Two Time

Мой дорогой Ваньинь, Дагэ сказал, что он получил искреннее удовольствие от нашего совместного ланча. Хочу ещё раз попросить у тебя прощения за то, что из-за моей несдержанности мы опустили один из официальных этапов процесса ухаживаний. Прости, пожалуйста, я совсем не хотел проявить этим неуважение к тебе или ещё что-то в этом роде, это и правда вышло совершенно случайно. Спасибо тебе большое за понимание и за то, что ты любезно согласился встретиться с Не Минцзюэ, хоть на этом этапе такого делать не положено. Он – мой самый близкий друг, я многие годы делю с ним все свои горести и радости, поэтому то, что ты согласился на эту встречу, и вы смогли узнать друг друга немного лучше, очень много для меня значит. Даже несмотря на то, что вы обменялись лишь несколькими фразами, я уже безумно благодарен тебе за это, ведь я, как никто другой, понимаю, что тебе потребовались немалые усилия, чтобы это сделать. Дагэ, впрочем, напоминает этим тебя. И не только этим. Так что, возможно, это и к лучшему, что вы не очень много друг с другом разговаривали. Ещё раз огромное тебе спасибо, Ваньинь. Твоя любовь, Лань Хуань.

***

– Доктор Фэнг? Следующий пациент уже ожидает вас, – осторожно постучав в двери и предварительно убедившись, что доктор не занят, сообщила медсестра. – Это Цзян Чэн? – уточняет акушер, сверяясь с данными электронной карты пациента. Когда ей сказали, что она будет вести беременность наследника семьи Цзян, она была немного напугана, так как ей казалось, что если она скажет что-то не то, к ней тут же придут разбираться и угрожать. Но когда она впервые встретила Цзян Чэна, тот был совсем один. – Да, но... Вам лучше подготовиться, перед тем как я его позову, доктор. Доктор Фэнг удивлённо вскинула брови: к чему ей нужно было готовиться? Возможно, с омегой пришёл отец ребёнка? Она уже сталкивалась с гиперопекающими альфами, которые рычали на неё и не давали даже прикоснуться к их партнёру, чтобы провести осмотр. На ходу проглядывая результаты прошлых анализов, она встаёт и направляется в приёмную, ожидая увидеть омегу со своим партнёром. – Цзян Чэн, здравствуй. Ну что, ты готов к осмо... – увиденное заставляет её прерваться на полуслове и едва не выпустить листы из рук: она не ожидала увидеть в приёмной такое количество людей, по-видимому, пришедших вместе с Цзян Чэном. Это не первый раз, когда пациент приходит в сопровождении своего партнёра, члена семьи или близкого друга – обычно количество сопровождающих варьируется от двух до четырёх. Но с такой группой поддержки она сталкивается впервые. Поднявшийся, чтобы поприветствовать её, Цзян Чэн, женщина постарше, что, как подозревает доктор Фэнг, приходится ему матерью, молодая женщина с ребёнком на руках, молодой мужчина также с ребёнком на руках, предположительно, брат и сестра, и ещё одна женщина, стоящая позади всех. В сумме целых семь человек, включая детей, стоят и смотрят на неё, ожидая указаний. – Я готов, доктор Фэнг. Хочу извиниться перед вами за возможные неудобства – практически вся моя семья захотела поддержать меня и настояла на том, чтобы прийти со мной сегодня, – омега слегка склоняет голову в её сторону, как бы извиняясь за весь этот балаган, и указывает подбородком на собравшихся людей. – Ничего страшного, молодой господин Цзян. Прошу, следуйте за мной, – приглашающим жестом указывает на свой кабинет акушер. Проходя мимо всей честно́й компании, она слышит, как молодой человек с ребёнком на руках, охваченный, по-видимому, радостным волнением, тихо обращается к её пациенту: – Мэймэй, не смотри на меня так! Мы все захотели прийти, чтобы поддержать тебя! Доктор Фэнг не слышит ответа омеги, но она прекрасно видит выражение его лица: оно просто кричит о том, что молодой человек смущён и, должно быть, чувствует себя неловко из-за мнимых неудобств, которые, по его мнению, причинил доктору, вот и прикрывается напускным раздражением. Она закрывает дверь за последним вошедшим человеком и ждёт, пока все рассядутся по местам. Затем доктор приглашает Цзян Чэна занять кушетку и приступает к осмотру. По правде говоря, она взволнована гораздо больше обычного. Она уже давно не ощущала такого, работая с пациентами, но сейчас под пристальными взглядами членов семьи Цзян доктор снова чувствует себя интерном и почему-то не может отделаться от мысли, что от того, как пройдёт этот визит, будет зависеть её дальнейшая карьера. – Что