Стоит того, чтобы ждать...

Глава 10. Часть 3.

Под пламенем заката.

Финал главы

— Сёма! Ты знаешь, сколько мы тебя ждали? Полчаса до начала, а мы ещё и не играли! Барабанщик новый, песни новые, сочинил все ты, и тебя нет! — укоризненно проговорила Мику. Но тут же продолжила; даже извинятся не пришлось: — Ладно, проехали, ничего страшного. Смотри, вот тут непонятный ритм, ты наверное нот не знаешь, или ошибся здесь, я не знаю, подскажи. — Я объяснил непонятное место Мику, после чего та убежала, но позвала меня за собой.       Мы подошли к барабанщику. Лёха. Что я могу сказать про него: если бы не советский лагерь, то я бы принял его за металлиста из моего времени. С чёлкой, сбритыми боками и тёмными волосами. Просто парень за барабанами. Лёха протянул мне руку. — Семён. — Лёха. Мику, объясни мне пожалуйста, что конкретно ты требуешь. Ты так тараторишь, что я уже не понимаю, зачем я сел на установку! — Блин, Лёша, ещё раз, слушай: тебе нужно играть вот эти четыре такта какой-то коротенькой сбивкой, триолями, вроде это так называется, чтобы вышло «туц-туруц-туруруру-туруруру-туц», что же не понятного? — выпалила Мику. По глазам барабанщика было видно, как ему больно слушать «туц-туц-туц» от Мику. Я же от такого описания лишь немного повеселел. — Мику, твою налево, что за «туц-туц», а?! Ни черта не понятно! Кто составлял эту запись?! — Семён. — Я. — Ну так пусть он мне и объяснит! — я жестом попросил Леху встать с установки и дать палочки. Он без вопросов освободил мне место. Я медленно сыграл бит и трудную сбивку. — Понял как? Только раза в полтора быстрее. — Да, без вопросов. — ответил барабанщик, и тут же завёл нужный нам ритм.       После краткой импровизированной планёрки по поводу намечающегося концерта, мы взялись за инструменты. Я протер гриф рукавом, слегка настроил и подключил гитару. Усилители стояли местные, поэтому возится с аппаратурой не пришлось. Я попробовал поиграть простые гаммы — все настроено, да и перегруз даёт неплохой.       Первая песня прозвучала быстро, и без слов. Радует, что мы мы сыгрались, хотя… снова на меня накатила тоска. Но она тут же сменилась надеждой… или, по крайней мере, ее подобием. Вперёд, вот твой шанс. Я был уверен, что Алиса придёт. Даже сам не зная, почему.       Солнце как-то незаметно спустилось вниз, никого не потревожив, и лишь сейчас стало понятно: небо взорвалось алым закатом, таким, что волосы вставали дыбом. И не только у меня, даже мои одногруппники разинули рты, смотря на красный пылающий шар. Как будто огромный фейерверк, или пожар где-то вдали, или шар от ядерного взрыва, Солнце светилось ярко-красным пламенем, и все, на что попадали его лучи, загоралось этим цветом. И тучи, и ветер, казалось, отступили, дав полную свободу светилу. Знак ли это? Или просто рутина, которую природа показала нам с другой стороны, и покажет ещё сотни таких? Вопрос. И ответ на него никто дать не в силах.       Потихоньку начали сгущаться ряды зрителей. Кто-то приходил сам, с попкорном, подругой, кто-то — щебечущими компаниями друзей, стайки младших пионеров, голосивших и визжавших на всю округу приводили их воспитательницы. Зрители рассаживались по длинным лавкам, ожидая начала представления. Да и сами артисты стали располагаться на сцене, за кулисами.       Прошло двадцать минут и ещё одна песня, несколько переговоров с соседствующей группой театральных представлений, и даже небольшая стычка между артистами. Перебранку быстро завершила Ольга Дмитриевна, вошедшая на сцену, как и завершила наши ожидания. Она объявила порядок номеров и сама вышла на сцену. Пискнул микрофон, и послышался голос вожатой: — Добрый вечер, Совёнок! Сегодня здесь собрались наши самые талантливые пионеры, чтобы показать вам, не менее талантливым зрителям, свои достижения! Но для начала я познакомлю вас с… косвенным виновником торжества. Николай Петрович, наш новый вожатый, и по совместительству руководитель недавно образованного кружка театрального искусства! Поприветствуем!.. — разразился гром аплодисментов. Видимо, новый вожатый вышел со стороны зрителей, так как за кулисами мало что поменялось.       