Жертва Ради Свободы

В сопровождении беспрерывного кряхтения, Салазара оттащили, а затем подняли на ослабшие ноги, подхватив за широкие плечи. Найдя опору под упругим каркасом, рыцарь запрокинул голову назад, облегчённо вдохнув воздуха. Внутри болезненно жгло, как ужасным огнем. Блондин, отчаянно улыбаясь и пытаясь скрыть этим свой недуг, опрокинул одобрительный взгляд на товарищей, будто высказывая наивную благодарность. — Не переживайте... — тихо промолвил мужчина, поджав губы в безнадежной ухмылке, что явно сдерживала протяжный стон. — Да мы и не волнова-.. Эльф во мгновение шлёпнул Иоакима по затылку, осудительно зыркнув в его бесстыжие глаза. Флиумец в ответ недовольно прошипел, поглаживая голову ладонью, а затем, обиженно надувши щёки, промолвил: — Ты как? — Да так.. нормально всё. Умру, блин, скоро. Ничего нового... — с усмешкой и, казалось, безэмоционально, проговорил блондин, сжимая кровоточащую рану, — А у вас, ребята, как дела? — Они нашли слабое место в нашей обороне. Прорвались... — хладнокровно произнес Дромей, оглядываясь по сторонам. — Занимательно. Ну.. кажется, мы проиграли... — отчаянно прохрипел блондин, а затем, испустив свой дух, умиротворённо захлопнув очи. Нависла тяжёлая тишина, которую едва перебивали выстрелы, что периодически разносились под гром артиллерии. Бездыханное тело распласталось на земле, едва удерживаясь опорой на ногах. Салазар мертв. — Что...? — вырвалось из уст флиумца, когда его глаза безнадежно расширились. Дромей похолоднел взглядом. Безжизненный мороз пробежал по его спине, отдавшись непринуждённой дрожью в конечностях. С тяжестью он выпустил воздух из приоткрытого рта, глядя на мертвого начальника, что ещё мгновение назад был живой. Эльф в печали склонил голову. — Хотя, нет, у меня ещё есть один план.. — очнулся мужчина, приподнявшись. — Твою мать, я думал ты умер! — всхлипнул флиумец. — Салазар! — раздался протяжный девичий визг, когда Элиза, рванув с места, подбежала ко льву, бегло осматривая его тело, — Что случилось?! — Этот мерзавец Немиил... — мужчина возложиь длани свои на пояс, растягнув ремни, что мешались осмотру, — Он пырнул меня, пока мы боролись. — Вот малина! — эльфийка вытащила из сумки флягу, а затем, задрав красную ткань, стала проливать жгучую жидкость на пульсирующую рану. — Жаль... — с разочарованием прохрипел блондин, стиснув зубы, — Хороший был солдат. Друзьями могли бы стать. — Был? — пробормотал Дромей, вопросительно подняв бровь. — Убью его потом. Багровая жидкость впиталась в плотный слой бинта, когда остроухая, прикусив губу, перевязала ранение упругим бандажом. Разрубив кинжалом край ткани, Элиза обвела обрывками по талии, а затем заплела их в бантик. — Слушайте мой приказ. Ты, Дромей, остаёшься здесь, чтобы помочь мне передислоцировать войска в деревню. Мне, сам понимаешь, будет тяжело командовать. Будешь замещать. — Так точно. — Иоаким и Элиза. Вы отправляетесь к полку Бехемофа, чтобы сообщить.. об всеобщем отступлении... — мужчина вытащил едва запачканный конверт, что он приготовил заранее, а затем протянул его смуглому, — Нельзя допустить того, чтобы они попали в окружение. — С этим дебилом...? — скрестив руки на груди, промолвила остроухая. — С этой дурой... — на выдохе прокряхтел флиумец, покачивая головой. Оба переглянулись, дерзко глядя друг другу в глаза. Смуглый зажмурился и показал язык, а затем, гордо развернувшись, устремился прочь. — Не подведи меня, Иоаким, — настоятельно приказал Дромей, пригрозив пальцем, — Обещаю, куплю тебе булочку, если выберемся отсюда. Деревня, как и её люд, существовала своей жизнью. Торжественная атмосфера царила в крестьянской семье