Before Sunrise

      — Давно здесь стоишь?              Не лучше ли сразу узнать правду вместо того, чтобы томиться неизвестностью?              — Нет, я только что подошёл, — фраза звучит недостаточно убедительно и потому заставляет Чимина нахмуриться, что не укрывается от внимания его собеседника. — Эй, всё в порядке? Как ты себя чувствуешь? Хочешь, уйдём отсюда?              — Да, думаю, так будет лучше. Извини, если нарушил твои планы, — отвечает Чимин после небольшой заминки.              — Что? О чём ты вообще говоришь? Этот вечер посвящён тебе и Берлину, — Чонгук касается его лица и проводит большим пальцем по лбу, пытаясь разгладить образовавшуюся там морщинку. — Особенно тебе.              После этого они изучающе смотрят друг на друга, словно пытаясь решить, изменилось ли что-то между ними за последние полчаса.              — Наверное, мы с Берлином несовместимы, — Чимин грустно улыбается, имея в виду вовсе не город.              — Вам просто нужно время, чтобы познакомиться поближе. Дай ему ещё один шанс, — просит Чонгук.              Чимин чувствует, что должен ответить отказом, покончив с любовной драмой на сегодня. Поехать в аэропорт, забиться в самый дальний угол зала ожидания и перестать наконец гадать, взаимна ли его симпатия. Вместо этого он оказывается в очередной ловушке, которую подстроил себе сам, приговорённый к тому, чтобы встретить рассвет с парнем напротив.              — Хорошо.              — Да? Отлично. Здорово. Знаешь, я тут поразмыслил, наверное, нам стоило поесть перед тем, как идти в этот бар. Мы ведь весь день на ногах, а тут ещё и алкоголь, неудивительно, что тебе стало плохо. Чёрт, ты был прав: моя бабушка соврала, на самом деле я отвратительный гид…              — Чонгук, всё нормально, — прерывает Чимин, чтобы не дать ему задохнуться в попытке произнести примерно триста слов в минуту. — Но мне действительно не помешает перекусить.              — Неподалёку есть круглосуточное кафе с летней верандой, можем купить какой-нибудь еды и посидеть на улице. Я часто беру там кебаб, если утром возвращаюсь из клуба пешком.              — Один?              — Кебаб?              — Да нет же. Ты обычно идёшь домой один?              Чимин почти бессознательно двигается чуть ближе к чужому лицу, потому что пьяный мозг подсказывает ему, что ответ ни в коем случае нельзя пропускать.              — Всегда.              — Почему? Сомневаюсь, что у тебя мало вариантов. Просто посмотри на себя, — Чимин разводит руками для пущей убедительности. Словно это невероятно важно — доказать новому знакомому, что он чертовки красив, — с такой-то внешностью…              Чонгук лишь усмехается и отводит взгляд. Уголки его рта почему-то поджимаются, словно он собирается принять горькую микстуру от кашля.              — Те, кто мне по душе… это… ну… не совсем то… я имею в виду… — Чимин моргает, силясь хоть за что-то ухватиться, но быстро сдаётся и просто даёт продолжить. — Да… Чёрт, ты делаешь это сложным. Есть люди, которые мне интересны, но я не могу быть с ними.              Они что, до такой степени пьяны, что перестали понимать друг друга по-корейски?              — Если честно, я не могу разобрать, что ты несёшь, — признание вырывается само собой.              — Совсем?              — Совсем-совсем.              Чонгук вздыхает и поднимает голову, будто бы прося помощи у высших сил.              — Господи, почему самый умный и красивый парень, которого я когда-либо встречал, порой бывает таким тупицей?              Прежде, чем Чимин успевает обработать полученную только что информацию, он ощущает очередное прикосновение к своим щекам и… губам?              Мир вокруг мгновенно перестаёт существовать: не слышно ни музыки, доносящейся из бара, ни шума проезжающих мимо машин. Кажется, что разум играет с ним злую шутку, превращая пространство вокруг в вакуум. Всплывающие в сознании разговоры, сомнения, взгляды украдкой и танцы никак не желают складываться в единую картину.              