Наконец, после довольно длинного вступления, зрелище началось. Первыми вышли гимнасты. Девочки в гимнастической форме, с обручами, лентами, шарами и другими гимнастическими снарядами. Им поставили музыку, и через три минуты они вернулись. Только сдвинулись кулисы, на лицах только что выступавших гимнасток повисла гримаса ужаса. — Ребята! Там жюри! — растерянно произнесли они. Хотя, что бояться этим девчонкам? Если в жюри есть хоть один человек мужского пола, то десять баллов с такими костюмами им обеспечены. Но соперничать я не собирался, все же.       Затем пошли юмористы. Шутки у них были простые, но уж получше чем мои, и зрители зарядились хорошим настроением. Да и сами выступающие — пятеро пацанов от 7 до 9 класса, были довольны. Они тоже не выглядели настроенными на серьезное соперничество. Третьими пошли ансамбли народного танца. При огромной моей любви к своей родине, никогда не понимал смысла такого рода деятельности, но, на жюри пятьдесят плюс, действует замечательно. Затем выступили стихоплеты. Иначе никак их не назвать, стихи были ужасными, хотя я сам никогда их и не сочинял. Бог мне судья, но я бы этих гениев забросал помидорами. После них настала очередь театральной сценки. Прошло десять, пятнадцать минут, но их выступление не заканчивалось. Видимо, сыграла роль рода деятельности нового вожатого. Проще говоря, любимчикам досталось больше времени.       И вправду — длился этот театр в районе сорока минут. Кто-то уже успел надыбать чайник, и под конец представления театральников все сидели с кружками и успокаивали нервы. Пожалуй, кроме меня. Из-за своей «ситуации» я не боялся ничего. Это был решающий момент, и его я был обязан схватить. Carpe Diem, как говорите римляне. Я сбегал к вожатой и уточнил список. Мы шли последними, как я и предполагал, а перед нами стояли кибернетики. Скоро их очередь. Двое сильно волновались, и я подошел их подбодрить. — Шура, Эл! Привет, ребят! — Ох, Сёма, вечер добрый. Давно тебя не видел. — отозвался Электроник. — Салют, давно не виделись — скептично ответил Шурик. — Не кисни, брат. Нервозно? — Да — хором ответили кибернетики. — Вот что я скажу, пацаны. Меня, считай, девушка бросила, и я уже ничего не боюсь, так что почувствовать то же, что и вы, не могу. Но! Когда выйдете на сцену, помните: ловите каждый миг, и наградите внимание к вам, делайте то, что интересно вам, и тогда вам воздастся. — Умно мыслишь, Сёма. — протянул Электроник, Шура кивнул. Театральники под шум аплодисментов изнеможённых длительностью их выступления зрителей вошли внутрь, а я отправился к своим.       Настала очередь Шурика и Электроника. Их обьявили. Шурик посмотрел на меня, я показал ему большой палец — пришёл, увидел, победил! Он кивнул, и удалился.       Мне стало очень интересно, что же покажут мои друзья, и я выглянул из-за сцены. Посередине стоял стол, рядом — три коробки, на столе — какие-то колбочки, системы трубочек и горелки. Ого, опыты! Если они будут достаточно зрелищными, то победа у парней в кармане. — Всем привет, Совёнок! — энергично начал Шура. Он повернулся назад и кивнул мне. Я кивнул в ответ и прошептал «Удачи». Кажется, Шурик понял. Он осмотрел публику с счастливым видом, и продолжил: — Вы вряд ли знаете нас, так что, давайте знакомится: Я — Шурик, мой друг — Электроник. Ему даю слово. — Дорогие друзья, как поётся в песне, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Перед нами было много замечательных, интересных и захватывающих номеров, и наше выступление