Герлоф, когда наступило время обеда. Пахло скромными, но аппетитными пряностями. Шипело пиво, разливаясь в объемные кружки. Разносился задорный смех, которому вторили добродушные высказывания и пожелания. Люди пели песни, добродушно улыбаясь друг другу. Анне, любимой дочке местного ремесленника, сегодня исполнилось десять лет. И всё это в преддверии Дня Аттерия. — Эй, ушастая, а куда мы отступаем то? — бегло выпалил флиумец, проносясь мимо разрывающихся бомб. — В деревню. — Что?! — возмутился Иоаким, резко остановившись, а затем, распахнув очи, медленно развернулся, — Какая... Какая нахрен деревня?! — Там, что на вершине холма... Длинноволосый дернулся с места, схватившись за плечи Элизы. Бешеным взглядом он пялил на неё, оскалившись. — Там.. там же люди! — он схватился за голову, — Они же умрут все! Они ведь ничего не знают! Их же в щепки разнесёт! — Слушай, Бехемоф... — тихо прохрипел старый командир, когда Салазар покинул палату, — Может.. правда нужно вывести всех жителей из деревни? И укрепить там сооружения.. — Зачем? — вопросил жирный. — Будем отступать, а там.. — Кто сказал, что мы будем сдавать позиции? Тратить такие баснословные ресурсы на какую-то деревушку, когда уже есть прекрасная оборона? — Эту линию нужно продлить. — Ты в нас не веришь? — Я, Мишель, верю только в милость Господа, которая, очевидно, минует самоуверенных. Армия Фальцефора страшна и могущественна. Ты только сам подумай... — Мы справимся, а ты, старик, похож на предателя Родины с такими изречениями. Я уверен, что ни один Рихтер не пройдет. Люди собрались на улицах, чтобы вместе отпраздновать наступающее торжество. Деревня, что во всю подготавливалась к празднику, преобразилась, напоминая красочную картину. Было чисто и ухожено, как в столице. Кругом цвели клумбы растений, отличаясь благоуханием и красотой. — Папа! Папа! — прозвенел нежный голосок, когда Анна стала дергать отца за штанину, — А зачем мы вышли? Герлоф уселся на корточки, наклонившись к дочке. Проведя жилистой рукой по шелковистым волосам, он с улыбкой глядел в её лицо. — Ты ведь хочешь получить подарок? — Подарок..? Подарок! — обрадовалась девочка, когда в её глазах заблестела наивная радость, полная искреннего счастья. — Беги скорее домой. Там, милая, тебя уже ждёт сюрприз.. — отец подмигнул своей жене, легонько похлопав Анну по плечу. Ухмыльнувшись, именинница ринулась с места. Она, в предвкушении подарка, распахнула дверь в старую хату, а затем забежала внутрь. Стоило ей скрыться из виду, как Герлоф, улыбаясь, огляделся на друзей, одобрительно кивнув. Вдруг хижину разорвало артиллерийским снарядом, когда раскалился оглушительный взрыв. Душераздирающий вопль пронёсся по улицам деревни, которую охватило смертельным пожаром. Кругом горел огонь, превращая дивные пейзажи в измученные руины. Слышался мучительный стон животных, оказавшихся в ловушке своих же загонов. Строптивые крыши обрушились оземь, а дома, некогда уютные, снизошли до тлеющих обломков. Безнадёжные жители, моля о помощи, разбегались в панике, отчаянно пытаясь найти хоть какое укрытие, но ответом обретали лишь погибель. Пушечные ядра разрывались под ногами, оставляя неповинных без конечностей, разделяя детей с родителями, уничтожая семьи и забирая жизнь. Кровью окрасилась почва. Безумство и смерть. — Господи! Господи! Боже мой! — пронзительно заорал мужчина, упав на колени, а затем, рыдая, стал биться кулаками об землю, — Помилуй! Раздался свист. Герлоф, приоткрыв рот, поднял измученный взор на небо. Там, сквозь пыльную дымку, виднелось очертание бомбы. Мужчина, смирившись со своей судьбой, вознёс длани к небесам, чувствуя, как мимолётно пролетают