Наш брак — просто выгодное партнёрство

Чимин слышит стук в стеклянные двери (в его кабинете они из тёмного стекла, но даже так он умудрился один раз врезаться в них), поднимает взгляд и видит за дверью Тэхёна. Друг ему заговорщически подмигивает, держа коробку пирожных в руках. Рядом стоит его парень, секретарь Чимина по совместительству, держа поднос с бумажными стаканчиками. Чимин жестом приглашает их войти, и друзья открывают двери, усаживаясь на диване сбоку у входа (кабинеты Юнги и Чимина, находящиеся на одном этаже, но в противоположных концах, зеркально отражают друг друга, и причина этого решения дизайнеров Паку до сих пор неизвестна). — Ты несколько часов сидишь, уставившись в компьютер. Дай глазам отдохнуть, — просит его Ким. — Съешь пирожное. Я взял твое любимое — фисташковый капкейк. — Спасибо, Тэ, — Чимин встаёт из-за стола, чтобы усесться рядом с друзьями, взять свой стаканчик сладкого латте, посыпанного тёртым шоколадом, и любимое пирожное. — Как нос, Чимин? Уже не болит? — интересуется заботливо Чонгук — Соблюдай субординацию. И уже не болит, — говорит Пак, надкусывая пирожное. Нос, который и вправду уже не болит, тут же пачкается в зелёном креме. — Да почему Тэхёну можно обращаться к тебе неформально, а мне нельзя? — С Тэ мы ровесники. А с тобой нет. И если так хочешь, обращайся ко мне неформально наедине, но добавляй хотя бы «хён». — Как там мини-босс? — спрашивает Тэхён, меняя тему. Так он называет Юнги и сразу по нескольким причинам. Во-первых, тот имеет невысокий рост. Во-вторых, Тэхён считает, что здание своим размером и формой компенсирует то, что у Юнги в штанах (здесь Чимин не смог возразить, ведь он и вправду не знает, как же выглядит член его мужа). В-третьих, супруг Пака по какой-то причине не сильно жалует Тэ, и тот ему так мстит. — Всю ночь провёл на работе, хоть и обещал этого не делать, — вздыхает Чимин. — Слушай, если ты хочешь, чтобы он держал свои обещания, для начала ты должен спать с ним, а не с вашим конкурентом, — хмыкает Тэхён. — Тэхён прав. Босс-мандарин, как по мне, более сексуальный, чем твой любовник. Тебе стоит задуматься. У тебя такой муж, а ты даже не знаешь, как выглядит его член, хоть вы и живёте в одном доме уже пять лет. — Я, конечно, не в восторге от нашего мандарина, но с тобой он просто душка. Тебе не кажется, что это о чём-то да говорит? — спрашивает Тэ, пачкая свой нос в жёлтом креме персикового пирожного. — Если вы ещё раз назовёте его мандарином — вылетите в окно, — угрожает Чимин, угрожающе смотря на друзей и угрожающе слизывая крем от уже съеденного капкейка со своих недлинных пальцев. Мандарин — одно из многочисленных прозвищ Юнги, которое использует узкий круг из двоих людей в лице Тэхёна и Чонгука, которым Чимин поведал историю о том, почему же компания носит название «MinjerinGroup». Эту историю ему рассказал Юнги: компании нужно было придумать название, в котором, как он уже решил, должна фигурировать его фамилия; он долго думал и решил выбрать название, созвучное с его любимым фруктом. Чимин не ожидал, что друзья сочтут эту историю смешной (ему она, во всяком случае, показалась довольно обычной) и дадут начальнику в честь неё такое глупое прозвище. Со временем Чимин тоже начал его так мысленно называть, заметив, что муж пахнет мандаринами. И теперь он пытается искоренить эту привычку не только у себя, но и у друзей, боясь, что однажды он и вправду так обратится к супругу. — Ты уходишь от темы, Чимин. Просто задумайся: вы с