ж, Цзян Чэн, расскажи, пожалуйста, как ты себя чувствовал после крайнего осмотра, – спрашивает акушер, стараясь не обращать внимания на повышенный интерес к своей персоне. – Мне однозначно лучше, чем было тогда. Некоторое время после первого визита у меня всё ещё были проблемы со сном и было трудно нормально питаться, но сейчас, кажется, всё более-менее пришло в норму. Хотя я всё ещё не могу заставить себя притронуться к определённым продуктам, так как достаточно резко реагирую на их запах. – Это абсолютно нормально, – успокаивает его доктор Фэнг. – Беременные, а особенно если речь идёт о беременных омегах, всегда становятся более восприимчивы к запахам. Даже запах родных или партнёра порой может вызывать отторжение в этот период. Но тебе, как я вижу, не стоит об этом волноваться. Хорошо, а теперь давай-ка измерим твой вес. Ты работал над снижением уровня стресса в твоей жизни, как я советовала тебе в прошлый раз? – Это было нелегко, но я старался. Моя семья меня очень в этом поддерживала, поэтому, как мне кажется, я достиг в этом определённых успехов. – Я очень рада это слышать. Но всё же будь осторожен, так как первый триместр ещё не закончился. Ты принимаешь витамины для беременных? – Я пропустил несколько приёмов где-то в самом начале, но с тех пор принимаю их регулярно. – Прекрасно, продолжай их принимать. Ну что ж, перейдём к УЗИ? Дождавшись кивка от Цзян Чэна, доктор готовит оборудование и тщательно моет руки. После этого она надевает перчатки и наносит тонкий слой геля на живот омеги. – В этот раз мы сможем более чётко услышать сердцебиение малыша, – с улыбкой добавляет женщина, закончив все приготовления. Она проводит зондом по животу и смотрит в экран, ожидая пока проявится изображения плода. После того как зонд сдвигается чуть вправо, датчик наконец-то фокусируется, и у всех присутствующих перехватывает дыхание от чёрно-белого изображения 10-ти недельного чуда. – Вот он, наш ребёночек. Хотите послушать, как бьётся его сердце? – Доктор Фэнг переводит взгляд на Цзян Чэна, благоговейно уставившегося на экран. Не в силах вымолвить и слова, омега просто кивает. Женщина настраивает аппарат, и вскоре в комнате слышится ритм двух сердец. – Тот, что погромче – это ваш, а то сердечко, что бьётся быстрее – это ребёнок. Большинство органов уже успели сформироваться и, судя по тому, что я наблюдаю, плод развивается нормально и выглядит вполне здоровым. – Мой малыш... – шепчет Цзян Чэн, глядя на экран. Вся семья зачарованно следит за изображением крохи. Доктор Фэнг в своей работе более всего ценит именно такие моменты, когда её пациенты с замиранием сердца наблюдают за зарождающейся новой жизнью на экране, который доказывает им, что всё происходящее реально. Тогда их глаза наполняются радостью и гордостью, а ещё – предвкушением от встречи с новым членом семьи. Дав и семье Цзян время полюбоваться этим завораживающим зрелищем, женщина убирает аппарат и вытирает остатки геля с живота омеги. Сейчас ей нужно сказать наследнику семьи Цзян кое-что не очень приятное. – Я не хочу заставлять тебя волноваться ещё больше, но всё-таки я обязана спросить: будет ли отец ребёнка находиться рядом с тобой во время беременности? – Нет. А что, это может как-то сказаться на моём малыше? – Цзян Чэн старается звучат спокойно, но рука неосознанно ложится на ещё совсем не заметный животик, обнимая его в защитном жесте. – Скажем так, одно то, что при отсутствии партнёра с тобой и ребёнком ничего не случилось до окончания первого триместра, уже доказывает то, что вы оба достаточно сильны. Однако доказано, что омеги мужского пола сильнее всего нуждаются в партнёре во время третьего триместра. В этом триместре, независимо от того, насколько психологически они готовы к родам и появлению ребёнка, у омег мужского пола очень высокие шансы быть подверженными стрессу из-за подсознательного страха перед родами и последующим отцовством, вплоть до того, что в редких случаях они могут навредить себе и ребёнку. Оттого у омег увеличивается потребность в нахождении рядом с партнёром, который способен успокоить их расшатанные переживаниями нервы. Цзян Ваньинь ошеломлённо молчит в попытке осознать услышанное. С тех пор как он узнал о том, что беременный, основной его реакцией была радость от мысли, что он станет папой, и маленькая версия Лань Сичэня и его самого будет бегать вокруг него своими маленькими ножками. Когда