Когда растает Антарктида

«В моем расследовании столько нитей, что можно соткать саван» Вещь постучал пальцами по столу, привлекая к себе внимание. — Нет, это не было импульсивным решением, — она отрицательно покачала головой и резко выпрямилась, шумно пододвинув стул ближе к своему письменному столу, — Это не тайное общество, а детский лепет. Мне там делать нечего. Тема закрыта. Вещь замолчал, задумавшись, и некоторое время бродил вдоль раскрытой книги, словно изучая рисунок, который они с Уэнсдей разглядывали вот уже второй час подряд. Потоптавшись на одном месте, он опасливо отошел на край стола и вновь начал жестикулировать. — Даже. Не. Начинай, — каждое слово как выверенный удар топором. — Предлагаю принять ее. — Элитарный сноб. В зеленых глазах — ничего, кроме плещущейся в них печали. Спас ее жизнь? Заступился перед «Белладонной»? Да хоть бы прыгнул с крыши во имя любви — если заняться больше нечем, кроме как бесконечно цепляться к той, кто с первого дня всеми силами пытается показать свою незаинтересованность, она-то в чем виновата? Ни в чем. Нерешенных проблем у нее и без того было по горло. Думать еще и о чувствах совершенно не интересующих ее парней у нее не было ни сил, ни желания. Вещь, заметив ледяное презрение в глазах девушки, замолчал и сполз со стола. Она же резким движением закрыла книгу, вложив в это движение весь вихрь кипящих в ней эмоций. Старые страницы издали глухой хлопок. На столешнице образовалась кучка пыли. Она смахнула ее неосознанно, полностью погрузившись в свои мысли. А мысли были настолько отвратительные, что язык так и норовил повернуться и назвать их радостными. Если вы понимаете иронию. Вторая неделя ее пребывания в Неверморе подходила к концу, а толку — ноль, если не сказать, что она вообще с каждым днем все больше и больше уходила в минус. Нужно было что-то делать. И начать она планировала прямо завтра. И волонтерский день ее планам не помеха.

***

— Энид! — Уэнсдей окликнула ее, когда официальная речь Уимс закончилась, и студенты начали расходиться по своим заданиям, — Энид, давай поменяемся! — Что? — девушка обернулась и поморщилась, а Аддамс заметила, что несколько блесток с ее глаз осыпались на нарумяненные щеки, — Нет, ни за что, я… — Там будет Аякс, — взгляд исподлобья и рука, протягивающая заветный конверт. Она заходила с козырей. — Откуда ты…? И не отличалась терпением. — Вещь подслушал, какое у него задание, — Уэнсдей кивком головы указала на бумажку, — Ну? — ДА, КОНЕЧНО ДА! СПАСИБО-СПАСИБО-СПАСИБО! Получив, наконец, письмо с приглашением в «Мир Пилигримов», Уэнсдей резко развернулась, и, не дослушав благодарственные вопли Синклер, направилась туда — в эпицентр всего, связанного с пилигримами. А, значит, и всего, связанного с Джозефом Крэгстоуном. Как кстати ей попался в Джерико Ксавьер, рассказавший об отце-основателе города. Вот только, не слишком ли «кстати»? — Добро пожаловать в «Мир Пилигримов», меня зовут госпожа Арлин… Какой же отвратительный низкопробный театр. Уэнсдей огляделась по сторонам — кое-как сколоченные домишки, едва ли имитирующие те, что были четыреста лет назад. Ряженые работники, совершенно не думающие о том, что их образ несколько рушат очки от «Ray Ban», беспроводные наушники и торчащие из карманов айфоны, по которым эти якобы-крестьяне разговаривают, стоя прямо возле колодца якобы-пятисотлетней давности. Никому не нужный фарс и пыль в глаза. Такое могло бы понравиться разве что Мортише. — Я вызываюсь работать там! — едва услышав про вещи Крэгстоуна, выставленные в одном из зданий, Уэнсдей подняла руку вверх, привлекая к себе внимание. — К сожалению, это невозможно, — госпожа Арлин натянуто улыбнулась, — Молельня закрыта на ремонт. Вы все будете работать в самом сердце «Мира Пилигримов» — в нашей ирисочной! К радостным крикам сокурсников Аддамс не присоединилась. Но сбегать сейчас было бы слишком глупо. — Мне сказали тебя заменить, — к Уэнсдей подошла девушка, имени которой она не знала. Черные очки выдавали в ней вампира, — Ты, кажется, распугала посетителей… Мне так сказали. Аддамс ничего ей не ответила. Молча отдала поднос со сладостями и, затерявшись в толпе очередных новоприбывших туристов, вышла из кафе незамеченной. Вот только направиться прямиком в закрытую молельню у нее не получилось. — Эй ты, а ну иди сюда! — Держи уродца! — Слушай, ты…! — Отпустите его. Гулкий стук ее массивных ботинок прервал начавшуюся было потасовку. Перед глазами Уэнсдей пронеслись сцены из ее предыдущей школы. Секундная мысль «Ну вот, снова кого-то спасать», а