мгновения жизни. Вдруг он почувствовал крепкие руки на своих плечах, когда Иоаким врезался в него, а затем, подхватив, оттолкнул в сторону за собой. Громкий и протяжный взрыв раскатился по всей округе, как молния. Сотни осколков разлетелись по округе, едва задев спину флиумца, оставив на ней протяжные шрамы. Смуглый свалился, распластавшись по земле, чувствуя жгучую боль в пояснице. Страх окутал сердца людей, когда всё, над чем они когда-то работали, медленно рушилось. Ужас распространялся подобно огню. Пламя проникало всюду, без проблем проедая древесину, а едкий дым бил в ноздри и вытеснял кислород из лёгких. Иоаким поднялся на ноги после того, как спас совершенно незнакомого человека от смерти, даже того не подозревая. Тело болело, ведь последний взрыв прогремел совсем рядом с ним. Возможно, было даже что-то сломано, но адреналин, бьющий по венам, заставлял забыть о своём состоянии. Страх. Вновь флиумец поистине ощутил ужас, который сковывал тело и заставлял действовать лишь на инстинктах. Люди и правда так жестоки? Неужто кто-то и правда бьёт по невинным, разрушает их дома и судьбы? И для чего? Иоаким искренне этого не понимал, ведь он уроженец тихого и спокойного королевства, жителям которого чужда жестокость и война. Иоаким молча смотрел на спасённого им мужчину, что лежал на спине, опираясь локтями и тихо кашляя от завесы пыли, которая поднялась от взрыва. Наконец, он посмотрел на флиумца. Оба молчали, а во взгляде Герлофа не было ничего: ни благодарности, ни страха, ни боли. Его глаза были пустыми, он смотрел будто сквозь Иоакима. — Т-т.. т-там! Там моя дочь! — дав волю эмоциям, навзрыд выкрикнул Герлоф, выставив руку вперёд и оттопырив указательный палец в сторону. Длинноволосый перевел взгляд на горящий дом, чье основание медленно, но уверенно, снисходило до жалких обломков. Парень прикусил губу. Горячий пот, как кипяток, выступил на лбу. Стиснув зубы, он медленно приподнялся на ноги, стряхнув с коленей пыль. С каждой секундой пламя разгоралось всё сильнее, дым становился плотнее и ядовитее, а треск горящих досок всё громче. Глаза Иоакима расширились, он, словно заворожённый, смотрел на этот огромный костёр и стоял, как истукан. Но спустя мгновение колебаний он решительно рванулся с места. Времени терять было нельзя, девочка могла в любой момент погибнуть, а вход в дом завалить досками. Неужели, жизнь какой-то девчонки... — «...будет важнее моей!» — пронеслось в голове простолюдина. Прикусив нижнюю губу, тот на полной скорости ворвался в помещение. Тут же воздух спёрло, по телу пробежалась волна жара, а в нос ударил едкий запах, который тут же заставлял кашлять. Нельзя было оставаться тут надолго. Тут царил сущий Ад: всё помещение, из-за яркого огня, окрасилось оранжевыми тонами, а по всему дому валялись обломки крыши, среди которых были доски с железными деталями каркаса. Глаза Иоакима бешено забегали по всему помещению. Он судорожно пытался отыскать маленькую девочку. Флиумец цеплялся за каждую деталь, его безрассудный взгляд бегал от обломка к обломку, но ничего не находили, кроме смутных очертаний. Зубы впились в губы сильнее. — Эй! Тут кто-нибудь есть?! — кричал он в пустоту, наивно ожидая ответа. Но никто не отозвался. — Я... не должен.. подвести... Иоаким, кашляя, стал беспорядочно бегать по сторонам, закрыв ладонью лицо. Подходя ближе к каждому обломку, тот заглядывал под него, приподнимая всё, что поднималось. Анны нигде не было. Прошло пару минут, каждая из которых была роковой для всех. Отчаяние охватило сердце Иоакима. На голубых глазах выступил мокрый след. Он, схватившись за голову, уже просто ходил взад, да вперёд, пытаясь