Прогулка в Сан-Франциско

И пиздец тому вдвойне, кто "конец" сказал войне!

***

      Мячик отскакивал от стены с глухим звуком и возвращался в руку.       Дообеденное солнце проникало в светлую комнату отдыха - ту самую, в которой когда-то давно всё закрутилось. Н-да.       Иван взялся за мяч левой рукой и заложил её за голову, устраиваясь поудобнее на кожаном диване.       Ему было о чём подумать.       Потянувшись, Брагинский вытянул вперёд правую руку, в кой-то веки не затянутую в чёрную кожу перчатки, и оглядел её в свете солнца.       Десять часов прошло с ночи откровений в тойоте супре.       Альфред всё это время ездил в свой департамент, хотя по мнению Ивана, всё было очевидно - Джонса должны были восстановить в должности, снять все обвинения, а ещё и извиниться.       Но вместо этого - часы изнурительных допросов.       Иван решил, что им лучше перебраться из избушки в лесу в пригородный двухэтажный коттедж неподалёку. Он давно стоял пустым, совсем как дом в лесу и квартирка в городе.       Все они были оформлены на фальшивое имя Джека О'Брайена - порядочного двадцатичетырёхлетнего американца.       Солнечный луч упал на лицо и Иван зажмурился.       Наверное, джонсовы поездки даже на руку им обоим. Всё это время между ними царила неловкая напряжённость - Альфред избегал смотреть ему в глаза, а сам Иван теперь вынужден был бороться с разрывом шаблонов. О себе в том числе.       Тот поцелуй в машине... Был ли он следствием энергичной натуры Альфреда и пережитого намедни стресса? Или... Это было что-то ещё? Что-то... Большее?       Иван поправил скрещенные ноги в черных брюках, закинутых на чайный столик рядом с расписным фарфоровым чайничком и пивной кружкой (Яо держит её специально для него) без пива. Он обычно пил из неё чай.       Получается ли, что Иван, если он был не очень-то и против того инцидента в тойоте... Что он... Ну, не такой?       Ну нет, погодите-ка, ему же нравятся женщины. И Альфред.       Иван вздрогнул от этой мысли.       И оттого, как она стройно вписалась ряд остальных.       Ну не-е-ет. Это был всего лишь поцелуй. И их никто не видел. Они же не спали, значит не считается, да?       Когда он после армии поступил в пединститут, незадолго до всей этой бесконечной галиматьи с кровью и смертью на каждом шагу, то видел, как пара каких-то девчонок на одной из студенческих вечеринок в общаге целовались.       Хотя это было в шутку.       Наверное.       Не похоже, что Альфред шутил тогда в машине. Брагинский до сих пор ощущает его объятия.       Иван на секунду ослабляет хватку на мяче и тот падает с глухим звуком, отскакивая в сторону.       У него до сих пор всё болит, ещё и шов на боку постоянно кровил, а впереди было столько неясностей и ко всему нужно было быть готовым. Вместо этого Брагинский тратит время на всякие идиотские мысли.       Он потягивается осторожно и проводит руками по лицу, пока с губ срывается усталый стон.       Как же он zaebalsya.       В его оправдание - он совсем недавно пережил кровавую бойню и в "Судьбоносной встрече" подвоха не ждал.       Поэтому чуть вскрикнул, когда на его плечо бухнулась тяжёлая рука. — Ну и ну! Визжишь как девчонка.       Гилберт умеет быть бесшумным, когда хочет. В прошлом это нередко помогало.       Он отпинывает носком туфли мяч и, спрятав руки в карманах брюк, пружинистой походкой проходит до кресла напротив дивана и падает на него, тут же вытягивая свои длинные ноги вперёд.       Кого-то ещё эти трюки обманули бы, но не Ивана. Он видел всё - и сжатую челюсть, и неестественность вальяжной походки, и натянутость улыбки, не коснувшейся глаз. — Я оставил тебя ровно на один час, - начал он обманчиво непринуждённо, глубоко вздохнув.       Иван поудобнее сел, убрал со столика ноги и улыбнулся. — Где-то я это уже слышал?       Гилберт смотрел серьёзно, без тени веселья. — Я уже говорил, что ты доиграешься. — Всё обошлось.       Байльшмидт фыркнул. — Сегодня. Но что будет завтра?       Иван вздохнул, потирая переносицу. — Я тебя и в первый раз понял. Лучше скажи, с чем ты пришёл.       Гилберт снова фыркнул, закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники. Солнечный луч блеснул в его волосах. — О, ты стал очень меркантильным. — Практичным, - вставил Иван.       Байльшмидт скривил губы в подобии настоящей улыбки. — Ну да.       Он вдруг встал, в два шага обошёл столик и сел рядом с Иваном, заговаривая вполголоса. — Ты прав. Я с новостями. После того, как вы убрались после отрыва на стройке - я отправился в участок вместе с Людвигом.       Он сделал странное лицо. — Вся эта история с Варгасом его... Задела. Серьёзно.       Ивану нечего было на это сказать. Всё случилось так, как случилось. И это был лучший исход. — В общем, я был в участке. И кое-что видел. Кто-то из твоих новых друзей друзей связался с наркотой.       Брагинский замер. — Что? Что ты знаешь? — Немного. Я видел документы краем глаза. Может, это совпадение. Но третьего дня поймали одного нарка и он говорил, что купил дозу у кого-то из "Конфетти".       Иван повернулся к нему всем телом. — С чего ты взял, что это кто-то из наших?       Он проигнорировал усмешку Гилберта от этих слов. — А я этого и не говорил. Просто информация к размышлению.       Иван кивнул. — И правда любопытно.       Гилберт сделал рукой жест, будто приседал в реверансе, и откинулся на спинку дивана, жмурясь на солнце. — Ты ушёл за Кику. Но он пришёл на стройку уже один. Где ты был?       Байльшмидт приоткрыл один глаз. — Я на допросе? Окей, шериф. Я следовал за копом, но потом... Короче, мы познакомились.       Иван вложил в свой взгляд всё неодобрение, что только смог у себя наскрести. — Что? Я ему ничего не сделал. Зато выяснил, что связи там не было. Мне пришлось бежать до ближайшего шоссе и ловить связь, пока коп помчал до вас.       Иван потёр виски. — М-да. Я снова твой должник? — Не больше чем я - твой. Считай, мы квиты. Ну ладно, - он встал, пожал руку Ивану, и пошёл к двери, махая на прощание, - я найду тебя, если случится что-нибудь интересное.       Иван окликнул его и назвал адрес коттеджа, в котором собирался остановиться. — Гилберт? — Хм? — Если у тебя нет планов на Рождество - приходи.       Байльшмидт иронически вскинул бровь, снова махнул рукой и вышел, ничего не обещая.

