Чернолунье. Том 1-2

Материк Алькор, королевство Алнаир, г. Гиансар Нетерпеливо выскочив из медного трамвайчика, Лилит, пританцовывая, перепрыгивала через рельсы. Дай едва поспевал за ней. Она скинула на него свои вещи: фрак и корсет — и сиганула на улицу. Несколько часов в трамвае, и они наконец-то прибыли в столицу, да ещё и в преддверии праздника. Лилит больше не могла сидеть на месте. После той ночи она вела себя очень тихо, не ворчала и истерики не закатывала, даже обычную дозу насмешек сегодня на Дая не обрушала. Что показалось ему крайне странным. Она точно больше не отталкивала его, не жалила своими острыми шипами. Все улицы были украшены гирляндами с разноцветными флажками, забавно подрагивающими на ветру. Многочисленные цветочные лавки заполонили улицы. Цветы всех видов и сортов продавали повсюду; были и ювелирные украшения, завораживающие и, несомненно, дорогие. В Гиансаре как всегда многолюдно, но среди обычных граждан на улицах встречались и туристы. Лилит принюхалась. Запахи самых разных блюд разносились по округе. В столице кипела жизнь. — Дай, Дай, — подозвала его Лилит, чуть сбавив шаг. — Почему всё так украшено? — Сегодня Праздник цветов, — коротко взглянув на нее, отозвался он. — А вечером будет фестиваль с плясками и песнями. Глаза Лилит загорелись, но она лишь сдержанно кивнула. — Когда я последний раз была Гиансаре, — возбужденно начала она, — такой суматохи не припомню. Хотя тогда меня в трущобах не развлечения волновали, — пробормотала она. — Что же это за праздник? — сияющими любопытством глазами уставилась Лилит на Дая. Дай невольно улыбнулся от мысли, что сейчас Лилит выглядела как обычная девчонка, а не разбойница-наёмница-воровка-сурт. Он положил ладонь на её макушку. — Сегодня последний день сбора цветов. Люди плетут из них букеты, венки, заколки и прочие украшения и продают. Девушки твоего возраста любят одеваться в пышные красивые платья и украшать их живыми цветами. Считается, что девушка получившая предложение в этот день, будет счастлива в браке всю жизнь. — Бу-э, — наигранно скривилась Лилит, спихивая со своей головы его тяжелую руку. — Ну и мерзости ты рассказываешь. — Может кто-нибудь и тебе сделает предложение, оденься ты помилее, — поиздевался он, хитро сощурившись. — Но с таким характером…. Хотя если бы ты молчала — смогла бы кого-нибудь очаровать. — Ду-у-урак, — прогудела она и пнула его в лодыжку. — Ай! — посмеиваясь, отскочил он. За ними наблюдал из-за прилавка торговец, старый сухой старичок с добродушной улыбкой и морщинистым, как губка, лицом. Лилит заметила это, смутилась. — Девушки считают, что если украсят себя цветами, те поделятся с ними своей красотой, — проскрипел он, дополняя рассказ Дая. — Подойдите, юная леди, — он поманил Лилит рукой. — Я дам вам бесплатно любой цветок. Вы ведь впервые на Празднике цветов? Лилит неуверенно взглянула на Дая, потом на торговца и всё же решилась подойти. Она терялась в выборе, а Дай снова специально ничем не помогал. — Вы знали, — продолжил говорить старик, пока Лилит, наклонившись ниже, начала принюхиваться к разноцветным цветкам, — что самыми красивыми женскими именами считаются «имена» цветов. — Я знала, — как-то холодно отозвалась Лилит, и грустная улыбка появилась на её губах. — Мне рассказывали. — Тогда как вас зовут? Почему-то мне кажется, что у вас, несомненно, должно быть цветочное имя… «Вот старый пройдоха, — с усмешкой подумал Дай, — так непринужденно комплименты делает». — Вы ошиблись, — весело отозвалась Лилит, вытаскивая белую розу из ящика под отвязку набитого ими. — Моё имя не цветочное. Так какой толк его называть. Лилит склонила голову к нежным лепесткам и беззвучно втянула носом воздух. Пара верхних пуговиц на её рубашке отсутствовала и если она наклонялась хоть немного, бинт, стягивающий её грудь, выглядывал. Лилит заметила взгляд Дая и хитро оскалилась. Дай насупился, отвернулся. Ему начинало казаться, что она специально так поступала, лишь бы смутить его. — Идем? — спросил он, украдкой взглянув на неё. — Угу. Ну, прощай, старик! — она махнула торговцу рукой и больше ни разу не обернулась. — Знаешь, Дай, — проходя мимо подобия зелёного парка, завела разговор Лилит. — Если сравнивать людей с цветами, то ты, определённо, похож на розу. Такой же нежный, ранимый и обидчивый, — сказала она, пряча улыбку в бутоне. — Сомнительный комплимент. Это не те качества, что добавляют мужчине мужественности, — возмутился он и попытался отобрать у неё цветок. — Опять издеваешься! — Ну, вот обиделся! — Лилит звонко рассмеялась, ловко уходя в сторону от его рук. — Я же не со зла. Просто над тобой так весело подтрунивать. Всегда так остро реагируешь, пытаешься защититься своими шипами. Она хитро оскалилась, Дай насупил брови и поймал её за руки. Странное чувство охватило его, стоило только сжать тонкие пальцы этой девчонки, посмотреть в чёрные, как самая тёмная ночь, глаза. Стало трудно дышать. — Мне нравятся розы, — прошептала она, смотря прямо в его серо-голубые глаза. У Дая перехватило дыхание. Это что, признание? И что он должен ответить. Как заколдованный он смотрел на её аловатые приоткрытые губы и даже не заметил, как Лилит накрыла его руки своими, и он уже какое-то время сжимал стебель розы, больно впивавшейся шипами в кожу. Лилит прижала его пальцы сильнее. — Говорят, человек неосознанно выбирает в подарок цветок, — вполголоса выдавила она, бессмысленным взглядом блуждая по шее Дая, — наиболее точно передающий его чувства. — И о чём говорит белая роза? — прошептал он, боясь лишний раз вдохнуть. — Кто знает… — неопределённо ответила она, насмешливо оскалившись. Дай подался вперёд, но Лилит выставила бутон меж их губами. Девчонка весело фыркнула, выскользнув на волю. Дай залился пунцовым румянцем. Капельки крови остались на зелёном стебле. Даймонд стыдливо потер окрасившиеся в алый пальцы. Оставшуюся дорогу они шли молча.

