Удерживая огонь

От бронированной шкуры валили облака пара. Вергилий переложил Ямато из одной руки в другую, помахав перед лицом в бессмысленной попытке немного разогнать завесу. В триггере и так склонный к повышенным температурам Данте превращался в живой костёр. Казалось, от излучаемого жара к нему не притронешься, однако теперь ни одно из касаний ожогом не заканчивалось – при контакте пляшущий в его теле костёр уходил куда-то глубоко внутрь. Делал брат это специально или на уровне инстинктов, Вергилий не выяснил. Было как-то не до этого. Лишь начинающего выходить из-под контроля демона он научился успешно успокаивать с помощью обмена энергией, однако если зверюга всё же вырывалась, помогал единственный верный способ – хороший бой. Собственно, он и без особой надобности утаскивал Данте подраться. Для этого даже не требовалось телепортироваться – просто размахивая кулаками они бы не привлекли слишком пристального к себе внимания. Ну, почти, хотя очень многие парни в их школе тоже разрешали свои проблемы с помощью мордобоя. С демонической половиной брата всё было сложнее; приходилось прибегать к Ямато, чтобы переместить их куда подальше, постоянно готовясь к тому, что однажды её энергетический след вынюхает какая-нибудь проблематичная тварь. Этот раз, казалось, ничем не отличался от других – за исключением того, что Данте потребовал Вергилия притащиться сюда сам. С триггером нужно учиться как-то ладить, – вот как объяснился он. Достойная похвалы цель – Вергилий, всё же, удивился бы куда меньше, надейся его близнец на то, что проблема решится сама собой. Казалось, Данте чувствовал себя виноватым за то эффектное падение в море, хоть никто из них в итоге серьёзно не постарадал. Лесополосу словно пригладило могучей лапой шторма; корчились, глядя в небо, корни вывернутых деревьев. Воздух оседал на лёгких запахом крови и сырости. Грудь спирало как от недостатка кислорода – Вергилий вдыхал носом и шумно выдыхал через рот пушистые облачка пара. Несмотря на холодную погоду, жарко было до невозможности. Данте получалось контролировать себя и даже сохранять рассудок ровно две минуты – затем его вновь поглотила нечеловеческая ярость. Конечно, Вергилию не так просто было по-настоящему пустить кровь – кто как не Данте об этом знал, – однако сражаться с контролирующим себя братом и делать то же самое с жаждущим резни зверем – не одно и то же. Челюсти клацнули в опасной близости от плеча, чуть пару раз не прилетело тяжёлыми когтями и даже изогнутыми отростками на голове. Ну точно баран, пытающийся поднять на рога. В столь бессознательном состоянии орудовал брат “естественным” оружием – до того, чтобы призвать Мятежник или на худой конец слетать за пистолетом, пока не доходило. Вергилия, с одной стороны, это несколько раздражало. С другой же, Данте и без того не позволял расслабляться Вечно оставаться в такой форме он тоже не мог. Когда движения его замедлились, а прежде бурный, словно извергающийся вулкан, поток демонической энергии иссяк, Вергилий понял – он вымотался. Бой завершился серией режущих насквозь ударов. Демон грузно опустился на одно колено, вибрируя глухим, гортанным рыком. Триггер стекал с него, как смола. – Верг… – Ты действительно себя контролируешь или в очередной раз попытаешься меня убить? – Я не… я не хочу этого. – Не ври, – Вергилий поморщился, но вернул катану в ножны и приблизился, садясь на корточки, – мы оба хоть раз, да хотели друг друга поубивать. Плоская морда, сочетающая в себе черты ящера и насекомого, всё больше походила на человеческое лицо. Данте криво усмехнулся – во многом из-за покрытой твёрдой чешуёй левой щеки. – Убивать тебя насмерть желания не возникало – разве что, немного придушить. Так что не считается. Он окончательно завалился на траву, серую и безжизненную. Очередной декабрь в Морис Айленде выдался бесснежным, лишь исправно по утрам стелился на землю тонкий налёт инея. Голые деревья не добавляли картине и капли радости. – Долго на этот раз продержался? – Две минуты. Могло быть и лучше. – Большое спасибо за поддержку, старший братец. Сев по-турецки, Данте испытующе уставился на Вергилия. Старался скрывать собственное разочарование, да вот только у него всё было на лице написано. – Надо бы сменить место тренировок. Рано или поздно учиняемый нами погром заметят. – Если уже не заметили – до сих пор удивляюсь, как твой полёт над городом толком не привлёк внимания. – Городские легенды ходить начали, так что я с задачей справился, – Данте хохотнул, ощупывая постепенно исчезающие рога, – надеюсь, я выгляжу как дракон. – Или как баран. Легкомысленный тон не вязался с, казалось бы, пронизывающей всё братово существо тревогой, и это искренне Вергилия раздражало. Почему нельзя было вести себя соответственно ситуации? Впрочем, ясно почему – это же Данте, всегда выбирающий валять дурака. Покачав головой, он собрался встать и открыть портал обратно, но чужие пальцы сомкнулись вокруг его запястья. – Сделай как тогда ночью. – Не факт, что сейчас от этого будет какой-то толк. – Ну пожалуйста! В его глазах было что-то, показавшееся Вергилию умоляющим и искренним до чёртиков, не позволившим одёрнуть и уйти. Он всё ещё должен был заботиться о младшем брате, несмотря на всю проблемность последего. Уложив ладони на полыхающие щёки, Вергилий представил, как тонкие ниточки ледяной энергии исходят из него, медленно проникая в Данте. Хмурые морщинки на чужом лбу постепенно разглаживались. В кипяток подливали холодную воду, нормализуя температуру. Он выровнял дыхание, дрейфуя в лёгкой слабости, сопровождающей обмен энергией – конечности потяжелели, налились свинцом, но Вергилий знал, что в случае опасности сумеет быстро вернуться в норму. Одному из них нужно оставаться начеку, и в данный момент это явно не Данте, выглядящий почти опьянённым с этим расфокусированным взглядом и слегка приоткрытым ртом. Для того, чтобы пробраться в живое, тёплое нутро, им не требовалось прорываться сквозь баррикады мышц и костей – энергетическое слияние давало много большее. Наверное, всё было так ещё в материнском чреве, когда среди скопления материального и духовного, биологического и магического, не существовало двух раздельных близнецов. – Я снова тебя задел. Вергилий непонимающе приподнял брови, пытаясь не позволять тонкой струне концентрации спуститься или лопнуть – тогда поток их сил потерял бы свою стабильность. В этот момент Данте внимательно рассматривал его, а там и вовсе пробежался пальцами по точке ускорившего свой темп пульса. На сей раз кожу обожгло не метафорически – чуть ниже, на искось уходя к адамову яблоку, горло перечёркивала глубокая царапина. Вергилий запоздало ощутил знакомый зуд регенерации – не только там. Вообще по всему телу. Да и одежда пострадала, хоть он и специально переоделся в самый поношенный свитер из своего крошечного гардероба – в надежде, что хуже уже не будет. – Молчи и восстанавливайся, надо возвращаться, пока нашего отсутствия не заметили. – Боишься, что воспитатели отругают и поставят в угол? Тонкие губы Вергилия стали ещё у́же. Скандал с избиением школьников только-только начал успокаиваться, и совсем недавно им вновь позволили посещать занятия. Повезло, что самым серьёзным повреждением оказалась парочка выбитых зубов. В ином случае, повышенным вниманием и домашним арестом дело бы не обошлось. Возможно, дошло бы до очередного побега – неминуемого, но пока не слишком близкого. В этом городе имело смысл задержаться, ведь только здесь получилось нащупать тропку к чему-то воистину полезному. Вергилий собирался дождаться вестей от Аркхама, а там уже планировать, в какую сторону двигаться. – Не злись, – вздохнул Данте, хватаясь за брата, как только тот отпрянул. – Отпусти, вдруг вирус твоей глупости заразен, – огрызнулся Вергилий, но ответом на его раздражение был лишь смех. – Тогда ты уже давно и неизлечимо болен. Ни о каком контроле энергии больше и речи идти не могло. Намереваясь этого дурака оставить, Вергилий поднялся, но его схватили за пояс и потянули так сильно, что он охнул и повалился, неловко вцепившись ладонями в чужие плечи. Ты слишком много себе позволяешь, – почти возмутился он, вырисовывая в памяти очертания призывных клинков. В следующий миг голова опустела. Позиция, в которой они находились, только слепому не показалось бы компрометирующей. Данте хватался за него, как утопающий за соломинку, в то время как Вергилий оказался сверху в непреднамеренной попытке удержать равновесие; грудь прижалась к груди, одно колено упёрлось меж чужих ног. Об этом следовало думать, как о части сражения, но мысли прочь вытолкал белый шум. Ещё Данте, задрав голову, всё смотрел и смотрел опьянённым