Before Sunrise

      Краткость маршрута не позволяет Чимину в полной мере осознать последствий своих решений. Однако он чувствует, что волнуется всё больше по мере приближения к пункту назначения. Сидящий рядом парень тоже не выглядит спокойным: его колени дрожат из-за того, что он то и дело постукивает ногой по полу, отбивая одному ему известный ритм.              Поэтому Чимин инстинктивно кладёт ладонь на бедро соседа и придвигается ближе к середине сидения, чтобы оказаться в поле его зрения.              — Эй, я здесь. Хочешь поговорить об этом?              Прежде чем дать ответ, Чонгук обнимает его обеими руками, укладываясь на плечо и упираясь носом в основание шеи.              — Не очень. А ты?              Честность будет ни к чему. Чимину хорошо известно: исход этой ночи, скорее всего, сожжёт его дотла. Но он не может позволить кому-то ещё увидеть это.              — Тоже нет, — это всё, что он произносит, поудобнее устраиваясь в тёплых объятиях.              Остаток пути они проводят в тишине, и спустя примерно четверть часа такси наконец останавливается у знакомого дома. Чонгук выходит из автомобиля первым, чтобы снова открыть дверь перед Чимином. Как только тот ступает на тротуар, Чонгук без промедлений переплетает их пальцы вместе и уверенно направляется в сторону внутреннего дворика, предваряющего, судя по всему, вход в его подъезд.              — Ты постоянно тащишь меня куда-то, — Чимин находит это одновременно забавным и раздражающим.              — О чём ты?              — Мои ноги короче твоих. Из-за этого я не поспеваю за тобой. Если ты отпустишь мою ладонь, я никуда не убегу.              — Прости, я никогда не замечал за собой этой привычки, — Чонгук отстраняется с виноватым видом, а затем окидывает взглядом своего собеседника. — И, между прочим, твои ноги очень длинные, поверь мне на слово. Я смотрел на них с тех пор, как пересел в твой вагон в Кёльне.              — Звучишь как извращенец. Мне стоит опасаться? — на самом деле это последнее, за что Чимин переживает.              — Говорит человек, который пялился на мой зад.              — Один — один, — он улыбается и возвращает свою руку туда, где, как ему кажется, ей сейчас самое место. — Кстати, о привычках. Помнишь, в кафе ты сказал, что, прожив несколько лет вместе, люди начинают ненавидеть характеры и повадки друг друга, заранее предугадывая любые реакции собственных партнёров… По-моему, я, наоборот, полюблю по-настоящему только после того, как открою в человеке всё: как он обычно укладывает волосы, какую футболку наденет сегодня, какую историю расскажет в той или иной ситуации… Вот тогда ко мне точно придёт любовь.              Стыдясь своей внезапной откровенности, Чимин старается отвести взгляд, но Чонгук не позволяет этому случиться. Он берёт парня за плечи и разворачивает лицом к себе, чтобы затем встать ровно напротив и сказать абсолютную нелепицу:              — Я посмотрю на тебя и мысленно сделаю фотографию, чтобы никогда не забыть, как ты выглядишь.              — Вот бы у нас была вещица, которая помогает создавать снимки, — Чимин притворно хмурит брови и подпирает нижнюю губу указательным пальцем.              — Для фото ещё слишком темно. И я серьёзно. Ты должен сделать то же самое. Я не хочу когда-нибудь не суметь вспомнить обо всём этом. О тебе.              — Хорошо.              Они смотрят друг другу в глаза, и он многое бы отдал, чтобы узнать, о чём в этот момент думает Чонгук. Сам Чимин понимает следующее: хотя он никогда не считал себя безрассудным человеком, сейчас практически ничто не могло удержать его от превращения в ходячую катастрофу. Во влюблённого идиота, обречённого по приезде в Сеул на страдания и одиночество. Как он допустил это? И размышляет ли человек напротив о чём-то подобном?              