Нефилим

Limp Bizkit — My Generation

Limp Bizkit — Behind Blue Eyes

Глядя в небо он не молился,

а

просто

тихо

ахуевал…

•••

— Да какого чёрта? Сынмин косится на экран смартфона. Опять он. — Шести пропущенных тебе недостаточно? — облизав губы, он противно улыбается и переворачивает гаджет экраном вниз. — Придурок. Время только-только подходило к семи утра. Без трёх минут семь, если быть точнее. Минхо редко звонил, а в такую рань вообще никогда. Но Сынмин на правах оскорблённого старшего решает, что это — пьяная выходка и не более. Минги иногда страдал подобным и бывало названивал и в четыре и в шесть утра. Алкоголь искажал время. В случае с младшим выпивка очевидно исказила воспоминания. Минхо забыл на какой ноте они расстались? Не помнит лица Сынмина перед его бегством? Какого хуя он снова звонит? — Боже, блять, — сделав глоток горячего зелёного чая, Сынмин стучит по экрану большим пальцем, ставит на громкую и бросает телефон обратно на стол. — Ты умираешь? Если нет, то не пойти ли бы тебе на… — Сынмин, он забыл, — дрожащий голос Минхо прерывает и обрывает всякое желание ругаться дальше. — Что? — Он упал и забыл, — с той же дрожью повторяет Минхо и сухо всхлипывает. — Кто забыл? И что забыл в семь, чёрт побери, утра? — прислонившись бедром к столу, Сынмин тянет кружку с чаем к губам и снова обжигается. Из динамика слышны только вздохи. — Ты пьяный? Или обкуренный? — Сынмин, он… Он не помнит, — Минхо переходит на громкий шёпот. — Он упал… И так смотрел, что… Можешь приехать? Градус обиды на брата чуть уменьшился и всё благодаря этому жалобному шёпоту, готовому вот-вот перейти на вой. — Где ты? — Ничего… Он не помнит ничего и… — Я спросил, где ты? — цедит парень и хватает телефон. Чай остаётся остывать на углу стола. Сынмин торопится в гардеробную, натягивает простую чёрную футболку за четыреста долларов, серые трубы Прада за восемьсот, двубортный пиджак молодого сеульского дизайнера и неудобные, но до жути красивые матовые Мартинсы. Минхо так и не смог внятно ответить, что случилось и где он находится. Спасибо за подсказку приложению по отслеживанию, которое Сынмин так и не смог удалить ожидая чего-то подобного. Точка на карте светилась в районе знакомого медцентра. Значит, туда ему и дорога. Ранний будний день порадовал отсутствием пробок. Сынмин сидел за рулём своего Хаммера, взирая на мир свысока, и думал… Почему все дни «до» Минхо молчал и с удовольствием поддерживал игру «забыть друг друга», а как случилась хуйня, так он решил напомнить о себе и испортить жизнь другому? Почему он такой? Почему он соткан из проблем и сшит самыми глупыми нитками? Почему?.. Задумавшись, парень пропускает зелёный. Машины позади яро сигналят матом. Сынмин не слышит, но видит в зеркале заднего вида перекошенные недовольные лица. В салоне танка на максимум громыхает My Generation. Газанув, Сынмин мчит вперёд по Чангмун роуд, сворачивает перед площадью и гонит не замечая дорожных знаков мимо спокойного в это время Мёндона. К моменту, как он подъехал к красивому зданию медицинского центра, с неба сорвались первые крупные капли, предвещавшие очередной продолжительный ливень. Двери лифта медленно открылись. Перед глазами пустой светлый холл. В последний раз Сынмин был здесь в детстве кажется, и с тех пор почти ничего не изменилось. Те же спокойные светлые тона, похожая высокая стойка, тишина и противные вежливые улыбки. Две работницы приветствуют Сынмина, но он игнорирует. Увидев фигуру Минхо у стены, он спешит первым делом к нему. Младший сидел с опущенной головой и каменными пальцами, вцепившимися в лохматые волосы. Чёрные мятые шорты, флисовая серая рубашка и резиновые тапки — всё это добавляло ауре Минхо некоторый оттенок трагедии. То, какими глазами он посмотрел на присевшего рядом Сынмина, лишь укрепило чувство пиздеца. Что-то случилось. И это что-то вывело Минхо из себя. — Говори. — Он забыл, — всхлипнув, Минхо накрывает ладонями лицо и медленно растирает тревогу. — Проснулся и упал… И… Холодный тон голоса брата усугубляет положение. Минхо запинается едва ли не на каждом слове. — Ты можешь сказать, что конкретно случилось? — Он ничего не помнит… — Минхо стонет. — Опять забыл. — Даже имя своё? — Сынмин ждёт ответ. Ждёт минуту. Ещё одну. — Мин, как это случилось? Что ты?.. — Он упал и… Он меня забыл. Поднимаясь и выпрямляясь, Сынмин громко и недовольно цыкает. Флешбэкнуло. Он ведь точно так