Юнги в браке более пяти лет, и при этом обращаетесь друг к другу на «вы», обсуждаете только работу и спите в разных комнатах! — восклицает Тэхён. Чимин хочет возразить про комнаты, но вовремя затыкается. Возможно, друг и прав, но Пака полностью устраивает его жизнь. Так он принимается за второе пирожное, стараясь расправиться с ним как можно быстрее, чтобы выпроводить друзей из кабинета и продолжить работать, не отвлекаясь на глупые мечты этих двоих о том, чтобы он состоял со своим мужем в романтических отношениях. Чимин себе подобное даже представить не мог. Он глубоко уважал своего супруга, считал его своим другом, заботился о нём, поддерживал, помогал управлять компанией и разрабатывать новые проекты, но никогда бы не стал думать о нём в романтическом плане. Любовь между ними может попросту испортить те идеальные взаимоотношения, что они имеют. — Я поел, спасибо, пока! — восклицает Чимин, подскакивая с дивана. — Быстро ты… — хмурится Чонгук, очевидно желающий продолжить давить на Пака. — Что ж, раз уж ты так занят, мы пойдём. Но знаешь, что? У вас с боссом воистину восхитительные отношения, построенные на доверии и взаимоуважении. И если ваш брак перестанет быть простой формальностью — ваша любовь будет невероятно сильной, нежной и глубокой. Пожалуйста, подумай об этом. Чимин вздыхает с раздражением, обещает обязательно подумать и просит друзей уйти. Те, переключившись друг на друга и воркуя, подобно голубкам, уходят, оставляя Пака одного. Чимин же, не давая себе ни на секунду задуматься о словах секретаря Чона, усаживается в кресло и полностью сосредотачивает свое внимание на работе. Через полчаса он отправляется на встречу с их гостями из Японии, с помощью робота-переводчика заключает выгодную сделку и возвращается в свой кабинет, с удивлением понимая, что у него впервые появилось несколько свободных часов на работе, которые он может уделить своим разработкам. Сейчас он работает над собственным проектом и не желает показывать его мужу, пока не будет полностью в нём уверен. Чимин представляет восхищение на лице супруга, и тепло разливается в его груди. Его наверняка похвалят, если ему удастся задуманное. Пак любит, когда его хвалят, особенно это относится к похвале от Юнги. Таким образом до самого вечера Чимин работает со своими наработками, а после, довольный результатами, откладывает их в сторону, когда Юнги скидывает ему новые файлы, с которыми просит разобраться. Чимин сидит на работе до одиннадцати вечера, и когда большая часть сотрудников покидает компанию, Пак наконец выходит из кабинета, чтобы зайти к мужу и отвезти того домой, где его поджидает робот-массажист, мягкая кровать и заказанная заранее в любимом ресторане еда. — Юнги-щи, к вам можно? — Чимин заходит, не дождавшись ответа, и застаёт того, уснувшим прямо за столом. Пак тяжело вздыхает и принимается тормошить мужа, чтобы разбудить. Мин просыпается с неохотой, всё никак не может до конца прийти в себя. — Юнги-щи, пора домой. Давайте я вас отвезу. Юнги-щи! — У меня мышцы болят… — говорит тот, медленно и неуверенно вставая из-за стола. — И голова… Дома есть таблетки? — Дома всё есть, — говорит Чимин, за руку отводя сонного супруга к дивану и усаживая его на нём. — Вам помочь обуться? — спрашивает и, не дождавшись ответа, принимается натягивать на изящные ступни, увенчанные синими крупными венами, тонкие носки, которые Мин за весь день так и не надел, предпочитая расхаживать в обуви на голую ногу. — Чимин-щи, это лишнее… — пытается