затем — несколько ударов, пируэт, уклонение, и, наконец, греющий душу лязг закрывшихся на пилигриме колодок. — Вам особое приглашение нужно? — аккуратным движением она поправляет на себе чепчик и отряхивает фартук, настолько белоснежный, что он сливался с кожей ее рук. Командный дух среди пилигримов, по всей видимости, развит не был. Сославшись кто на отца, кто еще на что-то, друзья застрявшего в колодках парня разбежались в разные стороны, в очередной раз признав победу над собой так сильно ненавистных им изгоев. — Иди сюда, — полный вечной мерзлоты взгляд смягчился, и Юджин смущенно улыбнулся, — Давай я тебя почищу. Как водится, просто так Уэнсдей Аддамс не делала ничего. А поэтому как только одежда юного пчеловода стала выглядеть более или менее презентабельной, его поставили перед фактом — он пойдет вместе с ней в молельню. И да, она помнит, что туда никому нельзя. И что мадам Арлин будет ругаться, она тоже в курсе. — Стой на стреме, — приказала Уэнсдей, прежде чем зашла в молельню и выпустила из рюкзака Вещь. Ему не нужно было говорить, что делать. Каково же было их разочарование, когда выяснилось, что «предметы, принадлежавшие самому Джозефу Крэгстоуну» — это ничто иное, как купленные на амазоне подделки не самого лучшего, и это еще мягко говоря, качества. — Вот черт, — выругалась девушка и осеклась, услышав, как Вещь стучит по висящей на стене картине, — Что там? — она подошла ближе и, наконец, поняла, что привлекло его внимание, — Это та девушка из моего видения! И она держит в руках оригинал этой книги… Книги теней. Щелчок. Голоса. Скрип открывающейся двери. — Что вы здесь делаете, мисс Аддамс? Ну явно не свидание устраиваю. Я же не помешанная на этом Энид Синклер. Тяжелый вздох. Недолгий выговор заезженных нотаций. И «позорное» — читать «долгожданное» — исключение ее из волонтеров, работающих в «Мире Пилигримов». Ужасно переживая из-за собственного поведения, Уэнсдей направилась прямиком в Везервейн. Тот факт, что встретила она там именно его, ее уже даже не удивлял. — Эй, привет! — явно скучающий здесь Ксавьер расплылся в улыбке, — Хочешь кофе? Могу сделать любой, это… — Я пришла к Тайлеру. На несколько секунд повисла звенящая тишина. Она смотрела на него надменно, сверху вниз, это получалось у нее даже несмотря на то, что по факту Аддамс не доставала даже до его плеча. Взгляд Ксавьера же выглядел скорее затравленным. Он сглотнул — Уэнсдей видела, как подпрыгнул его кадык, а когда она позвонила в стоящий на стойке колокольчик, шумно втянул носом воздух и вышел вон. — Уэнсдей, — появившийся рядом с ней Тайлер выглядел удивленным. Скользнув взглядом по удаляющемся силуэту Торпа, он, кажется, довольно ухмыльнулся, — Тебе как обычно? — Да — помощь. Галпин фыркнул. И кивнул, соглашаясь выслушать. — Ты знаешь, где находится первоначальная молельня? — она разложила на свободном столике карту местности и перевела выжидающий взгляд темных глаз на парня. — В лесу Копхэм, вот здесь, — он ткнул пальцем в середину зеленого пятна, — От нее остались одни руины, сейчас это притон для наркоманов и бездомных. Я почти каждую неделю слышу от отца об очередном происшествии там. — Спасибо. Быстрым движением сложив карту и убрав ее в рюкзак, Уэнсдей кивком головы выразила благодарность. Тайлер едва успел выкрикнуть ей в спину вопрос «Зачем тебе это?», но Аддамс уже скрылась среди людей на улице. Как назло, когда не надо — все жители этого крошечного городка концентрировались на одном злосчастном квадратном метре. — Эй, парень, два капучино за наш столик. — Конечно, сэр. Погода в Джерико была едва ли не загадочнее учеников местной школы. Уэнсдей подумала об этом, когда, пробираясь по лесу в сторону старой молельни, заметила, как на небе из ниоткуда появились серые грозовые тучи. Благо идти было не так уж далеко — вскоре среди деревьев показалось полуразрушенное здание с чем-то, некогда напоминавшем крест, на своей верхушке. Правда, как и говорил Тайлер, один «жилец» этого очаровательного религиозного строения очень некстати находился дома. Благо, увидев самостоятельно движущуюся ему навстречу человеческую кисть — ненадолго. — Здесь ничего нет. Вывод прозвучал безрадостно даже для Уэнсдей. Вещь зажестикулировал, но она быстро от него отмахнулась: — Я не могу вызывать видения. Это не так работает. Ради утоления любопытства своего помощника она все-таки попробовала дотронуться до остатков каменных сводов, до валявшихся на земле камней, даже до полусгнившего пакета из какой-то местной забегаловки. Ничего. Совсем. Только дождь начинал