собраться с мыслями, которые бегали в горячей голове. — Сука... Сука..! Сука! — безнадежно повторял Иоаким. Раз за разом он разворачивался из стороны в сторону, уже окончательно потеряв надежду. Похоже, это конец, нужно уходить. Послышался кашель прямо под ногами Иоакима. Опустив голову, он увидел то, что так долго искал. Девочка была прижата к земле, её ноги были беспомощно зажаты железной арматурой. Она тихо хныкала, задыхаясь не только от дыма, но и от нескончаемого потока слёз. Иоаким, без всяких промедлений, взялся за железо, но тут же отдёрнул руки. Поверхность была раскалённая, казалось, ещё чуть-чуть и металл расплавится. Флиумец протяжно зашипел, посмотрев на покрасневшую кожу рук. Не придумав ничего лучше, простолюдин плюнул на свои ладони и интенсивно растёр их между собой. Вновь парнишка ухватился за арматуру, приложив всю силу попытался приподнять её. Медленно, но верно, она отрывалась от земли, позволяя Анне отползти из-под завала. Простолюдин вновь бросил взор на свои руки, кожа которых была усыпана многочисленными ожогами и почти дымилась. Времени пожалеть себя не было. Иоаким взглянул на девочку. Не теряя ни секунды, флиумец подхватил бедняжку на руки и вновь сорвался с места. Он победил стихию, спас одну невинную жизнь, чувствовал, как девочка на его руках плотно прижимается к телу. Густой дым, чёрный, как сама смерть, вывалил из открытого прохода, когда Иоаким, выбив дверь ногой, освободился из ловушки. Интенсивное дыхание заставило грудь беспорядочно расширятся, набирая едкий, но всё же свежий воздух. Мутные взор едва смог распознать безнадёжного отца, что лежал, спрятавшись под укрытием крепкой стены. Элиза, усевшись рядом, наматывала тому очередной бинт. Увидев их, взгляд мужчины тут же поменялся, а на губах заиграла улыбка. Флиумец уже захотел ухмыльнуться в ответ, но.. Отец неожиданно встал, не позволив эльфийка закончить начатое, оставив остроухую в замешательстве. Безрассудно рванул навстречу, протягивая руки для будущих объятий. Длинноволосый охмурился, распахнув взволнованные очи, а затем заорал во всё горло: — СТОЙ! Прогремел выстрел. Очередной взрыв ударил по земле, подняв грязь, что смешалась с кровавыми ошмётками. Герлофа разорвало на части. Взгляд Иоакима опустел, став безжизненно серым. Вновь он закусил нижнюю губу, ничего не сказав, будто сдерживая крик, затаившийся в горле. Длинноволосый уселся на колени, обхватив девочку крепкими объятиями. Поглаживая её по затылку, он лишь прижал её лицо к своей груди, не позволяя увидеть случившегося. Послышалось шмыгание носа. Наступила ночь. Тишина. Да, солдаты вспомнят тишину, что нависла на линии фронта этим утром. После долгих месяцев на поле боя. После того, как люди привыкли к насилию, сделав его обыденностью людской жизни. Там, где ежедневно разносились выстрелы. Где не нашлось места банального уважения и доброты. Там, наконец-то, наступила тишина. Все пушки замолчали, а дождь прекратился уже давно. Иоаким, как никому не нужная тряпка, лежал на земле. Всё его тело изнемогало многочисленными ранами. Руки были перевязаны кусками грязной ткани, которые нашли среди завалин. Безнадёжный взор был направлен куда-то в небо, будто пытаясь найти там ответ. Зачем же это всё? Безумство. Шесть месяцев в Аду, развернувшиеся за один лишь день. Эту печаль, что затаилась в душах воинов, можно было прочувствовать насквозь. Флиумец тоже её чувствовал, пряча слезы свои, закрывая глаза. Он невольно огляделся на мужчин, которые случайно стали ему товарищами. Он даже не знал их имён. И не думал о них. Так, кто же знал, что он сам станет солдатом, чья воля лишь тащить войну на своих плечах? В чужой