Two Time

Моему драгоценному Ваньиню, Уже не могу дождаться начала второго этапа официального процесса ухаживания. Думается мне, что самым трудным во всём этом будет впечатлить твоего брата. Даже несмотря на то, как всем понравился мой первый ритуальный подарок, до его открытия я чувствовал на себе взгляд Вэй Усяня, который прямо-таки кричал, что если, по его мнению, я недостаточно постарался при его выборе – тут-таки за мной смерть и придёт. Вот ты смеёшься, а мне действительно стало страшновато – твой брат не стесняется демонстрировать насколько ты ему дорог и как далеко он может зайти, чтобы защитить тебя. В этом он напоминает мне Ванцзи и вашу первую встречу. Я всегда знал, что мне нужно будет хорошенько постараться, чтобы заслужить уважение твоей семьи в целом, но получить признание каждого по отдельности станет, наверное, самым сложным испытанием моей жизни, особенно учитывая то, что тебя в этот раз не будет рядом. Не спорю, твоя сестра – просто ангел во плоти и, надеюсь, она будет ко мне более снисходительна, но за этой её мягкой улыбкой кроется готовность сделать всё для счастья её маленького братишки, поэтому я не сомневаюсь, что если я как-нибудь тебя обижу – не сносить мне головы. На самом деле я шучу. Трудности меня не пугают. Я знаю, как много для тебя значат Вэй Усянь и Цзян Яньли, поэтому я сделаю всё, чтобы заслужить их доверие. Также я знаю, что твои отношения с родителями не всегда складывались так, как ты бы этого хотел и мне больно видеть, насколько ты был расстроен тем, что твой отец не пришёл на церемонию вручения первого ритуального подарка. Поэтому я приложу все усилия, чтобы самые близкие для тебя люди – брат с сестрой, – с чистым сердцем дали нам своё благословение. Пусть у меня есть одобрение твоих родителей, но это ничего не значит без принятия со стороны младшего поколения семьи Цзян. Моя самая большая мечта – видеть тебя счастливым и я готов на всё, чтобы наслаждаться твоей прекрасной улыбкой каждый день, Ваньинь. Ибо ты этого достоин. От твоего любимого, Лань Хуань.

***

Когда колокольчик на входной двери магазина музыкальных инструментов весело звенит, сигнализируя о новом посетителе, Вэй Усянь как раз заканчивает проверять инвентарь. Он поворачивается, чтобы поприветствовать вошедшего, и его нос тут же улавливает знакомый аромат. – Дядя Цзян! Так соскучился по мне, что зашёл проведать во время обеденного перерыва? – весело поддразнивает Усянь, замечая мягкую улыбку в ответ на свои слова. – А как же, А-Ин. Мы давненько не виделись, к тому же у тебя завтра день рождения. Я знаю, что ты занят, поэтому не отниму у тебя много времени, просто хотел обсудить некоторые детали. – Конечно, дядюшка. О чём ты хотел поговорить? – Я хотел сверить с тобой список гостей, а также обсудить кое-какие последние приготовления к вечеринке. Ты говорил, что хочешь отпраздновать в узком семейном кругу, а значит будем только мы и зятья. О твоём муже даже не вспоминаем – ничто не заставит его пропустить празднование твоего дня рождения, Цзинь Цзысюань тоже будет, плюс Лань Сичэнь, а ещё... – Подожди, дядя Цзян, ты сказал «Лань Сичэнь»? Думаю, ему не стоит приходить к нам в этом году. Надеюсь, ты сам всё понимаешь, - перебивает Вэй Усянь, посылая дяде вымученную улыбку. Он надеется, что Цзян Фэнмянь догадается, к чему клонит омега, но, похоже, удача в этот раз не на его стороне. – Мне кажется, я не совсем тебя понимаю. Напомни мне, пожалуйста, почему Лань Сичэнь не должен приходить? Вэй Усянь очень старается удержаться от пораженного вздоха – неужели Цзян Фэнмянь мог забыть о том, что произошло? – Дядя, прошёл всего лишь месяц с тех пор, как Цзян Чэн и Лань Сичэнь расстались. Я считаю, что им пока не стоит видеться. – Я не забыл, что они разошлись, А-Ин. Я понимаю, что Цзян Чэну может быть немного не по себе рядом с бывшим, но я уверен, что он уже достаточно