будет не менее хорошим, обещаем вам. — микрофон перешёл к Шурику. — Однако, долгие разговоры мало кому нравятся. Представляем вам наш номер… — к Шурику присоединился Эл. — …который мы назвали… Через тернии к звёздам! Самые интересные и зрелищные научные опыты! — кибернетики вскинули руки, и зрители встретили их аплодисментами. Шурик и Электроник вместе осторожно выкатили стол, который стоял за кулисами. На нем были расположены различные колбочки, стоял аппарат с трубочками и многое другое, что относилось к химии. Речь снова завёл Шурик. — Первая часть нашего выступления будет заключаться в проведении химических опытов и экспериментов!       Первое, что я хочу вам показать — горение продуктов в окислителе! Возьмём, к примеру, простой сахар! Подожжем… что произойдёт? Сахар расплавится. Верно. Но если мы возьмём вещество под названием хлорат калия, или бертолетову соль, присыпем её к нашему сахару и подожжем… — Шурик поставил кастрюлю на какую-то простынку, взял палку с зажигалкой на конце, и поджег смесь… Сцену резко осветило пламенем, вырывающимся из кастрюли. Столб огня был бело-синего цвета, и напоминал пламя реактивного двигателя. Зрители перестали общаться и с интересом стали смотреть на сцену. Сахар выгорел за пару секунд, и вскоре в кастрюле остался лишь какой-то чёрный порошок. — Энергия, запасенная в сахаре, высвобождается! И это вы едите каждый день! — Шурик убрал бертолетову соль, и достал металлическую стружку. — Это магний. А именно его стружка. Насыпем его и песок, потом поймёте зачем, на огнеупорное покрытие… — Шура поставил кирпич и отсыпал маленькую горстку этого магния. — Приготовьтесь, будет ярко. Одна искра, и… — Кибернетик поджег магний. Он загорелся ослепительно белым светом, и вправду способным повредить зрение. Кто-то ахнул на задних рядах. К счастью, реакция закончилась также быстро. — Большее количество поджигать опасно, как и с пожарной точки зрения, так и из-за очень яркого и агрессивного светового излучения. Тем временем наш песок, то есть диоксид кремния, связался с магнием, и в итоге получилось соединение «силицид магния». Если его растворить в серной кислоте… — Шура налил маслянистую жидкость в металлическую чашку, — …добавляем силицид магния, и выделяется газ… силан. — Шурик поставил чашу на обозрение. Из неё то и дело вылетали огненные вспышки, как маленькие шарики. — Силан самовоспламеняется на воздухе. Следующее… — Электроник и Шурик переглянулись. Шура что-то шепнул другу, и тот достал пластиковую бутылку с жидкостью. Электроник взял микрофон. — Это — метиловый спирт. Он ядовит, и поэтому без специальной подготовки работать с ним может быть смертельно опасно. Впрочем, вы и сами знаете те истории про лишение зрения и так далее. Но, естественно, пить мы его не собираемся, мы будем использовать его в качестве топлива для интересной реакции. — Спасибо, Эл, я продолжу. Называется она химическая, или пламенная радуга. Сейчас вы все увидите, а я лишь назову соединения. Красный — хлорид лития, кирпично-оранжевый — хлорид стронция, желтый — поваренная соль, зелёный — борная кислота в порошке, голубой — медный купорос, синий — хлорид бария и нитрат свинца, фиолетовый — смесь йода и алюминия. Наливаем к каждому немного метанола, а к йоду — просто воду, и проводим спичкой. — вещества загорелись яркими цветами, какие и назвал Шурик. Зрелище было завораживающим На тарелочках перед зрителями горела настоящая радуга из огня. Само пламя окрашивалось в цвета, а йод выделял ярко-фиолетовый дым. Описать это словами было невозможно. Шурик тем временем что-то делал с колбой. — Также можно смешивать цвета! — он вынес на руке колбочку, с вырывающимися из неё пламенем красного и зелёного цвета. Зрители остались в восторге. — И это ещё не все! У меня есть ещё две реакции, которые не оставят