остановить его Мин, но, к удивлению обоих, у него совершенно не находится на это сил. — Чёрт, мне так плохо… — бормочет он, таки решая принять помощь. — Сейчас будем дома, вы выспитесь — и вам станет легче, — говорит Чимин, помогая мужу обуться и тут же забирая его помятый пиджак с дивана. — Вставайте. Юнги встаёт с неохотой, по дороге к выходу из здания всё время хмурится и держится за голову, чем вызывает сильное беспокойство Чимина. За руль машины супруга садится Пак, а Мина усаживает на заднем сидении. Домой они приезжают быстро. Чимин любит их квартиру, несмотря на то, что интерьер делался на вкус его мужа. Просто вкусы у них совпадают — Чимину нравится нейтральная цветовая гамма квартиры, нравятся миллион оттенков серого в их доме, нравится тёмно-синий, который является любимым цветом его супруга и занимает в интерьере значительную часть, нравятся простота и минимализм. Дома всегда тишина и порядок — соответственно, и уют. Ещё дома почти всегда есть еда, потому что Мин имеет странную привычку готовить больше, чем требуется. Ест он, конечно, немало, но в таком количестве еды явно не нуждается. Потому Чимин сильно удивляется, когда его муж, обладающий животным аппетитом, отказывается от еды, разогретой Паком, а после и от робота-массажиста. Юнги пытается как можно быстрее лечь спать, но Чимин, проигнорировав возражения мужа, кормит его, засыпающего на ходу, и таки включает робота-массажиста, ведь боль в спине никто не отменял, и с ней надо что-то делать. Позаботившись о муже, Чимин ужинает, принимает душ и ложится рядом с ним в постель, специально отключив будильники. На работе, конечно, завал, но Юнги заслужил отдых.

***

Просыпается Пак от странных систематичных звуков, очень болезненных, почему-то ассоциирующихся с чем-то плохим у полусонного Чимина. Когда тот открывает глаза, окончательно пробуждаясь, он с ужасом понимает, что это кашель. Чимин вскакивает, переводя взгляд на супруга, и округляет глаза, когда тот, лёжа под двумя одеялами (одно из них он, видимо, каким-то образом забрал у Чимина), без перерывов надрывно кашляет, пугая этим Пака. Чимин с опаской тянется рукой к чужому лбу, нащупывает его в предрассветной полутьме и выдыхает обречённо — горячий. Впервые на его памяти великий и ужасный Мин Юнги, про которого ходят слухи, что он сам робот, так как ему не страшны никакие болезни… заболел. Этого можно было ожидать, но Чимин, наивно верящий то ли в то, что его муж и вправду робот, то ли в его железный иммунитет, подобного исхода не предвидел. И что делать теперь? Кому звонить? Наверное, маме. Чимин встаёт с кровати, находит телефон, набирает номер матери, и та, ранняя пташка, в пять утра берёт трубку практически сразу, чем помогает паникующему сыну успокоиться. — Чимини? Чего звонишь? Соскучился по матери? — Маа-ам… а что делать, если Юнги-хён заболел? — при матери Чимин называет мужа именно так, придерживаясь легенды. — Как это так, твой муж заболел, и ты не знаешь, что делать? — удивляется женщина, не знающая о железном иммунитете его мужа. — Он никогда раньше не болел! — возмущенным тоном заявляет Чимин. — Ну, для начала нужно измерить температуру. Сбить её, если она слишком высокая. Если кашляет — дать таблетки или брызгать в горло. Если чихает или нос заложен — воспользуйся каплями в нос. Пои его горячим чаем как можно чаще, ему нужно больше воды сейчас. Проветривай помещение, это тоже важно. Сделай ему мой фирменный суп с водорослями, он очень полезный! В