взрослый, чтобы уметь справляться со своими эмоциями, когда ситуация того требует. Ему скоро двадцать четыре, он уже должен быть способным не доставлять неудобств окружающим из-за своего настроения, тем более, что это всего на один вечер. Вэй Усянь чувствует, как ярость охватывает всё его существо от столь нелепого утверждения главы корпорации Цзян. Разве тот не понимает, что если Цзян Чэн не хочет видеть Лань Сичэня (а уж в том, что они с Цзян Яньли всегда будут на его стороне, не может быть никаких сомнений), значит, что и ноги Лань Сичэня в их доме не будет? И точка. Это даже не подлежит дальнейшему обсуждению. Он пытается утихомирить свой гнев, напоминая себе о том, что дядя не знает, что именно произошло между А-Чэном и этим ланевским подонком, но с другой стороны, разве тот не понимает, что Лань Сичэню сейчас совсем не рады? А уж тем более на его собственном празднике. – Ну что ж, даже если Лань Сичэнь планировал нас посетить, боюсь, в этот раз не выйдет. Лань Чжань говорил мне, что его брат в последнее время очень занят, к тому же на днях он получил травму. Поэтому он не сможет к нам присоединиться. После того, как омега смог немного обуздать свой гнев и Лань Чжань узнал об измене брата, Вэй Ин время от времени спрашивал мужа о том, как поживает старший альфа, не желая упускать из виду человека, который причинил столько горя его младшему братишке. Лань Чжань рассказывал мужу всё, что знал, поэтому, конечно же, Вэй Ин был первым, с кем второй Нефрит поделился новостями о так называемой «травме» Сичэня. – Лань Чжань, как поживает твой драгоценный братец? – словно невзначай бросает Вэй Усянь, не поднимая взгляд от посуды в раковине. Лань Чжань молчит несколько секунд, укачивая сына на руках, прежде чем дать свой ответ. – Не очень. Брата ударили. Он не сказал, кто. Услышав это, Вэй Усянь разражается громким смехом, чуть не уронив тарелку, которую держал в руках. Он представляет, как инородно синяк будет смотреться на белоснежной фарфоровой коже его несостоявшегося шурина и не может сдержать торжествующую ухмылку. – Я бы и сам не отказался разукрасить его личико. – Вэй Ин. – Расслабься, Лань Чжань, мы уже говорили об этом. Пока он не маячит рядом со мной или моими родными, особенно если речь идёт об А-Чэне, я его не трону. Мне просто интересно, кого же он смог вывести из себя в такой мере, чтобы нарваться на затрещину. Вэй Ин надеется, что ему досталось от крысёныша Цзинь Гуанъяо. Хотя, непохоже на то, чтобы за такой короткий период Сичэнь мог чем-то заслужить столь сильный гнев со стороны этого омеги, поэтому, скорее всего, он тут ни при чём. – Вэй Ину не стоит об этом волноваться. Дядя был вынужден снова отстранить брата от исполнения его обязанностей, пока его внешний вид не придёт в порядок. Он сказал, что тот лишь пожинает плоды своего безрассудного поведения. Омега решил ничего не говорить об этом происшествии Цзян Чэну – он не знал, как брат отреагировал бы на это известие, а последнее, чего Вэй Ин хотел – это добавлять А-Чэну ещё больше стресса из-за его ублюдочного бывшего. Особенно учитывая то, что доктор ещё раз подчеркнул: омеге следует избегать всего, что может его расстроить или заставить волноваться. – Что ж, если всё так, как ты сказал, то Лань Сичэню действительно не стоит себя утруждать. От Вэй Усяня не ускользнуло то, как очевидно Цзян Фэнмянь проигнорировал чувства Цзян Чэна, отмахнувшись от них как от пустяка, не заслуживающего его внимания, в то время как неспособность Лань Сичэня прийти по его личным причинам, будь то травма или занятость, была воспринята как уважительная причина пропустить вечеринку. Вэй Усянь точно знал, что «травма», нанесённая альфе не является сколь-нибудь серьёзной и, скорее всего, к этому времени даже синяк уже сошёл, но если это поможет ему вычеркнуть первого молодого господина Ланя из списка гостей – он собирался