Когда растает Антарктида

Утро воскресенья принесло Уэнсдей поистине ужасные новости. Монстр убил еще одного человека. А это означало, что в ее расследовании появлялись новые нити и новые зацепки. Что могло быть лучше? Разве что только новый набор для раскопок могил, да и то не факт. В Джерико она уехала на автобусе, который уходил в 17:30. Конец октября, а, точнее, быстро сгущающиеся сумерки, были ей только на руку. Идея проникнуть в морг при свете дня хоть и казалась привлекательной, но после недолгих размышлений здравый смысл все ж таки победил авантюризм. Видимо, Невермор влиял на нее настолько сильно, что она постепенно становилась скучной взрослой. Какой кошмар. — Найди документы, бумаги, фото, все, что касается последнего убийства. Я пока осмотрюсь тут. Если бы Вещь мог кивнуть, он бы кивнул. А так он только щелкнул пальцами и быстро ими засеменил в сторону комнаты, на двери в которую висела многообещающая табличка «Архив. Посторонним вход воспрещен». Конечно же, улики по последнему убийству лежали на самом видном месте. Под негромкий треск работающего кондиционера он принялся сканировать все записи и монотонно этим занимался, пока к посторонним звукам не прибавился еще один, уже более нежелательный — гул автомобильного двигателя. — В чем дело? — Уэнсдей обернулась к нему, и тот жестом показал ей, что направленный на него фонарик его слепит. Он рассказал ей про машину и про шерифа, которого он увидел в окне прежде, чем прибежал сюда, — Кто с ним? Вещь не знал. В коридоре послышались шаги. А в холодильнике государственного морга города Джерико стало на один черно-белый труп больше.

***

Началась третья неделя ее жизни в Неверморе. Снова понедельник. Снова Урок у Торнхилл. — Добрый день, Уэнсдей, — от жизнерадостности учительницы Аддамс начинало подташнивать. Кивнув, она поспешно села на свое место, и не прошло и минуты, как возле нее возник никто иной как сосед по парте. Как всегда со скетчбуком, зажатым под мышкой, и в толстовке, поддетой под форменный пиджак. Он с ней не заговорил. Только смерил долгим испытующим взглядом, а затем начал копаться в своей сумке. Вскоре оттуда выпал карандаш. — Ксавьер, где тебя так угораздило? — возле наклонившегося над полом парня материализовалась Бьянка. Ее рука потянулась было к Торпу, но тот резко выпрямился и отпрянул, чересчур поспешным движением поправив ворот куртки. — Неудачно увернулся на фехтовании. Он уткнулся взглядом в стол, и Барклай, что-то пробормотав, ушла занимать свое место. А вот Уэнсдей же, наоборот, Ксавьером в кой-то веки по-настоящему заинтересовалась. Точнее не им, а тремя глубокими царапинами, красовавшимися на шее парня, и совершенно не походившими на следы от тонкой рапиры или острой сабли фехтовальщика. Рваные края ран, их ширина и глубина напоминали скорее следы от огромных когтей. Когтей медведя, рыси. Или нашего неуловимого монстра, например. — Тише, тише, я понимаю, что все ваши мысли заняты Вороньим балом, но давайте все же начнем урок. Ах да, еще и это. — Будет МС Кровосос, — Ксавьер повернулся к ней с полуулыбкой, которая исчезла с его лица, стоило ему в очередной раз уколоться о ледяной взгляд невыносимо черных глаз. Продолжил он уже куда менее уверенно, — Ты пойдешь на бал? — Предпочту иголки в глаза или вырывание ногтей раскаленными клещами. Кривая усмешка. Ожидаемо, да. Каждое ее слово — как порыв морозного ветра, дующего прямиком в душу. Снова и снова. Интересно, она это вообще осознает? — Мне нет до этого дела. — Что? — удивившись, что Аддамс внезапно стала еще и телепатом, Ксавьер посмотрел на нее, но вновь не увидел в черных глазах ничего, кроме абсолютной отрешенности. — Вороний бал. Вся эта мишура. Более подробных объяснений от Уэнсдей можно было и не ждать. До конца