Ⅱ

— Что это за место? — спросила Лилит, стоя перед большими деревянными дверями с коваными витыми петлями, ведущими в огромную серокаменную готическую постройку, напоминавшую храм. — Это церковь монастырской школы-приюта, — пояснил Дай, напряженно вглядываясь в величественные статуи по бокам от двери, — в котором я вырос. — У тебя здесь какое-то дело? — участливо поинтересовалась Лилит, заглядывая ему в лицо. — Да, — ответил Дай, нахмурив брови. — Идем. Он постучал ручкой-кольцом в дверь и, выждав для верности несколько секунд, потянул её на себя. С утра церковь была открыта для всех желающих, поэтому Дай и решил войти отсюда. Но была ещё одна причина заходить со стороны церкви — он наверняка будет здесь. Распахнув тяжелую створку, Дай пропустил Лилит вперёд. Она точно в зимнюю пещеру попала: внутри было довольно светло, но, по сравнению со знойной жарой, творящейся на улице, ужасно холодно. Откуда-то доносились дуновения тёплого ветерка, но и он, попадая вовнутрь здания, быстро охлаждался. Дай накинул на плечи ссутулившейся Лилит фрак, вручил ей её корсет, а сам нервной походкой направился вперёд как-то странно, упрямо вжав голову в плечи и стараясь не смотреть по сторонам. Лилит, наоборот, с интересом осмотрелась. В церкви было светло, но от мраморных стен веяло холодом. По обе стороны от Лилит в два ряда стояли лакированные деревянные лавки для прихожан. Возле алтаря, куда шёл Дай, стояли статуи неизвестных ей мужчин и женщин. Они, казалось, следили за ней своими пустыми глазами, а их лица выражали грусть и… сострадание. Статуи точно плакали, сложив руки в молитвенном жесте, но не по своей несчастной судьбе, а по судьбе всего рода человеческого, по судьбе Лилит. Она невольно поёжилась, отвела от них взгляд. Откуда-то со стороны до неё донеслись ребяческие шепотки. Лилит бы и не заметила детей, стояли бы они молча. Несколько девчонок, с виду чуть помладше неё, в длинных синих юбках с высокой талией и белых блузках с синим бантиком на воротнике прятались за колонной, изредка бросая на Лилит и на Дая любопытные взгляды. Рядом с ними был и мальчишка их ровесник, одетый в мужскую одежду той же расцветки. — Неужели это он? — донёсся до Лилит девчачий шёпот. — Тот посол? Это же он, как и мы, вырос в этом приюте? — А я слышал, что он полицейский, — отозвался мальчик, — или детектив? — А разве не личный телохранитель принца? — зашептала другая девочка. — Это же о нём ходят слухи про тот инцидент? — А девчонка рядом с ним, — обратил внимание на Лилит мальчишка. Лилит навострила ушки, не подавая вида, что подслушивает. — Неужели новенькая? Симпатичная…. — Дурак! — тихо возмутилась первая девочка. — Она же намного старше тебя! Его ровесница! — А его на стареньких потянуло, — усмехнулась вторая девчонка. Лилит раздраженно стиснула кулаки. Какая она им старая?! Мальчишка задохнулся от возмущения, покраснел, скрестив руки на груди, отвернулся. — Сами вы дуры! — Чего обсуждаете? — к ним присоединилась ещё одна девушка, в отличие от первых, волосы её были распущены и стрижены до плеч, а на шее висел красный бантик. — Эмма! — хором воскликнули дети. — Напугала. — Ты опять без причёски? — поразилась вторая девчонка — Если пастор увидит, тебя опять накажут! — Да ладно тебе, — беззаботно отмахнулась она, — не занудствуй. Лучше рассказывайте, к кому старик пришел? Лилит проследила за взглядом коротко стриженной и увидела, что Дай, уже какое-то время стоявший перед алтарём, больше не был один. К нему медленно подошёл седой мужчина с длинной бородой и в совершенно белой сутане. — Это тот самый грис, — воодушевленно прошептала одна из девушек. — Он вырос в этом приюте, был лучшим учеником пастора, пока его не забрали в замок. Его усыновил какой-то богач-дворянин! Такая удача! — завистливо протянула она — А он ещё и часто приходил сюда, навещал учителя. Но три года назад почему-то прекратил… — А ты много о нём знаешь, — насмешливо прокомментировала Эмма, вглядываясь в спину Дая. — А как о нём не знать, — смущенно оправдалась девочка, — он гордость нашего приюта! Я интересовалась у монахинь… И только пастор никогда не рассказывал о нём. А если я спрашивала, он становился задумчив, а в последнее время и вовсе раздражался. — Это всё старческий климакс, — весело отозвалась Эмма. — Старые монашки тоже постоянно на меня бесятся. — Есть за что, — угрюмо отозвался мальчик, и девочки понимающе закивали. — Да ну вас! — Может они поссорились, — задумчиво добавила вторая девушка. Ребята смолкли, по-видимому, придя к такому же выводу. Лилит неловко перетаптывалась с ноги на ногу, не зная, стоит ли подойти к Даю или лучше остаться стоять на месте. Подслушивать глупую болтовню этих детишек у неё не было желания, но и Даю мешать не хотелось. Похоже, у них со старым священником были довольно натянутые отношения, но Дай всё равно пришел с ним поговорить, видимо, о чем-то важном. Стоило им только переступить порог храма так Дай беспрестанно хмурился и вёл себя как-то взвинчено. — А это кто? — спросила неугомонная Эмма, пытавшаяся, как и другие, расслышать о чем говорит грис со стариком, но у неё ничего не вышло и она потеряла к ним интерес. — Его подружка? Неужели пришел благословения у своего старого учителя просить? Она захихикала. Лилит резко обернулась, предупреждающе сверкнув глазами. — Ой-ёй, — шутливо произнесла Эмма. — Кажется, она нас услышала. Мужчины у алтаря тоже смолки и повернули головы в сторону прячущихся ребятишек. Голос Эммы был громким и звонким, так что её «тихие» слова вспороли тишину, как нож масло. Она стыдливо вжала голову в плечи и под серьёзным взглядом пастора вышла из-за колоны. Другие дети успели шмыгнуть в боковой проём без двери и быстро убежать вверх по лестнице. — Предатели, — проворчала она им вслед, выходя в проход и становясь подле Лилит. Она уже приготовилась получать замечания в адрес своих манер и внешнего вида, но старец сказал другое: — Эмма, проведи для нашей гостьи экскурсию по монастырю, — спокойно произнес он. — Негоже ей стоять в проходе и скучать в ожидании нас. Коротко стриженная брюнетка бодро кивнула и схватила Лилит по локоть. Она хотела возразить и умоляюще взглянула на Дая, но тот оставался серьёзен и хмур, даже не подал ей никакого знака. Растерянную Лилит прицепом потащили к проёму, в котором минуту назад скрылись дети. Она ещё бросала непонимающие взгляды на Дая, пока он не скрылся из её поля зрения.

Ⅲ

— Кажется, я просил тебя никогда сюда не возвращаться, — вместо приветствия сказал мужчина в идеально белой сутане. — Я бы не пришёл без большой надобности, — выдавил Дай, нервно взглядывая по сторонам. Ему казалось, что все статуи святых в этом месте внимательно смотрят на него своими каменными холодными глазами. Смотрят и, несомненно, осуждают.  — Прошу тебя взять к себе в ученики эту девушку, — Дай едва кивнул в сторону стоящей где-то там позади Лилит. — Хотя бы временно. Пастор нахмурился, всматриваясь бледно-голубыми глазами в тонкую девичью фигуру в мужской одежде. Несмотря на свой преклонный возраст, видел он очень хорошо. Старик скептически хмыкнул. — Я обещал её «отцу», что помогу ей устроиться в столице и начать жизнь заново, — виновато затараторил Дай. — Но я сейчас на задании и не могу таскать её с собой и рисковать. Я вернусь за ней, когда закончу, — он умоляюще взглянул на него. — Просто нужно, чтобы за ней кто-нибудь присмотрел ненадолго. Кроме тебя мне некого просить, Элрик. Старик почесал совершенно седую бороду. — Тем более она никого не убила, — мрачно дополнил Дай, глядя на серый кафель под ногами. «…пришел благословения у своего старого учителя просить?» — послышался девчачий возглас, и Дай обернулся. Он хотел насмешливо скривиться, но на каменном лице не отразилось ничего, кроме разраженного удивления. — Эмма, — окликнул воспитанницу Элрик, — проведи для нашей гостьи экскурсию по монастырю. Негоже ей стоять в проходе и скучать в ожидании нас. Темноволосая девчонка робко кивнула и, схватив Лилит за руку, потащила к служебному входу. Лилит с надеждой смотрела на Дая, но он ничего не сделал, чтобы их остановить. «Так будет лучше», — думал он, стиснув в кулаке часы Лилит, лежащие в его кармане. — Если ты так просишь, я возьму эту девушку на любой срок, — чуть погодя дал ответ пастор. — Скажи, Дай, — спросил он, проследив за долгим взглядом Дая, всё ещё устремленным в сторону овального прохода без двери, где скрылась Лилит. — Они похожи? — Не понимаю, о чем ты, — не повернув головы, безразлично отозвался Дай. — Не притворяйся, — спокойно произнёс Элрик. — Ты разучился лгать. Тебя ведь до сих пор мучают кошмары? Дай резко обернулся к нему, мрачно взглянув исподлобья. — Я не хочу об этом говорить, — процедил он. — А зря! — повысил голос пастор. — Если бы ты поделился своей ношей с друзьями, нести её стало бы легче. Ты сам себе делаешь только хуже! Твои друзья готовы тебе помочь, но ты замыкаешься в себе и молчишь. Ты сам виноват в том, что кошмары всё ещё преследуют тебя! — Замолчи, — прошипел Дай. Кулаки его затряслись от злости. — Это не твоё дело… — Ты ей рассказал, что случилось? той девочке? Она знает, что ты сделал? — Лилит необязательно это знать, — пробормотал Дай. — Будет лучше, если она никогда не узнает… — Боишься, что она сбежит от тебя? Ты всё тот же ребенок, что и раньше. Всё так же боишься одиночества, боишься, что твоё прошлое разрушит настоящее. — Хватит. Ты ничего ей не скажешь, — предупредительно произнёс Дай. — Она всё равно узнает рано или поздно. Из слухов или ещё откуда-нибудь. Поэтому лучше бы ты сам рассказал. Или расскажу я. Хватит делать всё в одиночку! — Делай что хочешь, — отступил Дай, спускаясь с лесенки. Даймонд был зол. Он не хотел никого обременять своими проблемами. Он в состоянии сам со всем разобраться. Если Лилит узнает, что он не такой хороший, как она думает, то, скорее всего, бросит его, возненавидит. Ведь ей чужда сама мысль об убийстве людей. А Дай уже давно по горло запятнан в чужой крови. Он гниёт. И особенно ярко почувствовал это, когда увидел, как Лилит плачет. Жалкая, слабая, ранимая девчонка. В тот момент ему казалось, что он с легкостью смог бы сломить её ещё сильнее. Он чувствовал власть над её жизнью. Омерзительно. Неужели он и правда, такой же, как Шрам? — Я возьму девчонку! — крикнул ему в след Элрик. — Но ты должен покинуть это святое место и больше никогда здесь не появляться. Ищейке… убийце, здесь делать нечего! Дай ускорил шаг, стиснув зубы.