же стоял над душой Минхо после случая с притоном и пытался добиться нормальных объяснений. Но брат говорить не мог и даже сидел ровно с большим трудом. Отмахнувшись от неприятных воспоминаний, Сынмин круто разворачивается на пятках и скрипит подошвой по дорогому напольному покрытию в сторону стойки регистрации. Уже знакомые работницы вновь приветственно склоняют головы. — Добрый день, госпо… — Что произошло? И где этот? Махнув рукой назад в сторону оставшегося за спиной брата, Сынмин требовательно смотрит сначала одной работнице в глаза, а после — другой. Но там ничего. Никаких ответов. Пустота и вежливость. — Господин Хван сейчас на обследова… — Что конкретно с ним произошло? Он потерял память, но как? Какие причины? Девушки в фирменных робах синхронно поджимают губы с видом весьма виноватым. Очевидно, они не знают и тот требовательный тон, с каким Сынмин к ним обращался, заставлял их головы сгибаться всё ниже и ниже. — Простите, у нас нет информа… — Кто лечащий врач? — в очередной раз перебивает Сынмин и бегает глазами от одной молчаливой особе к другой. — Я спросил, кто его обследует? Со стороны может показаться, что Ким Сынмин крайне обеспокоен пациентом. Даже больше чем тот, кто привёз его сюда. Но это только кажется. Это иллюзия. Сынмин хочет поскорее со всем разобраться, выяснить, что ничего криминального Минхо не натворил и уже после со спокойной душой повторно послать одного и второго на хуй. Хотя… В связи с недавно открывшимися обстоятельствами Минхо на хуй посылать всё равно, что счастья пожелать. Сынмин обязательно придумает как ему задеть чувства неродного недоразумения, но потом… Сейчас важно убедиться, что социальной жизни его настоящей семьи ничего не угрожает. — Мой отец финансирует этот центр и все вы получаете зарплату со счёта моей семьи, так что советую вам, — теряя всякое терпение, Сынмин выставляет указательный палец и угрожающе щурится. — не заставлять меня ждать, иначе… — Господин Хван сейчас должен быть в кабинете психиатра, но… — одна из работниц подала голос, но тут же пожалела. — Постойте! Свободное перемещение запрещено! Господин! Все эти слова остались за спиной. Сынмин не знал, где кабинет психиатра, но стоять дальше и выпытывать ответы — выше его сил. Время поджимало. Хотелось поскорее найти врача, убедиться, что тот парень хотя бы физически цел и уже потом… Что именно потом Сынмин пока не решил. В нём сейчас буйствовала злость, утреннее раздражение и страх перед неизвестностью. Не самые приятные чувства, стоит отметить, но бывало и хуже. Добравшись быстрым шагом почти до конца длинного коридора, краем глаза он замечает нужное слово «психиатр» и ниже имя врача. «Ким Джихун». Без стука Сынмин распахивает дверь. Глаза тут же находят знакомое лицо и не видят никакого узнавания. Хван сидел в кресле-каталке живой, бледный, но вроде без ран; в одежде Минхо, которая Сынмину никогда не нравилась, и нервно перебирал концы волос, не спрятанные под объёмным капюшоном худи. Появление третьего человека в небольшом кабинете поставило это действие на паузу. — Добрый день, — мужчина в белом халате поднимается с кресла и, приложив одну руку к животу, делает поклон. Сынмин быстро пробежался и по нему серьёзным взглядом. Высокий, статный, не молодой и не старый, лицо приятное и улыбка добрая. За дорогие Ролексы и идеально зализанные в хвост волосы Сынмин даже мысленно добавляет доктору пару звёзд симпатии. — Чем я могу вам помочь? Всё разнообразие слов куда-то испарилось. Выветрилось. В кабинете было так тихо (тише, чем в самом центре), что собственные мысли казались чересчур громкими. Не хотелось ни кричать, ни требовать ответов на свои вопросы здесь и сейчас. Сынмин ступает назад и тихо просит доктора выйти. Перед тем, как дверь закрылась за мужчиной, он ещё раз обращается непонятным взглядом к знакомому парню, но тот в ответ смотрел на него так, будто… Боялся? Хёнджин молчал, нервно дёргал пальцами и боялся. — Я полагаю, вы не наш пациент, — начал мужчина, подняв острый подбородок и смягчив черты лица улыбкой. — Я хочу узнать, что произошло? Что с Хваном? — А вы?.. — Друг, — не медля врёт Сынмин и сам от своей лжи кривится. — Друг? — мягкая ухмылка вибрирует в воздухе несколько секунд. — Я работаю здесь не так давно, но наслышан о вас, господин Ким. И о том, что случилось, вам нужно спрашивать не меня, а вашего брата. Я могу лишь констатировать то, что мы имеем