альфа бросил его, вся семья пусть и не сразу, но встала на его сторону, и их искренняя поддержка значила для него куда больше того, кто даже не решился сказать ему правду в глаза. Он до дыр зачитывал книгу, которую подарила ему Цзыдянь, выписывал самое, по его мнению, важное, перерывал интернет в поисках нужной информации и даже начал советоваться с матерью насчёт некоторых моментов, осознавая риски первой беременности. Но он никогда не задумывался, что в действительности означает отсутствие Лань Сичэня в его жизни в этот период, а тем более – какие последствия это может повлечь за собой. С того времени, как он смирился с ролью папы-одиночки (хоть омега так до конца и не решил, хочет ли, чтобы Лань Сичэнь не узнал об их ребёнке), Цзян Чэн был готов пройти этот путь длиной в девять месяцев от начала и до конца один, без альфы, имея лишь поддержку собственной семьи. К тому же, по словам Вэй Усяня, Лань Сичэнь – пустое место. Но услышав, что в таком случае есть шанс навредить и себе, и ребёнку, он впервые начинает задумываться: действительно ли он сможет сделать это без предавшего его бывшего? Вопрос доктора Фэнг, всё ли с ним в порядке, заставляет оторваться от своих мрачных дум и с трудом принять невозмутимый вид. Его ответ о том, что всё нормально, по-видимому, не звучит так уж убедительно, поэтому женщина посылает ему успокаивающую улыбку и добавляет: – Срывы вплоть до нервного истощения и случаи причинения вреда себе и ребёнку в основном наблюдаются у тех омег, которые связаны со своими партнёрами узами. В этот период они могут особенно остро нуждаться в партнёре и ощущать себя брошенными. Вы же с партнёром так и не сформировали их, поэтому твои шансы столкнуться с этим существенно ниже, но всё же присутствуют, учитывая то, что ваша связь с альфой была достаточно сильна даже несмотря на формальное отсутствие уз. Хорошая новость заключается в том, что запахи, похожие на тот, который был присущ твоему бывшему альфе, тоже могут оказывать на тебя положительное влияние – успокаивать и приносить душевное равновесие. Далее доктор Фэнг перечисляет ещё некоторые риски, связанные с его положением, но уверяет, что пока всё идёт нормально. Пообещав, что, если его что-то будет беспокоить, то он немедленно свяжеться с ней, Цзян Чэн ещё некоторое время задаёт интересующие его вопросы по поводу своей беременности, на что доктор отвечает подробно и с удовольствием. После того как осмотр закончен, и они договариваются о дате следующего визита, вся семья покидает кабинет. Цзян Чэн всё ещё не может отойти от того, какой сюрприз ему устроили его близкие, без предупреждения явившиеся сегодня на приём, поэтому он решает слегка их пожурить. – Всё ещё не могу поверить, что вы это сделали. Хоть бы предупредили меня заранее перед тем, как приходить всей толпой, – с укором говорит омега, забираясь в машину. – Но, мэймэй, если бы мы сказали тебе, что хотим прийти, ты бы, скорее всего, просто изменил дату посещения врача или попросил бы, чтобы охрана на входе нас не пропустила! – совершенно справедливо замечает Вэй Усянь, плюхаясь на заднее сидение рядом с братом. – А если бы я не пришёл, как бы ты заполучил запись с сердцебиением своего малютки? – Ты действительно успел его записать? – Конечно! Меня в своё время очень успокаивало его звучание, поэтому я решил, что у тебя оно тоже должно быть. – Спасибо, в кои-то веки ты сделал хоть что-то полезное. По дороге домой все разговоры только и были, что о его малыше. Брат с сестрой в один голос рассказывали своим детям, что скоро у них появится замечательный новый друг, Цзыдянь давала советы насчёт того, как лучше справляться со стрессом, а мать, хоть и не говорила много, но смотрела на него с улыбкой на устах. – Твоему ребёнку повезло, что у него будет такой папа, как ты, А-Чэн. В этом нет сомнения. Сейчас Цзян Чэн чувствовал безоговорочную поддержку своей семьи, независимо от того, что он решит делать дальше, и это, без сомнения, помогало ему справиться с большей частью своих тревог, но всё же, оставался один вопрос, на который он сам пока не мог дать себе ответ. Когда Лань Сичэнь должен узнать о ребёнке? Омега не имел представления, когда и как ему об этом рассказать, но он понимал, что должен быть морально готов к любому варианту развития событий. Однако, что бы ни произошло, Цзян Чэн знал: теперь ему не нужно проходить через всё это в одиночку.