стране. Для чужого народа. В чужой битве. Для чужой истории. Похоже, это и есть судьба Флиума. — Господь Всемогущий. Отец Милосердный. Молим Тебя, в этот трагический час, снизойти к нам благим утешением Своим.. — тихо прошептал Легион. Священник смиренно сидел на коленях, взяв пальцы в замок и прижимая руки к сердцу своему. Он молился, а в блаженном голосе его, казалось, слышалось что-то подобное отчаянию. Там, прямо перед ним, поедаемые голодными воронами, тлели гниющие трупы давно усопших солдат. Легион, не смущаясь, был среди них, верно исполняя свою проповедь. — Вознеси же, Спаситель, на сердца наши, битвой ослабшие, силу с надеждою верной. Пусть души всех павших, во истину, найдут утешение в Твоей благодати... — его голос был подобен сладкой мелодии, — Пусть благословение Твое снизойдёт на нас всех. И да найдут же агнцы, живот свой утративший, Блаженство Вечное. Он опустил руку свою, коснувшись пальцами мёртвых глаз, что глядели в туманную пустоту. Едва живой солдат, истекающий смертельной раной, тихо хрипел под ногами праведника, одарив того безнадежным взглядом. С открытого рта истекала багровая кровь, что накопилась в горле, окрасив бледные губы. Легион возложил пальцы поверх глаз воина, а затем, слегка надавив, закрыл ему веки. — Аминь. Беловолосый медленно поднял лик свой, когда бледный свет пал на его голову. Из глубокой тьмы, что виднелась сквозь отверстия в маске, показались безжизненные глаза. Чёрная слеза выступила наружу, прокатившись по мраморной щеке. — Удивительно. Фальцефорцы даже и бить не собираются... — промолвил Дромей, усевшись рядом со смуглым. — Почему.. — едва смог выдавить из себя простолюдин, не оборачиваясь, — Почему... они перестали..? — Сегодня День Аттерия. — Кого..? — Я точно не знаю. Но, насколько мне известно, сотни лет назад, когда земли объединяли флаги Империи, правил Аттерий. Он был единственный, кто держал нас всех в мире. При нём не было войн. Не было голода. Блаженство. — Блаженство... — со смаком повторил Иоаким, закрыв глаза. — Обычно.. праздники проводят дома с семьями.. — Ни дома... ни семьи... Я не чувствую счастья.. — Его никогда не было. И больше, уверен, не будет. Ты, кстати, выполнил поручение? — Что..? — Письмо. Глаза Иоакима расширились, когда он, насторожившись, стал беспорядочно хлопать по карманам. Длани рыскали по всем местам, залезая под ткань и выворачивая укромные места. Свёртка не было. Должно быть, что потерялся, когда тот бегал по горящему дому. — Бл-.. — Я так и понял... — на выдохе промолвил Кельман, покачав головой, — Не волнуйся. Салазар сам отправился, чтобы высказать возмущение. — Вы должны это видеть, Сэр Бехемоф. Блондин спокойно шел, сложив руки за своей спиной. Следом за ним, недовольно закатив глаза, плёлся Мишель. Вдруг Салазар остановился. — Знаете, господин, хочу сказать, что я, как и мои солдаты, пришли сюда добровольцами. И сейчас я понимаю, что сражаемся мы не за свободу Родины, а за то, чтобы вы жировали в своих кабинетах, как свиньи. Феодал, в замешательстве, выпучил глаза. — Простите? — жирный поднял бровь, скрестив руки на груди. — По вашей вине, которая заключается в наглой безответственности, погибли мирные жители. Я дал приказ, чтобы вы вывели сельчан из зоны боевых действий. Чтобы укрепили позиции. Чтобы пополнили наши склады новыми боеприпасами. Но... вы ничего не сделали. Абсолютно. — Ты смеешь тыкать меня носом в какие-то недочёты, что ты сам себе надумал? Знаешь, я слышал одну занимательную поговорку. Нечего, Салазар, на зеркало пенять, коль рожа кривая. Может... Это ты никудышный командир? — Погляди... — мужчина отпрянул назад, а затем указал дланью в сторону