на данный момент, но без прогнозов, — не услышав слов против, доктор Ким заводит руки за спину и возвращает приятную добрую улыбку. — У господина Хвана была диагностирована диссоциативная амнезия. Несмотря на то, что травмирующая забытая информация была недоступна сознанию, она продолжила влиять на поведение. Как итог, случилась антероградная амнезия, при которой не запоминаются события, последовавшие после события, вызвавшего первичную потерю памяти. Иными словами подобная защитная реакция была спровоцирована забытым триггером. Сынмин стоял как замороженный и даже моргать не мог. Из всего того, что быстро рассказал ему доктор, он зацепился за слово «амнезия». Всё. Хёнджин опять лишился воспоминаний. С одной стороны это можно считать божьей благодатью. Он не помнит про Минхо, значит проблем не доставит. Но с другой… Сынмину вдруг стало жалко брата. Всё же Минхо на этого проблемного парня тратил время и силы, а тут опять такое. Это даже неблагодарностью не назвать. Это проклятие. — Он вообще ничего не помнит? — Ну почему же? — ухмыляется доктор. — В прошлый раз его принимал другой специалист, но насколько мне известно из его истории, господин Хван потерял воспоминания всей жизни. Иными словами он был лишён автобиографичных воспоминаний. Теперь же ему недоступны свежие. — То есть, он помнит, кто он? — То, что ему удалось вспомнить после первичной потери памяти, зафиксировано сознанием. Дальше, — мужчина пожимает плечами. — ничего. — Что последнее он помнит? Или… Когда он вспомнит то, что забыл? — Господин Ким, я и так сказал вам больше, чем следовало, но на этом всё. Прошу меня извинить, — поклонившись, мужчина отворачивается лицом к двери. Однако не торопится её открыть. — Мы позаботимся о вашем друге, можете быть уверены. Мы оставим его здесь и будем наблюдать за состоянием. Если что-то изменится в какую-либо сторону, мы обязательно сообщим. Хорошего вам дня. Несмотря на незавершённость и неразрешённость ситуации, Сынмин смог выдохнуть. Хёнджин относительно здоров (физически уж точно), и того падения, про которое повторял Минхо, либо не было, либо оно было не существенным. Потеря памяти тоже не проблема — как минимум это никоим образом не проблема самого Сынмина. Это повод выдохнуть ещё раз и вернуться к Минхо, чтобы со спокойной душой дать ему по голове и привести в чувства. Вернувшись в холл, Сынмин сразу обратил внимание на недовольные порозовевшие лица за стойкой, и ответил не менее противным и даже злобным выражением лица. Он сейчас — спокойно горящая спичка — тронь его, и будет больно. — Вставай, — схватившись за складку рубашки на спине, Сынмин тянет Минхо как кота за шиворот. — Какой толк тут сидеть? Поднимайся! — Он упал… — мычит Минхо, еле поднимаясь на ноги. — Он… — Всё с ним нормально. Полежит тут, полечится. — Ты не понимаешь, — Минхо безвольно переставляет ноги, спотыкаясь через каждые три шага. — Он меня забыл. — Я ему очень завидую, — Сынмин толкает брата вперёд себя, но рубашки из рук не выпускает. Добравшись до дверей лифта, он слышит вежливое «всего доброго» и закатывает глаза. — Может, тебя тоже тут оставить? Голову полечить не хочешь? — Это я виноват, — стонет младший заваливаясь в кабину лифта. Сынмин наблюдает, как Минхо стекает вниз и падает на пол, возвращаясь в то же положение, из которого его только-только подняли. И смешно и ударить хочется. Минхо ведь всегда такой и всегда на одни и те же грабли. Ему нельзя верить, нельзя доверять, но и поверить трудно, что ему самому быть таким в кайф. — В чём ты виноват? Что сделал? Лифт слишком быстро оказался внизу. Двери открылись сами по себе. К спёртому цветочному воздуху внутри добавился свежий дождевой. Сынмин так и не услышал причину триггера, вернувшего парня в забвение. — Знаешь, брат, в этой ситуации виноваты оба, — протянув Минхо руку, Сынмин нависает и злобно скалится. — Оба полушария твоего мозга. А теперь вставай. — Зачем? Куда мне идти? — Минхо лениво кидает на старшего взгляд исподлобья, но помощь принимает и встаёт. — Мне нужно к нему. — Его не отпустят. Он останется здесь в надёжных руках. — Ты не понимаешь. — Это ты ни черта не понимаешь, Минхо! Тебе нужно держаться от него подальше! — выводя брата на улицу и ведя за руку до машины, словно непослушного мелкого, Сынмин вовсю входит в роль мудрого старшего. — Я тебе это уже сто раз говорил, но ты меня не слушал. Теперь ты видишь, что я был