***

Сегодня Не Минцзюэ наконец-то должен был встретиться с Лань Сичэнем. Они не виделись уже достаточно давно, и альфе не терпелось выяснить, что же в последнее время происходит с его другом и почему тот так неожиданно покинул город несколько недель назад. Минцзюэ ждал друга в ресторане недалеко от их офисов. Догадываясь, что Сичэнь приедет голодным как волк, мужчина решает сделать заказ для них заранее, чтобы к приезду друга всё уже было готово. Время рассчитано правильно, поэтому когда Сичэнь прибывает на место, еду подают буквально за минуту после того, как он садится за стол. Подождав, пока Сичэнь немного подкрепится, Минцзюэ решает не тянуть кота за хвост и сразу же спросить его о причине исчезновения со всех радаров около двух недель назад, чтобы хоть как-то унять необоснованную тревогу за друга, поселившуюся в сердце, с того времени как альфа не мог до него дозвониться. – Не хочешь мне рассказать, почему ты так внезапно сорвался с места, не предупредив никого заранее? Не уверен, что твоему бойфренду это пришлось по душе. Мне кажется, он скорее свалится с ног от переутомления, чем позволит себе взять короткую передышку, когда дел невпроворот. Не Минцзюэ весело фыркает при мысле о Цзян Чэне, который соглашается оторваться от работы в самый разгар сезона, и отпивает глоток чая. – Я должен был уехать на некоторое время, и Цзян Чэна со мной не было, – сухо отвечает Лань Сичэнь. Его друг, видимо, не горит желанием продолжать разговор на эту тему, поэтому альфа, поняв это, задаёт ему вопрос из совсем другой оперы, пообещав себе обязательно вернуться к интересующему его вопросу позже. – Ясно. Ну, в таком случае расскажи мне, что новенького у тебя произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Дальнейшая беседа идёт гладко: оба ощутимо расслабляются и разрешают себе отвлечься от всех проблем за хорошей едой и ни к чему не обязывающим разговором о делах своих компаний и последней поездке Хуайсана. Не Минцзюэ делится с Лань Сичэнем суммой, которую его младший брат растратил на веера во время поездки в Японию, и как он сам не смог и словом его попрекнуть за это, так как этот хитрец привёз из путешествия любимые сладости альфы и презентовал их тому в тот самый момент, когда он уже начал ворчать по поводу неоправданно больших трат омеги. Не Минцзюэ никак не даёт понять, что догадывается о том, что Лань Сичэнь что-то от него скрывает; всё-таки ресторан – не лучшее место для откровений. Поэтому альфа предлагает встретиться на выходных ещё раз, чтобы наверстать упущенное. – Да, это прекрасная идея. По правде говоря, я должен тебе кое-что рассказать, но не хочу делать это здесь. Как насчёт собраться у тебя, как в старые добрые времена? – соглашается Сичэнь, заканчивая свой обед. – Договорились, я попрошу Хуайсана остаться на вечер у себя, – уже прикидывая в уме, как убедить брата не совать свой любопытный нос туда, куда не просят, кивает Не Минцзюэ. Расплатившись, они прощаются у входа в ресторан: Не Минцзюэ предложил Сичэню подбросить его до офиса по дороге на свою работу, но второй альфа вежливо отклонил его предложение, обосновав это тем, что ему нужно ещё кое-куда заехать перед возвращением в компанию. Помахав Сичэню на прощание, Минцзюэ осторожно выруливает с подземной парковки, размышляя, почему его друг так очевидно не хочет говорить о Цзян Чэне. Подозрения, зародившиеся ещё вчера, подтверждаются: по-видимому, между ними что-то произошло. Должно быть, какая-то мелкая ссора. Он вспоминает, как однажды Сичэнь что-то там напутал с любимыми сладостями Цзян Чэна, в результате чего омега дулся на него целый день. Он старается не делать никаких предположений насчёт произошедшего, но