***

      Иван схватил Яо за локоть и остановил на полушаге в пустом хорошо освещённом коридоре. — Тормози, Яо. По-моему, нам нужно поговорить.       Яо повернулся к нему, сузив глаза. — Поговорить, ару? У тебя появилось время на разговоры со мной?       Иван кивнул. — Ну да. Так вот, я хотел...       Яо вырвал локоть из чужой хватки и скрестил руки на груди. — Ну вот опять. Ты слышишь себя? Я, я, я. Ты постоянно говоришь только о себе! - он всплеснул руками, - и приходишь ко мне только тогда, когда тебе что-то нужно!       Это определённо было не так. Ну или не совсем так. Впрочем, Иван не собирался тратить время на истерики и выяснение отношений, он хотел обсудить с Яо то, что сказал ему Гилберт. Даже если информация ложная, её стоило проверить.       Но вместо этого он стоял и выслушивал обвинения.       Пока Брагинский стоял и думал о том, стоит ли попытаться успокоить Яо или же это только всё усложнит, Яо только повысил голос и ткнул его тонким дрожащим от гнева пальцем в грудь. —...ты даже сейчас меня не слушаешь! Да о чём с тобой говорить?!       Яо резко развернулся и быстрым шагом вышел из коридора на винтажную лестницу с резными перилами, ведущую вниз, в ресторан. — Ну и ну, - раздалось позади, - а я думала, он тебе вмажет.       Иван обернулся - позади стояла Джия в своём любимом голубом блестящем платье и высокой причёске, редко хлопая в ладоши. Она, похоже, по достоинству оценила представление. — Что с ним?       Джия пожала оголёнными плечами. — Работа. Не все здесь могут выполнять один заказ в год и на гонорар жить - три.       Иван нахмурился, скрещивая руки на груди. — С этим покончено.       Джия улыбнулась тонкими полкрашенными губами. — Все мы так говорим. Пока, в конечном итоге, всё не возвращается на круги своя.       Она перехватывает удобнее свой белый кожаный клатч с бантом и оглядывает Ивана с ног до головы в скромном интересе во взгляде.       Иван тоже оглядывает себя - он наконец решился избавиться от нагромождений одежды, облепляющей его как кокон, и остался в простой белой рубашке (скрывающей немногочисленные бинты), чёрных брюках и начищенных до блеска туфлях. Всё, что осталось - чёрное пальто. Даже шарф было решено отринуть.       (Ненадолго. Уж очень он хорош).       Стандартно и выигрышно - с таким набором не прогадаешь. — Куда бы ты такой красивый не пошёл - желаю тебе удачи, - сказала Джия, подмигивая, и проплывая мимо к лестнице, покачивая бёдрами.       Хороша, чертовка.       Но у него были другие дела.