Ⅳ

— Ты дворянка? Тот грис твой парень? муж? В каких вы отношениях? — нескончаемый поток вопросов Эммы лился Лилит на голову, пока они проходили мимо снующих по коридорам детей разного возраста, но абсолютно одинаково одетых. Различался разве что только цвет ленточек на их шеях. У совсем маленьких детей до 10 лет были повязаны зелёные бантики, от 10 до 14 — синие, а от 14 до 16 и далее — красные. — Я не знаю. Нет. Мы знакомые, — рассеяно отвечала Лилит, раздражаясь. — Где познакомились? Как давно? Как тебя зовут? — В пути. Недавно. Лилит. Ой!.. Проговорилась. До этого Эмма уже спрашивала её имя, но Лилит холодно отвечала, что ей необязательно знать. Лилит нахмурилась, гневно взглянув на девчонку с красной ленточкой. Эмма хитро усмехнулась. — Да ладно тебе, — беззаботно заявила она. — Красивое имя. Я вот Эмма, будем дружить. Дружить Лилит ни с кем не собиралась. Она знала, что случается, когда она сближается с людьми. На её совести хватает жертв проклятия. — Так Дай вырос в этом приюте? — спросила она, прежде чем «подружка» засыпала её новыми вопросами. — Дай?.. тот грис? — уточнила Эмма, точно совсем о нём позабыла. — Да, монахини часто рассказывают нам о нём. Они шагнули на место, напоминавшее балкон. Ветер тугой струёй ударил в лицо, растрёпывая распущенные волосы. Лилит встала как вкопанная. Монастырь-приют стоял на небольшой возвышенности и за перилами балкона третьего этажа можно было лицезреть весь город как на ладони. Далеко справа возвышался Белый замок, сверкающий в лучах солнца, как чешуя редкой рыбы. Лилит видела, как плывут по синему небу облака, как идут по окраине поезда, как трамваи рассекают узкие и широкие улицы с высокими, по сравнению с домами в Кразе, зданиями. Остроносые крыши домов с витыми, потемневшими от времени и копоти решётками на окнах мрачными линиями выстроились вдоль улиц. Бесчисленное множество людей-«муравьёв» беспрестанно суетились по делам и просто жили. Подходя к тонкими железным перилам балкона, Лилит подумала, что если бы она умерла, мир от этого ничуть бы не изменился. А все эти многочисленные люди даже не обратили бы внимания на её исчезновение. — Ты чего? — встревоженно спросила Эмма, положив ладонь на её плечо. Лилит, придя в себя, повернулась к ней, выпустила из рук перила, которые сжимала до белых костяшек. — Нет, ничего, — пробормотала она, отступая от края. — Продолжай… — Этот Дай, как ты его назвала, — как ни в чём небывало заговорила Эмма, взяв Лилит под руку, — был лучшим учеником за всю историю монастырского приюта. Они шли по длинному внешнему проходу, который Лилит посчитала балконом. Он опоясывал всю восточную часть крыши монастыря. — Монахини постоянно ставят нам его в пример. Он был любознательным мальчиком, его интересовали самые разные аспекты жизни: история, биология, магия, мифология и даже монстрология, — Эмма как-то странно взглянула на Лилит, хитро сощурившись. Лилит закусила губу. Ей почему-то показалось, что Эмма всматривается в её зубы, а точнее, клыки. — Но он был не слишком силен физически, — заключила она. — Сейчас мало что изменилось, — не сдержалась от колкости Лилит. Как он мог сбросить её с этой девчонкой? — Ещё рассказывают, — Эмма озорно усмехнулась. — Что он был очень ранимым и жалостливым, часто плакал над всякой случайно убитой букашкой. Лилит удивлённо взглянула на неё. Конечно, она догадывалась о такой стороне его личности, но не до такой же степени. — Много же ты знаешь. — Хи-хи, — глупо протянула она. — Как о нём не знать. Он же местная звезда, охранял принца, а ещё о нем такие слухи ходят… — Какие слухи? — Эмма! — раздался издалека незнакомый мальчишеский голос. — Эмма! Запыхавшийся светловолосый мальчик, их ровесник, подбежал к ним. — Там!.. — задыхаясь, говорил он. — Тот мужчина… «серый»! Говорят, он привел сюда нового «потеряшку». Они со стариком так разругались! Элрик… выгнал его! Иди быстрее, может, ещё успеешь его увидеть. — Потеряшку, — ошарашено пробормотала Лилит, понимая значение этого слова. Так называли детей-сирот. Вместо Эммы к лестнице кинулась Лилит. Она большими прыжками перепрыгивала через ступеньки. В голове била только одна мысль: «Успеть!» Она смутно догадывалась, что Дай неспроста привел её сюда. Но она никак не могла поверить, что он решил её бросить! Она, спотыкаясь, расталкивая других воспитанников приюта, добежала до последней лестницы, ведущей в холл. И уже видела, как Дай протянул руку к входной двери. — Дай! — закричала она, ступая на ступеньку. Лилит задыхалась, схватилась за лакированный деревянный лестничный поручень, щёки её раскраснелись. Она не могла больше бежать. Он чуть повернул голову в её сторону. — Я слышал, как ты бежала, — отстраненно сказал он, едва взглянув на неё. — Теперь ты можешь остаться здесь. — А ты? — выпалила она, заплетающимися ногами спускаясь вниз. — Мне нельзя здесь находиться. Я должен уйти, — холодно отозвался он, хотя в голосе так и сквозила печаль. — Я обязан выполнить задание. А потом… если они меня… — он оборвал горькую фразу. — Сбросишь меня с полпути? — грустно усмехнулась Лилит. — Правильно, я же просто обуза. — Тебя изначально не должно было это касаться, — раздражился он. — Это только мое бремя. — Вот как, — тень упала ей на глаза, она снова пыталась скрыть эмоции за челкой. — Ты начнешь новую жизнь, — начал оправдываться Дай, сжимая и разжимая дверную ручку. — Ты свободна делать что хочешь, а я… — замялся он, — скоро и я… Я должен закончить начатое. — Никому ты ничего не должен! — выкрикнула она, сжав кулаки. Дай поморщился от её громкого голоса. Лилит стояла в паре шагов от него. — Ты даже обещание, данное старику, держать не должен был! Старик мертв… никто бы тебя не осудил, брось ты безродную сироту на произвол судьбы!.. Даже я… — Прости… — тихо выдавил он, открывая дверь. — За что ты извиняешься? — осипшим голосом спросила Лилит. — Ты сдержал обещание. Дай сделал мучительный шаг за порог. Он чувствовал, как Лилит смотрела ему в спину, но не смел обернуться. Обернуться бы значило — отнять её будущее. Но скоро он положит конец своей «карьере» в Ордене, он загадает «свободу» и станет обычным человеком. Тогда он вернётся к Лилит и… И что тогда? Он убийца. Ему не отмыться от этого греха. И примет ли Лилит такого гадкого монстра как он? Элрик прав: лучше ему никогда не возвращаться. Так будет лучше для Лилит. Даю было тошно. Он чувствовал, что предаёт её. «Её путешествие подошло к концу, — успокаивал он себя. — Здесь она в безопасности». Дай шёл вперёд, не замечая, что продолжает поглаживает пальцами узорную крышку её часов.

