Чёрный день. Книга первая

      Восход. Лес сменяет пустошь — чёрная земля с багрово-красными пятнами, абсолютно пустая. Кажется, даже дышать становится трудно, а может так и есть, вряд ли за пределами автомобиля достаточно кислорода. На горизонте вырисовывается неровный силуэт… города? Посреди пустоши? Хотя… что удивляться? По всему миру множество брошенных городов.       Иногда встречаются развалины небольших зданий. Но кровавая земля быстро сменяется мёртвым лесом: деревья и кусты всё ещё целы, но не растут, а лишь разрушаются. Скоро здесь тоже будет пусто. Корявые ветки в упор подходят к дороге, приходится ехать медленно, в просвете кустов что-то мелькает… На крутом повороте мне удаётся разглядеть — это боевой пёс. Он останавливается, провожает нас взглядом, а потом снова скрывается в чаще.       За новым поворотом большое здание, невысокое, вытянутое в неполный полукруг, окружённое забором. За незакрытыми воротами площадка, окаймлённая чёрными колючими кустами. Останавливаемся.       В нос ударяет кислый запах. Геймер ведёт меня к зданию, когда-то белому, но теперь серовато-жёлтому, осыпающемуся, с забитыми ржавыми решётками окнами и железной дверью.       Внутри всё выглядит ненамного приятней. Пустой холл с высоким потолком. Лестница на второй этаж. На ней сидит девушка лет восемнадцати-двадцати. Смотрит с опаской, не шевелясь, готова сорваться и бежать от любого резкого движения. Второй этаж. В коридорах ходят военные. На их лицах маски-шиты, как носят военные в городе. Даже не оглядываются, когда мы проходим мимо. Третий.       Всё то же множество комнат, обозначенные лишь номерами. Геймер равняется с моим уставшим шагом. Мы резко перестали куда-то спешить? Сворачиваем в одну из комнат.       Обычный кабинет, чёрно-серый, с несколькими экранами на стене. В комнате один человек, который будто бы не замечает нашего появления.       — Можешь идти, Геймер, — говорит он, продолжая рассматривать, что-то на экране. Ровный голос, чёткий.       Геймер несколько секунд молча смотрит на этого человека, но потом уходит.       Я оборачиваюсь на закрытую дверь. Ладно… и что дальше? К такому количеству новых знакомых я не готова… Парень подходит ко мне. На нём военная форма, но кровавые нашивки отличаются от других. Главнее? Но на вид он не старше Геймера — лет двадцать пять.       — Здравствуй, Аделина.       Он внимательно смотрит на меня, едва сдерживаюсь, чтобы не отойти на пару шагов.       — Меня зовут Рик. Рад наконец с тобой встретиться.       А я как-то не очень.       Старательно пытаюсь собрать какое-нибудь осмысленное предложение. Бесполезно. Что я вообще тут делаю?       У него такой же взгляд, как у Геймера. Хотя если Геймер смотрит как-то выжидающе-испытывающе, то Риком, скорее, правит… любопытство. Но находиться рядом с ним ещё неприятнее: если Геймер может зарезать в подворотне, то этот пристрелит на главной площади.       Я стараюсь спрятаться от взгляда и невольно оборачиваюсь на дверь.       — Ищешь выход? Для тебя его больше нет.       Замираю на несколько секунд, тихо спрашиваю:       — Что это за место?       — Твой новый дом.       Рик снова отходит к столу, стоящему посреди комнаты.       — Почему? — стараюсь говорить я спокойно. — Кто все эти люди? Почему я здесь?       — Как много ненужных вопросов.       — Вы притащили меня сюда и не собираетесь ничего объяснять?! — почти выкрикиваю я.       После моих слов повисает недолгое молчание.       — Смело. Ты всё узнаешь, когда придёт время. Я просто хотел увидеть тебя… живой. Обидно было бы потерять тебя после стольких усилий. Надеюсь, ты выживешь в СОН.       СОН… опять СОН. Что это значит?!       — Что такое СОН?       Мои слова бесполезно растворились в пространстве.       Широкий коридор третьего этажа.       Рик благополучно скинул меня на попечительство другого человека — Бена — Выжившего, как он назвал, не военного, но и не одного из тех ребят, как та, которую я видела на первом этаже.       — Уже появилось желание убить его? — спрашивает Бен миролюбивым тоном, как только мы выходим из комнаты.       — Сильно заметно?       — Доводить до морального истощения его любимое занятие.       Лестница вниз. Второй этаж. Ещё один неуютный холл с пустыми серыми стенами в трещинах и несколькими неприглядными диванами. Бен должен был лишь кратко рассказать правила этого места и отвести на второй этаж, выше которого мне подниматься нельзя, но даже после всего этого он спокойно продолжает отвечать на мои вопросы.       Это место когда-то было психиатрической лечебницей, когда ближайший город ещё был жилым, а сейчас «временное место содержания подростков, непрошедших Тест», здание просто хорошо подходит под потребности: уединённое, скрытое и не сбежать, ведь за стенами лес, который убьёт тебя за минуты, и… псы. Так вот как выглядят «более подходящие условия»… А все запуганные ребята — те, кто в этом году не прошёл Тест, и я вместе с ними.       — В твоей проверке нашли… странности, поэтому им нужно было, чтобы ты оказалась… здесь… — рассказывает Бен, тщательно подбирая слова.       Боишься сказать лишнего?       — …если тебе интересно, то я не считал правильным привозить тебя сюда.       — Почему?       — Они называют свою систему идеальной. Но продолжают нарушать собственные правила. Они усомнились в Тесте, забрали тебя из города.       Определённо, «забрали меня из города» должно вызывать негодование, но, скорее, в другом контексте.       — Разве это не называется исключением?       — Системе не нужны исключения, если она идеальная.       Звучит логично, хотя и жутковато. Бен продолжает после долгой паузы:       — Вы пробудете здесь недолго. Это лишь… необходимости. Вы имеете право свободно выбирать, как проводить выделенное время.       Какая щедрость.       — А что будет дальше?       — Вас отправят в СОН, это как… продолжение вашего испытания.       — Испытания? Ради чего?       — Я не знаю. Победители будут достойны жить и работать на правительство.       А проигравшие?.. проигравших нет. Есть только победители — Выжившие в СОН.       — Нас убьют, — подытоживаю я.       — Скорее, вы сами это сделаете. СОН можно сравнить с игрой… на выживание, выживет… лучший, — ему с трудом дались эти слова.       Мы сами поубиваем друг друга.       — Все Непрошедшие уже знают это, — договаривает Бен.       Я так и представляю эту толпу, которой рассказывают, что вы недостойны жизни в городе и будете отправлены на опыты в непонятную аббревиатуру.       — Это твоя комната, — говорит Бен, указывая на одну из непримечательных дверей, отмеченную лишь номером «22». — Хочешь ещё что-нибудь узнать?       Как безболезненно умереть в СОН?       Я тяжело вздыхаю. Что ещё мне нужно спросить? Не знаю. Задаю вопрос из простого интереса:       — Что это? — указываю на плотную чёрную ленту обмотанную вокруг его левого запястья.       Он обхватывает ленту рукой, долго молчит.       — Это… подарок с СОН.       Небольшая комната. Минимум мебели, всё по делу, разве что кроме зеркала. Большого зеркала на стене. Странное чувство, что если посмотрю в него, то снова увижу измазанное кровь лицо, как на Тесте, но нет. Всё равно больше не смогу к ним нормально относиться. Под зеркалом тёмно-серая ткань, наверняка ею его завешивали.       На тумбочке мой кейджер. Не притрагиваюсь. Плевать. Ложусь на кровать.       Я… даже не знаю о чём думать. С одной стороны, нужно узнать, что произошло — все подробности, почему и зачем я оказалась здесь, — а с другой… меня же даже не должно быть здесь! Не должно… Правильно ли так говорить, если всего это не должно быть?! Что это за… «испытания», из-за которых погибают люди?       