взглядом, и почему-то это разожгло под рёбрами настоящий пожар. Словно в их отношениях теперь существовало лишь две крайности, в одной из которых стояли бесконечные попытки пустить друг другу кровь, а в другой – стремление к близости во всех возможных проявлениях. Или же и то, и другое имело одинаковую природу, просто порождающий высших демонов хаос разрушил что-то, что проводило между обыкновенными братьями гибкую, но непреодолимую черту. Иначе этот миг не хотелось бы продлить. Данте напряжения Вергилия будто не замечал; последний же, поначалу весь окаменевший от напряжения, понемногу расслаблялся. Его плечи медленно опустились. Случившемуся позже не вышло дать определения, как и не получилось понять, что на него самого, Вергилия, нашло. Он не докапывался до причин, охваченный непривычным, трепещущим в животе мандражом. Чужое дыхание мазнуло по губам, рассыпалось по коже стайкой мурашек, а потом они столкнулись носами, и осталось только зажмуриться и предвкушать, зная: что-то случится. – Когда ты пробудишь свой триггер, всё будет точно так же? Вергилий резко распахнул глаза, уставившись на неприлично близкое братово лицо. Опьянение слегка рассеялось, зато свой отпечаток оставило что-то похожее на… стыд. Сердце пропустило удар и ухнуло вниз. На Вергилия обрушилась реальность – он толкнул Данте в грудь, отскочив, как от прокажённого. Хотелось сказать что-то ядовитое, хлёсткое, но весь запас колкостей мгновенно забылся. Граничащая с испугом эмоция переполнила братовы глаза, и это сделало только хуже. – Мы возвращаемся, – прокаркал Вергилий; в тепле не осталось ничего приятного. Создавая портал, он почему-то вспомнил, как на городском празднике Данте целовала девушка в розовом платье. Знать, каковы будут ощущения собственного триггера ему хотелось, но правда, всё же, заключалась в том, что в тот момент это было последним, что его волновало.

***

Дверь библиотеки не поддавалась. Бестолково подёргав ручку ещё пару раз, он раздосадованно выдохнул и, несмотря на то, что ни одна прядь не лезла в глаза, провёл ладонью по волосам. Закрыто. Конечно, Аркхам ведь предупреждал об отсутствии, просто вспомнить об этом следовало пораньше. Возвращаться в приют не вариант, да и в школе появляться стало труднее. Неправильные мысли приходили всё чаще, занимая собой слишком много времени. Хотелось, как прежде, сосредоточиться на цели, но царящий внутри раздрай мешал, сбивал, отвлекал и жутко, до дрожи бесил. Вергилий надеялся, что тишина библиотеки поможет восстановить хоть толику душевного равновесия. Захватил с собой тетрадь с записями, планируя в который раз поломать голову над взаимодействием с тканью миров, и прочитанный роман – просто чтобы вернуть. – Разве отец не говорил о своём отъезде? Мэри стояла неподалёку, у самого бордюра. На ней были ярко-красные сапоги и комично большая вязаная шапка с висящими по обеим сторонам лица “ушами”. Выглядело странно. Зима в Морис Айленде никогда не отличалась суровостью – снег здесь в последний раз выпадал, судя по рассказам воспитательниц, лет десять назад. Однако уж точно не Вергилию, донашивающему вещи, которым повезло дойти до него в приюте, и завистливо поглядывающему на не-сирот, от родителей получивших хорошую одежду, было судить чей-то внешний вид. – Говорил, но я об этом забыл, – признал он неохотно, – сама тогда зачем пришла? – Мне нравится тут бывать, – Мэри озорно улыбнулась и разжала ладонь, в которой что-то звякнуло, – тем более, у меня есть это. Пойдёшь? При себе у неё были ключи, а у него – отсутствие поводов отказываться. И в обычные будни не отличавшаяся оживлённостью библиотека сейчас представляла мрачный противовес постепенно разгорающемуся огоньками и украшающемуся хвоей городу. Близилось Рождество, дух которого так и не пробрался под старый холодный кирпич. Мэри щёлкнула переключателем, залив простор главного зала жёлтым электрическим светом, затем скользнула между стеллажей, к высокому окну с облупившейся деревянной рамой. Могла бы сесть за один из столов, но вместо этого взобралась на подоконник. Оттуда ещё и сквозило наверняка. Вергилий покачал головой и прошёл вглубь библиотеки, собираясь вернуть книгу на изначальное место. – Кажется, вы с моим отцом неплохо ладите, – вдруг произнесла она. – Скорее, сотрудничаем. – Неужели ты тоже фанат этого оккультного бардака? Книга