всё же не может отделаться от ощущения, что на этот раз всё должно быть куда серьёзнее, так как видно, что друг чем-то сильно взволнован и что ему становится некомфортно от одного упоминания имени омеги. В конце концов, устав гадать, старший альфа решает вытрясти из Сичэня всю правду, когда тот приедет к нему в гости. Остаток недели пролетает как одно мгновение, и вот уже Минцзюэ ждёт Сичэня у себя в квартире в условленное время. Готовка всегда была одним из скрытых талантов Не Минцзюэ, о которой счастливилось узнать лишь избранным. Его обязанностью как старшего брата было заботиться о Хуайсане, а поскольку в детстве тот часто пугался посторонних людей, Минцзюэ был вынужден сам овладеть всеми премудростями кулинарного искусства. Поэтому сейчас он с гордостью смотрит на творение своих рук: жареный рис с овощами, изысканный салат, запеченная курочка, соус, приготовленный по собственной рецептуре альфы – всё это выглядит так аппетитно, что он еле сдерживает себя, чтобы не наброситься на еду здесь и сейчас, не дожидаясь Сичэня. Наконец раздаётся звонок в двери, и Минцзюэ, накрыв еду специальным чехлом, удерживающим тепло, идёт открывать. – Добро пожаловать, Сичэнь. Давно тебя не было видно в наших краях. – Спасибо за приглашение, дагэ. Не Минцзюэ закрывает двери за другом и просит его оставить пальто в гостиной. Когда Сичэнь проходит на кухню, мужчина почти заканчивает с сервировкой стола. Они заводят бессмысленный разговор, коротая время перед едой. Говорить уже почти не о чем, но оба испытывают огромное желание заполнить тишину, так как переходить к главной теме вечера ещё рановато. По окончании сытного ужина Не Минцзюэ встаёт, собирает тарелки и кладёт их в мойку. Весь вечер он терпеливо дожидался, когда Сичэнь заговорит о том, что его беспокоит, но Сичэнь, по-видимому, настроен молчать об этом до победного конца. Ну что ж, тогда Минцзюэ не остаётся ничего другого, кроме как заговорить об этом самому. – Видел, у тебя там приставка к телевизору подключена. Помнишь, как мы рубились в неё, когда выдавалось немного свободного времени? – вдруг спрашивает Сичэнь с нотками ностальгии в голосе, мысленно возвращаясь к тому времени, когда обязанности председателей компаний ещё не легли на их плечи непомерным грузом. – Дагэ, с тобой всё в порядке? – Сичэнь... Я еле сдерживаюсь, чтобы не врезать тебе. – Дагэ, это всего лишь игра, ты не можешь избивать меня каждый раз, когда проигрываешь! К тому же кто виноват в том, что ты не можешь продержаться в живых более пяти минут? – поддевает Лань Сичэнь, наблюдая за тем, как друг от досады чуть ли не ломает джойстик в своих руках. – Хуайсан играл в неё сегодня перед тем как уйти к себе. Но ты правда хочешь, чтобы я сейчас вспоминал о том, как ты обыгрывал меня в каждой игре и при этом ещё смеялся надо мной? – несмотря на все усилия, Не Минцзюэ не удаётся удержать суровое выражение лица и почти незаметная улыбка расцветает на его губах при мысли об игровых баталиях между ними в юности. – И только посмотри на нас сейчас, оба возглавляем компании наших отцов и пытаемся выживать, совмещая работу и личную жизнь. Не всегда удачно, ну что ж. Кстати, о личной жизни, как там у тебя с Цзян Чэном? Лань Сичэнь знает, что он может безоговорочно доверять другу, но если того можно вывести из себя простым проигрышем в игре, как он воспримет правду об их с Цзян Чэном разрыве? Однако перед тем как он успевает хоть что-то произнести, Не Минцзюэ встаёт, говоря, что ему нужно передать кое-что другу. Это даёт Сичэню время подумать, как же объяснить мужчине, что он и Цзян Чэн разошлись и не разговаривали друг с другом с того дня, как альфа оставил ему прощальное письмо. Его друг – человек добродетельных взглядов и крутого норова, что в сочетании грозило нешуточными проблемами всем, кто по мнению Не Минцзюэ поступал недостойно. Не Минцзюэ возвращается с коробкой в подарочной упаковке. – Это для Вэй Усяня. У него же скоро день рождения. Я бы передал подарок через Хуайсана, но тот обязательно попробует его открыть, а потом захочет разболтать всё Вэй Усяню. – Конечно, я передам это ему и скажу, что от тебя. – Спасибо. Так что насчёт тебя и Цзян Чэна? Когда мы встречались на этой неделе, ты сказал, что не взял его с собой в поездку. Почему? – повернувшись спиной к Лань Сичэню, мужчина начинает мыть тарелки, поэтому не замечает удручённое выражение лица друга. – Это долгая история, дагэ. – Она связана с тем, о чём ты говорил по телефону? Что ты кое-что сделал, но ещё не в полной мере осознал последствия? – Да, – неохотно подтверждает второй альфа. – Мы с Цзян Чэном расстались в тот день, когда я уехал из города. Не Минцзюэ от неожиданности чуть не выпускает из рук тарелку, но удерживает её в самый последний момент. Он резко поворачивается к другу: Лань Сичэнь перед его глазами даже не пытается скрыть своего беспокойства в движениях и взгляде, на дне которого плещется боль. Быстро расправившись с оставшейся в раковине посудой, старший альфа вытирает руки кухонным полотенцем и подтягивает стул поближе к Сичэню. – Но почему? Вы были так счастливы вместе! Ты собирался связать себя с ним узами и жениться. Вопреки всем традициям ритуала ухаживаний, мы даже встретились раньше, чем было положено знакомиться с друзьями! Я помню, как важно это было для тебя. А помнишь, как он чуть не заколол тебя вилкой, когда ты сказал что-то, что ему не понравилось? – Не Минцзюэ не может сдержать смех, перед его глазами до сих пор стоит чуть покрасневшее и возмущённое лицо омеги – он уверен, что не будь там его, Цзян Чэн бы попросту придушил альфу, посмевшего сказать ему такое. – Я всего лишь заметил, как мило он выглядит, когда краснеет, – с легкой ностальгией в голосе отзывается Сичэнь. – Мы были счастливы вместе, не спорю, но теперь у меня появился другой. – Не слишком ли быстро ты начал встречаться с кем-то другим, если вы только-только разошлись? Впрочем, ты уже давно не упоминал Цзян Чэна, поэтому я предполагаю, что вы разошлись уже некоторое время назад. Лань Сичэнь молчит, и Не Минцзюэ уже в который раз чувствует, что его друг что-то скрывает. – Каждый раз, когда я говорю о Цзян Чэне, ты отводишь глаза. В чём дело, Сичэнь? Ты чего-то недоговариваешь, и это «что-то», похоже, связано с вашим разрывом. Не может быть не связано. Так что же между вами произошло? Почему вы расстались? – Я ему изменил с другим омегой, – под пристальным взглядом друга неохотно сознаётся Сичэнь. Он видит, как выражение лица Не Минцзюэ медленно меняется с сочувствия на непонимание, а потом – и на откровенное недоверие. – Ты что?.. – голос Минцзюэ срывается под конец предложения. Он не может в это поверить. Чтобы альфа, который столько времени упорно добивался благосклонности Цзян Чэна, ухаживал за ним, был одержим им, впадал в ярость, если кто-то даже нечаянно касался его омеги, в конце концов изменил ему с другим и бросил его? Он не может представить, что же заставило Лань Сичэня поступить подобным образом. – Как давно? – Я знаю этого человека уже год, но отношения с ним начал около трёх месяцев назад. – Три месяца? У тебя хватило наглости и бесстыдства врать Цзян Чэну три месяца подряд, трахая кого-то на стороне, кого-то, с кем ты, по твоим же словам, знаком около года?! Какого хрена, Сичэнь?! – Не Минцзюэ вскакивает с места и принимается ходить по кухне, чувствуя, что не в состоянии находиться близко к Сичэню. Как