Восхождение Золотого Орла

      Деревня уже подготовилась к приезду имперского сборщика налогов — монеты и зерно, которое они едва смогли наскрести, лежало в мешках у ворот в деревню, а сами жители — преимущественно девушки посмазливей — встали перед воротами, чтобы поприветствовать сборщика. Вот из-за поворота на тракте показался маленький караван из одной кареты и нескольких грузовых телег, на которых восседали имперские гвардейцы в закрытых шлемах и с автоматами в руках. Караван подъехал ближе и погонщики остановили лошадей.       Дверь кареты открылась резко, словно ее выбили ногой, и оттуда выскочил толстый карлик — этакий шар с ногами, руками и головой. Но староста не тешил себя надеждами — этот шарик имеет сейчас власть над всей их деревней, может приказать сжечь её — и она сгорит; может приказать убить неугодного жителя — и он умрет.       А сам сборщик был не в лучшем расположении духа — после предыдущей деревни, которая оказалась неспособна сдать налоги из-за недавнего набега дикарей. Пришлось взять что есть, и впридачу пару девок, чтобы с их продажи знакомому работорговцу возместить недостающую сумму. А ещё он приказал избить до полусмерти их старосту, чтобы ему было неповадно отдавать так мало денег в следующий раз. И глядя на улыбающуюся рожу этого старосты, он хотел сделать с ним то же самое. Ему всегда нравился вид униженного, избитого человека, который унижается ещё больше, чтобы сохранить свою поганенькую жизнь. Он сделал взмах рукой — и часть охраны разбрелась по границе деревни — следить, чтобы никто не сбежал, пока он здесь.       — Так-так-та-ак... — Со злорадной ухмылкой подошёл сборщик на безопасную дистанцию к старосте.       Загнанные в угол крысы способны перегрызть кошке горло.       Староста внутренне похолодел — тон сборщика налогов не предвещал ничего хорошего. Но он не позволил своим чувствам отразиться внешне и с такой же учтивой улыбкой ответил:       — Ваше благородие? Вот, ради нашего любимого императора, все налоги, которые вы просили в прошлый раз.       — Ах, конечно... тогда вы не смогли собрать нужное количество, и я в знак своей доброты забрал только одну девку... а вы, я так вижу, привели их побольше... — Облизнулся сборщик.       — Н-но м-мы ведь с-собрали нужное к-количество н-налогов... — Начал заикаться староста.       — Мне плевать, насекомое! Этого мало! Я могу забрать у тебя столько, сколько захочу! — перешел на крик сборщик, насмехаясь над старостой.       — Как... как пожелаете, ваше благородие, — покорно склонил голову староста.       Он понял, что их усилия были бессмысленны. Сколько бы они не накопили, сборщик заберет всё, и даже больше.       — Г-господин! Варвары! Много! Не меньше полусотни! Приближаются с востока! — вдруг послышался запыхавшийся голос охранника.       — Чёрт! Собирай ребят! Мы сваливаем!       — У-уже, господин!       — Отлично! ВСЕ НА ТЕЛЕГИ, МЫ УХОДИМ! — крикнул сборщик, собирая гвардию.       Староста уже был в отчаянье — мало того, что гвардейцы сейчас забирают все деньги, что у них есть, так они еще и оставляют их на растерзание варваров, которые запросто сметут немногочисленных боеспособных жителей числом. Сборщику хватило всего нескольких минут, чтобы забрать мешки для налогов и погрузиться в караван, когда кучера дернули поводьями и лошади ускакали дальше по дороге, оставив после себя только большое облако пыли. Когда оно рассеялось, в глазах старосты плескался уже не страх и не преклонение. Нет. Там была чистая, природная ярость. Их деревня помимо земледелия промышляла и охотой, а предыдущие, гораздо более мелкие набеги, нужно было чем-то отбивать, поэтому у них было немало оружия и опытных бойцов. Настала пора его применить.       — Вы! Сообщите всем о нападении! Пусть готовят столько оружия, сколько могут! Мы должны отбить деревню!       Без пререканий приняв приказ, «приветственный комитет» разбежался по деревне, выкрикивая: «На нас напали! Защищайте деревню!»       Сам староста побежал к своему дому. После прихода к власти нового императора, у него дома многое поменялось. Самое примечательное то, что он остался там один. Жену и дочь с периодичностью всего лишь в месяц угнал в рабство сборщик налогов. Что же. Больше они никого у него не заберут. Староста прибежал в свой кабинет и посмотрел на самую тщательно охраняемую и оберегаемую часть дома — стойку с бронёй и оружием, сохраненную еще со времен службы в имперской гвардии. Эта броня отбила много стрел и копий дикарей, а меч отнял немало жизней тех, кто эти стрелы и копья выпускал. Он быстро начал снаряжаться. На то, чтобы одевать поддоспешник времени не было, поэтому он просто затянул свою одежду поплотнее и начал надевать броню. Ножны на пояс, и он готов к бою.       