Ⅴ

— Давай, — звонкий голос Эммы вывел Лилит из раздумий. — Переодевайся! Она протянула Лилит, стоявшей у узкого стрельчатого окошка их комнаты, униформу приюта. — Мы с тобой ровесницы, поэтому будем жить в одной комнате, — продолжила сотрясать воздух Эмма, очевидно, старясь отвлечь Лилит от грустных мыслей. — Моя прошлая соседка ушла во взрослую жизнь, — мечтательно произнесла она, заглядывая в окно. — Вышла замуж за какого-то вельможу и перестала тут появляться. Совсем зазналась, но я её не виню. Кто захочет вспоминать о том, что когда-то был сиротой и вырос в обычном монастырском приюте. — Дай ведь приходил… — тихо произнесла Лилит, стягивая с плеч бордовый фрак. Она посмотрела на его ободранные плечи, и все события, что они пережили с Даем, показались ей далёкими и дорогими воспоминаниями. Точно целая вечность прошла со дня их знакомства. Если бы она осталась в Кразе — никогда бы не пережила такое волнительное и опасное приключение. Пожалела ли она об этом? Ни разу. Забудет ли? Никогда. Эмма затихла, не стоило ей поднимать болезненную тему с Даем. Он ведь избавился от Лилит, даже не предупредив. — Чуть позже мы отправимся со стариком… гм… — запнулась она, — с пастором Элриком Лойдом пятым на рынок. Если хочешь, можешь пойти с нами, — Эмма добродушно улыбнулась. — Ни что не помогает развеяться лучше, чем поход по магазинам, пусть и продуктовым! Только переодевайся быстрее. — Ладно, — слабо улыбнулась Лилит. — Вот и хорошо! Мы будем ждать тебя внизу! — крикнула она, покидая комнату. Носить юбку Лилит было непривычно от слова совсем. Она продувалась всеми ветрами, хоть и была довольно плотной и тяжёлой. Лилит выдали и новую обувь: кожаные туфли со шнуровкой и на низком каблуке. Они даже до щиколотки не доходили, что также возмущало девчонку — ей было холодно! С воротника рубашки Лилит свисала красная ленточка, завязанная в бантик, такая же, как у Эммы. Теория Лилит подтвердилась — цвета лент обозначают их возраст. Одна из девчонок помладше в шутку сказала, что красными лентами помечают в монастырском приюте невест на выданье. Так прохожие джентльмены могут понять, можно ли свататься к той или иной девушке. Обычно сиротки, как они, мало кому нужны, но если всё же повезёт и кому-то из них сделают предложение (особенно часто это происходило на Празднике цветов), девушка не может отказаться. От такого открытия Лилит стало совсем не по себе. — Но ты не бойся, — сказала Эмма, успокаивая её. — Тот полицейский-детектив-посол-грис наверняка не допустит твоей свадьбы с каким-нибудь другим мужчиной, — она хитро усмехнулась, собирая волосы Лилит в хвост её потрёпанной атласной лентой. — На что это ты намекаешь? — насупилась Лилит. — Ты и так знаешь. — Я замуж вообще не собираюсь, — уверено сказала Лилит, проходя мимо продуктовых лавок. Улицы галдели. То тут, то там разносились зазывающие крики торговцев, споры покупателей, кто-то жаловался на цены, кто-то на несвежие продукты, кто-то на хамство продавцов. Между людской толкотни сновали дети в ободранных одеждах — беспризорники. Они умело шарили по карманам отвлекавшихся людей, а если кого-то замечали, то срывались с места и бежали сломя голову прочь. Это напомнило Лилит о былых временах, когда она поступала точно так же. Огромная рыночная улица, до отвала забитая разными людьми, казалась бесконечно длинной. Лилит уже жалела, что согласилась пойти. У неё разболелась голова от всего этого бесчисленного людского гомона и букетов самых разных запахов: от дорогого парфюма до гнилой рыбы, мяса, фруктов, овощей и пота. — Как не собираешься? — удивилась Эмма, остановившись возле одной из лавок с овощами и фруктами. Она начала разглядывать блестящие красные яблоки, лежавшие в лотке. — Неужели ты отвергнешь чувства того красавчика? — Какие ещё чувства?! — возмутилась Лилит. — Как какие? Телесно-платонические! Лилит самодовольно фыркнула. — Хотя знаешь, — понизив голос, продолжила говорить Эмма. — Если он тебе не нужен — отдай мне. Нечего красавчиками направо и налево забрасываться, они с неба не падают. Ты слышишь? Лилит? — Эмма заозиралась по сторонам, но девушки и след простыл. «И где я?» — подумала Лилит, унесённая потоком оголтелых людей. Они всей толпой ринулись неизвестно куда, и Лилит не то что выбраться из их рядов не могла, ей было сложно лишний раз вдохнуть. — Надо осмотреться, — прокряхтела она, зажатая между бесчисленными телами. Продраться сквозь толпу, предвкушающую нечто радостное, оказалось очень не просто. Они все напирали друг на друга, стремясь подобраться поближе к месту, от которого начала доноситься музыка. По мере приближения звуки усиливались и становились громче. Люди завопили от восторга. Многие из них, судя по одежде, были простолюдинами, но даже они неплохо выглядели. В первых рядах, куда сумела протолкнуться Лилит, было много девушек в ярких платьях, почти все они были с ног до головы украшены искусственными цветами, но попадались и живые. Каких там только не было: хризантемы, фиалки, астры, ромашки, лилии и даже розы. В их аккуратных причёсках были вплетены нити: серебряные и золотые, зелёные, как стебли растений, и красные, как кровь. Головы девушек-«попроще» венчали цветочные венки, сильно контрастировавшие с их скромными платьями. На многих мужчинах (из-за тёплой погоды) были однотонные и полосатые жилеты поверх рубашек, цветные галстуки. Редко попадались на глаза джентльмены во фраках и со шляпой на голове. В основном «рабочая» масса одета была, дай бог, в чистые рубашки и штаны на подтяжках. Лилит машинально схватилась за красную ленту на своей шее, волнуясь, что она выделяется своей довольно простой приютской формой. А эта красная лента как будто оповещала всех, что «созрела» безродная и безвольная невеста. Заиграл тромбон, выдернув Лилит из раздумий. По широкой, огороженной, ярко украшенной улице двигалась процессия. Люди с радостными возгласами и визгом навалились на железную, но довольно низкую ограду. Полицейские, следившие за порядком, засвистели в свистки. К облегчению всех собравшихся, из арки огромной каменной стены, соединявшей дома, появились танцовщицы. В разноцветных лифах и лёгких шароварах с пышными полупрозрачными лентами от пояса и со звенящими бубнами в руках, пританцовывая, они шли вперёд, отбивая бойкий музыкальный ритм. За ними следовали музыканты, одетые почти как клоуны. Они играли на дудочках, барабанах, гармошках и многих других инструментах, которые Лилит никогда раньше не видела и названия которых не знала. Музыка эта, казалось, отбивала ритм её сердца и, судя по восторженным, зачарованным лицам окружающих, они чувствовали то же. Наконец-то появилось то, что все так долго ждали — факиры. Собравшиеся люди загалдели, засвистели. Кто-то закричал: «Сюда! Сюда!» Молодые трюкачи в чёрных шароварах и с голым торсом, поймав всеобщее настроение, задышали огнем. Лилит застыла на месте, когда рядом с ней пронёсся язык пламени. Ей было жарко и холодно одновременно — страшно и дико весело. Все были в восторге. Ведь эти люди творили «магию» без магии. На улицу выехал охраняемый всадниками в синих мундирах и сверкающих на солнце серебряных эполетах открытый экипаж. В нём стояло двое: блистательный юноша, возраста Дая, со светлыми волосами и сияющими голубыми, как небесная синева, глазами и девушка, ровесница Лилит, с такими же светло-пшеничными волосами, как и у парня справа, но тёмными, как молочный шоколад, глазами. Она была одета в потрясающее пышное бледно-розовое платье, оно сверкало от множества камней, но они не утяжеляли его, наоборот, дополняли нежные цветы вишни на ее лифе и юбке. Тугой корсет опоясывал её талию, подчёркивая женскую красоту. Покатые плечи добавляли хрупкости её стану. Она вся была похожа на цветок: аккуратно собранная причёска, милая, добродушная улыбка, лёгкие помахивания ручкой в кружевной перчатке. Мужчины ликовали. Принцесса Алнаира была воплощением женственности. Но и её брат не отставал. В своём идеально белом мундире с красной розой на груди, он активно приветствовал своих подданных. — Слава семье Энфилд! — закричал кто-то в толпе и десятки голосов подхватили. — Слава семье Энфилд! Принц очаровательно улыбнулся своими белыми зубами, и девчонки ахнули, кто-то кинулся догонять со стороны изгороди уезжающую карету. Лилит презрительно оскалилась. Она заметила, как подёрнулось изображение королевских отпрысков, вернее, их голограмма. Они даже не удостоили своих подданных «живым» появлением. Это страх или высокомерие? Их изображение транслируется напрямую сюда, на парад. Весь фокус, скорее всего, в устройстве кареты. Лилит уже встречала такие голограммы, когда они с Даем только приехали в Гиансар. Их использовали на станции в качестве табло расписаний поездов или концертных афиш. Дай рассказывал ей, как они устроены: с помощью каких-то вращающихся шестерёнок в механизме и лупы… а дальше Лилит ничего не запомнила. Похоже, не только она заметила подвох в этом представлении. — М-мм, — недовольно промычала девчонка в дорогом бирюзовом платье, украшенном живыми цветами похожего цвета. Она обмахивалась веером, расшитым чёрными кружевами. — Как же душно, — прогнусавила она, — и воняет помойными крысами. Девушка ни на кого не смотрела, но Лилит поняла, что эти слова были адресованы ей, рабочим и всем людям низшего сословия. — Да ещё и представление «неживое», — продолжила она жаловаться своей подруге, одетой в очень похожее бледно-коралловое платье. — Полное разочарование. — Неужели «Чёрный рыцарь» так и не появится? — с надеждой всматриваясь в удаляющуюся карету, спросила её подружка. «Чёрный рыцарь? Из-за любви к чёрному? — подавила смешок Лилит. — Не тот ли с дымчатой макушкой…» — Он же посол? — лениво обронила первая. — Вот и уехал снова. Наверное, по этой причине и процессия была «неживая», принца сопроводить было некому. — А я ведь так долго наряжалась, хотела, чтоб он меня заметил! — огорченно воскликнула вторая аристократка. — Они же всегда вместе на официальных мероприятиях появляются! — Ой-ой, — Девушка в бирюзовом спрятала лукавую усмешку за веером. — Кто-то влюбился в Чёрного рыцаря. — Ты не можешь отрицать того, что он очень красив. — И холоден. Может, его вообще не интересуют женщины… — Бред это всё! Я слышала он нашу Жизель… Она так тихо зашептала ей что-то на ушко, что Лилит ничего не расслышала. Да и не особо хотела, потому что, судя по пунцовому лицу аристократки в бирюзовом, вышеупомянутая Жизель не вышиванием с ним занималась. — Враки это всё! — стыдливо возмутилась она. — Все знают, что Жизель любит преувеличивать! Ты её не слушай, я вот знаю совсем другие слухи, которые о нём ходят. — Какие? — Ты не знаешь? — Я только недавно получила право выходить в свет, — насупившись, пробормотала девушка, подковырнув коралловой туфелькой грязь на брусчатке. — Тогда всё ясно. Слушай, — аристократка в бирюзовом понизила голос. Лилит невольно подалась вперёд. — Помнишь, пять лет назад произошёл взрыв? Отец рассказывал мне, что ходили слухи, якобы это дело рук революционеров. «Пять лет назад… — эхом пронеслось в голове Лилит. — Приблизительно тогда я потеряла память и меня нашли беспризорники!» — Там же ангар какой-то взорвался? или лаборатория? Вроде бы и канализационные пути тогда пострадали. — Да, это самое, — нетерпеливо закивала девушка с веером. — Так вот, говорят, тех революционеров, повинных во взрыве, всех перебил один человек, — она затихла, заглянув прямо в испуганные глаза подруги. Лилит боялась вдохнуть. — Даймонд Леруш! — Лилит! — звонко раздалось у самого уха. — Я тебя уже обыскалась! Эмма схватила ошарашенную брюнетку за плечо. — Я так испугалась, — выдохнула она, перехватывая Лилит под руку. — Думала, тебя похитили! Уже хотела к старику бежать. Хорошо, что парад проверила. — Пойдем! — она потащила её в сторону от обернувшихся аристократок, смеривших их презрительными взглядами. — Все нас уже заждались.