Не желая выдавать своих секретов, Чонгук вместо этого наклоняется вперёд, чтобы скрепить их подобие квакерского обряда нежным поцелуем в губы. Он не длится долго, поэтому не успевает перерасти во что-то менее невинное, и Чимин ценит это, прекрасно зная, что удержаться от соблазна заняться сексом где-то между лестничными пролётами им обоим помогает только наличие у них хоть каких-то крупиц здравого смысла.              Лифта в старом берлинском доме не оказывается, поэтому в квартиру они поднимаются пешком. Дойдя до нужной двери, Чонгук достаёт ключи и предупреждает:              — Тут может быть немного пыльно, меня не было дома несколько недель.              — Это нестрашно.              Ступая внутрь, Чимин снимает обувь и оглядывается по сторонам, но не замечает ничего, что могло бы его отпугнуть.              На первый взгляд жилище Чонгука кажется совсем не похожим на его обладателя. В квартире нет почти ничего тёмного. Маленький коридор, в котором они разуваются, сразу ведёт в просторную гостиную, выкрашенную в белый. На полу ёлочкой уложен светлый паркет, а по всему периметру комнаты тут и там стоят зелёные растения в огромных горшках.       Чимин медленно шагает по деревянному покрытию, знакомясь с квартирой. Говорят, место жительства многое может рассказать о его владельце, но он не силён в составлении психологических портретов и просто осматривается, впитывая в себя частички жизни Чонгука.              Мебели в зале не так уж и много: только серый диван и несколько кресел в скандинавском стиле, окружающих кофейный столик; одной из стен и вовсе практически нет — вместо неё слева от входа располагается огромная квадратная арка, открывающая обзор на спальню.       Перспектива погулять ещё и по ней опаляет стыдливым жаром — но всего на миг, а после Чимин храбро делает шаг вперёд.       В спальне, в свою очередь, не видно ничего, кроме комнатных цветов, большой деревянной кровати, покрытой небесно-голубым постельным бельём, и пары прикроватных тумб.              Но если пройти немного вглубь и присмотреться повнимательней, то можно обнаружить присутствие хозяина квартиры в каждой маленькой детали его жилища. Это Чимин и делает, смелея с каждой секундой. Скрытый от посторонних глаз, в дальнем углу находится книжный шкаф. На его полках расставлены не только книги на нескольких языках, но и многочисленные фигурки из аниме и киновселенной Marvel, а ещё сувениры из музея Гарри Поттера в Лондоне.              — Гриффиндор. Ну кто бы сомневался, — бубнит себе под нос Чимин.              Над кроватью висит пара постеров, которые напоминают концертные афиши. А с другой стороны от стеллажей, в кресле, похожем на те, что были и в гостиной, лежит гитара из светлого дерева. Продолжая слоняться по комнате и давая облокотившемуся на арочный проход Чонгуку возможность понаблюдать за собой, Чимин машинально проводит пальцами по струнам.              — Сыграешь что-нибудь для меня?              — В следующий раз, — когда он успел подойти так близко?              — О чём это ты? А как же наше взрослое рациональное решение?              — Давай встретимся снова, — шепчет Чонгук, утыкаясь носом в чужой затылок и обнимая по-прежнему рассматривающего его гитару Чимина. — Ты не хочешь этого?              — Нет, конечно, хочу. Вот только через несколько месяцев это всё уже не будет иметь никакого значения.              — Ты не можешь знать заранее, не говори так, — голос звучит расстроенно, и Чонгук делает небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. — И да, думаю, самое время сказать нечто очень глупое.              — Что?              — Нет… Прости. Я не смогу. Это просто нелепо.              — Чонгук, что бы там ни было, я не буду смеяться. Обещаю, — Чимин разворачивается лицом к собеседнику и тянется к его волосам.              