накрапывать все сильнее. — Идем отсюда. Вещь послушно двинулся следом за Аддамс. А потом она дотронулась до главных ворот молельни и, на мгновение оцепенев, упала без сознания прямиком в грязную листву. А потом она увидела его. И узнала имя девушки — Аддамс — той самой, которую четыреста лет назад едва не сожгли здесь заживо. И которая уже являлась своей родственнице в видении, здесь же, во время соревнований за кубок По. — Гуди… — очнувшись, Уэнсдей подскочила на месте, — Вещь, я видела ее! Ее зовут Гуди Аддамс! Поднявшись на ноги, она не успела даже наспех отряхнуться. Откуда-то из леса послышалось глухое утробное рычание. Рванувшись было к воротам, Уэнсдей вскрикнула, увидев за ними того самого монстра, который прямо на ее глазах растерзал Роуэна. Стороннему наблюдателю ее крик мог показаться больше радостным, нежели напуганным. И только тот, кто хотя бы немного знал Аддамс, смог бы догадаться, что, в общем и целом, ему не кажется. Впрочем, это не важно. Важно, что монстр здесь. По крайней мере — был. Секунду назад. Подхватив Вещь на руки, Уэнсдей бросилась за ним, в лесную чащу, туда, куда метнулся огромный антропоморфный силуэт. Его следы отчетливо виднелись на грязи, вот только… — Следы монстра превращаются в человеческие. — Какого черта ты делаешь здесь одна? Аддамс вздрогнула и обернулась, уткнувшись взглядом в синий пиджак с эмблемой Невермора. Выше взгляд можно было и не поднимать. Она узнала его по голосу. По запаху. И по манере появляться в самые неподходящие моменты ее расследования. — Я иду по следу монстра. — Монстра? — брови Ксавьера взметнулись вверх, — Ты видела его? Здесь? — Его следы превратились в следы человека, — голос без тени эмоций резал его без ножа, — Вот, смотри, они… были здесь. Ксавьер посмотрел сначала на лужу, меньше чем за минуту успевшую образоваться на земле, а затем на Уэнсдей. Девушка не выглядела смущенной. Скорее недовольной. И озадаченной. А еще — насквозь промокшей. — Они были здесь, — сухо повторила она. — Я верю. Аддамс подняла на него глаза, но ничего не сказала. Также молча шагнула под зонт, когда он выставил вперед руку с ним. И послушно пошла рядом, слушая его рассказ о том, что Роуэна, как он теперь (наконец-то) понял, оказывается и вправду больше не существует. Она слушала его, и ее мозг раскладывал по полочкам информацию, всю, полученную и от Ксавьера, и за прошедшие полчаса в целом. Мозг думал, анализировал, впитывал в себя все, что ей говорили. К этому процессу ей было не привыкать. Необычнее вело себя сердце. Она списала сбившееся дыхание на встречу с монстром. Учащенное сердцебиение — на азарт от погони. Но Уэнсдей не любила ложь, а лгать самой себе не любила вдвойне. Что-то внутри нее странно ёкнуло, стоило ей услышать за спиной этот голос, вновь посмотреть в эти огромные грустные глаза. Что-то. Что именно — ей хотелось верить, что это было подозрение. Хотелось верить. А еще хотелось перестать врать. — …А эмоции — это не твой конек. Она не сразу осознала, что вообще-то спорит с Торпом о природе своих видений. Вновь посмотрела ему в глаза, и он ответил ей тем же, что и всегда. Ее раздражала выбившаяся из хвоста мокрая прядь, упавшая ему на лоб. Его — то, что она все еще была холоднее арктического льда. А еще, что она так непростительно далека. Хотя казалось бы — стоит совсем близко. Они вернулись в город, так и не придя к общему мнению. Уэнсдей едва успела переодеться в школьную форму и в очередной раз удивиться тому, что погода в центре Джерико была такая же, как утром — солнечная, ясная, для осени даже удивительно теплая, как появилась Лариса. — Твоя виолончель, — директриса вручила ей инструмент и задержала взгляд на выпачканных в грязи ботинках. Уэнсдей переступила с ноги на ногу. — Свинья грязь найдет. Уимс скользнула взглядом по как всегда ничего не выражавшему лицу студентки. Так ничего и не сказав, она лишь указала ей на стоящую рядом с оркестром табуретку, а затем вновь присоединилась к мэру, выступавшему на сцене перед собравшимися. Разговоры. Разговоры. Разговоры. Уэнсдей кивком головы дала знак Вещи, и как ни в чем не бывало принялась натирать смычок канифолью. Где-то вдалеке что-то с шипением загорелось. Мэр и директриса зааплодировали, взорвалась праздничная хлопушка. А затем взорвался и сам памятник. Тонкие пальцы с черным маникюром заиграли мелодию, словно паники вокруг нее не существовало вовсе. А из глаз медного Джозефа Крэгстоуна стекли черные расплавленные слезы. Словно у него тоже случилось видение и он вдруг внезапно увидел свое будущее.