выжать максимум из этой нелепой отговорки. И это действительно сработало, хотя нежелание родного сына встречаться с человеком, который, как минимум, заставил бы беременного омегу чувствовать себя некомфортно, уже должно было быть достаточным аргументом в пользу не приглашать мужчину на праздник. – Ты, кажется, ещё хотел поговорить о праздничном меню? – намеренно переводя тему и пытаясь прогнать из головы все те горькие, тягостные мысли, что одолевали его во время разговора с дядей, спросил Вэй Усянь. Проговорив все детали завтрашней вечеринки, Цзян Фэнмянь прощается и уходит, не осознавая, в каком раздрае оставляет Вэй Ина. Омега уже не раз замечал, что дядя относится к нему более лояльно, чем к собственному сыну вне зависимости от конкретных случаев. Его фаворитизм с годами только крепчал и это, разумеется, не раз провоцировало ссоры и конфликты в доме семьи Цзян. Вэй Усянь очень ценил хорошее отношение дяди к себе и, разумеется, был безумно ему благодарен за всё, что он для него делал, но ему казалось неправильным то, что заботясь о нём, дядя отодвигал нужды Цзян Чэна на второй план. Когда Вэй Усянь изъявил желание осуществить свою давнюю мечту – открыть магазин музыкальных инструментов, так как умел и любил играть на многих из них – дядя Цзян был первым, кто, наряду с Лань Чжанем, поддержал его в этом начинании и помог всем, чем только смог. Он также видел это особое отношение к нему, пока рос, но был уверен, что с беременностью Цзян Чэна отношение Цзян Фэнмяня к сыну просто не может не измениться к лучшему. Однако, когда это всё же произошло, младший омега удостоился лишь скупой поздравительной фразы – рассказывая ему о разговоре с родителями, Цзян Чэн лишь отвёл глаза на вопрос, попытался ли отец заступится за него и его ребёнка перед гневом матери. Это по-настоящему разозлило Вэй Усяня и заставило его в который раз почувствовать себя разочарованным таким поведением приёмного отца по отношению к родному сыну. Цзян Фэнмянь не отрекался от сына публично и даже не особо осуждал его на словах, но было очевидно, что он даже отдалённо не пытается оказать ему и своему будущему внуку поддержку, поэтому его молчание было для Цзян Чэна красноречивее любых слов Мадам Юй. И даже после того, как его мать осознала свои ошибки и полностью изменила своё отношение к омеге, поведение отца всё ещё заставляло молодого мужчину страдать. Усянь понимал, что сейчас – не лучшее время думать об этом, поэтому, твёрдо решив поговорить с дядей насчёт всей этой ситуации в ближайшее время, он попытался отвлечь себя работой. Рабочий день пролетел сравнительно быстро и вот уже старший омега закрывает свой магазинчик, забирает А-Юаня из садика и возвращается домой, обдумывая по дороге, как бы получше донести до Цзян Фэнмяня то, что он хочет сказать. Он привычно уделяет время вечернему ритуалу по уходу за собой и засыпает рядом с мужем после их совместного вечернего ритуала. Усянь просыпается от звонкого смеха сына и соблазнительного запаха просто-таки королевского завтрака, поданного любимым мужем прямо в постель. Это – день его рождения, и он с самого утра чувствует себя избалованным вниманием близких – не говоря уже о той горе подарков, которую альфа приготовил для него в гостиной. Но больше всего омега ждёт этого дня, потому что наконец-то сможет провести бо́льшую его часть с братом, который вызвался помочь с последними приготовлениями для праздничного ужина, и остальными членами семьи. Усянь завозит сына в садик и направляется к магазину, уже отсчитывая время до встречи с младшим омегой. Наконец-то в полдень его сокращённый рабочий день подходит к концу и, поспешно забрав А-Юаня, он направляется к поместью Цзян. Его встречают горничные, которые тут же плотной гурьбой окружают малыша А-Юаня, чтобы вдоволь его потискать, а сам он сразу же направляется на кухню – те же горничные сообщили