Успокаивающие прикосновения заставляют того прикрыть глаза, и поделиться становится намного легче:              — По-моему, нам не стоит заниматься сексом. То есть я бы очень хотел, но раз мы больше не увидимся, — Чонгук тяжело вздыхает, — мне будет плохо. Я буду скучать. Ничего не могу с собой поделать.              — Значит, встречаемся ещё. Решено.              — Не нарушай нашу клятву только для того, чтобы переспать со мной, — он открывает глаза и грустно улыбается.              — Это не простое желание затащить тебя в постель, — теперь Чимин нисколько не лукавит. — Но нам в любом случае необязательно заниматься сексом. Ничего страшного.              — Вообще-то, я мечтал об этом с тех самых пор, как мы сошли с поезда. Но я так боюсь. Даже тогда у собора… я запаниковал и соврал тебе… когда ты спросил меня… ну… ты знаешь.              — Всё в порядке, — уверяет его Чимин, продолжая поглаживать чужие чёрные пряди.              — Не хочу быть твоим приключением на одну ночь. Тем более что такое у меня впервые.              — Что ты имеешь в виду?              — Ничего.              — Чонгук?              — Я никогда не занимался сексом с парнями, — он говорит это шёпотом, словно рассказывает свою самую грязную тайну. — Боже, я уже жалею, что затеял этот разговор. Это ребячество. Зачем я всё так усложняю?              Чимин совсем не ожидал такого поворота событий. Он почему-то считал, что, знакомясь с ним в поезде, Чонгук хотел воплотить в жизнь одну из своих фантазий. Разговорить его, соблазнить, а после поиметь в туалете бара, чтобы рассказывать эту историю своим друзьям. Чимин уже давно так сильно не ошибался.              — Послушай меня внимательно, — нужно попытаться правильно донести свою мысль, — мы не будем делать ничего, к чему ты не готов. Пьяный секс с парнем, которого ты знаешь меньше суток, — это не самая хорошая идея. Ты заслуживаешь лучшего в свой первый раз.              Удивительно, но эти слова производят совсем не тот эффект, какой задумывался. Чонгук дотрагивается до его локтя кончиками пальцев и подходит к нему максимально близко, так, что их лбы соприкасаются, а затем целует.              Чимин не понимает, почему это происходит и как он должен себя вести. Поэтому он лишь тянет парня за талию, прижимая его тело к своему, но позволяя сделать всё так, как хочет сам Чонгук. Поцелуй становится более глубоким, и Чимин снова теряет почву под ногами оттого, как умело играют с его языком. С ума сойти. Это то, чем им следовало бы заниматься вечно.              Солидарные в этом, они целуются до тех пор, пока не становится нечем дышать, сталкиваясь носами и прикусывая тонкую кожу на губах друг друга, будто бы это она виновата в том, что кислород не может попасть к ним в лёгкие. Всё не может быть идеальным, но именно таким и кажется.              Чонгук плавится под прикосновениями Чимина, когда тот опять зарывается пальцами в его волосы и льнёт ещё крепче, не желая отпускать. Впрочем, Чонгук никуда и не собирается. Поцелуи становятся хаотичными и порывистыми, и они оба стонут, когда случайно соприкасаются своими твердеющими членами.              — Чёрт, уже второй раз за вечер. И в прошлый раз я боялся, что ты убьёшь меня, — тихо признаётся Чонгук, наклоняясь к шее Чимина и задевая губами чувствительную кожу за его ухом.              — Да? Тогда зачем пошёл меня искать? — парень тает от невесомых прикосновений, не в силах терпеть эту сладкую пытку.              — Потому что я… надеялся, что не станешь. Ну… убивать. Я… подозревал, что ты тоже можешь хотеть меня, — говорит Чонгук, на секунду отрываясь от своего занятия. — А потом я услышал твой телефонный разговор… Я был пьян… поэтому решил, что пришло время открыться самому.              Чимин только улыбается в ответ на это признание. Он ощущает эйфорию и что-то ещё, о чём он решает никогда и никому не рассказывать, даже самому себе.              — Стоит ли нам погасить свет? — вопрос от хозяина квартиры звучит скорее просьбой.              