Небо заволакивают облака, здание покрывает полумрак, от чего здесь становиться ещё более жутко. Стою напротив небольшого мутного окна, в котором не видно даже собственного отражения. На стенах среди трещин и царапин можно разобрать слова на неизвестных языках, старых, а может и несуществующих, но некоторые я понимаю. «Тебя не существует». «За тобой следят». «Обернись…». Снова возвращаюсь к старой кровати. Сидеть в четырёх стенах невыносимо, в тишине даже собственные мысли слишком громкие. Я так больше не могу! Я должна что-то сделать, должна что-то понять.       Выхожу из комнаты. Никого нет. Но как только дверь закрывается за моей спиной, тишину режет отвратительный громкий звук, похожий на скрежет. Я резко оборачиваюсь. Это птица. На гладком полу сидит большая чёрная птица. Ворон. Он больше не издаёт ни звука, только смотрит и шагает поперёк коридора, клацая когтями.       Он настоящий? Да конечно, откуда в здании посреди пустоши живая птица?!       Ворон снова пронзительно каркает, а потом расправляет крылья и летит на меня. Резко пригибаюсь. Тишина. Но я ещё долго смотрю в сторону, где, как мне кажется, скрылась птица, пошатнувшая уверенность в моём психическом здоровье.       Коридор. Тёмный, бесконечный. Здесь не горит свет, отчётливо видны только небольшие красные лампочки под самым потолком, они отражаются кроваво-красным на полу. Похоже, двери с номерами — комнаты Непрошедших. Но я никого из них так и не встретила, с тех пор, как пришла на второй этаж. Пустые двери оказываются безнадёжно закрыты. Перестаю пытаться их открывать. Лестница на третий этаж. На переходе большое окно, прозрачное, отсюда видны лишь чёрные облака. Меня замечает один из военных, в руках оружие, стоит, смотрит, следит. Лучше уйти.       В тупиковой ветке коридора горит свет, белый свет из открытой двери. Оттуда доносятся тихие голоса.       Это небольшой зал, чем-то напоминающий спортивный зал в школе, пустой, без окон. Бен собрал здесь около десяти Непрошедших.       — Выжившие будут проводить различные тренировки, подготовят вас к СОН насколько это возможно. Вам необходимо приобрести несколько навыков. Первое — научиться драться. Но для нас важна не ваша сила, а способность мыслить.       «Научиться драться». Действительно, это самое главное, что ещё нужно для «игры на выживание»? Хотя… возможно, это слишком категоричное выражение. «Нам важна ваша способность мыслить».       Я сижу около стены, недалеко от основной группы подростков, окруживших Бена. Выжившего. Я вслушиваюсь в разговоры, постоянно оборачиваясь на двух военных. «За тобой следят»… Неприятное чувство. И похоже не только у меня, Непрошедших они тоже напрягают.       Драться Бен предлагает чёрными пластмассовыми палками. Касания — проигрыш. Он пытается объяснять что-то, но я не особо понимаю, скорее всего, из-за того, что предпочла сидеть в стороне. Не хочу получить палкой по лицу. Хотя, тут вроде бы никто не жаждет этого, подходят с неохотой и едва ли можно сказать, что дерутся.       — Унылое зрелище, — раздаётся в зале голос.       Всё оборачиваются. У входа стоит Геймер. Он подходит к Бену. На нём куртка, похожая на военную, бронированная на торсе и рукавах, но без опознавательных знаков.       — Для чего… ты здесь? — несмело спрашивает Бен.       — Хочу поучаствовать, в этом месте крайне скучно.       — Это не твоя… обязанность.       — Командовать тоже не твоя обязанность.       Бен ничего не возражает, уступает место Геймеру, тихо замечая:       — Их нельзя калечить.       — Можно.       Геймер ходит по образовавшемуся кругу, вызывая людей из толпы, которая значительно увеличилась за прошедшие полчаса. По его правилам проигрыш — падение. А в большинстве боёв участвует он сам.       Я так и не приближаюсь к кругу, не хочу стать следующей. И неприятна здесь мысль не о том, что покалечат меня, а о том, что мне придётся кого-то бить… даже Геймера.       — Считаешь, это обойдёт тебя стороной? — неожиданно спрашивает подошедший ко мне Бен.       Я его не заметила, в последнее время он был лишь немым наблюдателем.       — Я не хочу этого.       — Зря. Это может тебе помочь, — молчание. — Знаешь, что произойдёт если они узнают о тебе? — Бен кивнул в сторону толпы.       