ему, что А-Чэн сейчас там, как раз помогает с готовкой. – Поздравляю с днём рождения, великовозрастный придурок. Ручаюсь, этот твой альфа скупил тебе весь торговый центр, не так ли? – не оборачиваясь к Вэй Усяню бросает Цзян Чэн, скрывая улыбку за нарочито резкими словами и хмурым изломом бровей. Ему нет нужды выслушивать ответ – он и так знает, что всё так и есть. Вэй Усянь смеётся и подходит к брату. Он не знает, что именно сейчас готовят горничные и Цзыдянь: это – всегда секрет до самого ужина, он лишь надеется, что они не пожалеют острых специй. Последующие часы омеги помогают в приготовлении ингредиентов для блюд и вот уже половина дела сделана. Нечаянно пролив на себя соус, Усянь вынужден подняться к Цзян Чэну в комнату, чтобы сменить нарядную рубашку на одну из его футболок, как вдруг слышит грохот, доносящийся снизу, оттуда, где он оставил Цзян Чэна. Встревоженно вскинувшись, Вэй Усянь зовёт брата и не услышав никакого ответа, стремглав бросается по лестнице назад на кухню. То, что открывается перед его глазами, заставлять его в ужасе замереть на месте. В центре помещения стоит Цзян Чэн, тупо уставившийся на тёмно-бордовое пятно, расплывающееся на его джинсах, которое прямо на их глазах становиться всё больше и больше. Цзян Чэн переводит на него беспомощный взгляд и еле слышно шепчет: «Помоги мне». – О боже, ребёнок! Цзыдянь, Инчжу, Цзинчжу, кто нибудь, сюда!! Вызывайте скорую, срочно! – истошно кричит Вэй Усянь, надеясь, что его кто-нибудь услышал. – Чёрт, нет времени, я сам тебя понесу. Где же эти чёртовы ключи от машины, когда они так нужны?! Всё, нашёл, держись, А-Чэн, мы скоро будем в больнице! С этими словами, Вэй Усянь бросается к брату, готовый нести его на руках, но омега неожиданно отпихивает его руку в сторону. – Ты чего разорался? Я всего лишь опрокинул на себя вот эту хрень и просил дать мне другую пару джинс, – сдавленно ругаясь себе под нос, шипит омега. – Я в порядке. – В порядке? Но Цзян Чэн, ты, разве, не истекаешь кровью? – Вэй Усянь чувствует, как его сердце всё ещё бешено колотится в груди, разгоняя адреналин по жилам. В его ушах звенит голос доктора, который призывает омегу в положении быть осторожным, ведь шанс выкидыша у того очень высок. – Кровью? Оглянись назад, идиот. Вон, видишь лужу? Я случайно задел локтём чашу на кухонной стойке, вот и оказался облит. Ты что, не чувствуешь запах пунша? Всё ещё не в силах мыслить здраво, Вэй Усянь автоматически переводит взгляд на место, которое показывает Цзян Чэн – там в темно-красной луже плавают осколки разбитой посуды; к тому же, в кухне пахнет лишь фруктовым пуншем – никакого изменения в запахе брата, которое обязательно спровоцировала бы стрессовая ситуация, нету. Похоже, то, что сказал Цзян Чэн – правда. – Вэй Усянь, со мной всё в порядке, – мягко повторяет Ваньинь и подходит ближе, чтобы заключить старшего омегу в свои объятия. – Со мной и с ребёнком всё в полном порядке. Прости, я не хотел тебя напугать. Вэй Усяня немного потряхивает от пережитого шока, но он делает глубокий вдох и постепенно успокаивается в объятиях брата. И конечно же, за этим всем они не слышат топота множества ног, поэтому когда Цзян Чэн выпускает старшего из своих объятий, они с удивлением замечают запыхавшихся от быстрого бега, взволнованных Цзыдянь, Цзинчжу и Инчжу с А-Юанем на руках, застывших на пороге кухни. – Молодой господин Цзян, что случилось?! – вскрикивает Цзыдянь, выискивая взглядом причину переполоха. Когда её взгляд падает на тёмно-красное пятно на джинсах беременного омеги, она в ужасе замирает. – Реб... – С ребёнком всё хорошо, я просто опрокинул на себя пунш, а Вэй Усянь запаниковал и не дал мне всё нормально объяснить. – Но мэймэй, что мне ещё оставалось, если увидев это пятно, я решил, что у тебя выкидыш? – Выкидыш! Цзян Чэн застонал и повернулся к бетам: сейчас ему предстояло самое сложное – убедить трёх взволнованных женщин, что с ним ничего не случилось. Когда эта битва наконец-то была выиграна и беспорядок убран, их с Вэй Усянем безжалостно выгнали из кухни во избежание новых происшествий. К назначенному времени начинают прибывать гости. Конечно же, первым появляется Лань Ванцзи, который для этого специально пораньше отпросился с работы – так ему хотелось провести как можно больше времени в этот особенный день с любимым и с сыном. Увидев в руках альфы ещё один подарок, Вэй Усянь удивлённо приподнял бровь. Муж и так завалил его целой кучей презентов утром, но, похоже, он был решительно настроен вкрай избаловать своего омегу. Усянь не удивился, если бы Лань Чжань припас ещё несколько на вечер после праздничного застолья. – От Не Минцзюэ. Он заехал сегодня утром в офис. Сказал – для Вэй Ина. – Вот как, – задумчиво протянул омега, принимая небольшой свёрток в подарочной упаковке. Они с Не Минцзюэ никогда не были особо близки, но с тех пор, как Усянь был представлен ему как друг Не Хуайсана, альфа каждый год исправно передавал ему подарки на день рождения, преимущественно через брата или шурина. В этом году омега неожиданно не смог прийти, так как в последний момент у него появились какие-то срочные, не терпящие отлагательств, дела. Усянь, безусловно, удивился такому повороту событий, так как знал, что младший Не обожает вечеринки, проводимые в поместии Цзян из-за просто божественной еды, но отнёсся к этому с пониманием, не став ничего расспрашивать. Кому как не ему было не знать, насколько серьёзно Хуайсан относится к семье и, в частности, к брату. Для него это всегда было приоритетом номер один, поэтому не составляло труда догадаться, с чем были связаны его внезапно возникшие дела. С нетерпением ожидая остальных членов семьи, до самого прибытия Яньли с вечно надутым павлином и малышом А-Лином, омега коротал время на пару с мужем, развлекая сына игрой в прятки. Ожидаемо, последними, кто должен был приехать, оказались Мадам Юй и Цзян Фэнмянь, задерживающиеся на работе. Инчжу и Цзинчжу на пару с Цзыдянь превзошли сами себя и когда супруги Цзян наконец-то прибыли, все набросились на еду, будто сто лет ничего не ели. Усянь откровенно наслаждался праздником, но больше всего его радовало то, каким расслабленным и довольным казался Цзян Чэн. Старший омега давно заметил, что брат ещё с подросткового возраста чувствовал себя неуютно на праздновании его дней рождения, хоть и был всегда искренне за него рад. Именины Усяня всегда праздновали более масштабно, ему всегда уделяли больше внимания, больше шумихи, больше всего, в то же время как день рождения Цзян Чэна, который шёл почти сразу за ним, блекнул по сравнению с тем блеском, который наводил Усянь. После того, как старший омега это понял, он каждый год пытался убедить Цзян Фэнмяня организовать такой же праздник и для Цзян Чэна, но всегда получал в ответ отговорку о том, что Цзян Чэн – будущий глава компании, а стало быть ему не пристало устраивать грандиозные вечеринки, ведь он должен быть скромным и умеренным во всём, в том числе и в празднования дня рождения. Вэй Усянь не понимал этой логики от слова совсем, поэтому с той поры каждый год стал просить не устраивать ничего сверхъестественного – ужина в тесном кругу семьи и друзей было вполне достаточно. К сожалению, это ничуть не меняло ситуацию: каждый раз, когда приближалась роковая дата, Цзян Фэнмянь забывал даже о том немногом, чем всё ещё одаривал сына и полностью переключался на старшего омегу. Этот раз не стал исключением, а учитывая то, как всё поменялось, Цзян Фэнмянь просто игнорировал присутствие сына. Вэй Усянь и раньше пытался обратить внимание дяди на эту проблему, всегда, впрочем, натыкаясь на стену непонимания. Но одно дело – обращаться так с сыном, хоть это и совсем не дело, и совсем другое – переносить такое отношение на ни в чём не