Смерть в маске

      C тех пор, как Том принял решение остаться в девяностых, время полетело со скоростью новенькой метлы. Хотя не то чтобы он сам принял это решение, но предпочитал пока об этом не думать. С другой стороны, кто же еще, как не он? Пускай и более старшей версии. Он прекрасно понимал, что пятьдесят лет опыта накладывают свой отпечаток, и даже если сейчас какие-то решения будущего-себя кажутся спорными, то, скорее всего, он просто еще не видит полной картины.       И он старался увидеть. За июль и август проштудировал все учебники за предыдущие пять лет, чтобы выяснить, что поменялось за это время в подходе к обучению, нет ли у него где-то белых пятен. Благо теперь он совершенно не был стеснен в деньгах — новообретенный «отец» подкинул увесистый кошелек с золотом и предложение обращаться по любому вопросу.       Жить он, по соображениям конспирации, остался у Слагхорна. Тот был только рад компании, в особенности умению Тома готовить — теперь старику не приходилось напрягаться самому. И ни к чему лишний раз светиться в особняке Гонтов, в связи с которыми никто не должен был его заподозрить. За все это время он лишь несколько раз наведался к ним, пообщаться и попрактиковаться в дуэльном мастерстве с самим собой. Он вовсе не считал себя новичком в боевой магии и чарах, но умения старшего Гонта производили впечатление.       Закрой глаза. Почувствуй воздух вокруг. Границ твоего тела нет, ты — это воздух, ты — дым. Ты распространяешься, поднимаешься, ничто не сдерживает твою магию.       И он смог. На втором занятии, когда он открыл глаза, уже парил под потолком. Стал абсолютно невесомым, пальцы с трудом получалось разглядеть — границы тела зыбко колебались, на месте одежды теперь клубился черный дым, а он… парил. Без метлы, даже палочку всего лишь держал в руке. Перевернулся на спину и обогнул массивную люстру посреди бального зала, который стал в этот вечер дуэльным. Это было лучше, чем плыть в воде — никакого сопротивления среды, никакой, пускай и много облегченной, тяжести тела.       Мягко спикировал вниз и кувыркнулся у пола, сгруппировался и приземлился на ноги на деревянный паркет. Черный дым вошел в тело, впитался в контрастно-белую кожу, вновь делая цельным. А в следующий момент он увидел перед собой удовлетворенно блеснувшие голубые глаза — собственные глаза. Заметил в них отражение своего безудержного восторга, и это было невыносимо приятно… Но вскоре яркое чувство растворилось без следа, оставляя после себя привычную равномерную серость.       В чем-то льстило и внимание Беллы: женщина за ужином, последовавшим за тренировкой, постоянно кидала на него заинтересованные взгляды через стол. Он не совсем понимал причину, возможно, ей просто было скучно и она жаждала развлечений. Непонятной выглядела и реакция Гонта — люди в таком случае обычно ревновали, а тот же забавлялся ситуацией и, казалось, даже в чем-то наслаждался. Хотя, наверно, это глупо, ревновать к самому себе? Том практически не понимал отношений с женщинами, тем более подобные тонкости были для него гораздо менее очевидны, чем древнешумерская клинопись.       Люстра в этот раз не горела, и помещение было погружено в полутьму, которую разгоняли лишь канделябры по углам да пара массивных серебряных подсвечников с наполовину оплавленными свечами на длинном темном деревянном столе. Колышущийся свет смягчал черты лица Беллатрисы, и она казалась лет на пятнадцать моложе, почти юной. Гонт в этом освещении тоже утратил свою строгость черт, блики мерцали на его лице, делая таким живым и столь похожим на самого Тома, что тот невольно залюбовался.       