Раб госпожи

— Повернись, — скомандовала Катарина. Юноша повиновался. Она обошла его, внимательно осматривая. Туника сидела неплохо, скрывая следы недавних побоев и выгодно подчеркивая крепкое телосложение. — Хорошо. Катарина дернула за цепочку, на этот раз увереннее. Юноша, словно привязанный, последовал за ней. Они миновали ошеломленного организатора. Катарина бросила ему короткий, ледяной взгляд, не оставляющий сомнений в её главенстве. Они вышли из душной, просторной комнаты на свежий воздух. Раб зажмурился от яркого солнца, впервые за долгое время ощутив его тепло на коже. Катарина повела его по дороге. Юноша ступал осторожно, было видно, как мелкие камни причиняют боль его босым ногам. Не обращая внимания на его дискомфорт, Катарина произнесла: — Привыкай ходить босиком. Обувь ты будешь надевать только тогда, когда мы будем выходить в свет, чтобы я могла похвастаться своим "питомцем". И то, я буду брать тебя с собой только если ты будешь вести себя хорошо. Только тогда ты удостоишься обуви. Пока молодая женщина говорила, они подошли к машине. Нажав кнопку разблокировки, Катарина открыла заднюю дверцу и приказала: — Садись на пол. Твоё место здесь. Ты не заслуживаешь сидеть на сиденье. С этими словами она закрыла дверь и села за руль. Заведя мотор, Катарина выехала на дорогу, ведущую в город. Дорога до загородного дома займет два часа. Включив музыку, молодая женщина взглянула в зеркало заднего вида, окинула взглядом своего раба, прибавила скорость и поехала в сторону дома, предвкушая, как там всё уже готово для новой игрушки. — Не смей смотреть на меня, — прошипела она, когда заметила, что его взгляд задержался на её лице чуть дольше положенного. — Твоя задача — смотреть себе под ноги и ждать моих приказов. Понял? Юноша молча кивнул, снова опуская голову. — Хорошо, — произнесла Катарина, довольная его покорностью. — Теперь ты знаешь своё место. И помни, любое неповиновение будет строго наказано. Я не терплю непослушания. Молодая женщина свернула с главной дороги на узкую, ведущую к её загородному дому. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона. Юноша, сидя на полу машины, чувствовал, как усталость накатывает волнами. Его тело болело от пережитого, а душа была опустошена. Он смотрел на мелькающие за окном деревья, пытаясь удержать в памяти последние отблески прежней жизни, но они ускользали, как песок сквозь пальцы. — Мы почти на месте, — объявила Катарина, бросив на него быстрый взгляд. — Скоро ты увидишь свой новый дом. Не думай, что это будет рай. Это будет твоя тюрьма. Юноша не ответил. Он знал, что слова здесь бессильны. Его единственной задачей было выжить, подчиниться и ждать. Ждать, пока не появится шанс. Шанс, чтобы сбежать. Машина остановилась перед массивными воротами, которые бесшумно открылись, пропуская их на территорию поместья. Юноша увидел ухоженный сад, величественный дом с колоннами и террасами. Всё здесь дышало роскошью и властью. Он чувствовал себя ничтожным, потерянным в этом мире, который был ему совершенно чужд. Мотор затих, и Катарина обернулась к нему. В её глазах плясал огонек хищного предвкушения. — Выходи, — приказала она, её голос был холоден и властен. — И помни: твоя жизнь теперь моя. Юноша медленно отворил дверь. Ноги, затекшие от долгого сидения в неудобной позе, дрожали. Он ступил на раскалённую землю, и жгучая боль пронзила его снова. Катарина наблюдала за ним с лёгкой, хищной усмешкой, наслаждаясь его беспомощностью. — Добро пожаловать домой, мой раб, — произнесла она, и в её голосе прозвучала торжествующая нотка. — Твоя новая жизнь начинается сейчас. И я обещаю, она будет незабываемой. Она повела его к дому, оставляя позади пыльную дорогу и всё, что когда-то было ему дорого. Юноша шёл, не поднимая глаз, чувствуя, как прежнее "я" растворяется в тени этого огромного, чужого мира, где единственным законом были прихоти его новой хозяйки. Катарина завела его в дом и тут же направилась в подвал. Там и предстояло жить её новому «питомцу». Юноша, словно ведомый неведомой силой, последовал за молодой женщиной. Сердце его колотилось в груди, как пойманная в ловушку птица, предчувствуя нечто ужасное, что таилось в этом доме. Катарина