общем, обхаживай, как можешь. Если нужна будет ещё моя помощь — звони. — Спасибо, мам, — благодарит Чимин, чуть кланяясь по привычке, хоть женщина этого и не видит, и, попрощавшись, оканчивает звонок. После этого он отправляется на поиски термометра, который до сих пор в их доме мог понадобиться разве что ему самому, но никак не Юнги. Вернувшись в комнату с находкой и включив свет, Пак, проклиная мир за то, что тот вынуждает его будить мужа, когда тому так нужен сон, принимается легонько тормошить супруга. — Юнги-щи… Юнги-щи, прошу вас, проснитесь. Это быстро, мне просто надо измерить вашу температуру. Мин дышит ртом, тяжело и жалостно, брови хмурит, кашляет периодически прямо Чимину в лицо, отчего Пак в ужасе думает, что заразится, но глаза не открывает. — Юнги-щи… Юнги-щи! Да вашу матушку, проснитесь! Мин разлепляет глаза, часто моргает, пытаясь держать их открытыми, и это выглядит так мило, как могут выглядеть разве что настолько же сонные котята. — Чимин-щи… Я, кажется, заболел… — бормочет он. — Я в курсе. Поднимитесь, я должен термометр… — начинает Пак, и Мин без лишних слов, со всё ещё закрытыми глазами, принимает сидячее положение и снимает свою белую пижамную кофту. Чимин не впервые видит голый торс мужа, однако так уж вышло, что случается подобное крайне редко, и каждый раз Пак из приличия отворачивается, не успевая ничего разглядеть. В этот же раз он совершенно забывает о каком-либо приличии, откровенно разглядывая тело мужа всё то время, что тот держит вытянутую ладонь, ожидая, когда в неё вложат термометр. Юнги не был качком, Чимин это знал, но он и не подозревал, что худощавый Мин без одежды выглядит настолько хорошо. Кожа будто сделана из белоснежного нефрита, и Чимину на мгновение кажется, что перед ним не его муж, а мраморная статуя, сделанная мастером не хуже Микеланджело. Грудь его супруга усыпана родинками. На животе просвечиваются слабые очертания пресса. Паку вдруг становится тяжело дышать. Он поднимает взгляд к неожиданно очень широким белоснежным плечам, вспоминая, какой горячей была кожа Мина, когда он коснулся его лба. Поднимает выше — к жилистой тонкой шее с острым кадыком… — Чимин-щи, термометр, — слышит он голос и вздрагивает. Термометр выпадает из его рук на пол неожиданно громко в этой тишине. Юнги приоткрывает глаза, смотря недоумевающе на краснеющего мужа. — Всё в порядке? — Нет… — честно отвечает Чимин, поднимая термометр, осматривая его, а после протягивая мужу. — Точнее… всё в порядке, Юнги-щи. Не беспокойтесь. Тот принимает предмет из рук мужа, пихает его себе под мышку и резко откидывается назад, предположительно, на подушку. Однако, немного не рассчитав, ударяется головой об изголовье кровати. — Бля-ять… — шипит тот. — Чёрт возьми, да чтоб всё сгорело к чертям… — ругается скулящим голосом, и Чимин находит эту сцену забавной, очаровательной и печальной одновременно. — Мне сделать вам чай? — спрашивает заботливо Пак, вспомнив совет матери. — Я дышать не могу… — получает в ответ. — Юнги-щи? — У меня голова раскалывается… — продолжает тот. — Может, вы хотите чай? — Ещё и ударился… И горло болит, я могу только хрипеть… — Тогда вам стоит принять лекарства. У нас остались с того раза, как я болел. Срок годности ещё не должен был выйти. — Делайте, что считаете нужным — я весь ваш, — бормочет тот хрипло и тихо, после чего накрывается одеялом с головой, скрывая под ним свое оголённое тело. Чимин с облегчением выдыхает, но всё-таки спрашивает: — Кофту не