повинное дитя, будущего внука. Омега твёрдо решил не отступать в этот раз и добиться от Цзян Фэнмяня пересмотра его отношения к Цзян Чэну. После ужина он найдёт дядю и поговорит с ним по душам. За приятным разговором и общей атмосферой веселья время пролетело во мгновение ока. Первой домой засобиралась Яньли, держа на руках уснувшего сына. Следом за ней Цзян Чэн решил, что им с ребёночком нужен отдых, поэтому, ещё раз поздравив Усяня, крепко обнял его на прощание и поднялся к себе в комнату. Цзян Яньли почти сразу же покинула гостиную, а вот Цзинь Цзысюань немного задержался, обсуждая что-то с Мадам Юй и Цзян Фэнмянем. Наконец и он решил, что время позднее – тогда Усянь извинился и вышел из зала следом за своим шурином. Заметив, что рядом с одевающимся альфой не было его жены с сыном, Вэй Ин решил использовать возможность спросить первого о том, что уже давно не давало омеге покоя. Но прежде чем Усянь смог заговорить, Цзысюань заметил его присутствие и опередил его: – Если ты тут, чтобы высказать мне своё “фэ” насчёт того, что я не заметил коварных планов своего сводного братца, то можешь не стараться – Яньли уже сделала это до тебя после того, как получила разрешение от Цзян Чэна говорить о случившемся. Я ни в коем случае не оправдываю его действия, но ничего не могу с этим поделать. Это застало омегу врасплох, ведь он собирался поговорить о кое-чём другом, но он автоматически подхватил тему даже зная, какой была реакция шурина на новости – сестра всё им уже рассказала. – Ты говорил с ним после? – Как бы я смог это сделать? Жена предупредила меня не искать встречи с мерзавцем, потому что это бы не понравилось Цзян Чэну. Может, иногда у нас с твоим братом и бывают разногласия, но я уважаю его решение не позволять другим влезать в это дело и призывать к ответу Лань Сичэня или Цзинь Гуанъяо. К тому же, даже если бы мне не запретили вмешиваться, я бы не смог этого сделать – я не знаю, где сейчас находится этот человек. В последнее время отец даёт ему много поручений, поэтому я практически никогда не вижу его в компании, кроме того, я понятия не имею, где он живёт. – Надо же, иногда даже твой павлиний мозг на что-то годится, – не может удержаться от шпильки Вэй Усянь, хоть он и вправду впечатлён. Он действительно не ожидал от этого высокомерного и заносчивого человека такого понимания и уважения чувств и желаний Цзян Чэна, скорее поверил бы, что он пренебрежительно выскажет мозолившему ему глаза бастарду всё, что о нём думает. Видимо, Цзянь Яньли действительно хорошо на него влияла. – Интересный у тебя способ сказать спасибо, однако. То, что ты ещё не ушел, наталкивает меня на мысль, что ты хотел поговорить о чём-то другом. Так что тебе нужно? – Неделю назад ты передавал что-то Цзыдянь. – А тебе-то что? – Просто интересно, что это было. – Если так интересно, спроси у неё сам. – Если я спрошу, она скажет что-то вроде того, что мне не следует об этом беспокоиться. Поэтому поведай-ка мне, дорогой зятёк, что за информацию содержал тот конверт? В тот день, когда он отнёс конверт в комнату Цзыдянь, у него не было времени взглянуть, что там внутри. Однако позже он не переставал жалеть о том, что этого не сделал – у него было чувство, что посылка содержала нечто очень важное, ведь даже Хуайсан сделал всё, чтобы просмотреть документ. Вэй Усянь решил не подавать виду, что он знает о том, что друг заглянул туда, куда не нужно было. Ему хотелось посмотреть, что с полученной информацией будет делать второй молодой господин Не. – Ты ударился головой? Всё, что я сделал, это передал требуемые документы, хоть на самом деле матушка хотела ещё и получить от Цзыдянь некоторую информацию, однако той просто не оказалось дома, - раздражённо бросил Цзинь Цзысюань, по видимому не желая продолжать этот разговор и развернувшись, чтобы уйти. – Ты не ответил на мой вопрос. – А почему я должен на