вас, так сказать, равнодушными! Итак… Электроник, неси таз и натрий. — Электроник достал из-под стола тазик, и налил туда воды из банки. Затем он дал Шурику пластиковый контейнер с металлическими кусочками. — Спасибо. Во первых, что я могу сказать про натрий… — говорил Шура, одновременно надевая новые перчатки, — …это то, что натрий является очень мягким металлом, и при этом очень активным. Сейчас я докажу вам это. Я отрезаю ножом… и опускаю кусочек натрия — пять грамм — в таз с водой… аккуратно… — Шурик положил маленький кусочек металла в воду. Он тут же завертелся, вокруг появились пузырьки, и натрий… начал двигаться! Он будто бегал по воде, как водомерка, оставляя мутный след. — Натрий легче воды, поэтому он держится на поверхности. При реакции с водой образуется мутный гидроксид натрия и… тепло. — Именно в тот момент, когда Шурик произнёс последнее слово, натрий вдруг взорвался, образовав резкий хлопок и сноп искр. Зрители слегка вздрогнули, а затем зааплодировали. Кибернетики перешепнулись и стали готовить новый опыт. Они быстро поставили на стол несколько реактивов и большую — в метр высотой колбу. — И наконец, последний химический опыт! Для него нам нужно два вещества: сероуглерод — предупреждаю — крайне ядовит, и оксид азота. На литр газа нужно добавить полтора миллилитра сероуглерода. К счастью, в нашу колбу газ уже закачен, его тут четыре с половиной литра, а значит углерода нужно… шесть целых семьдесят пять сотых миллилитра. Осторожно добавляем и закрываем крышку. Аккуратно встряхиваю, чтобы сероуглерод быстрее испарился. Нужно подождать около минуты. — Шурик пошёл за чем-то, пока Эл следил за колбой. Вскоре первый вернулся с горелкой и взял микрофон. — Не буду тянуть. Внимание… — Шурик на секунду приоткрыл крышку и поднёс горелку. Яркая синяя молния пронеслась вниз, ко дну колбы, издав громкий лающий звук. Реакция прошла практически мгновенно, но голубой свет, на секунду осветливших все вокруг, запомнился мне на всю жизнь. — Но все что показал я… ни в какую не сравнится с тем, что вам сейчас покажет мой друг. Поверьте, от такого вы будете просто в шоке! Он покажет всего один опыт, но он запомнится вам надолго. — Зачем ещё один, мне вашей молнии хватило. Электроник принял микрофон у друга. — А сейчас, дорогие друзья, самое зрелищное! Вы этого не заметили, да и никто об этом не знает, но сейчас, под моими ногами, прямо под этой сценой, наш ассистент, чьё имя мы назвать не можем, приготовил для нас небольшой… сюрприз. Под этим деревянным полом находится источник напряжения, дающий около ста тысяч вольт. Кратковременно. Сам Майкл Фарадей проводил этот опыт однажды, тоже на публике. И сейчас… — Электроник встал на поданный ему стул с необычными ножками, — …сейчас — я пропущу этот ток… через себя! — по залу прошёлся шёпот, и так внимательные и поражённые зрители затихли, и с широкими глазами смотрели на парней. — Итак, Шурик, дай команду ассистенту. — Шура нажал кнопку под столом, и из-под сцены послышался стук. Ровно три раза. — Три… Два… Один!       Волосы Электроника в миг взлетели вверх и приобрели форму шарика, выпрямившись, и иногда искрясь. По зрителям прошлось аханье. — Сейчас… я своим пальцем подожгу эту газовую горелку! — Шурик в перчатках поднёс массивный газовый резак к Электронику и закрепил на изоляционной подставке. Он включил газ… Электроник поднёс палец к тонкой струйке, и…       Горелка вспыхнула ярко-синим пламенем! Зал взорвался аплодисментами, шум стоял такой, что закладывало уши! Невероятно, Эл, ты просто волшебник! Как вообще можно было до такого додуматься! Гениально! — Но это ещё не все! Выпустить шарики! — из открывшегося люка медленно стали выплывать воздушные шары. — Шарики наполнены гремучим газом, так что, будет громко! — предупредил Шура. Он отошёл подальше. Эл