наденете?.. — Не-а… — Ладно. На этом их довольно странный, по мнению Чимина, диалог заканчивается. Он выключает в комнате свет, отправляется на кухню, параллельно пытаясь выкинуть из головы мысли о теле мужа. Открывает полку, где хранится дюжина баночек с разными сортами чая. Такое их количество обусловлено тем, что Пак является большим любителем чая и предпочитает не ограничиваться одним постоянным сортом. Чимин осматривает придирчиво свою чайную коллекцию. И вдруг его осеняет. Осознание было неожиданным, подобно молнии или, что хуже, роботу-уборщику Nain2. Он, Чимин, совершенно не знает, какой чай предпочитает пить его муж. И пьёт ли он вообще чай? Все познания Чимина о Юнги ограничиваются лишь его наблюдениями — Мин никогда о своих вкусах Паку не рассказывал. Он мог лишь предполагать, что любит супруг, точно этого не зная. — Юнги-щи… — Чимин возвращается в спальню, где, в утренней синеве мучался от жара его муж. — А какой… вам сделать чай? — Я не пью чай обычно, поэтому не знаю… — тихонько отзывается тот, не имея сил говорить громче из-за боли в горле. — Выберите на свой вкус, Чимин-щи. Пак кивает и заваривает мужу обычный чёрный чай с лимоном, предположив, что подобное ему может понравиться. Найдя лекарства, Пак возвращается в спальню, ставит чашку с горячим чаем на тумбочку и просит: — Дайте термометр, пожалуйста, — Мин, стянув одеяло, протягивает Паку предмет, ставший горячим от тепла чужого тела. — Тридцать восемь и три. Я дам вам таблетку, и… — Я хочу сироп, — отзывается тихонечко его муж. — Сироп?.. — Да, Чимин-щи, сироп. Ну, знаете, такой, сладенький… — Для детей, что ли?.. — Мне он в любом возрасте помогает, — ворчит тот, выглядывая с обиженным взглядом из-под одеяла. — Ладно… — уже второй раз заканчивая диалог этим словом, Чимин встаёт с колен и, совсем забыв проконтролировать приём лекарств, начинает собираться в аптеку за детским сиропом от высокой температуры. В аптеке с ним прощаются, пожелав ему быть здоровым, и он возвращается домой, пытаясь вспомнить, заботился ли о нём так когда-нибудь Мин. И понимает, что тот, видимо, как и он сам, совершенно не умеет заботиться о больных. Потому что каждый раз Мин звонил матери Чимина, уходил на работу, доверяя супруга тёще, иногда покупал фрукты и прочие продукты, но никогда не делал чай, не сбивал температуру, не проветривал комнату. Даже готовку, его прямую обязанность, на себя брала мать Пака. И спал Мин в эти дни в другой комнате. Кажется, для их странной семьи это будет новый опыт — забота друг о друге во время болезни. Оказавшись дома, Чимин тут же направляется в общую спальню, обнаружив, что чай уже выпит, лекарства приняты, а Юнги (слава господу!) в футболке. — Я купил сироп. — Спасибо, Чимин-щи, — улыбается Мин. Чимин чувствует себя родителем большого ребёнка, когда даёт своему мужу, мужчине тридцати трёх лет, между прочим, детский сироп. Тот его выпивает с довольным видом и кутается в одеяла. — Включить вам что-нибудь? — спрашивает Пак, переводя взгляд на телевизор, висящий у потолка напротив кровати. — Да… было бы не плохо, спасибо. Чимин включает телевизор, переключает каналы, пока Мин, хрипло посмеявшись, не просит его остановиться на любимой дораме Чонгука, сказав, что уже давно обещал мальцу её посмотреть, и вот наконец появилось время. Чимин оставляет мужа в его комнате, отправляется на кухню и снова звонит матери, чтобы та проинструктировала его, как готовить суп. Все нужные продукты, благо, он купил, когда выходил за сиропом.