встала на законное место – Вергилий надавил на корешок, проталкивая её поглубже на полку. – Почему тогда возвращаешься? – А зачем люди ходят в библиотеки? Может, для того, чтобы читать? – При желании ты могла бы взять всё, что хочешь, к себе домой, а не оставаться с тем, кто любит “оккультный бардак”. Она не могла не заметить, что он ушёл от ответа, однако не стала цепляться к словам. Возможно, всё их общение – к которому Вергилий не стремился, но оказался вовлечён, – это череда недосказанностей и односторонней инициативы. Думать так, во всяком случае, легче. – Потому что лишь здесь я могу немного приблизиться к нему. Ведь когда он дома… его, считай, и нет вовсе. Вергилий рассеянно провёл подушечкой пальцем по аккуратно расставленным книгам. На девчонку не смотрел. – Я не общаюсь с мистером Аркхамом так близко, как ты думаешь. – Не вздумай меня утешать. От чего ты бежишь, зарываясь во все эти магические книжки? Тогда он взглянул на неё с, должно быть, таким очевидным вопросом во взгляде, что она неловко поёрзала на месте. – Разве я не могу просто извлекать из них полезные знания? Лицо Мэри выражало всё и даже больше, позволив Вергилию лишний раз убедиться, что всерьёз оккультизм она не воспринимает. Оно и к лучшему – он всё равно не собирался объясняться. И всё же, почему-то заговорил. – Не от чего-то, – крошечная заминка, не ставшая полноценной паузой, – к кому-то. Схватив первый попавшийся под руки томик, юноша собрался уходить, когда её оклик влетел прямо в спину. – Подожди! – она спрыгнула с подоконника, его обгоняя – встревоженная и отчего-то неловкая. – В школе есть одна рождественская традиция… – Да, какой-то бал, знаю. – Хочешь пойти? В голове всё окончательно спуталось, оставив его бестолково хлопать глазами. Если существовали ещё какие-то силы, помимо порождающего демонов хаоса, то они явно сговорились, ставя Вергилия в самые дурацкие ситуации. Да и непривычно было то, что девушка его куда-то звала – в прочитанных историях обычно именно мужчина приглашал даму. Он, впрочем, даже смутиться не успел. Срочно нужно было что-то ответить. Зачем она предложила ему нечто подобное? Чего ожидает? Почему ему неуютно так, словно с него сняли кожу и попытались засунуть в чью-то совершенно чужую? Почему, ну почему общаться порой труднее, чем убивать лезущих из Ада чудовищ? Чем дольше они молчали, тем более неловкой становилась ситуация. – Данте тоже зови, если он захочет, конечно. – Что? – Что? – не поняла она. Вергилий понял ещё меньше, поэтому спросил прямо: – То есть, ты не пару себе ищешь? Мэри нахмурилась, поведя плечами, как от озноба – настолько неуклюжим выглядел этот диалог. – Нет! Просто подумала, что в компании пойти будет веселее! Кто вообще ходит на такие праздники в одиночку? – тут она, чуть понизив тон голоса, добавила. – Смело предполагать, что кто-то из вас способен стать моей парой в таком смысле. – В каком ещё таком? – Ты надо мной издеваешься, что ли? Если да, то я на грани того, чтобы послать тебя к чёрту! – Может, к нему я бы сходил охотнее, чем на какой-то дурацкий бал. Проигнорировать укол вины при виде её расстроенного лица было труднее, чем он думал. Никто из них другому ничем не обязан – или Вергилию так казалось. Но в конечном итоге она пожала плечами, либо принимая это, либо вполне успешно притворяясь. Ровно как и Мэри, он не стал задерживаться, и так получилось, что какое-то время они шли в одном направлении. Коридор из домов, в котором пролегал их путь, пять минут спустя оборвался по правой своей стороне, открывая небольшой квадрат детской площадки, цветастым пятном выделяющейся на фоне поредевшей шапки яблоневого сада, за которым ютилось ещё несколько соприкасающихся с пригородом улиц. Путь живущей в той стороне девушки каждый день пролегал через эти места – слишком мрачные, чтобы здесь гуляли дети, но при этом недостаточно безлюдные, чтобы дискомфорт стал физически ощутим. Мэри будто услышала его мысли, решив сильнее сгустить краски. – Говорят, местные видели, как над городом летало какое-то существо. – С каких это пор птиц не называют своими именами? – отстранённо отозвался Вергилий. С первой же секунды в нём зашевелились смутные подозрения. – Это была не птица, а нечто огромное и очень быстрое. Кое-кто из одноклассников говорил, что это человек-мотылёк, а другие считают, что