также убедился в безопасности, и выставил руку. — Бах! — сказал Электроник. Тут же от его пальца к шарику прошёл разряд, от чего тот с хлопком взорвался. Публика снова ахнула. — Бах! — и снова взрыв! Вокруг Электроника вдруг взлетели ещё шары, окружив его со всех сторон. Он расставил руки в стороны, и… — Зажжем! — вокруг Эла появились несколько разрядов, которые лопнули шарики разом, из-за чего те загорелись. В этих скорее всего не было гремучей смеси, иначе взрыв был слишком сильным… но ореол огня, который окружил кибернетика, хитро улыбавшегося, встрепав его волосы и осветив сзади, был незабываемым зрелищем. Поднялся дым, и эти двое незаметно исчезли со сцены, оставив поражённую публику лишь бешено рукоплескать им вслед.       Двое друзей зашли за кулисы под рукоплескание остальных артистов. Они были смущены, но рады. Я тоже аплодировал такому невероятному номеру, и лично поздравил кибернетиков. Как только их номер утвердили? И вопрос, который мучал меня все это время, тоже не имел ответа — как там ничего не загорелось? Стол закатили ассистенты. Подошла Мику, и с необыкновенной для неё краткостью сказала: — Идём. Наш выход.       Самый ответственный момент. Пока помощники выносили аппаратуру, мы втроём вышли на сцену. Мне вручили гитару. Настроено. Работает. Но я смотрел на людей, на их лица. Они ждали этого, они аплодировали нам. Дарили нам своё внимание, надеясь, что их ожидания подтвердятся. И наша задача — оправдать их надежды. Более того. Нам нужно передать то, что находится в нашем сердце, то, что дарить чувства нам. Используя язык, под названием «музыка».       Я стоял, окружённый красным пламенем. Но были ли это софиты, или это было Солнце… я не мог разобрать. Я не видел того самого лица. Я проискал глазами все ряды, все места, и рядом стоящих людей, даже жюри… нет той копны ярко-рыжих, как янтарь, волос, завязанной в узел пионерской рубашки, тёплого взгляда, нежной кожи, светлых глаз… Я чувствовал, как на мои глаза наворачиваются слёзы. Внезапно, ко мне пришло осознание. Вот он, момент, когда я смогу показать, что я на самом деле чувствую. И если ты здесь, Алиса, ты это поймёшь! Ты поймёшь это, черт возьми! Ребята стояли, ожидая моей команды. Я сглотнул, прокашлялся, и без какого-либо вступления начал: «When you were here before Couldn’t look you in the eye You’re just like an angel Your skin makes me cry You float like a feather In a beautiful world I wish I was special You are so fuckin’ special… — сбивка на барабанах, подключаю дисторшн… «But I’m a creep I’m a weirdo What the hell I’m doing here? I don’t belong here…» — снова чистый звук. Я играл от всего сердца. Я не старался. Не делал ошибок, не делал чего-то невероятного. Я просто играл. Говорил. «I don’t care if it hurts I wanna have control I wanna perfect body I wanna perfect soul I want you to notice When I’m not around You’re so fuckin’ special I wish I were special… But I’m a creep I’m a weirdo What the hell I’m doing here? I don’t belong here…» — на этом моменте начинается пронзительнейший вокал: «Oh, oh She’s running out the door She’s running out She run, run, run… Run! Run!..» — и далее — тихо: «Whatever makes you happy Whatever you want You're so fuckin' special I wish I was special… But I'm a creep I'm a weirdo What the hell am I doin' here? I don't belong here… I don't belong here.»       