над тавернщиком, который вечно влипает в истории. Ради чувства, когда за твоей спиной стоит кто-то, кто прикроет тебя не за деньги, а потому что ты – его друг. Ради всего того, чего у тебя никогда не было.       Я замолчала. Говорить такие вещи было для меня непривычно и дико стыдно. Но я не отводила мысленного взгляда.       И тогда случилось нечто невозможное.       Уголки губ Вероники дрогнули. Потом дрогнули снова. И на её лице, том самом, что привыкло скрывать все эмоции под маской холодности или ярости, расцвела самая что ни на есть настоящая, чистая, беззащитная улыбка. Она была неуверенной, дрожащей, как первый луч солнца после долгой полярной ночи. Но она была… настоящей.       А по её призрачным щекам медленно, преодолевая века внутреннего льда, покатились две серебристые слезы.       — Спасибо, — её голос прозвучал тихо-тихо, но в нём не было прежней пустоты. Теперь в нём звенело что-то хрупкое и невероятно ценное. — Никто… никто и никогда…       Она не договорила. Её образ начал таять, растворяться в окружающей нас тьме, становясь всё более прозрачным. Но её улыбка и слёзы горели ещё ярче, как последние звёзды на утреннем небе.       – Жди меня, – бросила я ей вдогонку. – Не вздумай куда-нибудь деться.       Она кивнула, и её фигура окончательно исчезла, оставив после себя лишь лёгкое, тёплое ощущение чего-то нового, чего-то непознанного.       Тьма вокруг снова сгустилась, но теперь она не была пугающей. Она была… уютной. Как обещание долгого, крепкого сна перед новым днём.       А я уже составляла в голове список. Пункт первый: выжить. Пункт второй: стать богиней. Пункт третий: найти наряд получше для своей будущей… подруги? Протеже? Сложно сказать.       Но определённо – самого проблемного и ценного члена моей будущей божественной свиты.       – Микки, держись, – последней мыслью пронеслось у меня в голове перед тем, как я окончательно провалилась в забытьё. – Сейчас отдохну немного и… мы с тобой ещё поговорим о твоей дурацкой ложечке.