В его — их общей — нелюбви к алкоголю ничего не изменилось, одна Белла наслаждалась красным вином; почти черное в этом полумраке, оно маслянисто стекало по стенкам бокала. Том допил чай из тонкой чашки с китайскими узорами по без сомнения дорогому фарфору. После ужина можно какое-то время поговорить с Гонтом, сидя у камина. Приятно пообщаться с собеседником умнее себя — нечасто выпадало подобное развлечение, точнее сказать, никогда не выпадало. Он задумчиво смотрел на пламя, обратившись в слух.       — … намерение в магии крови имеет колоссальное значение, здесь нет четких инкантаций, и заклятие служит лишь одной цели — сосредоточить твое сознание…       Из этой приятной отрешенности вывели пальцы, поглаживающие волосы. Он поднял голову, вопросительно уставился на Беллатрису — даже не заметил, как та обошла стол и теперь оказалась вплотную к нему. Совершенно расслабился. Ее глаза хитро блестели, а может быть, танцевавшее в них пламя было лишь отражением огня камина. В следующую секунду женщина оперлась рукой на его плечо, плавным движением уселась боком к нему на колени. Том посмотрел на нее ошарашенно, затем перевел озадаченный взгляд на Гонта в поисках каких-либо разъяснений. Тот, однако, наблюдал за сценой с интересом, с легкой смешинкой в глазах.       — Может, я тоже могла бы тебя чему-нибудь научить, малыш? — томно протянула Белла у его уха, почти касаясь губами, обжигая своим дыханием. — Всегда хотелось развратить молодого невинного юношу…       — Тогда ты слегка не по адресу.       Том попытался отклониться в сторону, хотя это было и довольно затруднительно, когда женщина сидела на его коленях, а спина упиралась в спинку стула. Что делать, он совершенно не представлял, на старшего Гонта тоже не было никакой надежды — тот явно намеревался насладиться шоу.       — Какой стесняшка, — пробормотала Белла, а в следующий момент ее горячие губы прижались к его губам.       Том замер от шока, пытаясь сообразить, как выпутаться из подобной мигом осложнившейся ситуации. Спихнуть женщину с себя хотелось больше всего, но, наверно, это будет как-то… невежливо? Она вроде как его жена. Или будет его женой. Но пока ведь нет? Как все запутанно. С другой стороны, он вроде бы у нее в гостях, хотя и не припоминал в правилах этикета ничего на случай чужого языка у себя во рту. И как вообще люди справляются со всей этой чепухой, называемой взаимоотношениями?       После нескольких секунд тяжелых размышлений он все-таки ответил на поцелуй чисто механическим движением. Ощущалось странно и более влажно, чем было бы комфортно, если вообще в прикосновении к чужим губам можно найти что-то комфортное. Тонкие пальцы зарылись в его волосы. Собственные руки неуверенно зависли в воздухе, куда их девать, Том не знал, и после некоторого колебания положил одну ладонь на спину Беллатрисы, на черную ткань шелкового платья, а другую — на колено, к счастью прикрытое пышной юбкой.       Эти действия, похоже, еще больше раззадорили женщину — она скользнула рукой по рубашке на его груди, вниз по животу, остановилась на ткани брюк. Том, уже смирившийся было с наглой оккупацией своего рта, вздрогнул от неожиданности. Через несколько секунд настойчивых поглаживаний Белла отстранилась, глядя на него вопросительно.       — Что-то не так?       У него заняло несколько секунд понять, о чем именно она спрашивает, поскольку не так было по меньшей мере все.       — Я не люблю, когда меня трогают, — наконец ответил он нейтрально-вежливой фразой и отвел от себя ее руку. Слова прозвучали более двусмысленно, чем хотелось бы, ну и к черту.       — Белла, милая, оставь мальчика в покое, — подал голос Гонт. Но ощутить хоть какую-то благодарность в его адрес мешало отчетливо пляшущее в хитрых глазах веселье. Том и так чувствовал нарастающее раздражение от глупой ситуации, в которую попал, а теперь еще и злость, как бы это ни странно звучало, в свой собственный адрес.       К его облегчению, Белла с разочарованным вздохом поднялась на ноги. Гонт пригласительно махнул рукой, и она прошла разделявшие их три метра, уселась на колени теперь уже к нему. Впрочем, особо расстроенной подобной сменой диспозиции она не выглядела и полными обожания глазами уставилась на мужа.       — Не тревожься из-за этого… — небрежно бросил ему Гонт и повернулся к женщине.       Его рука уверенно скользнула в волосы Беллы; властно оттянув ее голову назад, он настойчиво захватил ее губы своими. Вторую руку положил на ее голень у подола платья, медленно двинулся вдоль стройной ноги, поднимая юбку все выше и выше. Пальцы сильно сжали молочно-белое бедро, погрузившись в плоть. В этом полумраке мужчина казался Тому ужасно похожим на него самого, и следить за ним в такой ситуации, со столь близкого расстояния было… странно и волнующе. А этот грубый жест, когда он намотал на кулак черные волосы женщины, то, как резко дернул их назад, приник к беспомощно открывшейся шее, провел по ней языком… Все это зрелище что-то задевало внутри, пробуждало непривычное чувство в груди.       Том нервно облизнул губы, раздумывая, не стоит ли отвести взгляд в подобной ситуации. Как делают люди — нормальные люди, — чтобы соблюсти приличия. С другой стороны, почему-то казалось, что это шоу предназначалось как раз для его глаз, а приличиями в этой комнате не пахнет, как и нормальностью. И он не стал проявлять излишнюю скромность.       Продолжил со стороны следить за движениями собственных пальцев по тонкой кружевной ткани черного белья на Белле. За бликами пламени на собственных чертах, на которых теперь явно проступало возбуждение. Парадоксальным образом он так выглядел еще красивее — не как идеальная, но холодная мраморная статуя, а проявилось в чертах что-то темное, демоническое. Он никогда не видел на своем лице подобного выражения, и оно завораживало, притягивало. И откровенность развернувшейся сцены, и очевидная схожесть мужчины с ним самим заставляла дыхание учащаться. Гораздо сильнее, чем поцелуи минутой ранее.       — …ты научишься получать удовольствие, — закончил Гонт. Наконец оторвавшись от Беллы, поднял на Тома мерцающие в полумраке глаза. Пришлось напрячься, чтобы вспомнить начало фразы. — И даже никого при этом не убить. Тебе же хочется, да? Так приятно смотреть, как чужая жизнь утекает под пальцами… По твоей воле, по твоему замыслу.       Голос был низким и мягким, завораживающим. Прозрачные глаза будто видели его насквозь, проникали взглядом под кожу. Том смотрел только на кулак, который все еще держал волосы Беллы. Та тяжело дышала, кусая губы.       Жар внезапно обжег щеки. Собственная реакция стала неожиданностью, и уж точно не хотелось ее никому показывать, тем более такому похожему на него, но в то же время много старшему и опытному мужчине. Сначала он должен разобраться в себе сам. К тому же было странное ощущение, что с ним играют в непонятные игры. Том медленно поднялся на ноги, машинальным движением одернул брюки.       — Я, пожалуй, пойду, — произнес внезапно охрипшим голосом. Отступил к двери. — Оставлю вас наедине.       — Как хочешь, — беззаботно пожал плечами Гонт. — Провожать не буду, уж извини, у меня нарисовалось занятие поинтересней.       Том вышел из столовой не оглядываясь, только услышал позади довольный стон Беллатрисы и щелчок дверного замка.