***

На кухне был бардак, какого обычно не бывает после того, как Юнги готовит, но который абсолютно всегда сопровождает готовку Чимина. Суп, с горем пополам, был наконец доделан. Из спальни доносится шум от телевизора. Пак, дожидаясь, когда суп остынет, принимается готовить рис. Он вспоминает, как сильно кашлял Юнги утром, и радуется, понимая, что кашель постепенно сходит на нет благодаря лекарствам. На самом деле для таких отношений как у них было странным — делить одну постель. И в самом деле — вначале они спали раздельно. Но однажды Чимин заснул в постели Мина, когда того не было дома, и после этого ему разрешили там спать в отсутствие мужа. А спустя время стали регулярными случаи, когда Юнги, возвращаясь домой, заставал Чимина в своей постели и всё равно ложился рядом. В конце концов, они негласно решили делить одну постель на двоих, как и полагается мужьям. Безусловно, ни о каких объятьях речи не было — они спали в разных концах огромной кровати, укрывались разными одеялами, и их разделяли несколько подушек. Но эту деталь кто-нибудь вроде Тэхёна просто проигнорировал бы, сказав, что раз Мин разрешает Чимину с собой спать, то точно что-то чувствует к нему. И именно поэтому Тэхён ничего об этом не знает, наивно полагая, что они, как и раньше, спят раздельно. Чимин, приготовив рис, достает тарелки, набирает в них еду и относит на подносе в спальню, где Мин сидит в постели, уставившись в телефон Чимина. Пак ставит поднос на тумбочку, некоторое время смотрит на телевизор, наблюдая за происходящим, и лишь потом его осеняет — Мин смотрит в его телефон. — Юнги-щи?.. — Вам Джеик пишет, — говорит тот. — Я сначала подумал, что это мой телефон. Оскорбился — чего это он меня малышом обзывает? А он вам. Просит о встрече этой ночью. Пойдёте? — Нет, я должен позаботиться о том, чтобы вы хорошо себя чувствовали. Кто ещё, если не я? Ваша матушка? Или ваш брат, у которого жена со дня на день родит? Или моя матушка, с которой вы вообще о существовании слов забываете? — Вы забыли моего покойного отца, вашего отца, мою собаку, которая живёт у брата, секретаря Чона, гендиректора Бона, директора Хвана, директора Су и других хороших и толстых дядь из совета директоров. Чимин смотрит на мужа недоумевающе, пытаясь понять, к чему это было сказано. А потом внезапно осознает: — Если вы способны шутить, значит, вам уже лучше. — Когда я шучу, вы должны смеяться. — И вовсе я не должен, — хмыкает Чимин. — Неужто я не смешно шучу? — Бывает иногда. — Обижаете. — Даже мысли не было. — И всё равно. — Хотите, чтобы я посмеялся? — Ага. Ваш смех похож на лето, мне становится хорошо, когда я его слышу, — говорят ему, и Чимин замирает, ошарашенный услышанным. Его супруг, видимо, осознав, что ляпнул, стыдливо прикрывает глаза рукой, пытаясь оправдаться: — В моей голове это вовсе не звучало как флирт… Во всяком случае, это факт — у вас хороший смех, поднимающий людям настроение. — Благодарю… — бормочет Чимин, потупив взгляд. — Может, поедим суп?.. — Хорошая мысль, Чимин-щи. Давайте помолимся, чтобы ваша еда не оказалась ядом. — Я стал готовить намного лучше, чем пять лет назад! — Ваша стряпня теперь убивает не мгновенно? Готов поспорить, даже бедняга Джеик старается не доверять вам готовку, зная, чем это может кончиться. Чимин уже хочет возразить, но вспоминает, что Джеик и вправду всегда настаивает на роботе-поваре, а если Чимин начинает готовить сам, то его любовник принимает максимальное участие в процессе. Неужто он тоже считает его еду отравой? — Вокруг одни предатели, — вздыхает Чимин, вызывая тихий смех Мина. Однако, несмотря на все шутки, отпускаемые