Ⅵ

— Ты чего здесь?.. — спросил Элрик, когда Лилит вошла в церковь. — Лилит, да? Эмма и остальные ребята уже в столовой на обеде… — Я пришла поговорить с вами — неуверенно сказала она, делая гулкие шаги по кафельному полу. Девушка прошла между рядами пустующих деревянных лавок, приближаясь к пастору. — Дай ведь учился у вас, — сжав кулаки, продолжила говорить она. — Он что-то сделал, да? За что ему запретили возвращаться. — девчонка исподлобья взглянула в грустные глаза старца. — Расскажите, что случилось пять лет назад? Как с этим связан Дай? И эти слухи… Мужчина обречённо вздохнул, присев на лавку в первом ряду. Он похлопал свободное место рядом с собой, предлагая Лилит тоже присесть. — Это неприятная история, — произнес он так дряхло, точно состарился сразу на несколько лет. — Пять лет назад революционеры решили напасть на замок. Лилит подняла брови. Она слышала в разговоре тех девиц совсем другое. — Инцидент не афишировали публично, дабы избежать волнений, — пояснил Элрик, заметив реакцию Лилит. — Революция провалилась. Пусть они и устроили отвлекающий маневр, подорвав нежилое здание. Как потом выяснилось, то была лаборатория сектантов. Революционеры должны были тайно проникнуть в замок с сада, но что-то пошло не по плану — произошёл взрыв. Обрушился кусок крепостной стены. Тяжелые камни полетели прямо на мягкую почву сада, а под ним проходили катакомбы. Целый комплекс старых черных ходов остался под замком еще со времен Первой войны. Конструкции устарели и долго не ремонтировались, их развал был лишь вопросом времени. Вот куски подорванной стены и проломили большую дыру на территории сада. Свидетелями этого стали двое. — Дай и… — Принцесса Алнаира. Её растят втайне от общественности, и я никогда её не видел. Мог лишь слышать о ней из рассказов маленького Дая. Ей пророчили корону, а Даю — службу посла. Маленький одинокий мальчик нашел еще более одинокую девочку. Их связывало нечто большее, чем просто дружба. Но в тот день она погибла. Упала прямо в образовавшуюся дыру, в катакомбы. Её тело так и не нашли, но признали погибшей. Дай видел, как это случилось. Но он ненавидит вспоминать об этом. Кажется, он так никому и не рассказал, что на самом деле тогда произошло. Мы можем только догадываться, как выжил он и почему они были дождливым ранним утром в саду. Тот день остался в памяти всех как «трагедия», неудачная революция со множеством жертв. Но общественность так и не узнала, что настоящей «трагедией» назвали смерть будущей королевы. — Откуда вы всё это знаете? — непонимающе уставилась на него Лилит. — Я знал «отца» Дая, прошлого главу семьи Леруш, — Бертрама Леруш, — горько усмехнулся Элрик. — Он рассказал мне. А после и сам пропал. — Как пропал? — удивленно спросила Лилит. — Не погиб? — Он и король просто взяли и через год после трагедии исчезли. Если бы народ узнал, революции было бы не миновать. — А как же Дай? Он что, совсем один остался? И те слухи… — замялась она. — Конечно же, на такого чувствительного ребенка, как Даймонд, трагедия и исчезновение опекуна наложили большой отпечаток. Его мучали и мучают кошмары по сей день. Три года назад, когда ему исполнилось пятнадцать, он решился отомстить той группе революционеров, виновных в смерти принцессы. И всех их… убил, — тяжело выдохнул старик.  — Я ведь его ещё младенцем помню, — с тихой радостью он посмотрел на свои ладони, точно держал в них ребенка. — Я воспитывал его, учил, что хорошо, а что плохо. Я даже не знаю, в какой момент упустил его, — голос Элрика сорвался на сип. — В те роковые годы он почти не приходил ко мне, а я и не замечал, что он надломлен. Слепо верил в лучшее, ничем не помог, — сказал он и руки его задрожали. — Он не людей в тот день погубил, он себя, свою душу, погубил! — в исступлении причитал пастор, сцепив пальцы в замок. — Это я виноват! Я его погубил! — На такое массовое убийство не могли же закрыть глаза?.. — пробурчала под нос побледневшая Лилит, не надеясь, что старик сейчас её услышит. Но он услышал. — Вместо тюремного заключения и смертной казни произвели «обряд посвящения». — В Орден… — одними губами прошептала Лилит. — Да, он стал частью тайного Ордена теней. Даймонд обязался до конца своих дней нести верную службу Алнаиру. Его клеймили «Ищейкой», и теперь среди таких же преступников он несет свое бремя пожизненного раба Совета, убийцы. Теперь Лилит все поняла: поняла, почему Дай так остро отреагировал, когда она сказала что хочет стать «тенью» Ордена, почему до последнего не рассказывал, кем является, почему так неохотно говорил о своем прошлом (вообще не говорил!), держал всё в себе, старался не впутывать Лилит. И… плакал во сне из-за кошмаров. — Кто знает, — изнеможденно отозвался старик, — быть может, ему стоило лучше принять смертную казнь и облегчить свои грехи, чем стать «тенью» и очернить свою душу еще сильнее. Элрик уткнул лицо в ладони и, казалось, заплакал. Лилит стало жаль его. Он воспитывал Дая с рождения. Заменил ему отца. И упустил момент, в который робкий мальчик сломался, чтобы родился некто. Лилит хотела утешить старика, но решила, что будет лучше просто оставить его одного.

