Чёрный день. Книга первая

      Высокий больничный порог. Солнечный полдень, необычно хорошая погода, даже небо бледно-голубое. Много людей. Идут мимо, не обращают внимания. Как всегда. Я могу идти домой. Я уговорила этих милых людей в белых халатах отпустить меня домой, но продолжаю стоять, будто если сейчас смогу выстроить логическую цепочку вчерашнего дня, голова будет болеть меньше. Вниз по ступеням. Домой. Давно пора быть дома.       Я потеряла сознание, как только вышла с Теста, проснулась уже в больнице. Моё состояние оценили, как «сильное переутомление» — ну как «оценили», так сказали мне. На вопросы отвечали общими фразами: либо мне чего-то не договаривают, либо они сами ничего не знают. Поэтому: «Почему проверка так на меня подействовала?» — вопрос открытый. Там было опасно находиться… Хотя и множество других вопросов остались без ответов, но… лучше просто забыть. Я ничего не должна помнить. Я ничего не помню.       Домой.       Улица. Переулок. Поворот. Улица. Как же я это ненавижу… из раза в раз.       Поворачиваю в свой переулок. Но, не доходя сотни метров до дома, останавливаюсь. Кейджер, его нет со мной. И в больнице не было. Я… оставила его там? Он лежал на столе. Чёрт! Я забыла его! Кто бы мог подумать? что, избавившись от кейджа, я буду так об этом сожалеть! Я не могу попасть в квартиру. Глаза слепит солнце… отвратительное солнце. Почему всё это происходит? Почему именно со мной?!       Поднимаюсь по лестнице. Что лучше: идти обратно или ждать? Мне всё равно вернут кейдж, никто ещё не смог надолго от него избавиться. Вот и мой этаж, и квартира… дверь открыта?       С опаской вхожу в маленький коридор. Тихо и… пусто. На узком подоконнике лежит мой кейджер. Ещё раз проверяю квартиру — ничего не изменилось с моего ухода. Только кейджер. Он сразу загорается, когда я беру его в руки. На секунду на экране появляется странный спиральный знак, он тут же рассыпается на мелкие части, и экран гаснет. Дальше всё работает как обычно. На оборотной стороне в толстом стекле выбиты цифры, просто набор чисел.       41925102816419191620       Чтобы значат эти цифры? В городе редко используют числа для обозначения, их слишком сложно запоминать и легко перепутать. А этот знак… Никогда его не видела.       Кладу кейдж обратно на подоконник, ложусь на кровать. Я хочу спать с того момента, как открыла глаза утром, но заставить себя уснуть не получается. Не отрываю взгляда от кейджера, словно, если не буду за ним следить, он выпрыгнет в окно. Просто забыть. Какая простая фраза, но такое сложное действие!       Всё. Остановись. Успокойся. Ты прошла Тест, ты прошла Тест. Ты дома. И теперь всё будет, как раньше. Как всегда хотела.       Завтра я проснусь, вновь проклиная мир, но всё равно пойду в школу, изучать десятки «нужных» наук. Потом вернусь домой, и всё пойдёт по кругу, на долгие-долгие месяцы, ближайшие пять лет. Разве нет ничего лучше стабильности? Одинаковой, нудной, пустой…       Я утыкаюсь головой в подушку. Насколько же это глупо. Насколько это глупо! Пытаться убедить себя, что всё нормально, продолжать обманывать себя. Насколько это бесполезно… «Забыть, забыть». Живу, постоянно одёргивая себя от собственных мыслей. Я прошла проверку, предав всё, во что когда-либо верила. Я убила человека! Убила, потому что «так надо». Я до сих пор помню оружие в своих руках… Это неправильно! Так не должно быть. Почему я до сих пор всё помню?! А что будет если кто-то узнает? А если кто-то уже знает? Сажусь в кровати. Что со мной будет?! Даже если само знание о Тесте не нарушение, то я в любом случае скрыла это. Что со мной сделают?!       