урока они молчали. А после разошлись — каждый на свой факультатив. Словно и не было никакого разговора. И мороза. И гнетущей тяжести невысказанных слов. От занятий Уэнсдей освободилась только около трех часов дня. Энид звала ее пообедать вместе с ней и девочками, но Аддамс отказалась и поспешным шагом ушла по направлению к аудитории, в которой вот-вот должно было закончиться дополнительное занятие Ксавьера. Чутье не подвело ее и на этот раз. Она шла за парнем, выскочившим из школы и почти бегом направившимся куда-то в лес — часть его находилась на территории Невермора, и попасть туда не составляло труда даже для тех, кто не был удостоен привилегии посещать Джерико. — Не знала, что тут есть эта постройка, — вслух произнесла Уэнсдей, когда Торп скрылся в каком-то обветшалом сарае, а Вещь выбрался из рюкзака и забрался к девушке на плечо. Оставалось только дождаться, когда парень из своего убежища выйдет, и им удастся обследовать таинственное логово их главного подозреваемого. Они коротали время, играя в камень-ножницы-бумага. Побеждала Аддамс. Вещь то и дело ругался, считая, что побеждает она благодаря своим унаследованным способностям к прорицательству. Уэнсдей, естественно, с ним не соглашалась. — Тише, смотри, — оборвала она очередную его тираду, заметив синий пиджак, мелькнувший впереди. Ксавье ушел, ни разу не обернувшись. Уэнсдей и Вещь, недолго провозившись с незамысловатым замком на двери, наконец-то вошли внутрь загадочного домика в лесу. Щелчок. Тусклое мерцание старенькой лампы и какое-никакое, но все-таки освещение. — Это… — Аддамс растерянно повернулась вокруг своей оси. Затем еще раз. Не веря собственным глазам, она моргнула, но рисунки никуда не делись. Десятки холстов самых разных размеров, исписанные углем и наспех зарисованные широкими мазками масла, со всех них на нее смотрело то самое существо. На каждом рисунке был изображен монстр, — Это он… Это монстр. Наш монстр. Вещь давно не видел девушку настолько удивленной. Он насчитал, что за несколько минут она моргнула целых пять раз. Что-то невероятное. — Нужно уходить отсюда. Наспех схватив со стола несколько черновых набросков, она убрала их во внутренний карман пиджака, выключила свет, и выскочила обратно в лес, все еще не до конца осознав то, что только что увидела. — Уэнсдей! — Ксавьер. Она смотрит на него и нарочито медленно дышит, скрывая волнение. Он подходит ближе, привычным движением поправляет распущенные сейчас волосы. — Что ты тут делаешь? — Тебя ищу, — она замечает, как расширяются от удивления зеленые глаза парня, и переходит в наступление, — Что это за место? — Моя мастерская, Уимс разрешает мне приходить сюда и рисовать, и я… — Я хотела бы на нее посмотреть. Шумный вздох. Избежавший зрительного контакта взгляд. — Давай лучше в другой раз, там жутко неубрано, я не успел до конца обустроить этот старый сарай, — он тараторит, чем выдает себя, а затем отзеркаливает тактику девушки, делая шаг вперед, — Зачем ты меня вообще искала? Кто тебе сказал, что я здесь? — Я… — она закусила нижнюю губу. Поморщилась, и Торп заметил на ее носу мелкие веснушки, — Я хотела поговорить с тобой по поводу бала. — Что, ищешь того, кто согласится помочь тебе воткнуть себе иглы в глаза или будет выдирать тебе ногти? Ему показалось, что даже ее косички подпрыгнули от негодования. В морозной мгле темных глаз сверкнули искорки заинтересованности. А он не так плох. Впрочем, чего ждать от серийного убийцы. — Нет, я… — Уэнсдей вновь замялась и несдержанно вскинула голову, наткнувшись на откровенно смеющийся взгляд Торпа, — Ты действительно заставишь меня это произнести? — Конечно, — широкая улыбка и театрально нахмуренные брови. Актер из него был прескверный, — Я совершенно не понимаю, о чем ты. Следующая