прав? Ты! — остановившись недалеко от авто, он разворачивается и толкает Минхо в грудь. — Это ты что-то сделал или сказал, и поэтому он снова забыл. Понимаешь? И это не мои домыслы. Психиатр подтвердил, что ты — триггер. Ты для него неприятность, как и он для тебя. — Что ты сказал? Повышая тон, но не переходя на полноценный крик, Сынмин хватается за плечо и встряхивает Минхо. — Посмотри на себя. Раньше ты был больным на голову, но хотя бы выглядел прилично, а теперь что? — Повтори, что ты сказал? — еле слышно просит Минхо ещё раз, но Сынмин продолжает сыпать прилагательными, относящимися к его внешнему виду. Это не то. Это лишнее. Он перехватывает запястье брата, и подойдя ближе, настойчиво шипит свой вопрос в третий раз. — Что ты сказал? — С какого именно момента ты оглох? Сынмин дёргает рукой. Не отходит. Давит на брата своей пассивной агрессией. — Про триггер. — А что тебе говорили врачи? Или тебе мозгов не хватило спросить самому? — старший видит пустоту в глазах младшего и понимает… Ничего… Минхо ничего не объясняли. Снова под кожей засвербела жалость. — Что произошло, Минхо? Что ты сказал или сделал перед тем, как его память опять обнулилась? — Я… Мы… «Этого не может быть». Губы начали трястись. Зубы застучали словно стеклянные. Крепкие кости размякли. Сквозь туман несчастья и пелену волнения до Минхо вдруг достали лучи просветления. Стало ясно так, что глаза на автомате закрылись. Он понял… Вспомнил, где просчитался. Но разве секс, тем более такой крышесносный, может быть триггером? Разве случившееся может стать причиной амнезии? Как можно было всё забыть? И обещание повторить, в том числе? «Что я наделал?». — Мне нужно с ним поговорить, — стонет Минхо, теперь уже сам хватаясь за братскую руку. Сил стоять прямо нет. Если бы Сынмин прямо сейчас отошёл, Минхо бы точно свалился лицом на асфальт, и даже стараться упасть помягче не стал бы. — Тебе нужно позаботиться о себе, — фыркает Сынмин. — Поезжай домой, выспись, маску сделай от отёков… Не знаю, — увидев как дрожат губы младшего, «старший» внутри него даёт слабину. — Минхо, пожалуйста, хотя бы на день отстань от него. Пусть им занимаются врачи. Приедешь завтра или послезавтра, ладно? Сейчас… Я отвезу тебя домой и ты отдохнёшь, — Минхо на сказанное лишь опускает голову. — Мы договорились? — нехотя кивнув, Минхо сам ступает вперёд к машине, но не брата, а к своей родной, стоящей через один ряд. — Куда собрался? — Домой. — В таком состоянии? За руль? Медлительность и бессилие не дали Минхо далеко уйти. Сынмин и трёх шагов не сделал, как снова схватил брата за ворот рубашки и поволок к дверям Хаммера. Сигнализация звонко пискнула. Фары приветливо мигнули. Минхо забрался назад и просто лёг, отвернувшись носом к спинке. — Ноги подбери, — застыв у открытой двери, Сынмин ждёт изменений. Минхо не торопился. Всё тело — кусок ваты, но при всей лёгкости двигаться тяжело. Невозможно. Он устал. Тем же вымотанным голосом, он бубнит в кожаное сидение: — Мог бы просто закрыть и переломать мне кости. Откуда в тебе столько заботы? — Я не о тебе забочусь, а о машине, — шлёпнув брата по ноге, он поторапливает согнуть колени. — Не тяни время, иначе правда покалечу. Сынмину ещё много чего хотелось сказать и высказать, но всю дорогу до апартаментов брата он хранил героическое молчание. На прощание он тоже не нашёл культурных слов. Лишь ещё раз призвал к ответственности и разумности, но Минхо его кажется не услышал. Утро было хуже некуда. День тоже оказался паршивым. Акции компании упали на фоне слухов о коррупции верхушек. Жёлтые газеты не щадили никого и запросто могли разрушить не только бездушные конгломераты, но и вполне реальные жизни. Сынмин несколько часов потратил на разговоры с юристами фирмы и другими акционерами. Минхо тоже относился к «верхушке», но из-за того, что ему было всё равно на дела компании, Сынмину приходилось отдуваться за двоих. К утренним претензиям добавились свежие и актуальные недовольства братом. Хотелось шею ему свернуть. За всё. Просто за всё в чём он — великое разочарование… Сынмин устал. Ближе к вечеру, когда ливень перестал и загорелись фонари, он решил, что с него хватит. Ему нужно отвлечься. Проверив, что машина младшего всё ещё у медцентра, он открывает чат с ним и… И опять не может подобрать нормальных слов. Ему не всё равно, как Минхо себя чувствует, но, в то же время, плевать. Плевать ровно настолько, насколько