О том, что я «убийца»? Я отрицательно качаю головой.       — Будут бояться тебя, презирать, возможно, даже постараются избавиться.       — Избавиться? — недоверчиво повторяю я.       — Удивительно, да? Мало кто может задумываться об убийстве до СОН, но ты можешь заставить подумать об этом множество людей. Можешь перевернуть всё их представление. Заставить выработанную систему дать сбой.       — Почему?       — Страшно быть первым, убить первым. Но ты уже «убийца», ты соперник, который уже на шаг впереди.       Я молчу, впервые задумываюсь над тем, что, возможно, было бы хорошо уже быть убийцей… Нет.       — Зачем ты рассказываешь это?       — Просто. Было интересно поделиться мыслью — насколько сильно всё может изменить одна деталь… точнее, одна ложь. Тебе нужно быть осторожней.       Я ничего не отвечаю. Смотрю на драку.       — Кто он? — неожиданно спрашиваю я. — Геймер, — поясняю.       Бен прослеживает мой взгляд. Надолго задумываясь, отвечает:       — Монстр.       Уходит, ничего больше ничего не говоря. Сквозь толпу ловлю взгляд Геймера. Если мне придётся… лучше попробовать заранее… драться за жизнь. Даже если я этого не хочу.       Непрошедший снова и снова пытается ударить Геймера, но тот ловко отбивается и уворачивается, пропустив лишь несколько ударов. Половина побед остаётся за Геймером, но зачастую он и сам оказывался на полу. Он перестал указывать на ошибки, объяснять правила. Можно сказать, превратился в одного из нас. В умении драться он не так уж и сильно отличается, я бы даже сказала есть те, кто лучше его. Стандартная физическая программа города, кажется, даёт нам преимущество, Геймер явно не был её приверженцем. У него худые руки, не настолько сильные удары, в долгих боях он устаёт первым, а побеждает скорее благодаря ловкости.       Большая часть толпы заражается азартом, рвётся выйти в бой; остальных удерживает интерес; только некоторые решили отойти на недосягаемое расстояние. Я осознаю только сейчас, что осталась в кругу.       Геймер в несколько ударов валит ещё одного Непрошедшего и следом помогает ему подняться. Ободряюще говоря, что получается уже лучше.       Следующий бой с высоким натренированным парнем длится гораздо дольше других, Геймер пытается ему противостоять, но в итоге ведётся на простую уловку, с резким движением в сторону, и тут же оказывается на полу. Толпа разражается воплями и аплодисментами, как всегда бывает, когда побеждает Непрошедший. Но среди прочих, я слышу чью-то усмешку:       — Прости, я забыл: это ты нас учишь или мы тебя?       В ответ слышатся тихие смешки, это вызывает улыбку даже у меня. Геймер спокойно оборачивается к парню.       — Не, правда, — добавляет Непрошедший, — в городе восьмиклассники лучше дерутся.       — Зато есть куда расти, — с улыбкой отвечает Геймер, и обращается к парню. — Следующий?       Он пожимает плечами и выходит вперёд, ловя налету палку, которую ему бросает предыдущий боец. Геймер поднимает на меня странный взгляд, от него становится как-то не по себе… Делает жест, чтобы парень нападал.       Бой начинается лениво, Геймер не пытается нападать, но до сих пор не пропускает ни одного удара. Иногда он резко оказывался у парня за спиной, заставляя вращаться на месте, несколько раз заезжает ему палкой по затылку. Будто бы… издевается. Вот Геймер идеальным движением уворачивается от резкого удара со спины, который обычно оказывался для него последним, а следом выбивает «оружие» из рук противника. Это вызывает замешательство, а потом… панику. Усталая вялость Геймера сменяется холодной расчётливостью, идеальными движениями. Он наносит ещё один размашистый удар куда-то в область шеи, отчего Непрошедший отшатывается и закашливается. Следующий удар по лицу. Ещё один и ещё. Он не даёт ему увернуться, закрыться или даже сбежать. На коже Непрошедшего расцветают алые синяки, рассечённые до крови. Не обращая внимания на крики, Геймер останавливается лишь когда, противник валится на пол. На несколько секунд повисает гробовая тишина. Толпа с ужасом размыкает круг, расходясь в стороны. От прошлого веселья не остаётся и следа, даже военные, кажется, не до конца понимают, что произошло. На лице у Геймера широкая улыбка, ни вида на усталость, он бросает на меня взгляд, быстрый, но достаточный, чтобы что-то понять. Присаживается рядом с парнем с залитым кровью лицом, который беспомощно пытается отползти в сторону. Прежняя доброжелательность Геймера растаяла или… её никогда и не было.       — Больно? — интересуется он со злорадством. — Я знаю, — похлопывает парня по плечу, и тот взвывает от боли, но Геймера это никак не волнует.       Встаёт.       — Дальше сами, — объявляет, бросая свою палку ближайшему из Непрошедших.       Оглядывает толпу, простым движением поправляет высокий ворот невоенной формы. Как будто бы не он сейчас больше часа изматывающе тренировался с Непрошедшими. Я с некоторым ужасом осознаю, что всё о нём, подмеченное мной, — ложь, идеально сыгранные слабость, неопытность, усталость… Он с каким-то наслаждением принимает на себя испуганные взгляды, с радостью наблюдает, как все расступаются перед ним. Я знала, что-то в этом представление было не так… это развлечение он устраивал только для себя.       Выходит из зала. Перед глазами всё ещё картина драки, но не её исход, а Геймер… Спокойствие, хладнокровие… Я иду следом, со смутным чувством, что хочу его догнать, но останавливаюсь в коридоре. Зачем я хочу это сделать? Что я скажу? Попрошу… помощи?       За спиной я снова слышу клацанье. Шажки. Оборачиваюсь на ворона.       — Ты меня преследуешь?       Птица недовольно распушает перья.       Я возвращаюсь в зал, к тренировке.       Разматываю бинты с запястий. Оказалось, в открытые раны от наручников попала инфекция, это могло стать большой проблемой, но сейчас на коже лишь розовые отметины, даже шрамов не останется. Хорошо, что у меня нет невосприимчивости к Исцелителю.       Исцелитель можно называть одним из главных изобретений человечества — заживление самых серьёзных ран за считанные часы, излечение от большинства болезней. Почти панацея, но… его редко используют: он расходует множество ресурсов тела, вызывая кучу побочных эффектов. Хотя на нас его используют без зазрения совести. Я видела парня, избитого Геймером, его тоже исцелили. Вам важно, чтобы мы оставались здоровы?       Беру в руки кейджер, время давно за полночь, но спать не хочется. Может, из-за Исцелителя? не знаю, но чувство, что я должна сделать хоть что-то, меня не отпускает. Я должна что-то сделать.       Второй этаж. Ночью коридор ещё более жуткий. Здесь никого нет, даже военных. Кое-где горят тусклые лампы, которые то и дело норовят погаснуть. Мерцают и неприятно жужжат. Но иногда всё затихает, давит на уши, и темнота рисует монстров в конце коридора. И самое ужасное в этом — неуверенность, что это лишь твоё воображение. В холле такие же мутные окна, в отсветах ламп кажущееся белыми. Холодные… Что я здесь забыла?       Меня приговорили к участи бойца на арене… как и остальных. И что я могу сделать? Что я могу сделать?! Кроме как… принять её. Отсюда не сбежать, никак не выторговать свободу или хотя бы… отсрочку. Что я могу? Научиться драться? Чтобы выиграть? Чтобы суметь сбежать или… убить?       Чёрт, как всё это вообще возможно?! Как это могло произойти? Как самый страшный из возможных кошмаров мог стать реальностью? Утыкаюсь лбом в стекло. Я ничего не могу… Сжимаю зубы, как это раздражает. Всё это!..       Краем глаза замечаю фигуру. Резко оборачиваюсь, отскакиваю в сторону, едва успевая понять кто это. Тихий смешок. Геймер.       — И как давно ты тут стоишь? — бросаю я.       — Уже думал не стоит ли привлечь твоё внимание.       Он стоит, облокотившись плечом о стену.       — Что тебе нужно?       — Ты разве не хотела, чтобы я пришёл?       