Хочется кричать от безысходности и от тщетности своих мыслей, но я только сильнее сжимаю зубы. Успокойся! Смотрю в светлый коридор, где находится входная дверь. Кто принёс мой кейджер? Как этот человек открыл дверь? Зачем делать это так?       Комнату заволакивает тень. Облака? Они быстро налетают на город, закрывая противное солнце. Дождь начинает барабанить по стеклу, разгоняя тишину, создавая иллюзию, что я не одна. Это иллюзия, но… становиться спокойней. Мне хочется в неё верить.       Забудь. Всё закончилось. Всё прошло. Ничего не было. Я ничего не помню.       Выхожу из комнаты. Полумрак покрывает квартиру, он приятен для глаз. Кухня. Комната отца. Я редко сюда захожу, слой пыли почти на всех предметах тому подтверждение. Стол, как всегда, захламлён, но из куч отцовского барахла, резко выделяются белые упаковки таблеток. Стараюсь не обращать на них внимания… тоскливо, больно. Не забывал бы он их принимать — у него осталось бы больше времени. Мы давно не виделись. Он уже потерял память, и я к нему не хожу… Зачем вспоминать? И ему, и мне… Скоро его не будет. Как и мамы. Её давно нет.       У окна стоит кресло, я его сюда поставила. Когда была маленькой, я сидела тут, чтобы редкой ясной ночью увидеть звёзды. Один раз мне удалось увидеть луну — моей радости не было предела. Я помню улыбку папы в тот момент. Я часто спала в этом кресле.       Звон дождя.       Тишина и темнота. Совершенно ничего не видно. Где я? Кресло. Комната отца. Я уснула. Встаю и пытаюсь вспомнить, как стоят предметы в этой комнате. Но либо я тут давно не была, либо уже потеряла ориентир, потому что всё-таки захожу в угол дивана. Кое-как, на ощупь, добираюсь до выключателя, но — щелчок — и ничего не меняется. Нет электричества? Замечательно. Источником света остаётся только кейджер, но он в моей комнате, а туда ещё нужно дойти.       Медленно делаю каждый шаг, не отходя от стены. Ещё один выключатель, но и тут ничего. Вслушиваюсь. Как будто здесь кто-то есть. Он идёт за мной, прячется, он за моей спиной. Я невольно оборачиваюсь — без толку.       Дверь. Коридор. Из моей комнаты идёт тусклый свет от кейджера. Странно, что он включён, я его долго не трогала. Ладно, этот маленький сбой сейчас сыграет мне на руку и поможет не сломать ноги в царстве хаоса моей комнаты. Подхожу, беру кейдж, чтобы включить фонарик, но он вдруг раздается пронзительным звоном. На несколько секунд забываю как дышать. Кейджер лежит на полу, раз за разом повторяя звук — звонок. Время — одиннадцать пятьдесят три. Что за звонки в такое время? Не написано ни кто звонит, ни адреса. Я решительно не собираюсь ни отвечать, ни сбрасывать, кто бы то ни был, пусть думает, что меня нет. Но мой кейдж решает, что у него теперь своя жизнь и просто принимает вызов. Быстро хватаю его, выключаю, но он не слушается. Теперь уж точно выбора нет, но я продолжаю молчать.       — Здравствуй, Аделина, — раздаётся мужской голос из динамика, я знаю его, слышала на Тесте. — Тебе известно, что не только неприлично, но и опасно, игнорировать звонки?       — Кто ты?       — Это важно?       — Зачем ты… Что тебе нужно?       — Есть разговор.       Тишина. В голове звучат его слова: «…я знаю, когда люди лгут».       — Говори, — голос дрожит.       — Нет, так не получится. Я не могу быть уверен, что нас никто не услышит.       Не отвечаю.       — Ты боишься? Это правильно, — его голос превращается в шёпот, но после долгой паузы становится прежним. — Так, что скажешь? Да, я знаю, нельзя уходить из дома в такой поздний час, но кто заметит тебя под покровом темноты?       — А если я откажусь?       — Думаю, ты знаешь, что будет.       Молчу. У меня нет выбора? Он продолжает не сразу, и я уверена, что слышу смех.       — Место найдёшь на карте. И, да, прости, что пробрался в твою квартиру.       После этих слов он отключается, вновь оставляя меня в тишине. Я смотрю на кейджер — на карте отметка. Что со мной будет если узнают о моём Тесте? «Думаю, ты знаешь…». Так вряд ли говорят о чём-то хорошем, или это блеф, и ничего мне не будет. Чёрт! Да кто он? Единственное, что знаю: он проводил проверку. Значит, как-то относится к правительству. При чём здесь вообще я?       Карта. Место встречи. Совсем недалеко отсюда, пара улиц. Чёрт!       Улица встречает пустотой и холодом. Дождь. Большие капли падают почти беззвучно, ровной стеной. Я ожидала встретить полную темноту, как та, что преследовала меня на лестничных переходах, но хорошо видны очертания зданий и дорог, отделённых заборами. Когда погас город — зажглось небо. Чёрное, вечно мрачное ночное небо светлее лабиринта стен.       Я не задерживаюсь, стараюсь не думать — не придумывать — что может меня ждать. Это трудно, когда кажется, что каждый угол источает угрозу. Страх, что был раньше, заменяется другим, более сильным, настоящим. «Любой может убить любого», — так он сказал, и я иду на встречу с этим человеком.       Там, куда мне нужно идти ничего нет — просто переулок, пустой переулок.       Вот этот поворот. Сто метров — место встречи. Это же истинная ловушка, это ошибка, сюда не нужно было приходить. О чём я вообще думаю…       Фонарный столб, стоящий на повороте, начинает неприятно мерцать и луч света освещает улицу. Темнота в переулке становиться ещё гуще. Застываю на месте. Где-то справа эхом разносится шум, он становится громче и громче. Шум мотора. Автобус. Автобус?! Какой автобус посреди ночи? Комендантский час с одиннадцати. Сейчас могут ездить только… патрульные! Не отрываясь, смотрю на угол дома, хватает увидеть лишь нос выезжающего автомобиля, чтобы, не думая, забежать в переулок. Фонарь снова гаснет, теперь улицу освещает только свет фар. Они увидят меня… Они увидят меня, как только подъедут достаточно близко! Всё внутри рвётся бежать, но… куда? Не богатый выбор. Я быстро отбегаю вглубь переулка. Только проедут и сразу домой. Сразу домой и больше никогда…! Но свет замирает, автомобиль останавливается. А если они захотят проверить переулок? Смотрю в противоположную сторону, там тусклый свет. Я пожалею об этом. Я сильно пожалею об этом… Медленно шаг за шагом иду по коридору из двух стен. Свет приобретает очертания, это фонарик кейджера, он лежит на земле, но хорошо освещает лишь стену. Но чем ближе подхожу, тем яснее очертания…       У стены полулежит девушка, голова безжизненно наклонена набок, в свете видно тёмно-красный… Подбегаю, падаю рядом на колени, она начинает шевелиться. Рукой девушка зажимает рану на животе. Что мне сделать? Что…? Вдруг окровавленной рукой она хватает мою руку. Говорит одними губами:       — Беги…       Я понимаю, что она сказала, но не могу заставить себя что-либо сделать. Её рука ослабевает и падает на асфальт.       Смотрю на безжизненное тело. «Беги». Беги. Слово, как приказ, мгновенно превращающийся в единственно верное желание. Бежать. Встаю, не оглядываясь, путаюсь куда нужно идти — неважно! — делаю шаг наугад. Но тут же чувствую удар, не сильный, но слишком резкий, чтобы устоять на ногах.       — Что же ты, Аделина, только пришла и сразу бежать, — раздаётся голос, знакомый голос, тот самый.       Оборачиваюсь. Желание убежать растаяло. Взгляд прикован к человеку. Одетый в черное, на голове капюшон, в руках пистолет — причина, по которой уже не хочется и пытаться убегать, хотя он и не угрожает. Смотрит сверху вниз, будто ждёт моих действий, спокойный, а на лице такая милая улыбка, что внушает лишь ужас.       