младшему похуй на проблемы Сынмина. Пощёлкав каналы и не найдя ничего интересного, Сынмин выключает телевизор, и открывает другой чат. На первое сообщение Минги не ответил. Второе оказалось прочитанным, но проигнорированным, а после третьего телефон в руках Сынмина громко завибрировал. — Я за рулём, бро, — с явной широкой улыбкой Минги начинает разговор. — Неудобно. — Ты на службе? — У меня неделя отдыха с сегодняшнего дня, — усмехается парень и сигналит на фоне. — Вот же… Урод! — Неделя отдыха? — Сынмин чувствует неладное. Минги никогда не брал так много выходных. — Тебя отстранили? — Ну можно и так сказать, но официально я в оплачиваемом отпуске. — Что натворил? — Долгая история, — смеётся Минги и снова ругается на очередного козла, который купил права. — Слушай, я сейчас на пути к твоему району. — Выпить предлагаешь? — Типа того. На Хондэ новый бар открылся. Очень модное место. Хочешь сходить? Долго не думая Сынмин соглашается. Он и сам хотел предложить другу напиться. Ну а где это делать — всё равно. — Сколько у меня есть времени? — Сынмин встаёт с дивана и медленным шагом направляется в гардеробную. — Минут двадцать… Чёрт! Тут авария, кажется, поэтому все тридцать. — Окей, буду ждать тебя у ворот рая. Через десять минут Сынмин стоял у входной двери весь с иголочки: светло-бежевая рубашка от французского дома моды, зауженные брюки под классику, на плечах тот же пиджак местного дизайнера, Картье на запястье и фактурная цепь Микимото на шее. Сынмин выглядел дорого, даже с небрежно растрёпанными волосами под стиль «плохого парня». Парфюм на его коже был таким же эксклюзивным, как и лоферы, сделанные под заказ. Через семнадцать минут он уже был внизу и набирал в лёгкие свежий озоновый воздух походя мимо выстриженных кустов по прямой. В руке грелся телефон и светился открытый чат с Минхо. Сынмин медленно шагал и быстро думал: написать или не писать? Узнать, как у него дела? Нужно ли что? Или забить и заблокировать? Довольно часто Ким Сынмин гонял подобные мысли. Их братские отношения далеки от нормальных, но всё же что-то не давало окончательно и бесповоротно махнуть рукой на это приёмное недоразумение. Ответственность? Жалось? Симпатия? Ну уж нет. Минхо никак не может быть симпатичен. Сынмину тошно от него, но всё же… Всё же они росли бок о бок, делили одни и те же подростковые проблемы, имели общие воспоминания и даже травмы. — Чтоб ты сдох, Минхо, — бурчит под нос Сынмин, пересекая главные ворота. — От тебя одни пробле… Внезапно Сынмин спотыкается или, точнее сказать, его сбивают с ног, и он теряет координацию. Аристократичная грация превращается в нечто нелепое и комичное. Его клонит вперёд, и только чудом он не падает лицом на землю. Однако телефон выскальзывает, летит вперёд со скоростью света и падает на проезжую часть. По закону подлости его конечно же тут же переезжает тачка… Следом ещё одна. Смотря широко открытыми глазами на похрустывающий Самсунг, а точнее на то, что от него осталось, в голове начинает кипеть новый гнев. Что за череда неудач преследует его? Какого, блять, чёрта? — Эй! — круто повернувшись, Сынмин находит стеклянными глазами причину сложившегося конфуза и раздувает ноздри. — Ты! Тебя ходить не научили? Показательно отряхивая рукава пиджака, Сынмин подходит ближе к девушке, сидящей на асфальте. На улице темно, но освещения достаточно, чтобы рассмотреть на её лице сожаление вперемешку со страхом. Она тоже видела, что случилось с телефоном и прекрасно понимала, что это только её вина. — Простите, господин, — девушка склоняет голову и закрывает лицо руками. Плечи начинают трястись. Слышатся всхлипы. — Я торопилась и… Простите меня… Я… Я верну вам деньги, только… Прошу, извините. Я заплачу, за всё заплачу… Сынмин узнал её — девушка из круглосуточного. Йеджи? Ынджи? Минджи? Имени к сожалению он не помнил, но эти детские черты лица вылепленные наглостью и бестактностью он запомнил хорошо. Злости за прошлое на неё он не хранил, зато сейчас злился так, как будто перед ним на коленях стояла не обычная неуклюжая девчонка, а враг всего человечества. Как и всё, что стремительно взлетает или воспламеняется, злость Сынмина утихла относительно быстро. Хватило только взгляд опустить и увидеть разбитые колени и ободранную кожу, как агрессия и стремление к нравоучениям превратились в испуг. — За что ты собираешься платить? — В-ваш… В-ваш те-телефон, — плач переходил в стадию