Я хочу сразу же ответить, но не нахожу нужного ответа. Я хотела его встретить с того самого момента, как пыталась догнать, но верила, что этого никогда не случиться, что найдётся кто-нибудь ещё, кто… сможет мне помочь. Я молчу, опуская взгляд. Но он больше ничего не говорит, не спрашивает, ждёт. Выжидает. Знает, но молчит.       — Ты можешь мне помочь? — спрашиваю я.       Он довольно улыбается, несколько зловеще. Проходит мимо меня, но останавливается ненадолго рядом, чтобы сказать, наклонившись к моему уху:        — Идём, не будем стоять у всех на виду.       Как-то мне не нравиться эта идея. Иду следом.       Комната. Голубоватый свет от небольшого монитора на металлическом столе. Рядом лежит нож, закрученный спиралью, как тот, что я видела на Тесте, на его рукояти намотана цепочка с кулоном, и книга — книга из бумаги в чёрной обложке. Знакомая, она как… Неважно. У дальней стены несколько пустых стеллажей и ещё мониторы, но все они накрыты тёмной тканью. Слабо пахнет дымом.       — Как попадёшь в СОН, ты получишь одну из трёх ролей: Беглеца, Ловца или Убийцы, — начинает Геймер как только дверь закрывается за моей спиной, подходит к экрану и, не отрываясь от него, продолжает рассказывать, — у каждой свои цели и приоритеты. Беглец должен выживать, у него нет права нападать на других, если он убьёт кого-то, то СОН убьёт его. Он выиграет, если на Арене не останется Убийц. Ловцы — защитники Беглецов, их цель избавиться от всех Убийц, но за убийство Беглеца или Ловца они так же поплатятся своей жизнью. У Убийцы нет ограничений, но победит он только когда останется один. Распорядители СОН трепетно относятся к распределению ролей, их цель — ваша проверка, так что сложно будет в любом случае. К тому же, помимо столкновений между Непрошедшими, Арена сама будет строить препятствия.       — Что это значит?       — СОН сродни Тесту, он проводится в Четвёртой Реальности.       Геймер поднимает на меня взгляд, ухмыляясь. Да, я предпочла стоять недалеко от входа. Отрывается от монитора, подходит ко мне и продолжает:       — А ты знаешь, на что способны Реальности. В Четвёртой пространство создаётся и изменяется под влиянием сознания Создателя, настолько, что оно способно полностью переделывать первоначальный вид Арены, создавать испытания и ловушки.       — И зачем это нужно?       — «Сильные сознания», способны самостоятельно изменять Реальность. Ты можешь изменить СОН, если захочешь. Если выхода нет, его можно создать. В этом весь смысл, не в битве на смерть, пользуясь силой, а в битве сознаний. Ты не представляешь насколько умение думать важнее умения делать. На это и нацелены все тренировки сейчас: научить вас менять Реальность, хоть в Первой это и бесполезно.       — То есть все Непрошедшие на это способны?       — Большинство. Тест Мирлота довольно точен в поиске «сильных сознаний», к тому же такие люди не вписываются в общество, они заметные. Каждый год их забирают из города. Из-за отсутствия «сильных сознаний» сознания людей становиться чище и слабее, а в рамках и ограничениях из года в год воспитываются люди с ещё более «сильным сознанием».       — Это какой-то эксперимент?       Геймер ухмыляется, но всё равно отвечает:       — Да.       Я молчу, пытаясь понять сказанное им. Но всё сводится к одному:       — Но причём здесь я?! Если я прошла Тест, значит моё сознание… слабое?       — Скорее наоборот. Ты аномалия, с которой я не знал, что делать. Ты так сильно изменяла Тест, что, можно сказать, он подчинялся не мне, а тебе…       Я прошла проверку, но при этом изменяла Реальность, совместила несовместимое. Поэтому меня забрали сюда, чтобы «проверять» дальше. Экспериментировать…       — А обязательно было… выставлять меня убийцей?       — Были и другие варианты, но этот понравился мне больше всего, — он подходит ближе, а я неосознанно делаю шаги назад. — Забавно получилось.       Забавно…       — Почему ты помогаешь мне?       — Ты меня попросила.       — Не думаю, что для тебя это причина.       Он долго молчит, а потом отвечает шёпотом:       — У меня устойчивое чувство, что ты будешь мне нужна.