***

— Мои руки чисты. Лариса посмотрела на нее, испепелив взглядом. Уэнсдей, не изменяя своим привычкам, даже не моргнула. — Ты изматываешь, — голос директрисы мог показаться уставшим, но кто поверит, что она действительно не ожидала какого-нибудь очередного подвоха от этой несовершеннолетней ведьмы с косичками, — Возвращайся в свою комнату… И знаешь что, Аддамс? Молчание. Незаинтересованный взгляд из-под черной челки. — Меня не так-то просто измотать. Зрительный контакт. Потрескивание поленьев в камине. И удаляющиеся шаги той, которая изматыванием директрисы заниматься, в общем-то, даже и не планировала. Комната с витражным окном выглядела так, будто в ней в клочья разорвали какого-то розового плюшевого монстра. Обреченно посмотрев на это цветное мракобесие, Уэнсдей села за свой стол, и Вещь услужливо подтолкнул к ней последнюю написанную страницу ее нового романа. — Я иду на свидание с Аяксом! Ты не поверишь, я сказала ему, чего хочу, и он согласился! Даже улыбнулся мне, пока мы вычесывали хвосты семейной паре хорьков! Ритмичное клацанье ногтей по печатной машинке. Вещь показал Энид палец вверх, и та сочла это достаточным знаком для того, чтобы продолжать: — Как ты думаешь, что лучше сочетается с этой юбкой? Фиолетовые ботинки и розовый берет? Нет, фиолетовый, я как-то не уверена… Может быть, вот эти — с блестящими шнурками? Или вообще кроссовки? Вещь сказал, что для кроссовок нынче слишком холодно, и Синклер отбросила их в противоположный угол комнаты. Когда образ был, наконец, готов, девушка подошла к Уэнсдей, с неуверенностью переступив ограничительную линию из черного скотча. — Даже удачи мне не пожелаешь? — Если он разобьет тебе сердце, я его распну. Энид задумчиво посмотрела на свой маникюр, размышляя, можно ли счесть слова Уэнсдей за благожелательное напутствие. Придя к выводу, что, наверное, все-таки можно, она вприпрыжку выбежала из комнаты, а Аддамс, выругавшись себе под нос, скомкала очередной испорченный лист и выбросила его в мусорку. Сегодня писать не получалось от слова совсем. Устало откинувшись на спинку стула, девушка вновь погрузилась в мысли о монстре. О том самом монстре, которого в это же мгновение заканчивал рисовать Ксавьер. «Художник в муках» не успел даже отложить кисть. Чудовище на еще даже не до конца просохшем холсте зашевелилось и против воли своего создателя ожило, замахнувшись на него лапой с огромными когтями. Сделать шаг назад он решился непростительно поздно. С его другом, впрочем, один неаккуратный шаг этим вечером тоже сыграл злую шутку. Испуганный крик эхом разлетелся по душевой, но соседа Аякса, как назло, сегодня не было дома. — Вчера что, было полнолуние? — водитель школьного автобуса непонимающе уставился на местного дворника. Этот разговор случится на утро следующего дня. — Нет, оно только через неделю. Пожилой мужчина удивленно пожмет плечами, рассматривая глубокие царапины на боку ни в чем не повинного автобуса. Он не догадается, что оставила их маленькая скромная блондинка в розовом берете, на свидание с которой ее парень так и не пришел. — Еще одно слово, Вещь, и я сломаю тебе указательный палец. Он замолчал и Уэнсдей метнула яростный взгляд в потолок. Сон не шел. Вещь обнаглел и последние сорок минут допытывался, что она думает про Тайлера и Ксавьера. Как будто бы не было более важных вопросов, честное слово. Он спросил ее, неужто во тьме ее черного сердечка наконец-то забрезжил свет. Где только понабрался такой слащавой гадости. Романы он женские на досуге читает что ли. Впрочем, даже перестав злиться, ответа на этот вопрос она так и не смогла найти. Слишком уж в этой тьме из чувств и эмоций все было запутанно и сложно. Правда, распутывать этот клубок рано или поздно ей все равно придется. На счастье, она не боялась темноты.