Чтобы не поддаться панике из-за переизбытка чувств, Чимин пытается сосредоточиться на ощущениях. Он понимает, что если его рот и раскрыт, то скорее от удивления, нежели в знак приглашения. Но губы Чонгука мягкие и приятные. А его руки немного замёрзли. Значит ли это, что он давно стоит на улице и всё-таки подслушал тот телефонный разговор? Стоит ли ответить на поцелуй? Почему это вообще происходит? Быть может, это обычная пьяная выходка?              Неожиданно его отпускают так резко, что Чимин пошатывается, немного отступив назад. Бормоча себе под нос череду извинений, Чонгук с безумным взглядом пытается убежать до того, как жертва его слюнявого нападения успеет хоть что-то сказать или сделать.              — О-о, так вот ты о чём, — Чимину просто необходимо дотронуться подушечками пальцев до собственных губ, чтобы убедиться в реальности происходящего. — Стой, подожди.              Следует поймать Чонгука, пока он не исчез за поворотом и не наделал каких-нибудь глупостей. Наверное, он просто испугался, сделав первый шаг и не дождавшись никакой реакции от Чимина, который буквально стоял там как истукан и хлопал ресницами.              Допустить повторения этого недоразумения никак нельзя. Через секунду они снова оказываются рядом. Времени для сожалений нет. В этот раз Чимин целует первым, набросившись на чужой рот и не давая шанса возразить. И забирает свой приз за смелость — мягкие губы податливо раскрываются ему навстречу. Их языки соприкасаются, как будто лишь этого и ждали весь вечер. Это… Невероятно. Не похоже ни на один другой поцелуй. Он такой же твёрдый, как Земля под ногами. Только вот теперь Чимин не чувствует абсолютно ничего ниже шеи, по которой гуляют чужие руки. Словно они оба парят в воздухе, который, с одной стороны, не даёт им упасть, с другой — отказывается при этом попадать в лёгкие. Интересно, от поцелуев можно задохнуться и умереть? Не рискуя проверять, Чонгук нехотя отстраняется и говорит:              — Отлично, а теперь идём есть.              Они бредут по улице в полной тишине, то и дело соприкасаясь костяшками пальцев. Чимину до сих пор кажется, что вместо ног у него сахарная вата. Но это полбеды — ещё он очень переживает, что человек, вызвавший это состояние, теперь будет вести себя так, будто не совал минуту назад свой язык ему в рот.              Когда они подходят к кафе, Чонгук первым прерывает затянувшееся молчание, спрашивая своего спутника о том, что им следует заказать, и помогая тому разобраться с меню на немецком. Это не то, что им действительно нужно обсудить в первую очередь, но это хотя бы видится безопасной темой для разговора.              В столь поздний час внутри заведения почти никого нет, поэтому долго ждать не приходится. Чонгук ловко управляется с двумя тарелками сразу и несёт их на ту самую веранду, где они планировали расправиться с кебабами и картошкой фри ещё до того, как всё окончательно запуталось.              — Итак. У клуба ты разговаривал с кем-то по телефону, не так ли? — Чимин не ожидал, что Чонгук сам решит напомнить ему об этом.              — Да, с моим хёном. Я уже рассказывал о нём. Мы должны встретиться завтра.              — Окей, мне любопытно, о чём вы говорили. Возьми трубку, — этот сумасшедший подносит свой телефон к уху, никуда при этом не звоня, и взглядом просит последовать его примеру.              — Что?              — Ну же, представь, что я — это он.              — Ты всё ещё настолько пьян?              — Чимин, давай же, подыграй!              — Боже. Не верится, что мы делаем это, — сопротивляться бесполезно, поэтому Чимин только вздыхает, прежде чем начать их маленький спектакль. — Алло? Хён? Знаешь, насчёт завтрашнего ужина… Я не уверен, что успею на свой рейс. Я познакомился в поезде с одним парнем, и мы решили прогуляться по городу. Я всё ещё в центре.              — Ты с ума сошёл?! — из Чонгука вышел бы неплохой актёр.              — Возможно.              — Он немец? Из Берлина?              — Нет. Он здесь учится. Он кореец, но родился во Франции.              — И зачем же ты пошёл с ним?              — Ну, он меня уговорил. То есть, вообще-то, я и сам был готов побежать за ним… После того, как мы немного поговорили. Он был так мил, что я не удержался. Мы были в вагоне-ресторане, и он всё время смешил меня… У него красивые карие глаза, розовые губы, чёрные волосы…              — А как тебе его татуировки?              — Чонгук, откуда бы мой хён узнал, что они у тебя есть?              — Тш-ш, не выходи из образа, — Чонгук сердито хмурится, но глаза его смеются.              — Ладно, как скажешь. Этот парень довольно высокий, и он немного похож на кролика. У него на правой руке есть тату, прямо как у меня, но моих он ещё не видел, — в этот момент Чонгук громко сглатывает. — А ещё он целуется как подросток. Очаровательно.              — Что?!              — Да, мы поцеловались. Но позже он сделал вид, что ничего не было. Теперь я совсем не знаю, что делать. Он испугался?              — Не думаю, что он тебя боится. Скорее всего, он без ума от тебя.              — Правда?              — Я ведь знаю тебя уже давно, Чимин. И у меня хорошие предчувствия. Кстати, ты собираешься встретиться с ним снова?              — Мы об этом ещё не говорили.              — Хочешь обсудить это сейчас?              — Это всё ещё спрашивает мой хён или уже ты?              — Я.              — Ну уж нет, так не пойдёт. Теперь ты звони своему лучшему другу. Как его зовут?              — Тэ.              — Ясно. Привет, чувак. Это Тэ. Как жизнь?              — Чувак? Чимин, ты серьёзно? Кто так говорит? Ладно. Неважно, — Чонгук снова вживается в роль. — Привет. Как дела? Всё прекрасно. И вот почему. Я кое-кого встретил сегодня в поезде по дороге домой.              — Это в твоём стиле.              — Вовсе нет. Ты ведь знаешь, какой я застенчивый, когда дело касается парней.              — Так это не девушка? Чонгук, я думал, ты не гей, — на этой фразе Чимин немного посмеивается, не в силах устоять от соблазна подразнить парня, сидящего напротив.              — Нет, Тэ, но парни мне тоже нравятся, и ты прекрасно об этом знаешь.              — А ему?              — Сначала я не был в этом уверен, но потом услышал обрывки его разговора с другом. Он вроде как тоже влюблён в меня.              — Чонгук, ты что, подслушивал? — Чимин притворяется возмущённым этим вопиющим случаем вторжения в его частную жизнь.              — Я правда не хотел. Но я так волновался. Мне казалось, всё, что я говорил, звучало глупо.              — Приятель, об этом не беспокойся.              — Нет?              — Он точно ничего такого не заметил. Наверняка он постоянно пялился на твою упругую задницу.              — Это хорошо. Ведь я собираюсь позвать его на свидание.              Сразу после этого признания Чонгук убирает свой телефон обратно на стол и смотрит Чимину, слегка обескураженному последней репликой, прямо в глаза:              — Возможно, после завтрашнего утра мы больше никогда не встретимся, так?              — А как ты думаешь? — Чимин тоже опускает свой мобильный.              — Вообще-то, я не знаю.              — Я тоже. Я живу в Сеуле, ты в Берлине.              — Мы могли бы летать друг к другу. Я уже давно не был в Корее.              — Ага. Или я бы вернулся сюда.              Они оба понимают, что это не сработает, но ни один из них не хочет признавать это первым.              — Знаешь, но ведь не так уж плохо, если сегодня наша единственная ночь, так? — Чимин неожиданно даже для самого себя оказывается смелее. — Люди вечно обмениваются телефонами, социальными сетями, адресами. Потом разок напишут, пару раз позвонят.              — Точно. И выдыхаются.              — Да. Я этого не хочу. Ненавижу это.              — И я. Почему вообще, по-твоему, все полагают, что отношения должны длиться вечно? Это глупо. Представь, что всё получится. Мы с тобой всё время вместе. Поверь, тебя бы начало раздражать в моём поведении всё. Мои шутки, то, как каждый раз, когда к нам приходят гости, я рассказываю одну и ту же псевдоинтеллектуальную историю… Снова и снова. Ты её слышал, я её слышал, наши друзья, соседи.              — Алкоголь делает тебя пессимистом, Чонгук.              — То есть ты считаешь, что сегодня наша не единственная ночь?              — Не знаю. Наверное, ты прав. Разве может быть по-другому? По крайней мере, у меня. Я ведь так и не успел поделиться с тобой историей о том, как оказался в Европе?              — Нет. Нам вечно мешали всякие кретины, пытающиеся залезть к тебе в штаны.              — Ты про бармена? — Чимин закатывает глаза и ухмыляется. — Он не в моём вкусе, тем более что мне уже приглянулся кое-кто другой. И вообще, мой рассказ не об этом. Я приехал сюда пару месяцев назад, чтобы провести лето со своим парнем, который…              — Парнем?              — Бывшим, — игривый настрой улетучивается. — Он весь прошлый год занимался историей искусств здесь, в Германии. Мы должны были встретиться в Берлине и поехать вместе в Барселону, а оттуда полететь в Париж. Но по приезде я быстро понял, что меня не очень-то ждали. В первый же день мы пошли ужинать с его новыми друзьями, но ему здорово удавалось избегать меня весь вечер. А следующим утром я узнал, что за границей он занимался не только учёбой, — Чимин грустно усмехается. — Сначала я хотел просто отправиться восвояси, но потом решил придерживаться нашего совместного маршрута, превратив его в поездку на одного.              — Он идиот, — слова поддержки оказываются как нельзя кстати. — Мне жаль… То есть, мне не жаль, потому что… мы встретились и всё такое.              — Да. Я понимаю, о чём ты. И всё равно не хочу, чтобы это повторилось.              — Хорошо. Давай так. Без иллюзий и без планов. Сделаем эту ночь прекрасной.              — Идёт.              — Ладно. Надо обменяться рукопожатием. Дай мне руку. За нашу одну-единственную ночь вместе и за все оставшиеся часы.              Чимин протягивает свою ладонь через весь стол, но прикосновение Чонгука лишь усугубляет их и без того нелёгкое положение.              — Что-то не так?              — Просто… Это печально, нет? Теперь мы будем думать только о том, что нам придётся прощаться.              — Мы можем сделать это прямо сейчас. Тогда утром нам не нужно будет переживать об этом.              — Сейчас?              — Да. Чимин, скажи до свидания.              — До свидания.              — Пока.              — Прощай.              — Au revoir.              — Легче не стало. А тебе? — спрашивает Чимин.              — Нет. Как насчёт прощального поцелуя?              — Считаешь, это сработает?              — Мы не узнаем, пока не попробуем.              Чонгук двигает свой стул поближе и вновь прижимается своими губами к чужим, действуя сначала неторопливо, но с каждой секундой распаляясь всё больше. Этот раз такой же восхитительный как тот, что Чимин помнит. А может, и лучше. Он не может понять, почему они не делали этого раньше. Зачем так долго ходили вокруг да около, ничего не предпринимая.              Он охотно расставляет ноги, когда Чонгук начинает сминать его бёдра, ощущая прикосновения горячей ладони даже через шершавую ткань. Между ними разгорается тихий огонь, готовый в любой момент превратиться в открытое пламя. Когда ко всему добавляются нежные покусывания губ, Чимин не выдерживает этой пытки и отклоняется назад. Его глаза горят, а рот краснеет прямо на глазах.              — Эм… Может, нам стоит притормозить? — ему самому не нравится заданный вопрос.              — Да. Я труп, — Чонгук очаровательно беспомощен.              — Послушай. Вот как мы поступим. Сейчас ты отодвинешься. И будешь держаться от меня на расстоянии пары шагов, иначе я сделаю что-то, о чём буду сильно сожалеть, прямо у всех на глазах.              — Договорились.              — Я не закончил. Затем, — Чимин снова притягивает Чонгука и оставляет смазанный поцелуй на его щеке, после упираясь в неё лбом, — ты заплатишь за еду и вызовешь нам такси, чтобы мы могли поехать к тебе домой.              Это определённо ужасная идея. То, что они уже делают, и то, что пока только собираются, лишено всякого смысла.              Но Чонгук, как назло, проявляет чудеса скорости, доказывая приверженность созревшему плану. Чимин имеет в запасе не больше полутора часов, если он, конечно, не хочет опоздать на свой рейс. Однако это ограничение по времени не останавливает его от того, чтобы сесть на заднее сидение подъехавшего к ним автомобиля, дверцу которого галантно распахивает перед ним Чонгук, из последних сил скрывающий своё нетерпение.              Оказавшись внутри, Чимин прикрывает глаза и опирается головой на холодное оконное стекло, пытаясь не гадать, что же будет дальше. Всё, чего ему хочется сейчас, — это чтобы сегодня рассвело чуть позже обычного.