это демоны. Ну да, Вергилий даже знал, с какой планеты этот инопланетянин прибыл и как его зовут. – Веришь в городские легенды? – у Вергилия не было настроения на светские беседы, особенно когда неловкость раннего разговора всё ещё висела в воздухе. Но теперь в нём поселилось напряжение другого рода, никуда не уходящее с первого дня их странствия и вынужденного сокрытия собственной природы. – Несусветная глупость. – Не говорила я, что верю, – огрызнулась Мэри, – просто слухами делюсь, ясно, мистер "я черпаю полезные знания из мистических книжонок"? – Сплетнями, прямо говоря. Как ещё развлекаться людям в маленьких городах. Вергилию показалось, что она вот-вот остановится и попытается его ударить, однако девушка просто смотрела – сердито, с таким неодобрением, что в собственной теле становилось неуютно. Так быть не должно. С каких пор какая-то девчонка способна заставить его испытывать стыд? – Сколько тебе лет? – Пятнадцать, – ответил он автоматически. – Для этого возраста в тебе слишком много высокомерия. Хотя, не знаю, может, ты просто боишься нормально общаться с людьми. – Мэри поправила тянущуюся через плечо лямку сумки, поджав губы. Не дав ему и рта раскрыть, добавила непререкаемым тоном: – Если вдруг передумаешь насчёт бала – приходи к школе. Я буду снаружи. Деревья спрятали за собой хрупкую девичью фигурку, оставив Вергилия в одиночестве разглядывать облезлые цепи качелей на пустынной площадке. После этого разговора сердце у него было не на месте. Ты просто боишься нормально общаться с людьми, – по сотне, нет, по тысяче раз прокручивая в голове её слова, Вергилий твердил себе, что это чушь собачья, но всё равно думал, думал и думал. Нет никакого страха – только непонимание. Что-то между ним и Данте сильно изменилось, а в случае девчонки изначально было не так. Как и со всеми, кто когда-либо проявлял инициативу, пытаясь создать между собой и ними какую-то связь. Или нет, однозначно нет. Этот раз – тоже другой. Связи между живыми существами всегда разные. Не хватало Модеуса. Природа их отношений проста и понятна, пусть демон любил до последнего хранить свои секреты: наставник и ученик, старший и подопечный. Тот, кто даёт знания, и тот, кто их берёт. Почти деловой подход, в котором нет места привязанностям. Попыткам найти исчезнувшего – тоже. Даже Данте в чём-то бывал прав – нет смысла искать мертвецов. И всё же, Вергилий искал, отрицая саму возможность сдаться, а вместе с нею крошечную догадку о том, что поиски также могут являться и бегством.

***

Подступало Рождество, и жизнь в приюте била ключом. Кто-то убирался в комнатах, кто-то помогал воспитательницам – каждому, кроме самых маленьких, находилось занятие, нежелающих участвовать в процессе же вовлекали в добровольно-принудительном порядке. Данте как раз входил в число последних, в итоге с парочкой других детей помогая вешать гирлянды. Вергилий не сопротивлялся, когда ему в руки всучили коробку с мишурой и игрушками, поручив доставить ношу в холл, где только-только водрузили главную звезду грядущего праздника – огромную ель. В воздухе разливался бодрящий запах хвои и древесной смолы; юноша давно уже не верил в праздничные чудеса, но какой-то его части хотелось поскорее украсить широкие колючие ветви, а потом целый вечер сидеть и ничего не делать, любуясь подмигиванием огоньков в зеркальных боках ёлочных шаров. – Наконец-то принёс, – всплеснула руками суетящаяся внизу нянечка, стоило Вергилию показаться внизу. Эта женщина в основном присматривала за совсем малолетними детьми, но обожали её, кажется, все, – никуда не уходи, здесь ещё нужно твоё участие. Безропотно приступив к делу, он подавал игрушку за игрушкой, пока дело не дошло до самых высоких веток. Низкая и полная нянечка даже забравшись на табуретку до них не дотягивалась. – Так не пойдёт, – она слезла на пол, озадаченно уперев руки в бока. Затем повернулась к Вергилию. Задумчиво хмыкнула. – А вот ты, молодой человек, за несколько месяцев сильно подрос, да? – Правда? – искренне удивился Вергилий, а пару минут спустя, взгромоздившись на табуретку, украшал ёлочные верха. Чем старше он становился, тем забавнее ему казалась сама суть Рождества. В этом мире существовали демоны, иногда вырывающиеся из недр Ада. Кто-то в них верил, кто-то даже поклонялся, но преобладающая часть людей с куда бо́льшей