Цзян Чэн это воспринял? Он хотя бы знает, из-за чего они расстались, или Лань Сичэнь просто бросил его, не упомянув о своей интрижке? Не Минцзюэ останавливается и резко разворачивается к Лань Сичэню. – Он знает об этом? – Да. – Но почему?! В чём причина? – взрывается Минцзюэ, не обращая внимания на то, как Сичэнь вздрагивает от его крика, но старается не отводить взгляд. – Мне нечего сказать в своё оправдание, дагэ. Лань Сичэнь видит, что его ответ делает ситуацию только хуже и, помня о том, что Не Минцзюэ всё ещё не полностью оправился от последствий нервного срыва в прошлом, встаёт, пытаясь его успокоить. – Дагэ, пожалуйста, успокойся, тебя нельзя так переживать. – А тебе не всё ли равно? Ты сказал мне, цитирую: «несколько месяцев назад я кое-что сделал и я всё ещё не понимаю, как это повлияет на мою жизнь». А ты не подумал, как это, мать вашу, повлияет на жизнь Цзян Чэна?! Ты не подумал, что твоя паршивая интрижка, которую ты скрывал от него три грёбанных месяца, заставит его сомневаться в себе, в том, был ли он достаточно хорош для тебя и не его ли вина, что ты предпочёл его другому? – Я сказал ему, что он ни в чём не виноват, – слабо протестует Лань Сичэнь. – Возможно, я выбрал не лучший способ, чтобы донести это до него, но, по крайней мере, я сделал всё, что в моих силах. Не Минцзюэ остаётся лишь горько рассмеяться, слушая эти жалкие оправдания, которыми его друг пытается оправдать собственное бесстыдное поведение. – Сделал всё, что в твоих силах? Если бы это действительно было так, ты бы, как и подобает мужчине, честно объяснился с Цзян Чэном и расстался с ним до того, как прыгать к кому-то в койку. – Я ничего не смог с собой поделать, – признаётся Сичэнь. – Я пытался всё сделать правильно, чёрт побери, я действительно старался изо всех сил и делал всё, что мог, но в конце концов всё случилось так, как случилось. Говоришь, что делал ради меня всё, что мог, и старался изо всех сил? Что ж. Даже в этом случае этого никогда не было достаточно. Есть множество вещей, которые Минцзюэ предпочёл бы забыть или притвориться, что никогда их не слышал, и эти жестокие слова, сказанные ему его бывшим на прощание, из их разряда. И то, что Сичэнь, оправдываясь, почти слово в слово повторил фразу, которая на долгие месяцы отравленным кинжалом застряла в сердце Не Минцзюэ, лишь подлило масла в огонь его гнева. – В моих прошлых отношениях мой партнёр пытался использовать меня для своих собственных нужд, а когда у него этого не вышло, он просто выбросил меня, как ненужную вещь. Я до сих пор не понимаю, почему это должен был быть именно я, почему он выбрал меня, и за что он так со мной поступил. Я пил до тех пор, пока не забывал, кто я, и почему моё сердце разрывается от боли. До тех пор пока его образ и всё, что мы пережили вместе, не расплывалось в моём помутневшем сознании. Я чувствовал себя абсолютно раздавленным, разбитым до такой степени, что я не понимал, как мне жить дальше. Каждую секунду своего существования я жалел, что связался с человеком, которому никогда не было до меня дела, жалел, что потратил так много времени бесцельно, открылся тому, кому это было совсем не нужно. Поэтому, Лань Сичэнь, у меня нет ни капли сочувствия к тебе, и если своим поступком ты заставил Цзян Чэна почувствовать хотя бы часть того, что пережил я... Не Минцзюэ до сих пор не мог осознать тот факт, что Лань Сичэнь добровольно решил изменить Цзян Чэну. Он видел омегу всего несколько раз в жизни и, признаться, сначала был настроен несколько скептически по поводу их отношений, ведь эти двое были столь же разными, как огонь и вода. Один – улыбчивый, понимающий, добрый, всегда готовый прийти на помощь другим и открытый