Мамы бывают разные 2. Новое поколение

      Маринетт Агрест была прекрасной, заботливой, но при этом в меру строгой мамой. Никаких прогулок по ночному Парижу — это опасно, выходишь в холод на улицу — надевай шапку. В общем, все эти мелкие советы и наставления, которые так любят давать матери, преследовали всех детей четы Агрест каждый день. Это и неудивительно, учитывая, что мама пыталась максимально заботиться о каждом из них.       Льюис любил свою большую, шумную и немного безбашенную семью. Он был старшим из троих детей, но, честно говоря, совсем не помнил времени, когда кроме него у родителей никого не было. Когда Эмма родилась, Льюису было четыре, так что неудивительно, что в памяти ничего не осталось.       Мама рассказывала, что он был в полном восторге и не отходил от сестры, за исключением случаев, когда в гости приходила чета Куртцберг со своей малышкой, родившейся в феврале того же года. Маринетт думала, что ему нравится возиться с детьми, и он станет воспитателем или учителем, но Льюис, видимо, просто считал, что девчонок надо оберегать. Адриан шутил, что сын ещё тогда заприметил будущую невесту.       Хьюго родился на два года позже, и вот его новорождённым Льюис отлично помнил. Помнил, как он, папа и Эмма поехали на выписку из роддома все вместе. Льюису досталась почётная обязанность вручить маме цветы.       Честно говоря, за то время, что Маринетт провела в роддоме, он успел безумно по ней соскучиться. У Хьюго были какие-то проблемы со здоровьем, так что маме пришлось там задержаться. В общем, к тому времени, как её выписали, Льюису уже не терпелось поскорее её увидеть. Так что когда она, наконец, вышла в светлый, стерильно-чистый больничный коридор, Льюис сразу кинулся к ней, сжимая в объятиях, и слегка помял букет.       Эмма тоже была счастлива видеть её и даже расплакалась, старательно утирая слёзы ладошками. Вместо того чтобы поднять дочку на руки, оставив сына неловко топтаться внизу, Маринетт присела и обняла обоих. И, несмотря на то, что Льюис уже считал себя взрослым и важным молодым человеком, он тоже проронил пару слезинок. К счастью, никто из родителей не стал акцентировать на этом внимание.       Мама часто называла Льюиса главным помощником. Он с самого детства стремился быть маминой поддержкой и опорой. Маринетт рассказывала, что будучи годовалым ребёнком, Льюис пытался помочь маме накраситься. Она никуда не торопилась, поэтому позволила сыну побаловаться. Кажется, фотография с того дня даже хранится в одном из многочисленных детских альбомов.       Фотографий мама и папа делали много, стараясь запечатлеть каждый милый, пусть даже и незначительный, момент в жизни их детей. Часть снимков хранилась в электронном варианте аж на пяти флешках, часть была распечатана и хранилась в альбомах, которых было по коробке на каждого ребёнка и которые хранились в кладовке.       Так получилось, что у Льюиса всегда была отдельная комната, в то время как Эмме и Хьюго, разделённым лишь двумя годами разницы, пришлось прожить вместе с трёхлетия до шестилетия младшего члена семьи. И все эти годы мама приходила в их спальню, чтобы почитать сказки. Даже когда Льюису было двенадцать, он всё равно с удовольствием участвовал в этих семейных чтениях. Хьюго всегда звал его посидеть рядом, папа устраивался на стуле у двери, а мама садилась на кровать Эммы, и читала с выражением какую-нибудь их любимую книгу.       Но потом Эмма выросла, у неё появилась своя комната и эта милая традиция канула в лету, к его величайшему сожалению. Но Льюис надеялся, что когда у него будут свои дети, они с женой так же будут читать им сказки перед сном.       Мама всегда давала им с собой что-нибудь перекусить, перед тем как подвезти до мест учёбы. Льюис любил сделанные ею сэндвичи, Эмма ограничивалась шоколадкой или несколькими печенюшками, а Хьюго, признанный в этой семье главным обжорой после их чёрного кота — Плагга, получал чуть ли не полноценный второй обед.       Их родители не уставали повторять, что каждый из них одинаково ценен и важен. Что каждого любят, к мнению каждого прислушиваются. Мама говорила, что они все особенные даже в их узком семейном кругу. Их таланты, их желания, их мысли, их характеры. Даже цвет волос, разрез и цвет глаз, рост, телосложение. И они важны в своём разнообразии. Важны и для семьи, и для мира в целом.       Когда Льюис определился с тем, чем собирается заниматься в жизни, у них с мамой состоялся серьёзный разговор. Не потому что она не одобряла его выбор. Наоборот, она была этому даже рада. Просто Маринетт хотела убедиться в том, что Льюис действительно хотел для себя модельной карьеры, а не просто решил пойти по стопам отца. Но парень заверил её, что ему правда нравится находиться под прицелами камер, видеть своё лицо на обложках, хотя признаваться в этом было немного неловко. Словно его уличили в чём-то непристойном.       — Знаешь, солнышко, — мягко начала мама, с нежностью поглаживая сына по плечу. — В этом нет ничего плохого. В каждом из нас есть желание славы. Просто не в каждом есть желание публичности.       — Как Элен, например? — спросил тогда Льюис, и мама согласно кивнула.       Помолвка месье Агреста и мадемуазель Куртцберг была в шутку оговорена ещё задолго до рождения обоих. Их родителям было по пятнадцать, когда они составили «договор» на тетрадном листочке и закрепили его детскими печатями с пчёлкой, котом, лисой и божьей коровкой. В тексте «документа» был прописан обязательный пункт: добровольность заключения брака и взаимная симпатия детей.       Элен Куртцберг была милой, чудесной, доброй, красивой, талантливой. В общем, совершенно не удивительно, что Льюис влюбился в неё ещё будучи совсем маленьким мальчиком. Правда тогда он изо всех сил пытался оправдываться каждый раз, когда ему на это намекали, называя её второй младшей сестрой, не зная, что обижает влюблённую в него девочку.       Весь этот клубок из оправданий, отрицаний и лжи распутался только на её шестнадцатилетие. Тогда же и состоялся их первый поцелуй. И примерно тогда же Льюис решил во что бы то ни стало на ней жениться. Так и вышло. Они поженились спустя два года, полученным от Натаниэля недовольным благословением. Впрочем, на свадьбе дочери тот выглядел вполне счастливым и произнёс довольно вдохновляющую напутственную речь, обращаясь к молодым.       Когда Льюису исполнилось тридцать, у них с Элен родились очаровательные двойняшки Мишель и Николь. И они с женой вместе с волнением вступили на путь родительства.