Дождавшись кивка, он бежит через всю комнату и тянется к выключателю. Помещение погружается во мрак, а единственным источником освещения остаётся уличный фонарь в парке у дома. Неудивительно, что из-за этого на обратном пути Чонгук спотыкается о ножку деревянной кровати, запутавшись в собственных конечностях. Чтобы восстановить равновесие, он хватает Чимина за край рубашки.              — Полегче, ковбой, — почувствовав, что чужая рука находится в опасной близости от его паха, тот немного отстраняется. — Скажи мне, как ты хочешь сделать это?              — Не знаю, — Чонгук не врёт. — Но я абсолютно уверен, что умру, если мы сейчас остановимся. Возможно, у меня не было практики, но я преуспел в теории. И я быстро учусь. Я справлюсь.              После этих слов сердце Чимина бьётся отчаянно, словно чувствует, что назад дороги нет. Но ему это даже нравится. Он только немного жалеет, что в темноте больше не может разглядеть лицо напротив, как бы ни старался. На мгновение ему даже кажется, что он успел забыть, как оно выглядит, несмотря на их упражнение во дворе минутами ранее. Будет ли у них возможность рассмотреть друг друга хорошенько когда-нибудь ещё?              Чонгук расстёгивает несколько пуговиц на голубой рубашке Чимина, прежде чем её обладатель сам стаскивает ненужный предмет через голову, облегчая им задачу.              — Подожди, — просит Чимин до того, как его начинают трогать, и Чонгук уже открывает рот, чтобы возмутиться, но ощущает указательный палец на своих губах и повинуется, — расскажи мне, что ты уже успел попробовать. Это важно.              — Хорошо. Я целовался с парнями в том баре.              Он касается губами чужого подбородка.              — Обнимал их.              Приближается к груди.              — Дотрагивался через одежду.              Сжимает член, стеснённый джинсовой тканью.              Чимин почти забывает, что им нельзя торопиться. Он сминает футболку Чонгука, слегка отталкивая парня от себя, и говорит:              — Ложись на постель.              Парень тут же выполняет приказ. Быстро устроившись на подушках, он слушает, как Чимин сначала возится со своими штанами, а затем выпрямляется и присоединяется к нему в кровати под скрипение реечного каркаса.              После этого он помогает Чонгуку снять большую часть одежды и опускается сверху целиком, соприкасаясь с ним наконец голыми плечами, грудью и бёдрами. В ответ тот обхватывает руками спину Чимина, мягко касается лопаток и позвоночника, гладит, пробует, спускаясь всё ниже, пока не останавливается прямо на чужой упругой заднице.              Почувствовав это, Чимин сильнее вдавливает Чонгука в кровать, так, что их члены соприкасаются и трутся друг об друга через бельё, и упирается локтями в матрас по обе стороны от его головы. Всё для того, чтобы поцеловать каждый сантиметр его лица: ямочку и шрамик на щеке, чёрные брови, большой нос и родинку под губой, которую замечаешь не сразу, а затем двинуться дальше, не встречая сопротивления.              Спускаясь к шее и оставляя мелкие поцелуи за его ухом, Чимин не может не заметить, что Чонгук очень вкусно пахнет. Сложно определить, чем именно. Наверное, собой.               Чтобы не потерять от этих новых ощущений сознание или, хуже того, рассудок, в какой-то момент Чимин замедляется и кладёт свою голову на широкую грудь под ним. Она тяжело вздымается, пока её обладатель жалобно скулит и толкается в чужой пах, без слов призывая не прекращать.              — Боже правый, да потерпи ты секунду, — Чимин ухмыляется, но повинуется и нащупывает резинку нижнего белья Чонгука, освобождая наконец его член.              Вместо того, чтобы сразу взять его в руку, он подносит ладонь к своим пухлым губам и хорошенько облизывает её. Наверняка хозяин квартиры мысленно благодарит себя за то, что погасил свет в комнате. Есть вещи, созерцания которых в свой первый раз он бы не пережил.              