минута была самой жестокой пыткой, когда-либо опробованной Уэнсдей Аддамс за ее неполные шестнадцать лет. Вещь был почти уверен, что она быстрее прикончит парня на месте, чем произнесет это чертово приглашение на бал. Но нет. Уэнсдей не была бы Уэнсдей, если бы не смогла. — Ты уже решила, в чем пойдешь? Будешь покупать новое платье или у тебя уже какое-то есть? Нужно белое, под тему этого года, хотя я, конечно, понимаю, что тебе это вряд ли придется по вкусу… Черные глаза воззрились на мечущуюся по комнате Энид с недовольством, граничащим с немой агрессией. Кажется, наряды интересовали Синклер даже больше, чем то, с кем именно собралась идти на бал ее соседка. Потому что о втором она даже не поинтересовалась. Что удивляло. Но зато спасало от лишних расспросов. Ну, как спасало… — У меня есть платье. — То, в котором ты приехала? Не смеши меня! Завтра же поедем с тобой за нормальным вечерним платьем, Вороний Бал — это событие года! Уэнсдей молча разулась и легла на свою кровать. Энид, еще какое-то время поразглагольствовав, все-таки успокоилась и, подманив Вещь новыми кремами для рук, принялась вместе с ним делать себе новый маникюр. Аддамс же заинтересованно разглядывала сводчатый потолок комнаты. Эти рисунки. Монстр, с разных ракурсов, в разных местах и в разных позах, но посыл всегда один. Это то самое чудовище. Их чудовище, орудующее в Джерико и Неверморе, чудовище, убившее Роуэна, бездомного, но ни разу не напавшее на саму Уэнсдей. И это чудовище несколько десятков раз нарисовал Ксавьер. Конечно. Я совершенно не понимаю, о чем ты. Он ни о чем не догадался, Аддамс была в этом уверена. Слишком уж неприкрытым было его удивление. И слишкой искренней — его радость. От этого Уэнсдей должно было быть легче, ведь ее подозреваемый клюнул на ее уловку, совершенно ничего не заподозрил, но… Но. Откуда вообще взялось это «но»? Оно злило ее, как злила и эта его улыбка, и зеленые глаза, так по детски-счастливо на нее смотревшие. И эта его манера разговаривать. Уэнсдей слизнула кровь с губы, которую нечаянно прокусила. — Черт бы тебя побрал, Ксавьер Торп. — Ты что-то сказала? — Тебе послышалось. Слуховые галлюцинации у оборотня — дело опасное. Не запускай это. Энид фыркнула. Вещь, который расслышал, что на самом деле сказала Аддамс, по-своему ухмыльнулся. Он любил романтические истории. Левша его за это постоянно попрекал.

***

— Ну что еще? — Уэнсдей недовольно посмотрела на Вещь, дергавшего ее за край пиджака. Сначала Энид привела ее в филиал Ада на земле, назвав это «самым модным магазином платьев в Джерико». Аддамс кое-как удалось отделаться от соседки и сбежать. И вот, не успела она пройти и двадцати метров, как кому-то снова что-то от нее понадобилось. Повернувшись к витрине, на которую указывал Вещь, девушка замерла, обомлев. Платье. Черное. С пышной рваной юбкой до колена. Явно винтажное, прямиком из начала прошлого века, оно было поистине мрачно-великолепно. Уэнсдей вздрогнула, когда дверь в магазин открылась под пронзительный звон колокольчиков: — Какой приятный сюрприз! — Кинботт всплеснула руками и, проследив за взглядом своей пациентки, понимающе улыбнулась, — Это платье — словно само воплощение Вороньего бала, не правда ли? Изысканная вещица. — Слишком много кружев, — соврала Аддамс, с трудом оторвав взгляд от предмета одежды. — И в чем же ты тогда собираешься идти на бал? — Я не обязана отвечать на ваши вопросы за пределами вашего кабинета и вне наших сеансов. Валери пожала плечами. Выразив желание как можно скорее встретиться у нее на приеме, психолог удалилась, а совершенно не разделявшая это желание девушка направилась туда, куда, собственно, и шла до этого. В главный и, впрочем, единственный, полицейский участок Джерико. — Кто автор рисунка? — Это