отворила дверь в подвал, и тотчас же лестницу залил яркий свет. Взяв в руки поводок, она потянула юношу за собой, вниз, в темноту. Спуск закончился в просторном помещении, где также автоматически зажегся свет, осветив его разделенные на отсеки стены. Снова потянув его за собой, Катарина привела его к небольшой комнате. - Здесь ты будешь жить, когда я не буду развлекаться с тобой, – произнесла она с ледяным спокойствием. – Все остальное – наша игровая площадка. Иногда я буду забирать тебя в свою спальню, где ты будешь спать на полу, у моих ног. И помни, весь подвал усеян камерами. Я всегда буду наблюдать. Ее слова повисли в воздухе, тяжелые и неотвратимые, как приговор. Юноша огляделся, пытаясь осмыслить увиденное. Комната была обставлена скудно: узкая кровать, небольшой стол и стул. На стенах не было окон, лишь гладкая, холодная поверхность, отражающая свет. Катарина потянула поводок, выводя юношу на середину игровой площадки. — Как тебя зовут? — спросила она. Юноша молчал, опустив взгляд. Но даже так было видно его протест. — Я задала вопрос, — недовольно повторила молодая женщина, подходя ближе. Она слегка сжала ошейник, напоминая о его положении. Наконец, юноша произнес хриплым голосом, словно впервые: — Александр… Меня зовут Александр. — Александр, — повторила Катарина, пробуя имя на вкус. — Красивое имя. Но теперь ты будешь зваться Эриком. Запомни это. Отныне ты — Эрик, — вынесла она вердикт. — Ко мне ты будешь обращаться только на «Вы», и для тебя я — госпожа. Если хочешь что-то спросить, сначала привлеки мое внимание. Говорить без моего разрешения тебе нельзя. Ты понял? — молодая женщина подняла его голову за подбородок. Юноша молчал. Катарина тут же ударила его наотмашь. — Я задала вопрос! Ты что, оглох? — Я понял, — едва слышно произнес юноша. — Что ты понял? — не скрывая недовольства, спросила она. — Я понял, что теперь мое имя Эрик. Он тут же получил еще один удар по лицу. — Как ты должен обращаться ко мне? — Я понял, госпожа, что мое имя Эрик. — Вот теперь правильно. Ты будешь выполнять мои приказы без промедления и вопросов. Есть, когда я скажу. Спать, когда я скажу, и делать то, что я скажу. Твоя воля теперь принадлежит мне. Понял? Тихий, едва слышный кивок. — Громче, — потребовала Катарина. — Понял, госпожа, — прошептал он. В этом шепоте все еще звучала несломленная воля. Улыбнувшись его словам, молодая женщина отпустила ошейник. Отойдя к креслу, она села, закинув ногу на ногу, и отдала новый приказ: — Раздевайся. Хочу посмотреть внимательнее, что я купила. Юноша, не поднимая глаз, начал стягивать через голову тунику. Его движения были медленными, неуверенными; как бы он ни пытался казаться сильным, он смущался, что ему приходилось обнажаться перед незнакомым человеком. Катарина наблюдала за ним с легкой усмешкой, наслаждаясь его покорностью. Его тело было стройным, но не лишенным мускулатуры, что свидетельствовало о юности и, возможно, о некоторой физической подготовке. На коже не было явных следов жестокого обращения, но легкая бледность и напряженность выдавали пережитый стресс. Катарина провела взглядом по его плечам, спине, отмечая каждый изгиб. — Повернись, — приказала она, и юноша послушно выполнил. Она подошла ближе, обходя его со спины, и провела кончиками пальцев по его позвоночнику. — Хорошо сложен. Но кожа слишком бледная. Нужно будет это исправить. Александр, или теперь Эрик, замер, чувствуя ее прикосновение. Это было странное ощущение — смесь страха и унижения. Он старался не думать, не чувствовать, просто подчиняться. — А теперь повернись ко мне лицом, — ее голос стал мягче, почти ласковым, что было еще более тревожным, чем ее прежняя жесткость. — И смотри на меня, Эрик. Смотри мне в глаза. Он медленно поднял голову. Взгляд Катарины был пронзительным, изучающим; в нем читалось полное превосходство. Она видела в нем не человека, а вещь, объект, который она приобрела и теперь могла формировать по своему усмотрению. — Ты красив, — констатировала она, словно оценивая товар. — Это хорошо. Красота – это тоже власть. Но теперь твоя власть – это моя власть. Ты понял? — Понял, госпожа, — снова прошептал он. Катарина улыбнулась. Это была улыбка хищницы, довольной своей добычей. Она знала, что этот юноша, Эрик, теперь полностью в ее власти. - Расставь ноги шире и прогнись в спине, – приказала госпожа. Юноша колебался лишь мгновение, но звонкий шлепок по ягодицам мгновенно вернул его к реальности. Он послушно выполнил приказ. Катарина, подняв руку, провела ею по его спине, опускаясь к ягодицам, и слегка прикусила кожу в ложбинке между ними. - Ты девственник?  – спросила она. Услышав этот вопрос, Эрик вздрогнул. - Я спросила. Ты должен отвечать немедленно, когда я задаю вопрос, – недовольно произнесла госпожа, сжимая его ягодицу в ладони. - Да, госпожа, – тут же ответил юноша. - Очень хорошо. Мы обязательно исправим этот факт, но не сегодня. Катарина отстранилась, чтобы оценить его в новом положении. Она наслаждалась моментом, когда юноша, казалось, полностью подчинялся ее воле. В его глазах читался бунт, но он молчал, выполняя всё, что говорила молодая женщина. — Ты должен понять, Эрик, — продолжала она. — Что в этом мире ты больше не хозяин своей судьбы. Ты будешь делать то, что я скажу, и только так. Это твой новый путь, и я буду твоим проводником. Она сделала шаг назад, чтобы дать ему время осознать свои новые обстоятельства. Эрик, всё ещё находясь в позе, которую она ему приказала занять, чувствовал, как его сердце колотится в груди. Он не знал, что ожидать дальше, но понимал, что сопротивляться бесполезно. — Теперь, — произнесла Катарина, садясь обратно в кресло. — Расскажи мне о себе. Кто ты был до того, как стал Эриком? Какие у тебя мечты, желания? Юноша выпрямился и, повернувшись к госпоже, спросил: — Могу я одеться? — Эрик, Эрик. Я же предупреждала: прежде чем спрашивать, привлеки мое внимание. Наказание за нарушение. Катарина поднялась, подошла к стене подвала и сняла стек. Обойдя юношу, она встала позади него, размахнулась и ударила. Эрик вскрикнул от неожиданности. — Молчать, — приказала госпожа. Еще четыре удара, разной силы и с разными промежутками. Юноша закусил губу, пытаясь подавить рвущиеся из груди стоны. — Ты должен научиться терпеть, Эрик. Боль – это лишь сигнал. Сигнал о том, что ты жив. Что ты чувствуешь. Она отступила, наблюдая за ним. Эрик стоял, тяжело дыша, его плечи дрожали. На коже, где коснулся стек, проступали красные полосы. — Теперь, — продолжила Катарина, ее голос стал мягче, но не менее властным. — Ответь на мои вопросы. Кто ты был? — Я… я был студентом, — произнес он, стараясь говорить уверенно. — У меня были планы на будущее, я хотел стать врачом. Госпожа обошла его и наклонилась ближе, ее глаза сверкали от интереса. — Врачом? Интересно. Ты думал, что сможешь спасать жизни, когда сам оказался в такой ситуации? Эрик почувствовал, как его охватывает стыд. Он не знал, что ответить. — Я… я не знаю, госпожа. Я просто хотел помочь людям. — Помогать людям, — повторила она, словно обдумывая это. — Но теперь ты будешь помогать только мне воплощать самые затаённые фантазии в жизнь. Она сделала шаг назад и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрела на него. — Твои мечты, Эрик, теперь принадлежат мне. Твои желания – это мои желания. Ты больше не тот, кем был. Ты – моя новая игрушка, мой новый проект. И я собираюсь лепить тебя так, как мне угодно. Она наклонилась, и юноша увидел в ее глазах нечто, заставившее сердце забиться быстрее. Это была не просто власть, а страсть, пропитанная безжалостностью. – Ты будешь учиться, – произнесла она, словно читая его мысли. – Учиться подчиняться. Принимать мои желания. И помни, – добавила она, отступая на шаг, – я всегда рядом. Даже когда ты думаешь, что один. Я вижу всё. На сегодня всё. Можешь одеваться. Завтра продолжу твое обучение. Хоть ты и вел себя не как образцовый раб, я всё равно тебя побалую. Ужин принесут позже, но предупреждаю: прислуга тебе не поможет. Не пытайся просить у них помощи. Она ушла, и в подвале воцарилась оглушительная тишина. Он остался один на один со своими мыслями. Свет становился слабее. Юноша сел на пол и быстро натянул на себя тунику. Он поднял голову, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полумраке. Он искал выход, надеялся на спасение. Но вокруг была только тишина, и в ней звучали её слова: "Я вижу всё".