The most beautiful boy

      Хэ Сюань осторожно зашел в темную квартиру и тихо прикрыл за собой дверь. Цинсюань должен был встретиться с ним после работы в кафе, но в последний момент отказался приехать, сославшись на плохое самочувствие. Благо Хэ Сюань проехал лишь пару лишних остановок не в том направлении, поэтому, разочарованно выдохнув, пересел на поезд в сторону дома. Небольшое раздражение, вспыхнувшее из-за зря потраченного времени сменилось на беспокойство, которое сопровождало его по дороге к квартире. Не случилось ли чего серьезного? Цинсюань написал, что у него просто разболелась голова, однако он имел привычку ныть по пустякам, но скрывать настоящие проблемы, и Хэ Сюань не мог унять небольшое волнение.       Весь последний месяц они осторожничали друг с другом, старались укрепить воцарившийся между ними шаткий мир и залатать образовавшиеся после кризиса бреши. Вчера Хэ Сюаню казалось, что они почти вернулись к своим самым безмятежным дням, но от полученного сообщения тревога снова стала пробираться в его сердце и не ослабляла свои тиски, пока он не увидел Цинсюаня, лежащего на кровати их спальни. Он дремал в темноте, положив под щеку ладонь, но отреагировал на его появление, лениво приоткрыв глаза.       — Ты вернулся, — Цинсюань зевнул, прикрыв рот рукой, и похлопал по кровати, приглашая сесть рядом.       — Ты как?       Хэ Сюань присел, как его просили, и положил холодную после улицы ладонь на теплый лоб Цинсюаня. Тот одобрительно замычал и повернулся на спину, чтобы Хэ Сюаню было удобнее держать руку.       — Выпил таблетку, стало получше. Прости, я знаю, что ты хотел вкусно покушать сегодня, но я не в состоянии…       — Все в порядке. Я приготовлю сам, — чувствуя облегчение от минувшего кризиса, он приподнялся, чтобы пойти готовить ужин, но Цинсюань протестующе схватил его за запястье.              — А ты можешь одну руку оставить мне, а второй пойти готовить? Она так приятно холодит.       — Ты только для этого будешь ее использовать? — Хэ Сюань хитро прищурился, задержав свою ладонь в теплых пальцах, и заметил, как Цинсюань смутился, правильно расшифровав его пошлый намек.       — Ты слишком много общаешься с Хуа Чэном, он на тебя плохо влияет.       — Он, скорее всего, считает наоборот, — Хэ Сюань поцеловал его в лоб и все же поднялся. — Отдыхай, я пока что-нибудь сделаю.       — Спасибо, — Цинсюань снова свернулся на кровати, как креветка, и прикрыл глаза, позволив Хэ Сюаню наконец уйти.       Он выудил из холодильника ингредиенты, подходящие для свинины в кисло-сладком соусе, и пока мяско шкворчало на сковородке, вернулся мыслями к Цинсюаню. С момента их примирения прошел месяц, однако до сих пор они делили постель только ради сна. Цинсюань избегал любых ситуаций, которые могли привести их к близости. Он прерывал поцелуи, если те становились слишком долгими и жаркими, уворачивался от интимных прикосновений, даже избегал пошлых шуток, реагируя на них лишь потерянным взглядом и неожиданным румянцем, будто он резко стал невинным школьником, за которым охотится педофил.       Каждый раз, видя эти полыхающие щечки, Хэ Сюань чувствовал себя гребанным извращенцем. Однако они оба уже давно стали взрослыми мужчинами. Более того, за их плечами оставались пять лет отношений, в том числе и сексуальных. Хэ Сюань не собирался ни к чему принуждать Цинсюаня, но он имел право знать, что с ним происходит, и твердо решил сегодня это выяснить.       Запах готовой еды привлек на кухню виновника его тревоги и, щурясь на свет, сонный и милый, он уселся за стол в ожидании, когда Хэ Сюань поставит на него тарелки. Мрачные мысли немного рассеялись, слишком забавно было наблюдать, как Цинсюань пытался пригладить растрепанные волосы, словно пушистый умывающийся кот. Хэ Сюань положил ему побольше мяса, заметив, что подаренный им браслет слишком уж болтается на худом запястье, но и себя также не обделил, щедро полив свою порцию мясным соусом.       — Люблю мужчин с хорошим аппетитом, — Цинсюань положил в рот кусочек свинины и улыбнулся ему, неторопливо пережевывая.       — Это каких таких мужчин с хорошим аппетитом ты любишь? — Хэ Сюань изобразил на лице справедливое возмущение, чем вызвал озорной смешок с другой стороны стола.       — Ну как, — Цинсюань положил палочки и, воздев глаза к потолку, начал загибать пальцы. — Хэ Сюань.       — Так.       — Хэ-сюн.       — Допустим.       — Храпун, который не давал мне ночью спать.       — Не было такого, — к справедливому возмущению на лице Хэ Сюаня добавилось немного румянца от смущения, но Цинсюань, кажется, по-настоящему наслаждался возможностью немного подтрунить над ним и делал это с такой лаской в голосе, что Хэ Сюань был не против.       — Мистер Секси Преподаватель.       — Без комментариев.       — И мужчина моей мечты.       — Так себе у тебя вкус.       — А кто сказал, что это все ты? — Цинсюань озорно подмигнул ему и, смеясь, увернулся от летящей в него сложенной салфетки. — Ладно, я шучу.       Хэ Сюань не стал ничего отвечать, и какое-то время они продолжали ужинать молча. Однако ему почему-то стало неловко от повисшей между ними тишины, разбавленной лишь звуками поглощения пищи, поэтому он стал проверять социальные сети на телефоне, чтобы изобразить какую-то деятельность. Цинсюань же ел спокойно и, закончив, забрал пустые тарелки, чтобы помыть их. Хэ Сюань не знал, как начать разговор на волнующую его тему, и пока он разыгрывал в своей голове возможные диалоги, Цинсюань прибрался на кухне и сел играть в телефоне на диване в гостиной. В голове Хэ Сюаня тем временем очередной диалог закончился на плачевной ноте, и отмахнувшись от назойливых мыслей, он наконец решился на реальный разговор.       Он подошел к дивану, забрал из рук Цинсюаня телефон, несмотря на посыпавшиеся вслед возмущенные неясные звуки, и приподняв его за предплечье, усадил к себе на колени. Цинсюань притих, оказавшись в таком положении, и больше не возражал из-за прерванной игры, лишь вопросительно смотрел на него, ожидая дальнейших действий.       — Ты просто хотел, чтобы я посидел у тебя на коленях?       — Ты меня больше не хочешь?       Они заговорили одновременно, и оба замолчали, осознав, что сказал другой. По лицу Цинсюаня опять прошлась тень смущения, и он встал, чтобы пересесть иначе: спиной к нему, устроив свою лохматую голову на удобной груди, и задницу — на мягком диване, а не костлявых коленях. Удовлетворившись своим положением, Цинсюань наконец соблаговолил ответить.       — Это не так.       — Тогда почему ты избегаешь меня?       — Тебя это задело?       — Да, — Хэ Сюань вдруг почувствовал, что за его беспокойством и правда скрывалась небольшая обида и не стал отрицать ее.       — Прости, — Цинсюань поднял его ладонь и мягко приник к ней щекой, как ластящийся котенок. — Мне нужно было время, чтобы начать снова доверять тебе. И хотелось убедиться, что я тебе нужен не только для этого.       — Цинсюань… — Хэ Сюань не удержался от того, чтобы упасть лбом в его плечо, он даже не знал, что сказать на такие глупые предположения.       — Что?       — Сколько раз я должен повторить, что люблю тебя, чтобы ты поверил?       — Сколько мне нужно, — Цинсюань замолчал, опустив голову вниз и перебирая пальцами ниточку от браслета, который подарил ему Хэ Сюань.       — Мне иногда кажется, что ты просто капризничаешь.       — Может, и капризничаю, а, может, и нет.       — Цинсюань! — Хэ Сюаню очень хотелось влезть в эту лохматую голову и навести там порядок, но раз такой способ был ему недоступен, приходилось подбирать правильные слова, вот только они совсем не хотели подбираться.       — Что? — он запрокинул голову наверх и посмотрел на него с лукавым огоньком в глазах. — На самом деле, у тебя есть другой путь. Выполни мое желание.       — Какое?       