истерики. Девушка не унималась и ревела громко. Противно. Сынмину и его утончённому слуху такая «мелодия» не по душе. Он присаживается на корточки рядом и смотрит на кровавое месиво. — Ты поранилась, — пальцем он касается участка кожи рядом с раной, отчего девушка вздрагивает и задерживает дыхание. — Стоило оно того, чтобы так торопиться? Смотрела бы под ноги, и была бы цела. — Простите, — всхлипывает девушка и подбирает колени, намереваясь встать. Не получается. Ладони тоже оказались поцарапаны, но не так существенно как ноги. — Тебе нужно обработать раны. Подожди меня здесь, — просит Сынмин и встаёт. Прикинув, что время до встречи с Минги ещё есть, он оглядывается по сторонам в поисках магазина или аптеки. И он находит. Вниз по улице во тьме горит зелёный крест. — Пять минут. Сиди здесь и… Если тут остановится большая машина, скажи водителю тоже подождать. Поняла? Перебарывая стоны и завывания, девушка согласно кивает. До аптеки Сынмин добежал быстро, купил необходимое без очереди, и успел вернуться назад до приезда друга. Как и со всеми прочими проблемами, Сынмину хотелось поскорее разобраться и с этой слезливой и сопливой. Разобраться и забыть. Присев, он просит неуклюжую вытянуть ноги и отворачивается, когда та пытается устроиться так, чтобы юбка не задралась выше. Проходящие мимо пешеходы вполне сочли бы эту сцену за кадр из дорамы про любовь. Однако некому было считать Сынмина героем-рыцарем. Кроме пролетающих мимо машин в округе в этот час не было никого. — Вам не нужно было, — успокоившись, девушка шмыгает носом и стирает остатки слёз с подбородка. — Я же… Это я виновата. — Виновата, — соглашается Сынмин, но без былого гонора. Он даже улыбается, несмотря на ситуацию, в которой оказался. — Надеюсь, это станет для тебя уроком, — он стирает остатки крови и грязи спиртовой салфеткой и дует на рану, когда слышит неприятное шипение. — Видишь? Ты не железная. И если не будешь осторожной, то в следующий раз можешь разбить себе голову. Поняла меня? — Д-да, господин, — девушка тоже улыбается, но не так ярко и смело как её спасатель. — Но… Вы же простите меня? Я обещаю, что верну деньги за ущерб. Хотелось съязвить и сказать, что бог простит, но Сынмин сдержался. — Мне не нужны твои деньги. Лучше купи себе витаминов для мозга и чего-нибудь сладкого, — наклеивая последний пластырь, Сынмин аккуратно разглаживает предыдущие и поправляет криво наклеенный. — Надеюсь ты фанатка Базз Лайтера, потому что других пластырей в аптеке не было. — Я не против, — посмеивается девушка и растягивает губы шире. — Спасибо вам. Как только Сынмин собрался сказать «пожалуйста», за спиной блеснули фары и послышался гудок. Стекло медленно сползло вниз и на тихую улицу из авто выбрались звуки бешеного дабстепа. — Бро, всё ок? Повернув голову, Сынмин видит знакомый Додж Челленджер друга и поднимает глаза к небу. Минги не опоздал, как это бывает чаще всего, и застал его в неудобном положении… Едва ли не на коленях… Посреди улицы… Перед какой-то простушкой. — Мы уже заканчиваем, — перекрикивая музыку отвечает Сынмин и поднимается. Протянутая вниз рука намекает о помощи. — Вставай. — Я могу сама… — Вставай, — вторит парень. — Бро, точно всё окей? — Минги ставит Скриллекса на паузу и выходит из машины. — Юная леди, если он к вам пристаёт, просто моргните два раза, — подойдя ближе и встав рядом с другом, он важно суёт руки в задние карманы джинсов. — Я из полиции, поэтому одно ваше слово и я его тут же арестую. — Тебе жить надоело? — шипит Сынмин, толкая локтем Минги в бок. — Я же шучу, — парень в ответ пихает друга и тоже протягивает недоумевающей девушке руку. — Или нет. Почему она выглядит как жертва преступления? Ты что с ней сделал? — Она упала. — Я упала, — одновременно с Сынмином отвечает пострадавшая и подаёт сразу две руки парням. — Спасибо, — она низко кланяется перед Сынмином. — И ещё раз простите, господин. — За что простить? — Минги хлопает глазами, в которых сверкает нездоровый интерес. — Я случайно… — Тебе не пора идти? Ты кажется опаздывала куда-то? — обрывает Сынмин и сведёнными вместе бровями намекает закрыть рот. — Точно… Я… Мне… — Я могу подбросить, — вклинивается Минги и кладёт голову на дружеское плечо, при этом обращая милый взгляд на слишком серьёзного Сынмина. — Бро, ты ведь не против отложить наше «серьёзное» дело ради помощи этой милашки? — Какое дело? — Не нужно, — снова слова вылетают