Ⅶ

После обеда и полной экскурсии по монастырю, Лилит отправилась на ужин. Эмма уже поджидала её у края стола, ближе к окну. На улице быстро вечерело, и тёплый огненный закат сменился холодной вечерней синевой. Зажглись на улицах фонари, и бледные звёзды померкли в их свете. В крупных городах всегда сложно разглядеть на небе звёзды. Зато красный, как кровь, месяц упрямо показался из-за зубчатого горизонта домов. Только это светило не мог затмить ни один фонарь. Луна видна даже при свете дня. — Пойдешь на фестиваль в честь Праздника цветов? — заговорщицким шёпотом спросила Эмма, оглядываясь по сторонам. Следила, чтобы монахини её случайно не услышали. — Будут запускать фейерверки! Ты их когда-нибудь видела? Лилит отрицательно покачала головой. — А я видела! — она гордо выпятила вперёд плоскую грудь. — Они такие красивые! словами не описать. Их только в прошлом году завезли, — она снова понизила голос. — Вот только запускать их будут ближе к полуночи. — А отбой в одиннадцать, — лукаво пропела Лилит, хитро оскалившись. Она знала, к чему клонит эта неугомонная девчонка, и ей это нравилось. Лилит любила авантюры. — У тебя такие клыки!.. — тихо поразилась Эмма. — Я уже давно заметила. Такие необычные, длинные… Лилит помрачнела. — Чтобы съесть тебя! — вдруг воскликнула одна из девочек сидевших рядом с Эммой и как начала её щекотать. Эмма громко и заразительно смеялась, периодически отвечая на выпады девчонки с синей ленточкой. — Опять ты что-то замыслила? — озорно сощурилась она. — Хочешь, чтобы тебя снова наказали? В прошлый раз ничему не научилась? — Ну, Ники, — жалобно проныла Эмма, которая была старше её на несколько лет. — Ты же тоже пойдёшь. Неужели тебя устраивает пропускать всё самое интересное? Живём один раз, в конце концов! — воскликнула она, вскочив на ноги. — Так что ты пойдешь с нами! Эмма схватила тоненькую ручку Ники. Светловолосая девочка с синей ленточкой на вид была очень маленькой, хрупкой и слабой. — Давай, Лилит, — бойко заявила она, протягивая ей руку, — фестиваль скоро начнётся и нам нужно успеть зайти кое-куда перед танцами. Не пойдём же мы в таком простом виде! — Только не говори, что потащишь нас к Мике. — Какой он тебе Мика? — насупилась Эмма. — Он Микаэль! Тот самый Микаэль, о котором говорили девочки, жил близко к центральной площади, где проходил фестиваль, и приходился сыном торговцу одной цветочной лавки. Они столкнулись с ним у входа в магазинчик. Он продавал направляющимся на фестиваль людям цветочные венки. С первого взгляда Лилит поняла — у него «язык подвешен». Он так умело убеждал людей в надобности своего товара, что почти каждый второй прохожий приобретал у него венок. Особенно он дурил парочки: умело манипулировал на джентльменской гордости и самолюбии женщин. Мимо очаровательного блондина в серебристой одежде пажа, с яркими карими глазами никто не мог пройти так просто. Он умел привлечь и удержать внимание дам и мужчин самых разных возрастов. Лилит нравились не только путешественники-авантюристы, на которых она хотела бы походить, но и необычные люди. Что в них было такого необычного? Это люди-актёры. Так умело меняющие маски. Глубоко психологичные личности, тонко чувствовавшие натуру другого человека. Они как фокусники: неуловимые мошенники — легко «перекрашивают» себя, чтобы оставить тебя в дураках. Пока смотришь за одной рукой, «магия» творится другой. До такого мастерства «наживы» Лилит было ещё далеко. В идеале, она хотела бы научиться, но чувствовала, что с этим либо рождаются, либо нет. Это такой талант — обводить людей вокруг пальца. Злодейский. Но и Лилит не ангел. Пока Эмма спряталась с Ники за углом магазина и выпытывала, не растрепались ли у неё волосы (и с какой прической ей лучше появиться), Лилит, засмотревшись на мальчишку, даже не заметила, как близко подошла к нему. — Спасибо за покупку, приходите ещё! — с милой улыбкой махал рукой вслед покупателям Мика, но стоило им только отойти на десяток шагов, улыбка упала с его лица: — Скупердяи несчастные, — презрительно прошипел он, неприязненно кривя губы. — Достали. Сам толкай им эти кусты, чёртов старик, — бубнил он, сверля взглядом окошко магазина, из которого лился тёплый свет ламп. — Посмотрел бы я на тебя в этом наряде. А-аа! — воскликнул Мика, обернувшись. Он чуть нос к носу не столкнулся с Лилит, бесшумно подошедшей со спины. Старая привычка. — Напугала, — он облегчённо вытер пот со лба. — У меня чуть сердце в пятки не упало! Ты из монастыря? — спросил он, заметив темноте её юбку и ленточку на шее. — Новенькая? Не встречал тебя раньше. Лилит молчала. Она вроде бы и «новенькая», а вроде и не совсем. Она не хотела задерживаться в приюте. Если она останется, обязательно к кому-нибудь привяжется. Люди снова пострадают. — Понял, — кивнул он и отошёл к самодельному ящику возле магазина, где он торговал. Что он там себе «понял», Лилит не знала. Ей вдруг припомнились слова Дая сегодня утром: …если бы ты молчала — смогла бы кого-нибудь очаровать… Лилит заскрежетала зубами. Вот дурак! Взял и бросил её! Она, вроде бы, и не так часто открывала рот, чтоб он успел от неё устать! — Ты ведь идешь на фестиваль? — спросил мальчик, копаясь в ящике. Он был примерно того же возраста, что и Лилит, может, чуть старше и довольно хлипкого, даже хрупкого телосложения. Одежда пажа обтянула его худую фигуру с не очень-то надёжной спиной. Лилит рассеяно подумала, что наверняка Дай выглядел так же, когда убил тех людей. — Негоже красивой девушке ходить без венка на Празднике цветов, — с уверенной улыбкой заявил он, скрывая смущение и, прежде чем Лилит что-то поняла, водрузил ей на голову цветочный венец. — Меня, кстати, Мика зовут. Лилит удивлённо моргнула, машинально потянув руки к инородному предмету. Её пальцы коснулись тугого переплетения тонких стеблей. Они были шероховатыми, точно с них что-то срезали, а лепестки бутонов — нежные, шелковистые. Розы! А колючки спилили. — Стой, — сказал Мика, перехватывая её ладони. — Помнёшь же. Внимательные карие глаза мальчика всматривались в её лицо, и Лилит отчего-то смутилась, отвела глаза в сторону. — Розы — королевы цветов, — воодушевлённо сказал он, всё ещё удерживая её холодные руки. — А жёлтые розы на языке цветов говорят о дружеских чувствах, — самодовольно пояснил мальчишка. Он радовался, что зачастую бесполезные уроки отца-флориста, наконец, пригодились. — Тебе очень идут. — Стоит только отвернуться, так ты уже другой девчонке глазки строишь! — насмешливо-раздраженно сказала Эмма, выходя на свет. Она всё же решила распустить свои рвано стриженые до плеч волосы. — Смотрю, ты с Лилит уже спелся. — Ничего я никому не строю! — насупился Мика. — Это жёлтые розы! жёлтые! — Да что ты всё заладил! — Эмма ткнула пальцем ему в грудь. — Красных мне найти не хочешь? — Не хочу! — огрызнулся он, скрестив руки на груди. — Тебе и не пойдут. Лицо больное деревенское. Твой удел — ромашки. — Чего?! — возмутилась девчонка, схватив его за ворот рубашки. — Сам деревенщина! — Не кричите, — сказала Ники, похлопав Эмму по плечу. — Люди уже на вас косятся. Прохожие и правда шли, обходя их стороной и кидая подозрительные неприязненные взгляды. — Это он виноват, — проворчала Эмма, выпуская его. Надменно фыркнув, Мика поправил на шее галстук. — Тем более, — хитро блеснула глазами Эмма, положив руки на плечи Лилит. — У неё уже кое-кто есть… Лилит поперхнулась воздухом. Снова она за своё. — Враки! — Не «враки», а прописная истина, — тоном учительницы, разъясняющей непослушному ребёнку очевидные факты, сказала Эмма. — Ты знаешь того аристократа-посла-телохранителя-гриса? — обратилась она к опешившему Мике. — Леруш? Ну, и?.. — угрюмо отозвался он. — Это он привел к нам сегодня Лилит! Я впервые видела его так близко, — энергично затараторила она. — Такой красавчик! — До меня доходили дурные слухи о нём, — задумчиво произнес Мика и посмотрел на Лилит. — Он ведь ничего тебе не сделал? — Нет, — покачала головой Лилит. — Ты слышала, что о нём говорят? — встревоженно спросила Ники, заглянув ей в глаза. — Да, — односложно ответила Лилит, бессмысленно взглянув на девочку. Когда Лилит узнала всё от старого пастора, то не почувствовала ничего, кроме жалости. Ни страха, ни ненависти, лишь жалость. Дай натворил дел, но узнав, в чём причина таких поступков, Лилит больше не могла его осуждать. Да и не осуждала никогда. У всех в этом мире хватает своих грехов и секретов. Атмосфера фестиваля со своей бойкой музыкой, яркими огнями и танцами захлестнула Лилит с головой. Увлекаемая хороводом танцующих, смеющихся, радующихся жизни людей, она впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой. Спрятав в сердце тихую грусть о Дае, о проклятье и своей судьбе, Лилит позволила себе побыть обычной девочкой, уверенной в светлом завтрашнем дне.