охотой посещали построенные в честь умершего на кресте совершенно-не-точно-бога. Глупо, но не то чтобы достойно осуждения. Верить в кого-то сулящего вечное спасение гораздо приятнее, чем в хаотичную, подавляющую всё собой силу. Впрочем, даже отец-демон не мешал им с братом в глубоком детстве точно так же украшать ёлку – никто из них тогда толком ничего не понимал. Им просто было весело – и мама всегда улыбалась, когда они, огрызаясь и сердясь друг на друга, так же украшали дом. Первым делом из коридора выкатился звонкий голос Данте, а вслед за ним показался он сам – старший поначалу просто покосился на него через плечо, но в следующий миг чуть не свернул шею. Брат был весь обмотан гирляндой, казалось, включишь – засияет с макушки до пят. Вслед за ним выбежало несколько мальчишек, едва сдерживающих смех. Вергилий не видел, чтобы они с Данте когда-либо общались – должно быть, что-то случилось, когда этой компании поручили рождественские дела. – Как же ты умудрился? – нянечка вновь всплеснула руками, но брат остался невозмутим. – Само как-то вышло. – Да разве само? – Ага, – Данте с непередаваемым выражением лица зыркнул на топчущихся позади ребят. Те сразу же перестали копошиться, замерли, как настороженные зверьки, – правда же, парни? – Да-да. – Точно… всё вышло случайно. – Как же. Ладно уж, мои вы тридцать три несчастья, давайте распутывать вашего товарища. – Давайте они лучше вам помогут, а? – Данте отпрыгнул, избежав хватки ловких рук няни, – Парни как раз для этого и пришли, правда же? – Да-да… – Точно… – А со мной Верг разберётся. Мы быстро, обещаю. – Наверняка же улизнуть хотите, – вздохнула женщина, не впечатлённая братовой клоунадой, когда как Вергилию стало как-то неловко. Неужели этот идиот ничего получше придумать не мог? – Неправда! Дайте нам три, нет, две минуты! На это невозможно смотреть. Повесив последнюю игрушку, старший спрыгнул с табурета, оказываясь между няней и братом. – Мы правда сейчас вернёмся, миссис Уилкинс. Простите моего брата – он дурак. Данте даже не возмутился – и отошёл (или, скорее, отпрыгнул) за угол более чем охотно. Это было удивительно удачное место для разговора в здании, полном людей – пусть не сильно отдалённое, зато скрытое стенкой от чужих глаз. Здесь ещё никто ничего не украшал. – Что я только что увидел? – Вергилий, вложив в этот вопрос всё своё презрение, принялся аккуратно ослаблять скрученную в узлы гирлянду. При желании братец мог бы разорвать это, не напрягаясь, но вот они здесь. – Сделал то, что в голову первым пришло. – Скучаю по временам, когда она у тебя была пустой. – Никогда она у меня никогда!.. – Верится с трудом, – на шее импровизированные путы превращались в явно сплетённую чужими руками петлю. С ней разобраться получилось быстрее всего. – Не мог подождать до вечера? Данте ответил абсолютно серьёзно: – Надолго моей смелости бы не хватило. Пальцы Вергилия застыли на очередном аккуратном узле. Крепкая хватка Данте тут же сомкнулась вокруг запястий, после этого был рывок, а вслед за ним – не случившееся после спарринга в лесу. Весь мир застыл, как написанная художником картина, даже дыхание спёрло где-то в горле, и всё, что осталось – похожие на стальные браслеты ладони брата, его тепло и губы, находящиеся там, где они не должны быть, когда дело касалось родственных отношений. Данте обнимал его; за стеной шумно перекрикивались дети, раздавала указания воспитательница, однако голоса их становились всё глуше, как и любые звуки, кроме стучащего прямо в ушах пульса. Вергилий не мог отпрянуть, весь остолбеневший, да смотрящий в находящееся столь близко лицо расширившимися от потрясения глазами – потом практически отсутствующее между ними расстояние увеличилось, и за запястья никто больше не держал. Но он не двигался. Тело находилось в ступоре, только сгущались пунцовые пятна на щеках. – Нужно было проверить… как всё-таки это будет ощущаться, – проронил Данте, уставившись себе под ноги. Ждал ли он, что Вергилий набросится на него с обвинениями или отругает? Возможно – ведь то, как старший застыл, казалось, немного испугало его. А тот из себя смог выдавить одно-единственное: – Почему? – Потому что тогда, в лесу, нам обоим этого захотелось, разве нет? – потом Данте задал ещё один вопрос, непосредственностью своей одновременно приводящий в ужас и в восторг: – Да и с