Чёрный день. Книга первая

      — Ты снова там был? — спокойно спрашивает девушка.       — Ты задаёшь этот вопрос всякий раз, как я возвращаюсь, — отрешённо отвечает парень.       — Тебе это ненужно… Будешь продолжать делать вид, что это не имеет никакого значения?       — Да!       Звон стекла, кажется, что-то разбилось. Молчание.       — Он не позволит тебе победить…       — Пусть попробует, — со злобой шепчет парень.       Голоса затихают, появляется шум автомобиля. Он прерывается в секунду, превращаясь в грохот, скрежет металла, детский крик.       Снова громко хлопает тяжёлая дверь. Я лежу на железном подобии кровати. Это был сон, но я не помню его. От него остался лишь осадок тревоги и какой-то… обиды. На пол падает подобие одеяла. Какой хороший сервис, высший класс.       Поднимаюсь. Руки сковывают наручники. Мимо моей камеры проходят военные. Идеально выдрессированные люди… На меня не обращают внимания. Опять. Это всё? Посадили меня в клетку и успокоились?! Спокойней.       Что со мной сделают за «убийство»? Какое наказание применимо к убийцам? Смерть? Вчера эта мысль была просто невыносима, а сегодня… я даже спокойно могу об этом подумать. Если меня убьют, то для чего всё это было? Для чего меня подставлять? Кому нужна моя… смерть? А если меня не убьют, то что? Если бы вчера я осталась дома, всё было бы нормально! Возможно… или, возможно, ко мне постучались бы в дверь…       Края наручников острые, любое резкое движение оставляет царапины. Специально. Подхожу к решётке. Я не знаю места, в котором нахожусь, похоже на военную базу. Я тут явно неглавный объект, все занимаются своими делами, но сбежать невозможно. Сбежать… Смешно, начинаю думать так, будто я действительно в чём-то виновата. Я пыталась им доказать, была готова рассказать весь вчерашний день, признаться во всём, что когда-либо натворила. Меня не слушали. Никто.       А потом пришёл он. Настоящий убийца.       — Подписывай, — сказал он, кладя передо мной лист бумаги.       На нём было от руки написано «признание виновности» мелким неровным подчерком, довольно сильно похожим на мой. Я смотрела на лист, ничего не говоря. Он его написал.       — Мог сам подписать, — выговариваю еле слышно.       Он не сводит с меня глаз, ухмыляется.       — Мог.       Но не стал. Неинтересно… Я кривлюсь от этого понимания. У меня не было сил ни оправдываться, ни что-либо доказывать, уж точно ни этому человеку. Нет возможности сопротивляться…       Дата. Подпись.       Теперь в правде нет смысла.       Упираюсь лбом в толстые прутья клетки. При чём здесь я?       Вечер. Мелкий дождь. От наручников сводит руки. На запястьях темные синяки. Военные по обе стороны. Следят за каждым действием. По мокрому асфальту вдоль высокого забора. Поворот, поворот. Ворота. Тоже военные, у их ног сидят механические боевые псы, они с неприятным лязгом поворачивают головы, не сводят с меня жёлтых глаз. Пустая площадка, один автомобиль, около него человек. Это он… Это опять он.       Мы подходим, и он жестом приказывает военным уйти, ничем иным как «приказ», это не назовёшь. А потом, также без слов, открывает для меня дверь автомобиля. Если я буду стоять достаточно долго ты меня силой посадишь? Чёрт, как будто мне мало проблем.       Я оборачиваюсь на уходящую с площадки дорогу, её подсвечивает тусклый фонарь, а дальше она тает в темноте. Побежишь и неминуемо упрёшься в стену — образную или реальную. Иду к машине.       Дорога, город, темнота, фонари. И всё медленно исчезает. Вот заканчивается промышленная зона и начинаются склады, на которые большинству людей разрешено смотреть лишь издалека. Мы уезжаем из города. Для чего мы уезжаем из города?       Я оборачиваюсь на парня рядом со мной. Спокойный. Я могу его спросить обо всё, но нет ни желания, ни уверенности, что услышу ответ. Я… смирилась? Возможно. Он не обращает на меня внимания или делает вид.       — Куда мы едем? — всё-таки спрашиваю я.       — Ты это в любом случае узнаешь. Зачем спрашивать?       Логично. «В любом случае узнаю», куда я приеду, «в любом случае узнаю» причину, по которой я здесь вообще оказалась. Молчу, но потом снова спрашиваю:       — Как тебя зовут?       — Геймер, — отвечает после долгой паузы.       — Почему Геймер?       Переводит на меня холодный взгляд ярко-зелёных глаз. Ладно, не хочешь не отвечай, я в «любом случае узнаю».       На левом запястье у него бинт, а кисти исполосованы тонкими белыми шрамами. На панели лежит его кейджер, который лишь наполовину сделан из чёрного стекла — вторая из белого — на обратной стороне хорошо различимы цифры.       302922036265261329202       Перевожу взгляд на город, облокачиваюсь на холодное стекло. Склады сменяются пустырями. Граница. Проезжаем сквозь высокий забор, скорее даже стену. Сразу же за ней начинается лес.       Лес. Тёмно-зелёный, растворяющийся в белой дымке тумана, высокий настолько, что закрывает небо. Я пытаюсь приблизиться к окну, будто бы станет лучше видно. Там царит мрак, манящий своей необычность, неизвестностью, но и… пугающий. Что может скрываться за этой тьмой?       Автомобиль начинает тормозить. Я оборачиваюсь на Геймера, но он смотрит только на дорогу. Я боюсь хоть как-то нарушить тишину. Переводит на меня взгляд, прикладывает палец к губам. Выходит из автомобиля, а потом открывает мою дверь, резко вытаскивая меня наружу. В горле застывает крик, перехваченный чужой рукой.       — Молчи, — шепчет на ухо.       Я невольно пытаюсь кивнуть, но он не отпускает меня, отводит в сторону от машины. Я в ловушке, спиной прижатая к стволу большого дерева.       — Спокойней. Мне нужны лишь ответы, — говорит он и медленно ослабляет хватку, аккуратно кладя руку мне на плечо.       — Какие? — с опаской спрашиваю я.       — Что ты помнишь о Тесте?       Я молчу, я помню всё. Я помню это лицо — его худое лицо, тёмные волосы, ярко-зелёные глаза, шрам, что пересекает бровь, от той раны. Помню всё, что он говорил. Я не знаю… я не должна ничего помнить. Какой ответ правильный сейчас?!       — Ничего… — отвечаю еле слышно.       Ответ вызывает у него смех — странный безумный смех.       — Не лги мне, — он переходит на шёпот, говорит с такой… злобой, медленно произнося каждое слово. — Я прекрасно знаю чувства людей, лишённых памяти, ты не одна из них!       Я хочу уйти от его взгляда, но он хватает меня за волосы, придавливая голову к дереву. От удара у меня вырывается сдавленный крик, на глазах слёзы.       — Что ты помнишь? — повторяет он снова спокойно.       Почему тебе важно это знать?! Если ты всё знаешь, то в чём смысл выпытывать это признание у меня?! Я не знаю!       — Не знаю… я помню тебя… я видела тебя. Я не знаю, почему я это видела…!       — Кто был со мной?       — Никого! Ты был… один.       Он вглядывается в меня, потом отпускает, и я сползаю по стволу на землю.       — Если они узнают, ты и до СОН не дотянешь… — говорит он тихо, как будто бы сам для себя.       Присаживается рядом, на его лице странное выражение задумчивости, которое сменяется спокойствием серийного убийцы.       — Неважно завязалось наше знакомство. Знай, не я причина всех твоих проблем, подставить тебя не моё решение, как и решение отправить тебя на смерть…       Отправить… на смерть?!       — …Можешь ненавидеть меня за то, кто я есть, но не за то, в чём я не виновен. Хочешь выжить — я помогу.       Продолжаю молчать. «Я помогу» — говорит человек, что минуту назад, кажется, был готов выбить из меня ответы, что буквально каждую нашу прежнюю встречу превращал в издёвку. «Можешь ненавидеть меня за то, кто я есть»… Он поднимает меня с земли, обращая внимания на мои руки и, ненадолго задумавшись, снимает наручники. Смотрит в глаза, будто заставляя обратить внимание на этот жест… или пытаясь в них что-то найти.       Возвращаемся в автомобиль. Хочется просто где-нибудь затеряться, спрятаться от паршивого чувства страха, от мыслей, что меня всё-таки могут убить, от мысли, что я еду в место, где могу умереть, от боли в искалеченных руках. Я натягиваю рукава кофты по самые пальцы. Улёгшись головой на неудобный уступчик двери под стеклом, я смотрю в окно. На лес, в котором уже не так сильно хочется остановиться, но он всё равно невероятно заманчив со стороны. Но скоро темнота сгущается, и остаются лишь мрачные силуэты и гладь дороги.