не важно. — Но ты подозреваешь того, кто это нарисовал? — Да. — Принеси мне конкретные улики, тогда поговорим. Шериф Галпин протянул рисунок обратно девчонке. Его рука не дрожала, но все внутри полицейского кипело — нарисованный монстр был идентичен тому, что он видел на фотографиях, случайно сделанных в ночь смерти бездомного. Но играть по правилам какой-то там школьницы… — До свидания, шериф. Он кивнул, хоть ее прощание и звучало подобно проклятию. Воплощение беспринципности, эгоцентризма и подросткового нахальства. И что только Тайлер в ней нашел? — Эй, Уэнсдей! — она узнала голос парня и остановилась, нехотя развернувшись. Он подбежал к ней, улыбаясь, — Слышал, ты приехала выбрать платье для бала. Неужели ты действительно пойдешь? — Пойду. — Тогда я… — он явно смутился, и его щеки тронул румянец, — Может быть… Мы могли бы… — Я иду с Ксавьером. Тишина. Один-один. Не хватает только стрекота сверчков на фоне. — Как ты так можешь? — наконец формулирует вопрос Галпин. Его раскрасневшееся лицо становится похоже на помидор. Вот-вот взорвется. — Как я могу что? — на лице Аддамс не дрогнул ни единый мускул. Она смотрела на него в упор, и сейчас ему казалось, что Уэнсдей издевается и получает от этого удовольствие. — Я… Я думал, мы нравимся друг другу! — он повышает голос, но безжизненная маска с черными глазами-пропастями и не думает на это реагировать, — А теперь ты выкидываешь такое и я… Не знаю, что и думать. Я больше, чем друг? Или я лишь удобный инструмент? — У меня есть более важные дела, которые занимают сейчас абсолютно все мое время и мысли. Тайлер открыл было рот, но, передумав, почти сразу закрыл. Бросив «Скажи, если вдруг у тебя дойдут руки подумать обо мне и о наших с тобой взаимоотношениях», он развернулся и ушел, не дожидаясь ответа. Которого, впрочем, и не последовало бы. Вещь снова выбрался из рюкзака и начал топтаться на плече девушки. — Хватит. Этот бал — всего лишь часть расследования. Вещь пожалел, что не умеет закатывать глаза. Он замолчал, но свой собственный хитроумный план продумывать не перестал. Уэнсдей о нем знать, конечно же, не стоило, в противном случае количество пальцев могло бы резко сократиться, и повезет, если не вдвое. А этого Вещи все же не хотелось.

***

— Спасибо, что разрешил устроить здесь нечто вроде штаб-квартиры. — Не за что, — дружелюбно махнул рукой Юджин, — Жужжащие должны держаться вместе. К тому же Энид наверняка была не в восторге от всех этих фотографий, не так ли? — Она трижды падала в обморок. — Передашь ей баночку меда от меня, а? Уэнсдей снисходительно посмотрела на парнишку, так отчетливо напоминавшего ей Пагзли. Кивнув, она убрала мед в рюкзак и вновь принялась рассматривать доску с фотографиями жертв монстра, которую только что перенесла из своей комнаты в сарай Юджина. — А это что? — он указал ей на смятые листки, отдельно от всех остальных улик лежащие на столе. — Рисунки монстра, — девушка умолчала об авторе, многозначительно переглянувшись с Вещью, — Можешь посмотреть, только медом ничего не запачкай. — Пещера в лесу — это его логово, да? Брови Аддамс поползли вверх. Она оторвалась от доски, обернулась и удивленно уставилась на Юджина, держащего в руке один из набросков. — Ты знаешь, что это за место? — голос, дрожащий от ликования. — Да, я дважды в год собирал там необходимых для проведения опытов жучков, пока учителя не запретили заходить так далеко в лес в связи с… этим вот. Чудовищем. — Покажи мне, где это! Они добрались до пещеры засветло. Гонимая азартом Уэнсдей пошла первой. Причитавший по поводу принадлежности костей, разбросанных под их ногами, Юджин, нехотя двинулся следом. Свет двух фонариков не спеша исследовал пол и потолок, стены, валяющиеся повсюду оленьи черепа, а