него отвечать? Дела нашей компании тебя не касаются. Мама попросила меня найти определённую информацию и передать её Цзыдянь – я это сделал. На этом всё. Спокойной ночи. С этим разобрались, остаётся дядя Цзян. С Цзыдянь поговорю как-нибудь в другой раз. Усянь автоматически бормочет ответ на пожелание спокойной ночи и отправляется на поиски дяди. Он находит его там, где и ожидает – в его рабочем кабинете. Усянь стучит и через несколько мгновений перед ним оказывается тот, кто уже давно заменил ему отца. – Что-то случилось, А-Ин? – Цзян Фэнмянь выглядит несколько удивлённым визитом в столь позднее время – он уже никого сегодня не ждал. – Ничего не случилось, просто хотел кое о чем с тобой поговорить. У тебя найдётся для меня минутка? – Да, конечно, заходи! О чём ты хотел поговорить? Цзян Фэнмянь отступает от дверей, позволяя омеге пройти и смотрит на него с любопытством, к которому примешивается замешательство – у него нет ни одной мысли о чём же приёмный сын хочет его расспросить. Вэй Усянь вздыхает и не откладывая в долгий ящик спрашивает: – Дядя, ты говорил с Цзян Чэном? – О чём? – удивляется мужчина. – О ребёнке, о его самочувствии, да хотя бы о его дне рождения, который вот-вот наступит. – Из того, что говорила мне моя госпожа, с ним, кажется, всё в порядке. – Но дядя, это же не одно и то же! Есть разница между тем, чтобы услышать это от кого-то и спросить у самого А-Чэна. Ты хоть раз интересовался у него лично, как проходит его беременность? – Я знаю, что это не одно и то же, А-Ин, но, думается мне, что сейчас мой сын нуждается в личном пространстве. Последнее, что ему сейчас нужно, это чтобы каждый лез к нему со своими советами и переживаниями. И Цзян Фэнмянь, наблюдая за тем, как в последнее время все крутятся вокруг Цзян Чэна, искренне считает, что ему это неприятно и последнее, что ему нужно – это ещё один человек, донимающий его одними и теми же вопросами изо дня в день. – Я вижу, как мадам Юй сейчас изо всех сил старается исправить былые ошибки и наладить отношения с Цзян Чэном, но, сказать по правде, дядя, я не замечаю с твоeй стороны ничего, даже отдалённо это напоминающего, – отбросив сомнения в сторону, откровенно заявляет Вэй Усянь. Несколько секунд проходит в молчании и омега решает воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы наконец-то высказать всё, что он думает по этому поводу. – Цзян Чэн недавно сознался мне, что опасается того, что отношение к его ребёнку будет отличаться от отношения к А-Юаню или А-Лину. С тех пор, как он рассказал вам о своей беременности, ты ни разу, дядя, ни разу (!) не говорил с ним. Как ты думаешь это выглядит и какой сигнал это посылает А-Чэну? – А-Ин, – перебил омегу Цзян Фэнмянь, – я буду любить этого внука так же, как я люблю А-Юаня или А-Лина. Всем своим сердцем. Вэй Усянь некоторое время пристально всматривается в главу семьи Цзян и наконец решается высказать то, что не давало ему покоя вот уже много лет: – Боюсь, дядя, что этого как раз и не случится. Я не хочу с тобой ссориться, но вынужден констатировать, что твой фаворитизм по отношению ко мне ранит твоего сына. Ранил всегда. Взять хотя бы вчера, когда я сказал тебе, что появление Лань Сичэня на моём празднике может причинить Цзян Чэну боль – ты просто отмахнулся от этих слов, как от чего-то несущественного и всё равно настаивал на его присутствии, хотя по-хорошему благополучие и самочувствие А-Чэна, его чувства и его желания должны были быть для тебя приоритетом. Это далеко не первый раз, когда так происходит и, боюсь, не последний. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты принял меня в свою семью, когда я в этом так нуждался, но одновременно с этим ты будто бы забыл о существовании родного сына. Все эти годы он так старался заслужить твоё признание, твою благосклонность, но ты так и не обратил на него внимание, в котором он так нуждался. После того, как Цзян Чэн обнаружил, что беременен, все его детские травмы, вся его неуверенность в себе вернулись в десятикратном размере. Поэтому, дядя, если ты не можешь найти в себе сил хотя бы попытаться поговорить с ним, спросить о внуке, хоть как-то проявить заботу, я бы хотел попросить тебя просто отойти в сторону и оставить его в покое. Навсегда. Если ты всё же желаешь быть частью жизни своего внука, ты должен начать с А-Чэна. Не думай, что я говорю это с бухты-барахты, я пытался достучаться до тебя годами, но когда дело доходило до твоего фаворитизма, ты не слушал никого – будь то мадам Юй или я – не важно. Поэтому, дядя Цзян, прошу, нет, я молю тебя не позволять Цзян Чэну и дальше считать, что ты не одобряешь его беременность или не хочешь участвовать в жизни своего внука. Не уподобляйся Лань Сичэню, заставляя Цзян Чэна думать о худшем и чувствовать себя ненужным. Выдохшись, Усянь замолкает на несколько секунд, ожидая ответа мужчины, но Цзян Фэнмянь сохраняет молчание и гипнотизирует взглядом пол под ногами. Скажи хоть что-то. Что угодно! Скажи, что ты меня понял и что ты обязательно поговоришь с сыном. Ну не молчи же! Когда проходит минута, а от мужчины всё так же не доносится ни звука, омега сдаётся. Не утруждая себя прощанием, Вэй Усянь стремительно выходит из кабинета дяди и отправляется на поиски мужа. – Вэй Ин в порядке? – взволновано спрашивает Лань Чжань, прижимая к себе уснувшего сына. Вздохнув, Вэй Усянь оставляет на щеке супруга лёгкий поцелуй и прижимается губами к лобику А-Юаня. – Я бы хотел, чтобы некоторые люди были не такими, какими они есть, вот и всё. Но это, к сожалению, не в моей власти. Готов возвращаться домой? – Готов, как только Вэй Ин готов. И несмотря на то, что это всё ещё его день рождения, мысленно Вэй Усянь уже вовсю планирует день рождения брата. Он хочет, чтобы братишка всенепременно почувствовал себя особенным и понял, что он уже сейчас может гордится тем, каким замечательным человеком он является и каким прекрасным родителем станет.

***

Мой дорогой Лань Хуань, Не все люди такие, как ты. Сказать по правде, перед тем, как ты начал за мной ухаживать, я относился к тебе достаточно скептически – за тобой закрепилась слава предупредительного, внимательного к другим человека, а я всегда с опаской относился к таким. Мне всегда казалось, что у людей вежливых и обходительных по отношению к другим есть для этого какой-то мотив, что они никогда не делают этого просто так. Но узнав тебя получше, я понял, что ты абсолютно искренен в таком своём отношении к миру. Я до сих пор помню, как мои одноклассники в старшей школе шутили на тему того, что если и найдётся какой-нибудь альфа, желающий за мной приударить (разумеется, не от большой любви, а преследующий собственные интересы), то ему не нужно будет сильно стараться: достаточно договориться с родителями – и дело в шляпе. Но ты оказался совсем другим – ты не только решил сделать всё по правилам традиционного ритуала ухаживания, чтобы доказать серьёзность намерений, но и обратил внимание на то, насколько для меня важно мнение брата и сестры и постарался завоевать их расположение. Я уверен, что у тебя всё получится. Не сомневайся, ты уже давно заочно получил их одобрение – они много расспрашивали о тебе, когда мы с тобой встречались как друзья. Их нужно опасаться всерьёз только если ты планируешь меня обидеть. Они – мастера в том, чтобы устраивать сладкую жизнь моим обидчикам – такое уже не раз бывало в прошлом. Что касается твоего брата, я могу лишь надеяться, что всё пройдёт гладко. Он не тот, кто разбрасывается словами, но если он что-то говорит, это всегда многого стоит. От твоего маленького лотоса, Цзян Ваньинь

***

Смотрите в следующей серии: - Давно не виделись, не так ли? - Зачем ты здесь? Что тебе нужно? - Я просто хотел поговорить с тобой, Цзян Чэн. Только и всего.