в один и тот же момент. Девушка краснеет от колкого взгляда Сынмина и опускает голову. — Я сама доберусь. Не стоит… Вы и так мне помогли. — Красотка, время позднее, и я, как доблестный офицер полиции, просто не могу позволить разгуливать такой драгоценности одной. Минги вежливо улыбается и кивает в сторону своего тёмно-серого Доджа, который всё это время рычал заведённым. — Тебя же отстранили, — щурится Сынмин. — Но значок то не забрали, — Минги объясняется с весьма обвинительным тоном. — Оружие тоже при мне. — Это потому, что ты сын своего отца? — Не гони. Это потому, что я умею договариваться, — подмигивает Минги. — Ну что? Поехали? Этой поездке втроём был рад только Минги. Сынмин недовольно смотрел, как неуклюжая скромно устраивается на задних сидениях, извиняясь за каждое своё «не такое» действие. Потом, глянув на разбитый телефон, представил, как в последний раз он хрустнет под колёсами тачки и обратил внимание на испачканные чужой кровью руки. Просто пиздец. Была одна проблема, теперь их стало больше. И все, как ни странно, никак не затрагивали Минхо. — Какой адрес? — пристегнув ремень безопасности и напомнив другу сделать то же самое, Минги выжимает газ на месте и включает шумный дабстеп. — Мне нужно к центральному Лотте Марту, — блеет с заднего ряда девушка. И Сынмин и Минги синхронно оборачиваются. — Ты так спешила в чёртов торговый центр? — Мне кажется, он уже закрыт, — добавляет Минги. — Нет, мне нужно… Я… — закусив губу, девушка опускает голову. — Там недалеко есть одно место. Мне нужно туда. — Одно место? Что за место? Помедлив, девушка всё же выдаёт честный ответ, удовлетворяя интерес своих помощников. — Церковь Последнего Солнечного Дня. Музыка уже не кажется такой громкой, потому что взгляды двух молодых людей, обращённых друг на друга, говорили громче. Если Сынмин был равнодушен или скорее толерантен ко всему религиозному, то у Минги на этот счёт были свои заморочки. Но при всей своей терпимости название этой церкви всё равно вызывало табун мурашек. — Ну в церковь, так в церковь, — нахмурившись и прикусив кончик языка, он трогается с места. За окном, в размытом отражении фонарей, утопали и пропадали горы и знаменитая башня Сеула, а над горизонтом переливался сияющий шар луны, осветивший верхушки небоскрёбов своим холодным светом. Машина, набирая скорость, превращалась в летательный аппарат, который нёс троицу вперёд — в будущее. И всё, что оставалось делать, так это наслаждаться неоновой панорамой города. Но Сынмин как обычно против того, чтобы расслабиться, забыться и отвлечься. Молчание в салоне авто способствует тому, чтобы задуматься. Он думает… И думает о своей первой в жизни проблеме — о Минхо. Ситуация с Хваном с самого начала была странной (это если говорить мягко и культурно). Человек вышедший из леса без памяти. Это ли не ёбаный пиздец? Он самый. Но Минхо почему-то не видел красных флагов, а если и замечал, то воспринимал их явно с признаком дальтонизма. Дальнейшее присутствие ненормального в пределах его семьи напрягало и настораживало. То, как относился к нему Минхо… Эти его взгляды, касания… Сынмин не слепой и он всё заметил, только подумать не мог, что за всем этим крылось. Гейство. Натуральное, чёрт возьми, гейство, от которого никакими индульгенциями не откреститься. Минхо больной и этот второй очевидно такой же. Не зря говорят — рыбак рыбака видит издалека. Сынмин и злился на брата и жалел его. По-человечески правда было жаль, что этот прокажённый младший ко всем своим недостаткам оказался ещё и геем. Если отец узнает, у него точно случится инфаркт. А если узнает общество, то от позора мама сойдёт с ума, репутации придёт конец, как и более-менее нормальной жизни родного сына. Обо всём этом по кругу Сынмин думал, пока машина, словно стрела, проносилась по дорогам, разрезая потоки машин, которые виделись рекой из жидкого металла. Забыть нельзя простить… Где поставить запятую он так и не решил. Минги резко тормозит у обочины под знаком, запрещающим стоянку и оборачивается. — Приехали, — он натянуто улыбается и поглядывает в окно со стороны Сынмина. — Твоя церковь та, что с красным крестом, да? — Да. — И давно ты туда ходишь? По скрипу кожи об кожу Сынмин догадывается, что девушка сжалась от этого нетактичного вопроса, но слова «против» своему другу не сказал. — Я там… Я живу там, господин, — выдержав паузу и распознав немой знак вопроса в