затем… Бинго. — Смотри! — Уэнсдей подбежала к стене и указала на прибитые к ней кандалы. Исцарапанные камни, ржавчина и давно засохшая грязь. Трещина в одном из камней была особенно глубокой, — Да! Нашла! Это коготь монстра! Юджин брезгливо поморщился, но постарался всячески выказать поддержку своей подруге-детективу. Все-таки не каждый день вы видите Уэнсдей Аддамс, кричащую от восторга и с глазами, которые сияли от осознания того, что она хотя бы на немного приблизилась к цели своего расследования. Если потороплюсь, успею сегодня в мастерскую. — Вещь, ищи что-то, на чем могло остаться ДНК. Оставив Юджина в его сарайчике пчеловодства, Уэнсдей и Вещь бегом направились к тому самому домику в лесу, в котором, на их счастье, сейчас никого не было. — Кровь, — вытащив из мусорного ведра испачканную в чем-то тряпку, девушка не сдержала победной ухмылки, — По всей видимости, он вытер этим шею. Просто замеча… — Уэнсдей? Сердце глухо ударилось о ребра. Что ж, удача не могла быть вечной. — Ксавьер, — она поворачивается к нему, пряча тряпку под пиджак, — Я искала тебя, хотела… поговорить. А тут… Ты рисуешь монстра? — Он снится мне, — по лицу Торпа пробежала едва заметная тень, — Вот уже несколько недель. Я прихожу сюда и… рисую. А в последний раз он ожил и, — он отогнул ворот пиджака, демонстрируя царапины во всей красе, — Вот. — Ты разве не контролируешь… Тех, кого рисуешь? — Не его. — Он начал сниться тебе просто так? Ты ведь никогда его не видел или… — Или что? — в глазах Ксавьера засквозила догадка, — Думаешь, монстр — это я? Я спас тебя. — Монстр тоже. А ты, видимо, чувствуешь это существо настолько хорошо, что даже логово его изобразил на одном из своих рисунков. Лицо парня исказила гримаса отчаяния. Уэнсдей достала из кармана смятый листок, пещеру на котором несколькими часами ранее опознал Юджин, но Ксавьер на него даже не взглянул. — Ты была здесь, — молчание, — Ты была здесь в тот день, когда я встретил тебя снаружи, тут рядом. И… — он осекся, зазвеневший как стекло голос подвел его, сорвавшись в хрип, — И на бал ты позвала меня — только лишь поэтому, да? Это просто прикрытие? Очередная твоя уловка? Она не кивнула, не ответила. Только посмотрела в упор своим извечно-немигающим взглядом. Его затрясло: — Да как ты могла. — Ничего личного. — Убирайся. Спорить, находясь тет-а-тет с потенциальным монстром, у нее желания не было. К тому же, она еще успевала на последний автобус в Джерико. Она заставит шерифа провести анализ ДНК, она сделает это во что бы то ни стало. И, быть может, даже сумеет вернуться в свою комнату не за полночь. Свой план она, по итогу, даже перевыполнила. Уже почти свернув в сторону Офелии-холл, Уэнсдей вновь наткнулась на Юджина. Двое без пары для Вороньего бала не без пререканий решили устроить вылазку к логову монстра прямо в субботу вечером. План казался им до абсурдного прост и понятен. Казалось бы, что может пойти не так? Упав на подушку под звуки Синклер, скрипящей во сне клыками, Аддамс нехотя поймала себя на мысли, что один момент из их ночного диалога с Юджином ее несказанно разозлил. — Ты ведь собиралась идти с Ксавьером? — У нас вышла размолвка. — А я-то думаю, почему он принял приглашение Бьянки. Чертова сирена. И какого только лешего эта чушь заботит ее больше, чем все остальные события прошедшего и, вообще-то, очень даже насыщенного дня. Зуб даю, на ее приглашение он так не улыбался. — Вещь, — сонный голос окликнул его почти шепотом, — Это был очень продуктивный день, Вещь… Зуб даю. Он ободряюще похлопал ее по ладони, выражая согласие. Дождавшись, когда девушка, наконец, заснет, он аккуратно заполз на подушку, и, ласково погладив юную писательницу по голове, тоже провалился в сон. Среда плавно перетекала в полный неожиданностей четверг.