Ⅷ

Материк Алькор, королевство Алнаир, г. Гиансар, Трущобы, квартал немёртвых В трущобных кварталах как всегда было тихо. Обманчиво тихо. Эта тишина была сродни затаившейся голодной собаке: стоит повернуться спиной — вцепится в глотку, и пикнуть не успеешь. Вечный гнилостный туман полупрозрачной дымкой окутывал улицы. Запах смерти и пепла вгрызался в ноздри как червяк, скользкий, упрямый и гадкий. Дай шёл быстро, засунув руки в карманы и вжав голову в плечи. Он старался не смотреть по сторонам, откуда-то и дело ловил на себе скользкие взгляды. Его приметная внешность была известна как среди обычных горожан, так и в уголовных кругах. А там он наделал шума. Он никогда бы сюда и не приходил, будь его воля, но миссия была важнее. Теперь на кону стояла не только его свобода, но и безопасность Лиама, Шеллы, Рэйки, ведь в замке объявился предатель, работающий на секту Регул. Кто-то сливает информацию и даже вооружение. Но кто же сообщил о предателях? Дай услышал из-за угла переулка женские крики и хохот. Стараясь не смотреть в ту сторону, юноша потянул на себя дверную ручку облезлого кабака. Подозрительно тихо и пусто было внутри. Стоило ему войти, двое пьяниц в потрёпанных одеждах, больше напоминавших лохмотья, встали со стульев и направились к выходу. Дай затылком почувствовал их косые недобрые взгляды. Нахмурившись, он побрел вперёд. За обширной пошарпанной стойкой протирал бокалы низкорослый коренастый человек. На нём был старый, потерявший цвет коричневый фрак. Длинная рыжая борода ровно лежала на его толстом брюшке. Зелёные глаза в обрамлении медных ресниц хитро сощурились, завидев Дая. — Я ждал тебя, Даймонд… нет, — скрипуче поправился он. — Ищейка… — Я тоже не рад встрече, Гектор Зиртшейн. Торговец информацией. Жадный, бескомпромиссный торгаш, хозяин захолустного кабака, живое воплощение человеческой алчности — такие прозвища он носил. И с ним Дай пришёл торговаться. Лучше Гектора-собирателя сплетен нет никого. Этот человек всё про всех знает, но никто так и не раскусил — откуда. Ходили слухи, якобы он непризнанный сын влиятельного аристократа и подзаборной куртизанки, и он (Гектор) унаследовал сильные магические гены от отца. Возможно, именно с их помощью он может следить за всеми и везде. Гектор осклабился. — Зачем же ты пришёл на этот раз? — растягивая гласные, спросил он. — Это место кишит бандитами, жаждущими поквитаться с тобой и всеми богачами. Да и ты, наверное, забыл: прошлый раз обошёлся тебе очень дорого. Да. Дай отдал нечто дорогое ему. Этот торговец информацией не так прост. Он продает информацию не за деньги, а за вещи. Вещи, владеющие памятью. Они могут выступать в роли магических катализаторов — как камни, трость Дая или револьвер Лилит — но, в отличие от них, гораздо более редки и ценны. Они хранят самые ценные воспоминания владельца, частицы его души. Некоторые люди даже умеют в них заглядывать. Три года назад Дай отдал такую вещь за информацию о местонахождении базы выживших после «трагедии» революционеров. И к чему это привело. — Я помню, — процедил он. — А теперь ближе к делу. Я пришел не наше прошлое вспоминать. Бородач усмехнулся. — Кто предатель «замка»? — напряженно спросил Дай, внимательно всматриваясь в лицо карлика. Но выражение лица того даже не дрогнуло, такое же хитро сощуренное. — Но-но, — Гектор покачал указательным пальцем. — Оплата вперёд. — У меня сейчас нет того, что тебе нужно, — торопливо произнёс юноша, подковырнув ногтем деревяшку стойки. — Но я могу предложить тебе револьвер, — Дай ловким движением вытащил его из-за пояса и положил на стойку. — Это катализатор. Стреляет магическими камнями. — Так дела не делаются, Ищейка, — вкрадчиво сказал мужчина, забегав по одежде Дая глазами. Стёклышки пенсне на его правом глазу тихо задвигались. — Ты же знаешь, мне ни к чему этот хлам. Тем более у тебя даже кобуры от него нет. Неужели украл? — Экспроприировал, — не моргнув глазом, ответил Дай. — У тебя кое-что есть, — сквозь неприятную улыбку прошептал Зиртшейн. — Ты меня не обманешь. Я вижу… в твоём левом кармане. Дай автоматически сунул руку в карман и нащупал холодную дужку часов. Часы Лилит. Испуг промелькнул в его глазах. Эти часы ей безумно дороги. Всё, что осталось от её «отца»-наёмника. — Я не могу их отдать, — порывисто начал Дай. — Они не принадлежат мне. — Тогда проваливай, — без улыбки отрезал Гектор. — Я благотворительностью не занимаюсь. — Стой, — закусив губу Дай положил на стойку левую руку, сжимавшую часы. Или вещь, или жизни дорогих ему людей. — Я согласен, — через силу выдавил он. Ему было тошно. От самого себя, от этого торгаша, от того, что Лилит доверила ему такую ценную вещь, а он не смог её сохранить. Пока он разжимал кулак, мог успокаивать себя лишь мыслью о том, что обязательно за ними вернётся. Он не может так подло предать её! А сейчас жизни людей на кону. Лилит бы не пожалела каких-то часов ради людей, ведь так? Часы глухо стукнулись о деревянную барную стойку. Торгаш жадно, нетерпеливо смотрел на метания Дая. — Прости… — горько выдохнул он, отстраняя руку. Ему было противно видеть торжество Зиртшейна и он отвернулся. Рыжебородый трепетно, боясь дышать, взял изящную вещь в руки. — Потрясающе, — судорожно произнёс он. Глаза его горели от восторга и восхищения. — Эти воспоминания, эмоции, боль… — бормотал Гектор, точно совсем позабыл о присутствии Дая. — Завораживает… Какой же ты дурак, Ищейка! — злорадно объявил мужчина, посмотрев прямо в глаза цвета пасмурного неба. — Чтобы отдать такую ценность нужно быть либо слепцом, либо глупцом! В них так много «драгоценных» воспоминаний. Дай страдал, но постарался нацепить холодную маску безразличия. — А теперь информация, — глухо отозвался он. Карлик задрожал всем телом, а потом, запрокинув голову, залился злобным раскатистым смехом. Краем глаза Дай заметил, как что-то блеснуло в темноте помещения. — Прийти сюда было большой ошибкой… — прошипел Гектор. — Ты и правда, идиот! Здесь каждый мечтает получить твою голову на блюдечке! А больше всех платит Регул… Рубящий удар просвистел у затылка Дая. Он успел уйти вниз, когда лязгнули скрестившиеся ножницами клинки. Два человека в чёрных плащах с капюшонами двигались виртуозно, дополняя друг друга, точно пара трюкачей. Они отличались от слабых неуклюжих сектантов, с которыми Дай столкнулся в поезде. Эти двое были профессиональными убийцами, пришедшими за его головой. Даймонд схватил за спинку стул и швырнул в надвигающихся «близнецов». Они легко разбежались в стороны и уже в следующее мгновение ринулись на него. Удар клинком справа просвистел перед носом уклонившегося Дая. Удар второго убийцы, ногой слева, должен был сломать ему шею, но юноша отскочил. Они не давали ему ни секунды на раздумья. Дай выхватил револьвер. Выстрел. Мощный сгусток спирального потока ветра разорвал кусок плаща одного из убийц, но по телу не попал. Дай не знал, какие зарядил пули. Замялся всего на секунду и пропустил удар. Пинок отшвырнул его в заляпанное длинное окно кабака. Осколки со звоном разлетелись. Дай проехал боком по булыжной мостовой. Сдавлено закричал. Рана на плече открылась. — Ты обманул меня, Гектор! — гаркнул он, приподнимаясь на локте. — Не серчай, — беззаботно отозвался торговец, поигрывая часами. — Это всё бизнес. — Урою, — процедил Дай, нащупав дрожащими пальцами отлетевший револьвер. Он поднялся на ноги, сжал ручку револьвера двумя руками и направил дуло на воссоединившихся «близнецов». Убийцы взмахнули руками, и из-под плащей что-то высыпалось на мостовую. Раздался короткий щелчок и тёмно-серые камушки вспыхнули. Облака дыма затопили всё пространство вокруг. Дешёвые камни тумана. Силуэты убийц растворились в густой серой дымке. Дай озирался на каждый померещившийся шаг. Он не мог палить впустую. Каждый выстрел тратил не только магические камни, но и его собственные жизненные силы. Возле его уха просвистел тонкий кинжал, вспоров кожу и туман. — Чёрт, — шикнул Дай, выстрелив в с сторону напавшего. Серая дымка скрутилась в спираль и потеряла кусок, но вскоре восстановилась. «Промазал», — поджал губы Дай. Всматриваясь в беспросветную мглу, он осторожно засунул револьвер за пояс. Справа донеслись колебания. Сейчас! Дай схватил рукоятку трости, рванул… Убийца подпрыгнул и пинком вбил клинок обратно в ножны. Оружие вылетело из его рук. Внезапный колющий удар настиг раненое плечо. Дай болезненно рыкнул. Окровавленное лезвие сверкнуло в свете фонаря. Туман рассеялся. Даймонд дернулся в сторону, оттолкнув убийцу. Он прижался спиной к стене, дрожащими пальцами стиснул рану. Кинжал остался торчать в плече. Стоит его убрать, и не пройдет минуты как он истечёт кровью. Наёмники заметили его слабое место и ударили туда. Человек в чёрном плаще занёс руку с клинком для косого удара. Дай тяжело дышал и, казалось, загнан в угол, но он не был намерен здесь помирать. Юноша вскинул револьвер, рванулся на убийцу и выстрелил. Вправо. Подстреленный в живот второй убийца непонимающе уставился перед собой, коснулся сквозной дыры в животе. Кашлянув кровью, упал навзничь. Водяная пуля раздробила его органы, попав внутрь. Даймонд двинул прицел на