Чимин возвращается к тому, от чего его отвлекли. Он обхватывает член Чонгука и задаёт не слишком быстрый темп, под который тому будет легко подстроиться, немного вращая при этом кистью и не забывая уделять внимание чувствительной головке.              — Стой, — шепчет Чонгук, сжимая простынь в кулаке и ёрзая по кровати, и парень мгновенно застывает. — Я имею в виду… Нет, господи, конечно же, не останавливайся, но… если ты продолжишь в том же духе, то я… Я ведь даже не увидел тебя без одежды.              Чимин склоняет голову и улыбается.              — У тебя язык без костей.              Он чмокает парня в губы и садится, снимая нижнее бельё с себя и заодно стягивая болтающиеся где-то в районе колен боксеры с Чонгука.              — Привет, — произносит Чимин, теперь оказавшись на одном уровне с чужим эрегированным членом.              — Здравствуй, — слышится в ответ.              — Кто сказал, что я говорил с тобой?              Парень несколько раз целует Чонгука в живот и тазобедренные косточки, после спрашивая:              — Могу ли я?..              Кажется, его собеседник ненадолго теряет дар речи, не в силах поверить своему счастью.              — Хорошо. Конечно.              Разведя его согнутые ноги в стороны и для удобства обняв руками бёдра Чонгука, Чимин берёт в рот его член, заглатывая сначала неполностью. По тому, как откликается чужое тело, он догадывается, что неплохо справляется. Однако стоит ему насадиться глубже, так, чтобы головка упиралась прямо в глотку, как партнёр впивается руками в его волосы, не давая Чимину возможности отстраниться. Бросив взгляд вверх, задыхающийся, но возбуждённый до предела, тот и не надеется что-либо увидеть, но встречается с горящими в темноте глазами Чонгука.              Чимин наслаждается своей властью и тем, как легко парень, извивающийся под ним, теряет контроль, разрывая в итоге зрительный контакт и продолжая непроизвольно толкаться в чужое горло. Проходит совсем немного времени, когда Чонгук вдруг откидывает голову назад и пытается остановиться, предупреждая тем самым о скором приближении собственного оргазма. Не давая этому произойти, Чимин убирает руку с чужого бедра и давит большим пальцем на промежность, одновременно заглатывая член до самого основания и пачкая всё вокруг слюной.              Не выдержав новых ощущений, Чонгук кончает, выкрикивая что-то невразумительное в потолок.              Ему требуется минута, чтобы прийти в себя, заново почувствовать свои конечности и понять, что Чимин всё ещё лежит у него в ногах, поглаживая их кончиками пальцев.              — Эй, иди ко мне.              Чонгук тянет его на себя и крадёт поцелуй со вкусом собственной спермы, а после обнимает и крепко прижимает к груди, положив подбородок на его светлый затылок. Со стороны он, вероятно, выглядит как человек, выигравший в лотерею.              — Тебе понравилось? Я не зашёл слишком далеко? — Чимину нужно убедиться.              — Сколько времени у нас есть?              — Ещё примерно час. Не уверен.              — Если я начну рассказывать, как мне было хорошо, за шестьдесят минут я точно не управлюсь, — Чонгук клюёт его носом в затылок. — Но сейчас я тоже хочу сделать для тебя кое-что.              Он переворачивает их обоих, нависая теперь сверху и закрывая Чимина своими плечами.              — Ты не должен.              — Я знаю, — Чонгук затыкает его поцелуем. — Просто сообщи мне, если всё будет ужасно.              — Договорились.              Парень не спешит: покусывает кожу сначала на подбородке, затем на ключицах и, наконец, груди Чимина, отчего тот инстинктивно сжимает кулаки в чужих волосах и разводит ноги в стороны. Посмотрев наверх и убедившись, что всё в порядке, Чонгук уверенно продвигается дальше точно так же, как минутами ранее это делал Чимин. Стоит признать, кто-то и правда быстро всему учится.              