братской могилы, — Вот это парни из Отряда Мстительного Льва, которые погибли сегодня, защищая страну. Ещё кровь свежая. Посмотри на них. Десятки, нет, сотни окровавленных тел, что лежали в перемешку на земле, виднелись вдали. Мишель неловко отвёл взгляд, прикусив пухлые губки. — А теперь слушай меня внимательно, сука. Это чьи-то отцы и чьи-то сыновья. И ты, мразь, что не выполнила обещанное, виновата в их смерти. В смерти каждого. Ты разделил родителей с детьми. Разрушил дома. Предал Родину. Посмотри на них, животное! Ты сидишь, тварь, в палатке своей, уминая козинаки за обе щеки, пока невинные жизни дохнут в этой мясорубке. Твой племянник, сопляк, дезертировал, спрятавшись в таверне, которую ты открыл. Солдаты твои, трусы, сидят в окопах, нос не вытащат в бой. Как мы должны победить, покуда в наших рядах такие уроды, как ты? — Слышишь ты, щенок... — сквозь зубы прошипел Мишель, подойдя впритык к блондину, — Если бы не я, ты бы сейчас сидел, мерзавец, с голой жопой. Я дал тебе и землю, и дом отряду твоему, и еду. А ты, наглец, не доволен чем-то. Давно ли ты из долгов выбрался, а? А может... мне тебя разжаловать? — Ладно. Хорошо. Приступай. — А..- — В таком случае... Нести потери без грамотного командования и стабильного снабжения, Бехемоф, мои парни не собираются. Мы выходим из Кронстадта. Флаг тебе в руки. Но.. мы, конечно, на пару дней останемся, так сказать, дать время на размышление. И будем действовать так, как почитаем нужным. Будем убивать всех тех, кто находится на поле боя. Ни одного пленного... — он оскалился, взглянув исподлобья, — больше брать не будем. — Ладно. Прости, Салазар, быть может.. я и не прав. — Тогда веди своих солдат сюда. — Не может быть, чтобы они просто не стали атаковать.. — пробурчал Иоаким. — Укрепляются на новых территориях, — догадался Кельман. — Конечно... Флиумец легонько приподнял голову из-за укрытия. Ничейная земля. Тысячи мертвых тел, оставленных на гниение в почве, виднелись повсюду. Кругом разруха, да руины. Никого не было. Вдруг, что-то зашевелилось, где-то вдалеке. Фальцефорский солдат, оставленный позади. Он лежал, безнадежно глядя на небо, истекая кровью. Его бросили товарищи, посчитав мёртвым, да никому не нужным. — Чёрт.. — прохрипел простолюдин, прикусив нижнюю губу. Он долго глядел, как мучается солдат. И вдруг, осмелев, встал, забравшись наверх. — Эй..! Эй! ИОАКИМ! — заволновался эльф, схватив придурка за мантию, — Ты что творишь?! — Я должен... Помочь... — Врагу?! Это фальцефорец! — Какая разница? Это.. человек. Для меня нет наций. Есть только люди. Парень ринулся с места, не оглядываясь назад. Сердце колотилось. Казалось, что в любое мгновение пуля могла прилететь в него, оставив без жизни. Но это было последнее, о чем думал флиумец. И вот, остановившись перед ямой, тот встревожено глядел вниз. — Н-.. Н-Не стре-л-лять! — тут же раздался жалобный возглас. Это был такой же юноша, оказавшийся среди военных рядов. Солдат, который ещё вчера мечтал гулять с девочками, да веселиться с друзьями. Но теперь он здесь. Лежит. Никому не нужный. Забытый. Раненный. — П-Прошу..! Не..! Уб-бивать...! Флиумец, покачивая головой, наклонился, схватившись за плечи врага. Тяжёлым рывком он вытащил того из обломков, высвободив измученные ноги. С облегчением, фальцефорец промычал, стиснув зубы. Иоаким достал флягу воды, а затем, открыв, стал поить беднягу, поднеся горлышко к его сухим губам. Жидкость освежила горло, придавая новых сил измученному телу, распластавшемуся на почве. — Как.. — тихо прошептал флиумец, осматривая солдата, — Как тебя зовут..? — Э-Элиаз... — Идти можешь, Элиаз? — М-Могу... — Иди. — Но! — Или убью.