кем ещё пробовать, если не с самым близким? Он говорил об этом, как о чём-то естественном, и у Вергилия всё в животе переворачивалась от выталкивающих из оцепенения противоречий. Где-то на лестнице слышался громкий смех что-то делающих вместе мальчишек, уже самих близнецов звала воспитательница, однако никто даже не пошевелился. Они могли стать ещё ближе, сойдясь на том уровне, что ощущался, когда сливались их энергии – это будоражило до глубины души, – но не имели права этого сделать. Вергилий не имел. Было в этом что-то неправильное, что он понимал разумом, но не желал принимать взволнованно бьющимся сердцем. Не человеческая мораль ли не давала покоя? Как иронично беспокоиться об этом тому, кто причислял себя к демонам, кто совсем недавно сам подставлялся под не состоявшийся поцелуй. Отчего-то это всколыхнуло удушливую волну неуверенности. Вергилий ненавидел очередное проявление собственной слабости, но не мог ни взглянуть на брата, ни свести происходящее в ничего не значащее недоразумение. В два шага он отступил и кулаки сжал так, что ногти оставили на коже лунки-следы. – Что дало тебе право думать, будто ты можешь на мне экспериментировать? – лицо продолжало полыхать; Вергилий сомневался, что сумеет что-то с этим сделать. – После энергетического обмена наш самоконтроль слабеет, и это… – Но нам обоим ведь хотелось узнать, как это! – Ты знал об этом уже давно. – Всё не так, когда сам не хочешь. – Ты говоришь про желание, но у меня его нет, – отчеканил Вергилий, должно быть, самую идиотскую ложь в своей жизни. – Поэтому не смей так делать больше. Это ненормально. – Тебе ли говорить о норме? – ляпнул брат, сразу стушевавшись. – Что скажут люди, к которым так тянешься, если узнают, что ты сделал? – Ничего такого между нами не случилось. Наверняка многие братья и сёстры… – Вы двое совсем оглохли? – требовательный оклик воспитательницы прозвенел прямо над ухом. Вергилий встрепенулся, обрадовавшись, что к этому моменту они с братом стояли достаточно далеко. – Зову вас и зову, а никто не идёт. Вы чем здесь занимались вообще? – Пришлось повозиться с гирляндой, мы уже возвращаемся, – покачал головой Вергилий и, прежде чем пойти за женщиной, на близнеца взглянул, вымолвив тихо и ровно: – Ты, Данте, и впрямь дурак.

***

К сочельнику похолодало. Иней, серебряной плёнкой покрывший траву, на не греющем зимнем солнце сиял россыпью бриллиантов, растаяв только к полудню. Морозец щипал щёки, щекотал нос. Вергилий глубоко вздохнул и, зажмурившись, чихнул. Библиотека оставалась закрыта, каждая минута братовой близости выкручивала напряжение и неловкость до максимума. Желание оказаться как можно дальше от него душило. При этом казалось, будто это волновало одного Вергилия – Данте выглядел поразительно невозмутимо. Вергилий не понимал, как до этого дошло. Он был старше, ответственнее, всегда старался держать себя в руках, и всё же, не контролировал не то что происходящее – даже собственные чувства и эмоции давно уже вышли из-под его власти, в то время как Данте было хоть бы что. Несправедливо, снова несправедливо! Почему ему не тяжело? Были ли что-то в том, что он сделал, кроме желания поиграть в экспериментатора? Спросить бы в лоб, однако Вергилий не рисковал затрагивать эту тему, сосредоточившись на себе. В придачу ко всему, в последнее время вернулись кошмары – будто имеющихся проблем не хватало, смутные видения пробуждали его по ночам, покрытого липким потом. Вергилий уже начал думать, что причина его состояния в возможном приближении демонов, однако в городе было спокойно, да и защитные сигилы, осторожно выцарапанные прямо на стенах комнаты – в наиболее неприметных местах у самого пола, – исправно выполняли свою роль. В преддверии бала занятия закончились раньше. Возбуждённо жужжащая школа напоминала огромный улей, стайками выпускающий из себя учеников. – Ну что, назад в приют? – Данте шёл чуть впереди, периодически поглядывая на плетущегося Вергилия через плечо. – Я прогуляюсь. – Я с тобой. – В библиотеку. Там будет скучно, поэтому можешь возвращаться домой. – Мне не скучно, и я могу помочь. А ещё я в курсе, что она закрыта сегодня. Глаза Данте обжигали, как угли. У подловленного на лжи Вергилия потянуло в солнечном сплетении, и он поморщился, – брат, интерпретируя это по-своему, фыркнул. – Как знаешь. Хочешь гулять один – да пожалуйста. Они разошлись прямо там. Во рту у Вергилия горчило премерзкое послевкусие и пылью оседало непонимание: куда действительно идти, что делать с самим собой, запутавшимся, испытывающим эмоции и желания, которые не должен? Как ни крути, посредственный из него получался демон: слишком много чувствующий и даже превратиться не способный. Прежде ему не было свойственно слоняться без дела, но сейчас ноги сами привели к знакомой детской площадке. На сей раз не пустующей – упираясь пятками в землю, чтобы слегка раскачаться, на качели сидела девчонка. Вергилию даже не понадобилась подходить, чтобы узнать её. Пока он размышлял, приближаться или нет, она сама его окликнула. – Ну и унылая у тебя физиономия. – Обойдусь без лестных комментариев, – он дёрнул щекой, – вроде как ты собиралась на бал. – Передумала. – Вот как, – он молча сел на соседние качели, проржавевший и скрипучие. Несколько минут между ними не было ничего, кроме повизгивания металлических цепей. – Просто я поняла… – вдруг тихо начала Мэри, отталкиваясь от земли посильнее, – поняла, что ты, наверное, прав в том, что не идёшь туда, и что мне следует взять с тебя пример. – Ты не должна делать всё так, как я говорю. – И не собираюсь. Правда в том, что мне не нужно туда идти – какой смысл, если я буду всё равно что чужая на этом празднике? Скажи, ты испытываешь то же самое? Вергилий поджал губы, пожалев, что на нём нет какого-нибудь шарфа, в котором можно было спрятать половину лица. – Нет. Просто ваши способы развлекаться кажутся бессмысленными. – Мы сами наделяем вещи смыслом, – несогласно буркнула девушка. Потом, впрочем, успокоилась, опуская голову. – У меня была подруга, и мы ходили с ней на рождественский бал вместе всегда-всегда. – И где она сейчас? – Переехала. На её место пришла Эрика, и кончились хиханьки-хаханьки. Признаться честно, Вергилий не представлял, зачем она ему это говорила, но не прерывал. – Расскажи что-нибудь о себе? – робко попросила Мэри, на что он неопределённо повёл плечами. Нечего было рассказывать, а то, чем он предположительно мог поделиться, обыкновенному человеку знать не следовало. – Ну да, на что я надеялась. Ты, Вергилий, будто постоянно на грани. – Всех, с кем контактируешь, пытаешься проанализировать? – Только тебя, – улыбнулась Мэри, – даже не интересно узнать, что это значит? – Нет. Замолчали. Качель скрипнула два раза, прежде чем Вергилий не вытерпел. – Ладно, ладно! Что ты имеешь в виду? – Ты как дикобраз. Тянешься к другим, но как только появляется шанс открыться – сразу обрастаешь иголками. – Мне и так хорошо, – ответил он ровно. Не огрызнулся, прощая девчонке маленькую глупость. – Будь это так, ты бы был братом, а не собой. – Чего? – Не замечал? – Мэри сложила руки на груди. – Вот уж кто одиночка, так это Данте. Порой смотрю на вас в школе, и кажется, что кроме тебя в мире ему вообще никто не нужен. В том, что она говорила, не было никакого смысла – так думалось Вергилию, и всё же, вместо того, чтобы возразить, он в который раз смолчал. Тяжесть в солнечном сплетении превратилась в туго затянутый узел. Мэри понимающе усмехнулась и больше ничего не сказала. Радовало, что она хотя бы понимала, когда следует остановиться. С полчаса они провели в молчании, будто как обычно скрывались ото всех в библиотечных стенах, свыкшиеся с присутствием друг друга. Вергилию стало немного легче. Оказывается, с девчонкой могло быть вполне спокойно, когда она не пыталась забраться к нему в голову. Ты просто боишься нормально общаться с людьми. Тянешься к другим, но как только появляется шанс открыться – сразу обрастаешь иголками. Он не боится, о чём будет твердить как окружающим, так и себе, пока это не станет непреложным фактом. Просто отношения – это так… сложно. И ни полудемоническая кровь, ни сверхчеловеческая сила никак не помогут это исправить. Зашелестела ткань объёмной курточки, и он повернулся, видя, что Мэри куда-то засобиралась. Вероятно, домой. – Мне пора. Мама, наверное, уже приготовила ужин. Зайдёшь? – Вергилий отрицательно мотнул головой, не удивив её. Конечно, не удивив. – А под новый год будет фаршированная индейка, так что ты, всё же, приходи. Данте мы тоже ждём. – Чего ты добиваешься? – Ещё один вопрос в таком духе, и я поверю, что из всех мальчишек ты – самый большой… – Дурак, – тихо закончил за неё Вергилий.