Однако прежде чем дотронуться губами до чужого члена, Чонгук ненадолго отстраняется, пытаясь в темноте отыскать что-то в прикроватной тумбочке. Превратившийся в подобие желе Чимин даже не утруждает себя тем, чтобы поинтересоваться, что происходит.              А зря: спустя минуту возни Чонгук возвращается к делу, располагаясь между чужими бёдрами, и размазывает прохладную субстанцию вокруг ануса, после уделяя внимание и зоне промежности.              — Этому я тебя не учил.              — Скажи спасибо интернету.              — Жаль, что ему нельзя будет послать цветы или корзину с фр… — Чимин замирает, как только ощущает первые прикосновения чужого языка в непосредственной близости от своего заднего прохода.              Если бы вчера ему сказали, что свою последнюю ночь в Берлине он проведёт с подобием греческого божества, зарывшимся у него между ног и вылизывающим его так, как никто и никогда раньше, Чимин бы только рассмеялся. Но сейчас ему не до смеха: когда к языку прибавляется один палец, у Чимина в буквальном смысле отнимается абсолютно всё ниже пояса.              Не тратя время на игры, Чонгук сразу ищет простату и удивительно резво справляется со своей задачей. Чимин пытается не терять голову, но внизу становится слишком горячо и мокро, и он тихо стонет, отдаваясь ощущениям. Немного сгибая палец и ритмично двигаясь, Чонгук постоянно затрагивает нужную точку, не забывая при этом ласкать анус языком. От этого заканчиваются не только слова, но и мысли. Чимин возбуждён до предела и вряд ли сможет назвать даже своё имя.              Следующее, что ему удаётся уловить, — это приятные сокращения мышц, которые сигнализируют о скором приближении оргазма. В погоне за удовольствием Чимин пытается поглубже насадиться на чужой палец и сильнее прижаться к мокрому языку, работающему с ним в унисон, но Чонгук решает найти своему рту новое применение. Лизнув чувствительную кожу в последний раз, он начинает сосать член, головка которого давно сочится от смазки.              Несмотря на то, что заглотить глубоко у Чонгука не получается, двойная стимуляция даёт свои плоды, и через несколько десятков секунд Чимин наконец кончает, забывая заранее предупредить об этом партнёра и не находя в себе сил пошевелить языком, чтобы извиниться за эту оплошность.              Собирая всю свою силу воли в кулак, он выдавливает из себя только одно слово:              — Спасибо.              — Как я справился? — уже давно отошедший от собственного оргазма, полный энергии Чонгук подтягивается наверх и становится похожим на пса, тыкающегося в своего хозяина в поисках похвалы.              Чимин может только мычать в ответ.              Он был уверен, что знает несколько языков, но сейчас, кажется, не может вспомнить ни одного из них.              — Настолько ужасно?              Они оба смеются, прекрасно понимая, что это никак не может быть правдой. Чимин медленно приходит в себя, безуспешно пытаясь уложить в голове всё, что только что произошло.              Они занимались сексом.              Это было великолепно.              Сегодня вечером он снова окажется в Сеуле.              Они не смогут этого повторить.              — Эй, — Чонгук разворачивает их обоих на бок так, чтобы можно было смотреть друг другу в глаза, и сквозь рассветные сумерки видит складку, пролегающую между бровями Чимина, — Всё хорошо. Мне очень понравилось. Тебе ведь тоже?              — Однозначно.              — Окей, здорово. Мы могли бы… ну… знаешь… ещё один раунд и всё такое. Оставайся здесь столько, сколько захочешь.              Какая-то часть Чимина действительно готова согласиться на это.              Пытаясь убедить себя, что всё это не может длиться вечно, он оставляет нежный поцелуй в уголке чужого рта, а затем перекатывается на спину.              — Я думаю, мне стоит одеться.              Так будет лучше.