первого убийцу. Щёлкнул крючок. Мужчина взмахнул клинком и дуло со звоном отлетело в стену. Невыпущенная пуля взорвалась от удара о кирпич. Убийца прыгнул на опешившего Дая. Наёмник повалил юношу на землю. Сломанный револьвер выскользнул из окровавленных пальцев. Лезвие кинжала стремительно летело к глотке Дая. Он перехватил мужчину за руки. Корчась от натуги и боли, Ищейка боролся за свою жизнь. Убийца, скрежеча зубами, напирал на него всем весом, но Дай не был простым человеком. Грис, даже сильно ослабленный, кряхтя и краснея, не давал здоровому мужчине взять верх. Если он справился с Лилит, то какой-то человек ему точно неровня! Серо-голубые глаза загорелись решительностью и жаждой убийства. Одной рукой Даймонд продолжал удерживать запаниковавшего наёмника, а второй… Обломил лезвие, торчавшее из его плеча, и воткнул остриё убийце в горло. Кровь брызнула на лицо и дымчатые волосы. Он едва успел зажмуриться. Наёмник захрипел, забулькал и свалился набок. Дай приподнялся тяжело дыша. Его почти лихорадило. Впервые он был так близок к смерти. Секта охотится за ним! Неужели он так сильно им насолил, что они занервничали и решили поскорее от него избавиться. Что такого он обнаружил? Адепта? Предательство? А может это всё из-за чертежей, что он умыкнул у виконта Круфорда! Да… Он выведет их на чистую воду. Всё! Всё узнает! Они замешаны в «трагедии»! Они её убили! Дай нервно рассмеялся, размазав пальцами по векам кровь. Он всех их уничтожит! Он монстр! Забрав трость, Даймонд холодно посмотрел на трупы убийц в лужах крови и мимоходом подумал: как же хорошо, что он носит чёрную одежду. Юноша с сожалением хмыкнул, глядя на испорченный револьвер, поправил сюртук и направился в разгромленный кабак. Гектор Зиртшейн беззаботно насвистывал под нос, стоя за стойкой и перечитывая золотые монеты, которые получил за голову Ищейки. Он не сомневался, что с ним было покончено. Против профессиональных убийц даже обученного драться аристократа прикончат. В конце концов, у них было численное преимущество! У Леруша не было шансов. — Развлекаешься, — прошептал Дай, и торговец испуганно обернулся. — Что ты так побледнел? Призрака увидел? — Пощади, — взмолился мужчина, сцепив пальцы в замок. — Я простой торговец, падкий на деньги. Ну, кто нынче не без греха! Я всё тебе отдам, всё скажу, только сжалься! — Говори. — Я-я, — заикался он. — Я не-е знаю к-кто именно предатель. Н-но мне известно, что он работает на мелкую страну Спику, он обдурил сектантов и умыкнул камень прямо у них из-под носа. Это всё! — взвизгнул Гектор. — Клянусь! Пощади! — Пощажу, — со странной улыбкой сказал Дай, и лицо Гектора просияло. Но в следующую секунду, он испуганно попятился назад. — Нет! Нет! — лихорадочно замотал головой он. — НЕТ! На стеклянный бар брызнула кровь. Благодатная тишина воцарилась в кабаке. Дай навалился на стойку, почувствовав усталость и тяжесть во всем теле. Значит, шпион проник в замок, да ещё и от Спики, самой маленькой страны-острова на планете. И он хотел умыкнуть камень. Но зачем он им сдался? Что они задумали? Часы Лилит привычно легки в ладонь, Дай протёр большим пальцем узорную крышку и положил их в карман. — Проваливай, — устало пробормотал он, почувствовав спиной — она пришла. Она всегда приходила, когда он оставался один. В последнее время «призрак» появлялся нечасто, ведь рядом всегда находилась Лилит. Люди вокруг отпугивали её. «Призрак» приходит только когда он особо уязвим: в тишине — когда он остается наедине со своими мыслями, своим прошлым. Поэтому Дай её ненавидел, а ещё ненавидел одиночество. Но его «специальности» не полагался напарник, а если он появлялся — Шрам быстро от него избавлялась. Чёртова психопатка желает уничтожить его и всё, что ему дорого. Она возомнила, что они похожи! Хотя Дай уже и не был уверен в обратном. Он ни в чём не мог быть уверен. — Исчезни уже, — процедил он, стискивая кулаки. — Не хочу тебя видеть. Оставь меня в покое! — измучено воскликнул Дай, оборачиваясь. Она не исчезла, всё так же смотрела своим пустым лицом. Её тёмные волосы парили в воздухе, точно плыли под водой, как и белый сарафан. — Да, я виноват. В тот день должен был умереть я! Зачем ты влезла? — он с надеждой всмотрелся в неё, но собственная галлюцинация, навряд ли могла знать ответ. И на что он надеялся? — Подделка, — с призрением заключил он и швырнул в неё золотые монеты, лежавшие на стойке. Плечо прострелила боль. Дай поморщился, а призрак растворился в воздухе так же внезапно, как и появился. Бродя в горячке по лабиринтам улиц трущоб, Дай и не заметил, как завалился в один из переулков. Он не замечал, что упал возле мусорных бачков с огрызками, мешками, коробками, которые не очищали лет сто; не замечал их зловония, какой-то гадкой жижи под сапогами. Он весь покрылся холодным потом и тяжело дышал. Он уже не чувствовал пальцев, беспрестанно зажимавших горящую рану на плече. Кровь пропитала рубашку и рукав сюртука. Дай стиснул зубы и выдернул из плеча остаток кинжала. Новый поток крови хлынул на размокшие бинты и одежду. Юноша сдавлено заскулил. Ему было так больно и паршиво, что он больше не мог передвигать потяжелевшими ногами и сполз спиной по грязной кирпичной стене дома. Там, за высокими окнами, горел бледный жёлтый свет. Дай невидящими глазами смотрел на него и мечтал сейчас оказаться не здесь, в тухлой холодной подворотне среди гор мусора, а дома, в ярком тёплом замке, в своей комнате на слишком мягкой постели. Да. Дай ненавидел Орден теней, Совет, аристократов, порядки и устои, пропитавшие Замок, но это был его дом. Единственный дом. Приходя туда, Дай снова возвращался в своё болезненное, отвратительное, но такое дорогое и любимое прошлое. И не мог перестать это делать. Ему казалось, что если он прекратит каждый раз напоминать себе о том, что произошло и что он сделал, то потеряет себя и свой смысл жить. Ведь всё, что Дай делал, он делал только с одной мыслью о ней. И куда это его привело… Почему он здесь? Кому это надо? Сидел бы себе припеваючи в замке. Зачем он решил докопаться до истины? Зачем влез в дела Регула? Зачем пошёл искать камень? Зачем убил революционеров? Если бы он этого не сделал, никогда бы не стал «тенью», никогда бы не кинулся за камнем ради крохотной надежды, не служил бы Совету, не рисковал жизнью из-за секты, не искал бы глупой правды, не жаждал бы свободы…. Даймонд никогда и не задумывался о ней, пока не потерял. Он рос в замке, подобно цветку: в прекрасном саду с иллюзией утопии. Был приёмным сыном и наследником аристократа с громкой фамилией, ему готовилось светлое будущее в роскоши и комфорте. Он бы стал послом, как Бертрам Леруш, и никогда бы и не узнал, что тот был главой Ордена теней, никогда бы не почувствовал эту острую, тупую, жгучую, жестокую физическую боль и страшную, разрывающую на части, боль потерь. Тогда он не был заложником Замка. Настоящей птицей, рожденной в клетке, была она. Это принцесса никогда не видела мира за стенами, никогда не чувствовала ни голода, ни холода, ни боли, ни лишений, ни страха смерти, но и любви не чувствовала и страдала от этих тепличных условий больше, чем кто-либо. Это её мечтой была свобода. Она хотела жить! Хотела чувствовать! И в какой же момент её мечта, как холера, передалась Даю? Когда он присвоил её мечту? В момент её смерти? Или ещё раньше… А может, это было её предсмертное проклятие. — Почему я выжил? — сипло спросил Дай неизвестно у кого. — Я должен был погибнуть в тот день. Не ты. Зачем ты спасла меня, а теперь преследуешь во снах и наяву? Дай почувствовал, как что-то тёплое скатилось по его щеке, размывая засохшую кровь. Слёзы. Если бы он тогда умер — ничего бы из этого не случилось. Он бы сейчас не подыхал медленно и мучительно в паршивых трущобах, не жалел бы, что выжил, не мучился бы совестью. Ведь он никогда не хотел убивать людей. Губы его дрогнули, то ли от озноба, то ли от нервов. Он ссутулился и, задрожав всем телом, тихо, болезненно всхлипнул. Никчемный. Он ничего не добился своей глупой местью, только хуже сделал. Никому не помог. Трусливый. Даже сейчас боится умереть и цепляется за обрывки ускользающего сознания, бредит. Жалкий. Больше не может, не хочет продолжать. Ему хочется домой, в тепло, в то время, когда жива была принцесса. Он так устал. Устал быть в Ордене, устал притворяться сильным, устал рисковать, устал от мук совести. Он отнял жизнь принцессы. Он отнимал жизни у ещё многих людей. Убийство — страшнейший из грехов. Из легких снежинок образуется тяжёлый сугроб, и точно так же из малых грехов образуется груз, тянущий вниз. — И почему я никак не умру? — без голоса сказал Дай, уже не чувствуя боли в плече, не чувствуя пальцев рук и даже холода кирпичей мостовой, на которую упал, но чувствуя горячие слёзы, текущие по щекам, сползающие в рот и в уши. — Почему ты покинула меня? — хрипло, спросил он, обхватив себя руками за плечи. — Почему ушла так рано? Мне так больно и страшно…ничего не вижу… Неужели это конец? Дай сжался в комочек, подтянув колени к груди, прокусил нижнюю губу и закричал срывающимся голосом так жалко и по-детски, что было мочи: — Пожалей меня, Лиииииияяяяя!