***

      Разделочный нож равномерно стучал по доске, пока Том витал в своих мыслях. Осмотрев аккуратно нарезанные практически одинаковые кусочки курицы, перевел взгляд на цветную картинку на развороте лежащего рядом маггловского журнала с рецептом. Блюда индийской, а точнее — привнесенной колонизаторами англо-индийской кухни, он раньше не готовил. В приюте пользовалась популярностью еда с минимумом ингредиентов и максимумом питательности, не говоря уже про наименьшую сложность приготовления.       Однако Слагхорну перед отъездом в Хогвартс, где эльфы обычно готовили довольно традиционные блюда, захотелось чего-нибудь эдакого. Так что Тому, который изображал примерного мальчика, пришлось разбираться с рецептом курицы тикка-масала. С виду ничего сложного не было, если не задумываться над странным сочетанием индийских специй и кокосового молока. Ничто из этого Том раньше не пробовал и даже близко не представлял, что должно получиться.       Зато за готовкой имелось время поразмыслить над дальнейшими действиями. Он не очень понимал, как втереться в доверие Дамблдора, который всегда относился к нему с настороженностью. Возможно, надо будет сначала сойтись с приближенными к нему людьми. Он просмотрел в кабинете Гонта досье на известных членов Ордена Феникса, на их родственников, которые учились в школе, выписал нужные имена в зачарованный дневник.       Но как с ними сойтись, если все они были слишком… гриффиндорцами? Никто из них не будет доверять слизеринцу. По крайней мере поначалу, пока не попадут под его очарование. Наверно, стоит просто быть тем, кем он привык казаться, источать видимое дружелюбие, и постепенно получится добиться желаемого. Том прекрасно знал, как действует на других его обаяние. Особенно на женщин… иногда даже чрезмерно.       Что возвращало мысли к недавней сцене за ужином с Гонтами. Он задавался вопросом, какого черта вообще произошло? Но в итоге склонился к выводу, что «отцу» и его жене просто стало скучно и они решили таким способом поразвлечься. Сколько они в браке, лет двадцать? Он не представлял, каково это — два десятка лет видеть перед собой одно и то же лицо, каждый день. А молодой Том был максимально «своим», гораздо ближе, чем так называемые «друзья». Но больше интересовал другой вопрос. Какого драккла ему это понравилось?       С самим собой он всегда был честен, потому признавал, что какой-то чувственный отклик внутри эта сцена вызвала. Конечно, пока что в топе эмоциональных реакций лидировало убийство: мысли до сих пор периодически возвращались к воспоминанию об истекающем кровью человеке у собственных ног. Который лишился жизни только потому, что такова была воля Тома, и именно так, как он того захотел. В тот момент он испытал восторг, душевный подъем, чувство было таким, будто ему разом открылись все тайны мироздания… И тут же утекли сквозь пальцы, когда эмоции схлынули, вновь оставив душу пустой.       Он не мог не признать, что нечто отдаленно похожее наблюдал и в тот запомнившийся вечер в особняке Гонтов. Пускай не испытал сам, но видел со стороны ту же власть над чужим телом, чужими эмоциями. И если раньше секс казался нелепыми бессмысленными телодвижениями, в которых не было ничего интересного, то в этом акте контроля, в силе, подчиняющей себе, было нечто притягательное. Что сделал бы он сам, если бы какой-то человек оказался в его полной и безраздельной власти? Еще раз испытал бы удовольствие от убийства? Или насладился своим контролем, покорностью жертвы какими-то другими, новыми способами?       Палец резко обожгло. Том неверяще уставился на порез от ножа и побежавшую вдоль ладони тонкую струйку крови. Он не резался при приготовлении пищи или зелий вот уже много лет, ведь с ножом управлялся практически виртуозно. Поднял руку, чтобы замедлить кровотечение, завороженно уставился на красную извилистую линию, прочертившую белую кожу, скользящую к закатанному до локтя рукаву рубашки.       — Ох, мальчик мой, дайте сюда, я все поправлю! — Слагхорн, который незаметно материализовался на кухне, вывел своим голосом из транса. — С острыми ножами надо быть аккуратнее.       Он молча протянул руку, и профессор легким прикосновением палочки заживил порез. Ладонь очистилась от крови, и Том, глядя на это, почему-то испытал странное разочарование.       — Ну как у вас тут? — Слагхорн мигом потерял интерес к исцеленной конечности, придвинулся к плите. Зачерпнул ложкой булькающий в сотейнике густой соус, подув на него, попробовал. Причмокнул: — Весьма недурно, только я бы немного специй добавил.       Ловко закинул еще ложку гарам-масала в низкую кастрюльку, помешал, снова попробовал с выражением блаженства на лице. Том скрипнул зубами за его спиной, оценив, как безошибочно профессор вытащил нужный пакетик со специями — не так уж старик беспомощен в бытовом плане, как пытается изобразить, спихнув на своего гостя всю домашнюю работу, как на какого-то гребаного эльфа. Отвернувшись, Том принялся нанизывать мясо на деревянные шпажки с таким выражением лица, будто несчастная курица нанесла ему по меньшей мере личное оскорбление.