в сторону его стряпни, Юнги съедает всё и отмечает, что либо Пак и вправду стал готовить лучше, либо суп спасла его мама. Чимину хочется ударить мужа по плечу, но он останавливает себя, напоминая, что они не в таких отношениях, чтобы позволить себе подобное. Когда Чимин принимается убирать посуду, его телефон, всё ещё лежащий на животе у супруга, звонит. — Это секретарь Чон. Наверное, ищет нас. — Можете ответить и разъяснить ему всё? — просит Чимин, унося поднос с посудой на кухню. Уже стоя у раковины, он слышит голос Юнги: — Алло? Доброе утро, это Мин Юнги. Вы нас потеряли? — Чимин хмурится, отмечая неожиданно тяжёлое дыхание мужа; ему стало хуже? — Кхм, ну, как бы выразиться яснее… мы с Чимином… Ох, Чимини, не заглатывай так глубоко, детка! — неожиданно громко восклицает тот, заставляя Пака в ужасе округлить глаза и рот. — Чимини, охх… Да, так хорошо… Пак прикрывает рот ладонями, понимая, во что может вылиться это маленькая шутка и, бросив посуду в раковину, спешит обратно в спальню, где сейчас, судя по всему, очень сильно веселится его супруг. — Юнги-щи, вы что творите?! — шипит он на мужа. — Верните телефон! — требует, приближаясь к кровати. — Не останавливайся, Чимини… Да-а… — хрипло стонет тот со шкодливой ухмылкой. — Юнги-щи! — Чимин тянется за мобильным, но Мин уворачивается, перекатываясь на сторону Пака у стены. — Детка, я сейчас кончу… Твой ротик такой горячий для меня… — Боже, какой стыд! Вы порнуху цитируете, что ли?! — ругается Чимин, залезая Мину на колени и забирая-таки свой телефон из его коварных лап под громкий истеричный смех своего нерадивого супруга. — Чонгук, это Чимин! Что бы ты там не услышал, это неправда! У Юнги-щи просто простыли мозги! У него катастрофически высокая температура и он бредит! — тем временем «бредящий» Юнги бьёт его по бедру ладонью, умирая от распирающего его хохота. — Чимин, может, тебе всё же стоит закончить минет?.. — спрашивают его в ответ, и Пак, прорычав, сбрасывает звонок. Он переводит взгляд на супруга, лежащего под ним, с красным от насморка носом, истерично хохочущим и вытирающим слёзы, и неожиданно понимает, что не может злиться на этого большого ребёнка. Но чисто для виду он всё равно хмурит брови и окидывает Мина взглядом со своим фирменным злобным прищуром. — Вам весело, да? А мои друзья теперь будут думать чёрти что! — Простите, Чимин-щи… — дрожащим от смеха голосом хрипит Мин. — Просто… это так внезапно пришло мне в голову… я не сдержался… простите… — извиняется он, продолжая хохотать. Чимин решает, что он обязательно отомстит супругу за эту его выходку. А сейчас самое время осознать, в каком они находятся положении, и смутиться. Пак слезает с супруга, усаживаясь на край кровати и продолжая злобно на него пялиться, но уже со смущённым румянцем на скулах. — Вы не станете меня прощать? — улёгшись набок и подложив себе под щеку ладонь, спрашивает Мин. Его тёмные волосы взлохмаченны, он счастливо улыбается, несмотря на плохое самочувствие, лежит на подушке Чимина, которая непременно сейчас пахнет его персиковым гелем, и эта картина выглядит до странного домашней и уютной. Чимин вздыхает и говорит, дуя губы: — Я прощаю вас на этот раз… Но ещё одна подобная выходка — и спать вы будете на диване! — Какая страшная угроза… Вы прогоняете меня с моей собственной постели, Чимин-щи? — С нашей постели, детка, — поправляет супруга Чимин, используя его же собственное обращение. Он отправляется на кухню — домывать посуду, а Юнги, проводив мужа взглядом, усмехается своим мыслям и переводит глаза на экран телевизора, где как раз сейчас отжигает очередную шутку любимый герой Чонгука.