тишине, девушка вздыхает. — Нам с братом некуда было идти, поэтому мы остались при церкви. Там о нас заботятся. — А родители? Вы сироты? — Можно сказать и так, — ещё одна короткая пауза. — Три года назад случился страшный пожар в нашей деревне. Кроличья ферма загорелась и… И все дома в округе тоже. Наши родители пытались потушить пламя и как-то спасти дом, но из-за ветра… Всё случилось очень быстро. — А как ты здесь оказалась? — Минги глушит мотор и продолжает свой неформальный и ненужный допрос. На этот раз Сынмин не сдерживается и недовольно цыкает, закатывает глаза. — Тебе необязательно отвечать. — Всё нормально, — скромно посмеивается девушка. — Господь — твердыня для угнетённого и твердыня во время скорби. Пострадавшим помогала местная церковь, но мест было мало и служители взывали о помощи к другим. Меня с братом и ещё одну старушку пригласили сюда. Здесь мы и остались, — дверь тихо открылась. — Я ни о чём не жалею и верю, что каждое испытание не просто так. Спасибо вам за помощь… — Подожди, — стонет Минги. — Мне правда пора. Доброй ночи, вам. После того как дверь авто хлопнула, Сынмин недовольно уставился на друга. — Ну и что это сейчас было? — Я хотел узнать про эту жуткую псевдоцерковь. Сынмин снова закатывает глаза и отворачивается к окну, провожая взглядом удаляющийся силуэт хромающей девушки. Мотор начинает рычать. Минги включает радио и сдаёт назад. — Ты знал, что у нас в стране около трёхсот нетрадиционных религиозных сект? И процентов пятьдесят из них находятся в столице. — И что? Чёрный Додж набирает скорость и мчит в сторону Хондэ, размазывая все чёткие делали мира за стеклом. — Да ничего, бро. Вот эта церковь какой-то там херни тоже секта. И если честно, мне жаль, что люди до сих пор ведутся на такое, — помолчав, Минги вздыхает и продолжает ворчать. — Нет, ну правда. Верхушки — моральные уроды и пользуются бедными доверчивыми людьми. — Люди — глупые существа. То, что с ними случается — их вина, разве нет? — Сынмин спокойно поднимает бровь с видом этакого психолога, однако внутри у него всё сжимается. — Ты прав, но… — Ты так и не отошёл от своего первого дела? Опять сочувствие… Очередная жалость… Первое дело для полицейского — это то же самое, что и первая девушка для озабоченного, влюблённого по уши девственника. Всё происходит отнюдь не красиво и легко, и запоминается кошмаром на всю оставшуюся жизнь. Первое дело Минги в качестве помощника главного инспектора было связано с религиозной организацией «Áлеф», которую в СМИ прозвали «секта смерти». Лидер этого культа несколько лет вбивал в головы своим подопытным о неминуемости конца света… И конец света действительно настал в их жизни десятого ноября. Все пятьдесят восемь человек одновременно проглотили яд. В живых не осталось никого. Не пощадили даже младенцев. Минги тогда отправили с группой на захват лидера этой организации, но в итоге он и его собратья по несчастью убирали тела взрослых и детей. — Дело не в том, что я не отошёл, бро, а в том, что меня тошнит от всех этих фанатиков. И девчонку жалко, — круто повернув на перекрёстке в нужный район города, Минги снижает скорость и сосредоточенно выискивает место для парковки. — Всех жалеть времени не хватит, — хмыкает Сынмин и подсказывает свободный карман между двумя легковыми как раз напротив магазина техники. — Останови тут. Мне нужно купить телефон. — Что? Опять? — Я свой дома забыл, — шутит Сынмин и своей же шутке горько усмехается. — Не спрашивай. Выходили из машины оба крайне недовольные и на вид загруженные. Сынмин (понятное дело) грузился из-за Минхо, а Минги загрузился и загрустил из-за той поехавшей девушки. Скорее всего, он видел в ней потенциальную жертву, либо же будущий труп… Точно такой же, как и десятки других, которые он своими руками упаковывал в прочные целлофановые пакеты и тащил к служебному грузовику. За рекордные семь минут удалось купить раскладной Самсунг, восстановить сим-карту и даже нацепить прозрачный чехол. — Ну что, теперь готов оторваться? С поломанной неискренней улыбкой Минги выходит следом из магазина и встаёт рядом с другом на широкий поребрик. Взгляды обоих направлены вниз по улице — туда, где веселье в самом разгаре; где толпы молодёжи; уличные банды и горы листовок с предложениями бесплатных коктейлей. И если бы Сынмин знал, чем закончится их обоюдное желание залить этим вечером мысли алкоголем, то ни за что не сказал бы… — Пошли.