***

      Платформа девять и три четверти, казалось, совсем не изменилась. Белый дым от паровоза обволакивал снующих по ней людей, а красный бок поезда терялся в дымке уже в паре десятков метров впереди. Том легко направлял тележку с двумя чемоданами, лавируя в шумной толпе школьников и провожающих их родителей. С раздражением обогнул занявшее половину ширины платформы рыжее семейство и громко кудахчущую над детьми толстушку. Слагхорн пыхтел где-то за плечом.       — Купе Ц, Том, — задыхаясь, выдавил из себя старик и остановился, утирая платком пот со лба. — Пришли.       — Вы не изменяете себе, — вежливо улыбнулся Том, левитируя чемоданы в двери поезда. Неделю назад он сходил за покупками в Косой переулок, набил свой новенький чемодан множеством необходимых для школы вещей и, конечно же, книг.       — Люблю кататься на Хогвартс-экспрессе, моя маленькая слабость. Заодно могу собрать все свежие летние сплетни еще до того, как они дойдут до порога школы, — подмигнул Слагхорн и начал медленно взбираться по лестнице. — Вы же составите мне компанию?       — Само собой, профессор, — вежливо ответил Том. Подавил порыв стегануть жгучими чарами по маячащему перед ним массивному заду. Еще день в обществе Слагхорна после с трудом вынесенных двух месяцев — что может быть прекраснее? Но добрые отношения с деканом и его связи стоят того, чтобы перетерпеть некоторые неудобства.

***

      Поезд тронулся, мягко покачиваясь. Домовые эльфы, замотанные в полотенца с эмблемой Хогвартса, начали шустро накрывать на стол перед задумчиво почесывающим живот профессором, призвавшим их из школы. Том пересчитал приглашения, которые Слагхорн перебирал в руках. Поднял палочку и с максимальной аккуратностью наложил на купе чары незримого расширения, чтобы оно могло вместить планируемый десяток человек. После восторженного вздоха старика, немного подумав, сотворил на столе белую скатерть прямо под расставленными блюдами, заменил лаконичные дешевые светильники на стене на изящные старинные рожки. Последним взмахом палочки преобразил дешевую ткань на сиденьях в бордовый бархат.       — Ох, Том, во вкусе вам не откажешь, как и в магическом таланте! Даже я не смог бы наложить расширяющие чары столь идеально! — профессор отвесил сомнительный с точки зрения Тома комплимент, затем обернулся на отъехавшую в сторону дверь купе: — О, Гарри, мальчик мой, проходите, садитесь!       — Гермиона просила передать, что задержится — обязанности префекта, вы же понимаете… — неловко пробормотал Поттер и плюхнулся на свободное место. Обвел купе взглядом. — У вас тут сегодня… миленько.       — Все заслуга Тома, — улыбнулся Слагхорн. Поттер кисло кивнул Тому, не делая больше вида, что не заметил его. Тот вежливо изобразил улыбку в ответ и сел напротив, по правую руку от зельевара. Стараясь не сильно сжимать палочку в руке, чтобы не подавать виду, как страстно хочется воткнуть ее Поттеру в глаз. — Как ваша матушка?       — Прекрасно! Я, правда, последнюю неделю каникул гостил у Сириуса в Лондоне. Чтобы она могла… — замялся парень. — Неважно. Да и от крестного удобнее добираться до вокзала, чем от Годриковой Впадины.       — Как поживает мистер Блэк? — встрепенулся профессор. — Наша яркая звезда! Как жаль, что учился не на моем факультете…       — Зато вам достался младшенький, — закатила глаза рыжая девица, которая явилась следом за Поттером. Купе потихоньку наполнялось людьми. — По нему все девчонки на моем курсе сохнут. «Ах, профессор Блэк то, профессор Блэк сё»…       — Мисс Джинни Уизли все так же остра на язык, — беззлобно хохотнул Слагхорн. — Сами-то наверняка тоже выбрали древние руны?       — Исключительно из научного интереса, — буркнула рыжая. Уселась рядом с Поттером напротив Тома, мазнула по незнакомому парню любопытным взглядом.       — Сириус как раз вернулся из Африки, у него там было забавное дельце… — начал рассказывать Поттер, когда какая-то светловолосая девчонка влезла в разговор.       — Ой, Гарри, а ты виделся на каникулах с профессором Регулусом Блэком?       Том уже начинал злиться — очень хотелось послушать именно про Сириуса Блэка, как члена Ордена, но планам явно не суждено было сбыться.       — М-да, Мелинда, — вежливо кивнул Поттер, вновь прервавшись. — Дом Блэков в Лондоне, где я гостил, вообще-то принадлежит Регулусу по завещанию их матушки мадам Вальбурги. С Сириусом тот хоть и в немного натянутых отношениях, но предложил брату жить в доме сколько захочет. Все равно Сириус почти все время в разъездах, нет смысла покупать свой дом, а Регулус большую часть года в Хогвартсе…       «О, Реджи», — картинно простонала одними губами Уизли. Приложила ладонь тыльной стороной ко лбу, передразнивая жадно слушающую Поттера Мелинду. Том, наблюдавший за представлением, хмыкнул в чашку.       Значит, Вал уже умерла, какая жалость. Но оставила после себя двух таких разных сыновей. Возможно, к Сириусу получится подобраться через младшего брата, Том отметил это в голове. Ну или через Поттера, но об этом сейчас думать не хотелось.       — А это кто такой? — темнокожий паренек, занявший предпоследнее место у двери, не очень вежливо кивнул на Тома. Тот с трудом сдержался, чтобы не скривить губы от такого пренебрежения этикетом. Профессор Слагхорн, наоборот, приосанился — явно ждал подходящего момента, чтобы представить Тома максимально эффектно.       — Как удачно, что вы спросили, Блейз. Это ваш будущий одноклассник, мой троюродный внучатый племянник Том Реддл. По семейным обстоятельствам перевелся к нам из Дурмстранга и присоединится к шестому курсу факультета Слизерин. Чрезвычайно одаренный молодой человек, просто чрезвычайно. Собственно, его чары незримого расширения и трансфигурацию высшего уровня вы сейчас наблюдаете в этом купе, — гордо закончил Слагхорн, будто это была его личная заслуга. Уизли задумчиво стукнула пальцем по хрустальной висюльке на светильнике у себя над головой.       — Но чары незримого расширения — это же уровень ЖАБА! — раздался еще один голос от входа. Все обернулись на застывшую в дверях девушку с пышной копной каштановых волос.       — На Слизерине учатся более одаренные студенты, чем в Гриффиндоре, Грейнджер, — презрительно выплюнул появившийся за ее плечом блондин. Нагло потеснил ее, чтобы зайти в купе.       — Мистер Малфой, мисс Грейнджер, смотрю, первый обход поезда вы завершили? Присаживайтесь, наши дражайшие префекты, переведите дух, подкрепитесь. Кормак, вам, может, кусочек фазана?       — Спасибо, сэр, — пробормотал здоровый детина, который давно уже вгрызался в запеченную фазанью ножку безо всякого приглашения.       Грейнджер заняла крайнее место у двери, с таким настороженным лицом, будто боялась, что чары сейчас схлопнутся. Подозрительно поковыряла пальцем бархатную обивку своего сиденья. Малфой обменялся с Томом сдержанными кивками.       — Как ваш дядя Тиверий? — тем временем продолжал опрос детины Слагхорн. Задумчиво гоняя кусок мяса по тарелке, Том обратился в слух в попытке впитать всю доступную новую информацию. Поезд размеренно покачивался, точно так же, как и пятьдесят лет назад, и неумолимо приближал его к лучшему месту на этой земле. К Хогвартсу.