Выбежав на улицу, он понял, что сражение уже началось — первые разведчики дикарей прорвались в город и начали вырезать мужиков, которые взяли в руки вилы и серпы. Конечно, варвары тоже не обходились без потерь, но они разменивались не меньше, чем три жителя на одного варвара. Подскочив к ближайшему варвару, он рубанул его по шее, почти отрубив голову. Вдруг сзади послышался тихий свист рассекаемого воздуха. Он отскочил в сторону, и мимо его уха пролетел каменный топор. Вслед за ним пролетел и его обладатель — жилистый разведчик варваров со стрелой в затылке. Обернувшись, староста увидел одного из его знакомых — охотника с луком в руках. Староста кивнул ему в знак благодарности и повернулся обратно в сторону прибывающих дикарей. Многие из них падали от метко выпущенных стрел охотников, но часть еще прорывалась к центральной площади, где самые опытные жители организовали оборону. Рванув вперед, староста пропустил мимо себя копье еще одного варвара и воткнул меч ему в диафрагму. Вытащив лезвие, он заблокировал летящий в него топор и пнул владельца этого топора, бросив его на землю. Он добил его, снова проткнув мечом грудь, и хотел было двинуться дальше, когда... Из правой части его живота показался кончик варварского каменного копья, покрытый его собственной кровью. Копьё вышло из раны. Он развернулся, надеясь из последних сил забрать с собой своего убийцу — а он не тешил себя надеждами, что выживет с такими ранами, — но только он увидел стоящего позади варвара, когда неподалёку раздался выстрел огнестрельного оружия, и половину головы варвара буквально разворотило на куски. Испытав облегчение, староста сначала опустился на колено, а затем свалился на землю прямо со своим убийцей. Он пожалел только об одном — что не смог убить его лично.       Он начал закрывать глаза. Ему виделся свет в конце тоннеля... Его погибшие товарищи звали его с той стороны... Когда его грубо прервали обычным похлопыванием по щекам. С недовольством раскрыв глаза, он увидел перед собой человека в бледно-зеленых доспехах. Сбоку от него лежала такого же цвета сумка с какими-то флакончиками и бинтами, видневшимися через горловину. Это лекарь?       Человек в броне что-то спрашивал у него. Его язык не был имперским, он был странным, не похожим ни на южные, ни на восточные. Сквозь полностью закрытый шлем не было видно его лица, но старосте показалось, что он говорил обеспокоенно. Он что-то крикнул в другую сторону, словно обращаясь к товарищу.       — Не... понимаю... — Почти одними губами прошептал он, прежде чем кашлянуть кровью сквозь открытое забрало прямо на лицо этого человека.       Человек на пару секунд застыл, а затем снова высказал какую-то фразу. Через полсекунды уже на имперском языке сказал эту же фразу какой-то странный, безжизненный голос:       — Проверять. Ты меня. Понимать?       — Да... а теперь, оставь меня... дай мне умереть одному... — Всё затихающим голосом бормотал староста.       — Ты! Нет! Умирать! — громко крикнуло то, что копировало голос человека на этом похожем на имперский языке.       Староста не мог ничего сказать в ответ. Его поражала забота о совершенно незнакомом человеке. Тем более со смертельным ранением. Они оба застыли, словно в ожидании чего-то. Вдруг из-за поля зрения практически бесшумно подошёл какой-то бугай в массивной броне, и, закинув свое оружие за спину, голыми руками схватился за рваные края брони в месте ранения, и к огромному удивлению её обладателя разорвал кирасу практически надвое, позволив лекарю стянуть остатки с его тела. Что это за монстр? Результат каких-то экспериментов? Или... Эта броня — тейгу? Он слышал о том, что среди мифических невозможных артефактов, произведенных еще при первом Императоре, было несколько экземпляров брони. Должно быть, это один из таких комплектов, переделанный внешне, чтобы его не узнали. Это объяснило бы, почему он с такой лёгкостью разорвал не самую худшую сталь его кирасы.       Тем временем лекарь своим ножом разрезал остатки рубахи, чтобы лучше осмотреть место ранения, и перевернул его на бок. Освободив его от остатков одежды на верхней части тела, лекарь достал из своей сумки бинты и начал перетягивать живот старосты.       — Бесполезно... этот урод мне потроха порубил своим копьём... не загнусь сейчас от потери крови, так через пару месяцев...       Он не хотел для себя такой ужасной участи. Уж лучше в бою или сразу после него, чем в собственной кровати, мучаясь от боли. Но лекарь не слушал его. Он лишь спросил у старосты:       — Ты. Можешь. Идти?       — В-вроде... д-да... — Ответил он.       Лекарь подхватил его за подмышку и помог подняться. Закинув на себя его руку, он повёл старосту обратно к центральной площади. К огромному своему удивлению староста обнаружил, что на проходе сидело несколько людей с какой-то огромной бандурой из железа, которая чем-то напоминала автомат имперской гвардии, совмещённый с щитом и закрепленный на трёх железных ногах. Вдруг один из них крикнул что-то на своём языке, и носильщик старосты бросился на землю, утянув его за собой.       Раздался грохот, не сравнимый с теми же автоматами, а затем лекарь начал поднимать его обратно на ноги. Они продолжили идти. Староста обернулся и увидел, что к уже лежащей куче трупов на земле прибавилось два тела дикарей с жуткими ранами, практически разорванные на части. Наконец, шок вкупе с нарастающей болью довели его до потери сознания.