Молодой, наверное, мой ровесник. Присаживается, поравнявшись со мной глазами. Вижу лишь эти глаза. Неправильные, ненастоящие, ярко-зелёные. Я уже их видела…       Не двигаюсь. Что сделать? Что сказать? Что будет лучше? Что будет правильнее? Краем глаза замечаю блеск, резко оборачиваюсь, успеваю разглядеть лишь остриё. Нож? В голове нет мыслей, в голове нож — как единственное средство защиты. Хватаю его, направляю в сторону парня. Но он даже не отклоняется, несмотря на то, что лезвие едва не касается лица. Удивление, через секунду — усмешка:       — Глупое решение, но, не могу не признать, очень смелое. И что же ты сделаешь теперь?       Он не отводит от меня глаз. Знает, что я ничего не могу сделать, поэтому не боится. А я не знаю ненавидеть себя за это или уважать, но опускать оружие не собираюсь. Сжимаю рукоять, страх становится ненавистью. Он убил эту девушку.       — Вообще-то я хотел поговорить, но вижу, ты не настроена на разговор.       — Нам не о чем разговаривать, — сквозь зубы говорю я.       — Почему?       — Ты убийца.       — Ой, да что ты, правда?       Резко изменившая интонация и этот взгляд. Презрение, с которым я говорила, улетучивается.       — Зачем ты убил её? — с опаской, еле слышно.       Это уже ничего не изменит, но мне хочется знать.       — Я убил? — переспрашивает с наигранным удивлением, тут же отвечает: — Нет.       Нет?       Его радует моё замешательство, долго молчит и объясняет тихим шёпотом:       — Это сделала ты.       Переводит взгляд на нож в моих руках, потом снова на меня. Я впервые смотрю на оружие внимательнее, на него не попадает свет фонарика, едва видно, как по светлой стали стекают тёмные капли. Кровь? Кровь, в которой измазаны мои руки! Нож падает на землю.       Нет. Я ничего не сделала… Ты не можешь…       — Как такое могло произойти? — вдруг говорит парень, с интонацией любопытной толпы. — Она не могла убить человека… — смеётся. —Ты так доверчива, мне тебя жаль.       Доволен. Доволен тем, что сделал. А я…? Я… Куда мне идти? Что мне делать? Сжимаю зубы, чтобы не разрыдаться. Перевожу на него взгляд. Я должна бежать в первую очередь от него, ненавидеть, но не могу и…лишь прошу помочь.       — Беги, Аделина, — шепчет он, — беги домой.       Ни капли сочувствия, ни капли сожаления. Человек, сказавший мне бежать, не хочет помочь. Он хочет, чтобы всё это не закончилось так быстро. Но я его слушаю.       Меня провожает свет фонарей. Вслед бегут несколько людей. Они преследуют меня от самого «места преступления». Не пытаюсь скрываться, просто убегаю. Куда? Зачем? Теряюсь среди одинаковых улиц. Дождь бьёт в лицо, он смывает слезы. Зачем я бегу? Знакомый переулок, дом… Забегаю в комнату, не закрывая дверь. Задыхаюсь, на моих руках кровь, которую не смыла дождевая вода.       Тише. Тише. Тише…       Прислушиваюсь. Шаги.       Вспоминаю вчерашний день, тот страх перед Тестом, даже, скорее, волнение. Вдруг становится смешно. Как же это смешно сейчас! Я думала, что всё закончилось, всё прошло, что будет спокойно! Но всё сломалось ещё в тот день, просто в один момент. Раз — и всё. Больше нет ничего.       Они возле квартиры. Меня всё равно бы нашли.       Наверное, впервые такой глубокой ночью я вижу столько огней в окнах. И всё же я их зажгла…       Меня признали убийцей. Я смотрю через стекло автомобиля. У дома собралась группа военных. В той же группе стоит и настоящий убийца. Я не сказала ни слова с того момента, как меня нашли, если я расскажу всё как есть, что-нибудь измениться?       Снова вспоминаю свою жизнь… Как же всё было бессмысленно прекрасно.