всему миру. Другой же – жесткий, острый на язык, немного замкнутый и нелюдимый. Но после, наблюдая за развитием их отношений, ни у кого не осталось сомнений, что эти двое созданы друг для друга. Сичэнь становился лучше рядом с Цзян Чэном, и, наоборот, они оба идеально дополняли и уравновешивали друг друга. И вот просто выбросить пять лет отношений на помойку ради трёхмесячного траха с другим омегой – Минцзюэ просто не мог этого понять. – Я знаю, что поступил неправильно, – едва слышно прошептал Лань Сичэнь. Он чувствовал, что Не Минцзюэ постепенно отдаляется от него, и это заставляло его сердце сжиматься от боли и невыносимого одиночества. Его семья всё ещё была к нему холодна, его работа всегда отнимала почти всё его время, поэтому он так и не смог найти настоящих друзей, кроме альфы напротив, а сейчас, похоже, что его единственный друг начинает его ненавидеть. – Но я не могу изменить того, что уже произошло. Не Минцзюэ почувствовал, что с него достаточно. Его гнев вот-вот возьмёт над ним верх и вырвется наружу чем-то похуже простых слов. Он действительно устал слушать жалкие оправдания Сичэня. – Уходи, – пробормотал Минцзюэ, сжимая руки в кулаки. – Дагэ... Я не могу изменить того, что уже сделано. – Убирайся к чёртовой матери из моего дома. – Прости, мне так жа... Кулак Не Минцзюэ со свистом рассекает воздух, и уже через мгновение Лань Сичэнь обнаруживает себя лежащим на полу. Старший альфа тяжело дышит от гнева и переполняющих его эмоций. – Я – не тот, перед кем ты должен извиняться. Поэтому. Выметайся. Из. Моего. Дома. Сейчас же. Лань Сичэнь застывает от шока и на несколько секунд выпадает из реальности, с неверием смотря на старшего Не. Он никогда бы не думал, что его лучший друг может всерьёз поднять на него руку. Отчитать или поссориться с ним – запросто, но ударить... Лань Сичэнь бормочет ещё одно извинение, быстро собирает свои вещи и выбегает из квартиры. Не Минцзюэ смотрит ему вслед, его дыхание постепенно приходит в норму, усилием воли он расслабляет всё ещё подрагивающие руки, сжатые в кулаки. Гнев опять взял верх над рациональной частью его сознания, но одно он знает точно. Он ни о чём не жалеет.

***

Дорогой А-Хуань, Я знаю, что он очень дорог тебе как друг, я не раз убеждался в том, насколько крепка ваша связь, поэтому я понимаю, почему ты захотел познакомить меня с ним в первую очередь. Говоря о нашей встрече, не могу с тобой согласиться: мы общались достаточно, чтобы понять друг друга. Он – хороший друг, А-Хуань. Он выглядит человеком своего слова, добродетельных взглядов и железных принципов, уверен, что он будет стоять до последнего за тех, кого любит и я действительно уважаю то, что он, по-видимому, не будет мириться с несправедливостью в любом её проявлении. Мне кажется, что если хоть кто-то из нас перейдёт ему дорогу или сделает что-то, по его мнению, недостойное, нам не поздоровится. Что касается встречи с моими друзьями, думаю, лучше организовать её тогда, когда положено согласно с официальным ритуалом ухаживания, а то мы уже и так слишком от него отклонились благодаря кое-кому. До скорой встречи, Твой Ваньинь.

***

Смотрите в следующей серии: Вэй Усянь слышит грохот, доносящийся снизу, оттуда, где он оставил Цзян Чэна. Встревоженно вскочив, Вэй Усянь зовёт брата и, не услышав никакого ответа, стремглав бросается по лестнице на кухню. То, что открывается перед его глазами, заставлять его в ужасе замереть на месте. В центре помещения стоит Цзян Чэн, тупо уставившийся на тёмно-бордовое пятно, расплывающееся на его джинсах, которое прямо на их глазах становится всё больше и больше. Цзян Чэн переводит на него беспомощный взгляд и еле слышно шепчет: «Помоги мне».