Аплодисменты. Они хлопают мне, но не она. Я вижу ее. Пятое место, третий ряд. Я стараюсь не встречаться с ней взглядом. Она же пристально смотрит. Смотрит на меня. Наконец мы открыто смотрим друг другу в глаза. Она видит в моих глазах боль. Я в ее глазах вижу лишь презрение. Сердце вдруг ударило током. Я отступил на шаг назад, будто пятясь от чего-то страшного. Но затем собрался, и начал…       Размеренная игра, низкие и спокойные ноты песни успокоили разгорячившийся разум. Я похрустел шеей, не переставая играть, сглотнул и подошёл к микрофону: «Крыши домов дрожат под тяжестью дней Небесный пастух пасёт облака Город стреляет в ночь дробью огней Но ночь сильней, ее власть велика Тем, кто ложится спать — спокойного сна Спокойная ночь…» — я слушал эту песню ночами, когда не мог уснуть, когда мне было тяжело. И я просто подумал: а почему бы всем не узнать, что я чувствую. Я смотрел не зрителей, пока играл, все взгляды направлены на меня. Жюри пристально смотрят. Кто-то вальяжно развалился, слушая музыку, кто-то задумчиво смотрит на небо. Хотя, кого я обманываю? Я играл эту песню ей. Подошла очередь третьего куплета: «Соседи приходят — им слышится стук копыт Мешает уснуть, тревожит их сон Те, кому нечего ждать, отправляются в путь Те, кто спасён Те, кто спасён. А тем, кто ложится спать — спокойного сна Спокойная ночь… Тем, кто ложится спать — спокойного сна Спокойная ночь. — здесь я включаю перегруз, небольшой проигрыш, и я начинаю волшебное соло из этой песни. И музыка в нем простая, но настолько пронзительная, что люди закрывают глаза, и начинают вставать. Но я смотрю не на людей. Я смотрю прямиком на красное, все такое же яркое солнце, и понимаю: это не софиты освещали меня. Это было Солнце. Соло переходит на верхние тона. Потихоньку разражается гром аплодисментов. Нет, не мешайте мне, дайте закончить. К счастью, усилитель работает исправно, и я успеваю завершить песню, пока все слышимые звуки не перебивает хлопанье зрителей. И мне было бы приятно, но она не хлопает. Неужели ей совсем наплевать? Я совершаю поклон, слушаю Ольгу Дмитриевну, ее завершающее слово, и захожу за сцену. Там происходят какие-то разборки. Кажется, я знаю, какие. Кибернетикам предъявили за их опасные фокусы. Электроник спустился вниз, на траву, чтобы показать что-то, и все за ним. Я тоже встал к толпе. Но ненадолго. Я почувствовал, как меня схватили за шиворот и потащили назад. Я попятился, и пытался было выбраться, но меня тут же отпустили и сказали таким знакомым голосом: — Пойдём-ка, переговорим.       Алиса не показывала лица, но я чувствовал ярость в ее словах. Я пошёл за ней следом, уткнувшись взглядом в ее спину. Мне вдруг вновь стало не по себе. Перехватило дыхание, и к горлу подступил назойливый ком. Ничего не сделать.       Мы вышли в лес. Она остановилась и со злостью посмотрела на меня. Я уж хотел было как-то начать, но она меня перебила: — И что ты устроил, а? Что это за фестиваль грустно песен? Хочешь как-то меня этим зацепить? Ну хер ли ты молчишь, отвечай! — Я всего лишь хотел показать тебе этим, что чувствую я, Алиса. Ты же сама музыкантша. Ты должна понять… — Нет, Сёма, уж прости, но больше я тебе не верю. Я догадывалась, что ты скажешь что-то в этом духе. — Но ведь так и есть… — Семён, ты идиот? Хватит пожалуйста… говорить эту чушь, я же не дурочка. Ты меня обманул и обидел. Теперь я никогда не дам себя в обиду. Я затем тебя собственно сюда и привела. Ты можешь больше не пытаться наладить со мной никакие связи, все равно — не получится. Пойми, я открылась тебе, дала свою нежность, а взамен… — Но разве я не дарил тебе свою нежность, и не открылся тебе? — сказал я. Алиса на пару секунд встала в ступор — Алиса? Что молчишь, отвечай?! — Но затем девушка встряхнулась, и ответила мне: — Они говорили мне также. Я больше не хочу тебя видеть. Иди прочь.       Я удалился. В голове все перепуталось. Что же дальше? Нужно ли дальше бороться? Или стоит отпустить ее? Но это значит, что я — хлорат калия, который реагирует с раствором серной… Что? Голова разболелась, как будто по ней стучали… копытами. Несло в сон. Я не знал где я, я поднял какие-то ветки, засыпался ими. Я — изнеможенный разум Джека. Я — изнеможенный разум Джека… Я — изнеможенный… Я — разум… Я… Я… Ты…