Хэ Сюань напрягся, вспомнив, что он говорил Цинсюаню на вечеринке у Хуа Чэна и Се Ляня. Тогда ему казалось, что идея уступить Цинсюаню активную позицию вполне приемлема. Во сне ему нравилось то, что с ним делал Хуа Чэн, и если Цинсюаню так хочется, то он может иногда уступать и ему тоже. Теперь же, когда его предложение могло стать реальностью, он чувствовал, что не готов. Возможно, позже, но не прямо сейчас. Вот только лукавая улыбка, все больше растекающаяся по губам Цинсюаня, ничего хорошего для него не предвещала.       — Ты отдашь мне контроль.       — Что ты имеешь в виду? — Хэ Сюань чувствовал, как его тело все сильнее напрягается от лезущих в его голову предположений.       — Это значит, что ты будешь делать то, что я тебе скажу.       Ши Цинсюань сел прямо, повернувшись лицом к нему, и молча ждал его решение, но Хэ Сюань колебался. Он мог не контролировать вещи, не имеющие для него значения, но секс к ним не относился. Хэ Сюань привык к одной роли — того, кто обладает, берет и подчиняет. Ему нравилось, как Цинсюань плавился в его объятиях, становился послушным, мягким и ласковым. И до недавнего времени он и не думал что-то менять в установившихся между ними порядках. Однако сейчас в выжидательном взгляде Цинсюаня мелькало что-то волнующее, топко притягательное, что пробуждало в нем пока еще небольшое любопытство и робкое желание попробовать.       — А если мне не понравится?       — Хэ-сюн, я не собираюсь тебя насиловать, — Цинсюань показательно закатил глаза, ясно выразив свое отношение к его необоснованным страхам. — Если боишься, придумай стоп-слово.       — Яблоко.       — Яблоко? Ты все еще голодный?       — Нет, просто почему-то представилось библейское яблоко, которое мне протягивает мой змей. Как бы не обернулось все изгнанием из рая.       — Ты слишком много думаешь, — Цинсюань фыркнул от подобного сравнения, однако со стороны он, действительно, напоминал сейчас самого настоящего искусителя с завораживающим взглядом зеленых глаз и легкой лукавой улыбкой. — Хорошо. Но мы договариваемся, что сначала ты пробуешь, и если совсем не нравится, тогда используешь свое "яблоко".       — Ладно.       — Окей, — Цинсюань немного растянул слово, довольный его согласием, и поспешил слезть с дивана. — Тогда мне нужно время подготовиться. Не входи, пока я тебя не позову.       Он упорхнул в спальню и прикрыл за собой дверь, и Хэ Сюань остался один на один со своими мыслями, устроившими в его голове броуновское движение. Его радовало, что Цинсюань на этот раз не стал закрываться и озвучил свое желание. Он чем-то шуршал за закрытой дверью, и Хэ Сюань все яснее ощущал возбуждение от идеи, что он прямо сейчас что-то готовит специально для него. Однако отдать ему полностью контроль было страшновато. Пытаясь настроиться, Хэ Сюань представил, что самого плохого может произойти сейчас, если он все же расслабится. Ответ был очевиден: его задница распрощается с невинностью. Но если ему не понравится, Цинсюань обещал не настаивать, так что немного можно потерпеть. Если, конечно, он правильно угадал ход мыслей Цинсюаня, потому что тот слишком долго что-то делал за закрытой дверью для того, чтобы просто достать смазку и презервативы.       — Можешь заходить, — Цинсюань на мгновение высунул голову из приоткрытой двери и тут же спрятался обратно, однако этого времени Хэ Сюаню хватило, чтобы заметить хитрый блеск зовущих его к себе зеленых глаз.       Он поднялся с дивана и неуверенно зашагал к спальне, не зная, чего ему ожидать. Но стоило переступить порог комнаты, как Хэ Сюань замер, ощущая, что все его сомнения исчезают, обнажая яркое желание, так явственно и настойчиво дающее о себе знать поднимающейся по телу волной жара.       Ши Цинсюань переоделся, на его обнаженное тело (а Хэ Сюань готов был поклясться, что белья на нем уже нет) был накинут красный шелковый длинный халат, перетянутый тонким поясом. Глубокий вырез открывал прекрасный вид на его подтянутый торс и ключицы, и Хэ Сюань невольно сглотнул, дойдя своим взглядом до красного узла на талии. Цинсюань зажег свечи и расставил их по всему периметру комнаты, их мирное мерцание контрастировало с хищным блеском потемневших зеленых глаз, пока что терпеливо ожидающих, когда Хэ Сюань примет правила игры и перестанет слишком много думать.       — Садись на край кровати, — Цинсюань указал на конкретное место, и Хэ Сюань заставил себя отвести взгляд, чтобы посмотреть, куда направлен его палец.       Довольная усмешка Цинсюаня вывела его из оцепенения, и Хэ Сюань наконец смог сдвинуться с места, чтобы на нетвердых ногах дойти до кровати. От близости их тел закружилась голова, а голод внизу живота заявил о себе сильнее, требуя немедленно схватить это твердое, приятное на ощупь тело, повалить на кровать, подмять под себя и сделать своим. Однако Хэ Сюань помнил об их договоре и послушно сел на самый край, куда ему указали.       — Вытяни руки.       Цинсюань подождал, пока он подчинится, и обмотал его запястья между собой черным шелковым поясом, похожим на тот, что обвязывал его мирно вздымающийся живот. Хэ Сюань, в отличие от него, дышал, как загнанный вол, жадно хватая воздух, пропитанный ароматом свечей и запахом кондиционера для белья, исходящего от халата. Если бы не данное обещание, он уже бы вжался лицом в мелькающее перед глазами солнечное сплетение и вдохнул самый возбуждающий на свете запах, но пока приходилось довольствоваться тем, что есть.       Улыбка в тоне Цинсюаня тут же исчезла, как только узел был закончен, и он отошел на шаг назад, чтобы полюбоваться на свою работу. Протянув руку к комоду, он взял с него хлыст с кожаным шлепком на конце, который Хэ Сюань до этого не замечал.       — Это я купил на случай, если ты не будешь слушаться, — Цинсюань ответил на его немой вопрос, легонько хлопая себя по ладони кожаным наконечником. — А теперь я расскажу правила. Тебе запрещается касаться меня, впрочем, себя тоже. Все, что я тебе разрешаю — это смотреть. Я дам тебе прикоснуться к себе только тогда, когда посчитаю нужным. И если ты будешь вести себя, как хороший мальчик, конечно.       — Цинсюань… — Хэ Сюаню уже не терпелось дотронуться до него, слишком жестокую пытку он выбрал после месяца воздержания.       — Правила ясны? — несмотря на его мольбы, тон Цинсюаня остался строгим, и он, протянув хлыст к его лицу, приподнял его за подбородок, чтобы Хэ Сюань посмотрел ему в глаза.       — Да.       Если бы Хэ Сюань все еще был способен ясно думать в этот момент, он наверняка возмутился столь дерзкому поведению Цинсюаня, стал ворчать, что не будет играть ни в какие его игры, и тем самым испортил ему настроение. Но, слава богам, мыслить ясно он уже не мог, не тогда, когда перед его носом колыхалась тонкая ткань халата Цинсюаня, обдавая его ароматом сандала, смешанного с пробивающимся терпким запахом возбужденного человеческого тела. Хэ Сюань качнулся вперед, чтобы вдохнуть его получше, за что получил звонкий шлепок по плечу.       — Я сказал, что трогать нельзя.       — Я не пытался, хотел лишь вдохнуть поглубже, — Хэ Сюань обиженно посмотрел на него вверх, однако разжалобить Цинсюаня не удалось. Он холодно улыбнулся и легко провел шлепком по его щекам, скользя по ним следом любующимся взглядом.       — Только смотреть.       Ши Цинсюань плавно качнулся назад, увеличивая между ними расстояние, и повернулся боком, чтобы Хэ Сюань смог хорошо рассмотреть разрезы на его бедрах, берущих свое начало чуть ниже талии. Теперь никаких сомнений не оставалось, белья на нем не было. Между красной тканью, как между берегами реки, мерцала белая, наверняка мягкая и такая приятная прикосновению кожа. Хэ Сюань выругался себе под нос, ощущая на своих ладонях нестерпимый, нарастающий зуд от невозможности дать им волю, коснуться показавшейся ягодицы, которую Цинсюань оголил, приподняв ткань наверх. Он изящно, сохраняя спокойствие и неторопливость своих движений, покружился перед ним из стороны в сторону и остался стоять к нему спиной, чуть наклонившись корпусом к стене и выпятив бедра назад. Его рука мягким точным движением приподняла халат до пояса, оголяя полностью выгнутую в прогибе поясницу и обнаженные ягодицы, так соблазнительно белеющие в неярком освещении.       — Цинсюань… — Хэ Сюань не узнал в пробившемся из него хрипе свой голос.       Вот дьявол! Чертенок. Настоящий мучитель. Ведь знает, как на него действует, видит прекрасно и сбитое дыхание, и член, натянувший ткань домашних штанов, и умоляющие глаза, однако все равно действует по-своему. Хэ Сюань не стал бы отрицать, что ему нравилась та бесстрастная уверенность, с которой сейчас смотрел на него сверху-вниз Цинсюань. И все же... Неужели не было другого способа? Теперь идея поменяться уже не так пугала, как невозможность вообще дотронуться до желанного тела.       — Можешь сесть поудобнее, тебе еще долго придется ждать.       — Цинсюань… — Хэ Сюань простонал его имя, похоронив последнюю надежду, что скоро его избавят от назначенной муки, и глубоко вздохнул, смиряясь со своим положением. Ладно, он и правда может потерпеть столько, сколько нужно. Ведь может?       — Да? — Цинсюань повернулся снова к нему лицом и, отклонившись назад спиной, оперся лопатками о стену, оставив бедра вытянутыми вперед.       — Это жестоко, — Хэ Сюань еще раз глубоко вздохнул, пожирая его взглядом, и неуклюже стал усаживаться на кровати так, чтобы его спина нашла хоть какую-то опору. Хоть что-то должно его поддерживать, пока его мозг плыл от соблазнительной картины перед глазами.       — Да что ты, я ведь даже еще не начал, — в голосе Цинсюаня появились саркастические издевательские нотки, которые раньше он у него не слышал.       По позвоночнику Хэ Сюаня пробежался колючий озноб от пробившегося осознания, что есть еще грани в Цинсюане, которые он пока не знает. До него вдруг дошло, что сейчас он оказался в полной власти человека, которому чуть не изменил с его собственным братом. А что, если во всех его действиях скрывается подвох? Может ли он настолько доверять ему? Хэ Сюань поддался волне зябкой паники, с его языка уже было готово сорваться стоп-слово, но стоило ему поднять глаза на Цинсюаня и увидеть на его лице улыбку, как ему стало стыдно за свои мысли. В этом мире еще существовали люди, не способные на предательство, и один из них сейчас стоял напротив него, ожидая, пока он усядется.       Цинсюань убедился, что они снова установили непрерывный зрительный контакт, и его улыбка из милой превратилась в развязную с лукавыми, подавляющими нотками. Он понимал, что сейчас на его стороне власть, именно он является тем, кто задает темп и направление их взаимодействию, и откровенно наслаждался этим. Медленным, плавным движением он провел пальцами по своей груди вниз, открывая обзору больше обнаженной кожи. Хэ Сюань почувствовал, как в нем резко закончился воздух, когда халат разошелся настолько широко, что перестал скрывать от него возбуждение Цинсюаня.       Смешанный запах их тел уже давно намекал на то, что не только Хэ Сюаня охватило желание, однако видеть подтверждение этому, было несравнимо приятнее. Озноб снова прошелся по его затылку, но на этот раз он не имел ничего общего с ощутимым ранее страхом. На мгновение Хэ Сюань забыл, что его руки связаны, и качнулся корпусом вперед, чтобы обхватить ладонью налившийся кровью и теперь не скрытый одеждой член. Однако не успел вовремя подставить под себя руку, чтобы опереться, и неуклюже завалился на кровать, столкнувшись с немилосердной реальностью и таким же жестоким смешком, раздавшимся сверху. Цинсюань подошел к нему ближе и нагнулся к уху, кажется, даже не собираясь помочь ему подняться.       — Только смотреть, Хэ-сюн. Только смотреть, — он отскочил в сторону прежде, чем Хэ Сюань успел попробовать укусить маячившее перед носом бедро, и низко сексуально рассмеялся. — В наказание получаешь еще лишние десять минут.       Хэ Сюань был готов расплакаться. Он кое-как уселся снова и обиженно посмотрел в сторону Цинсюаня, однако тот снова оказался глух к его попыткам. Он присел на край кровати спиной к нему и обнажил свою спину, чуть наклонив голову вниз.       — Ты говорил, что тебе нравится моя шея? — Цинсюань провел по ней рукой, убирая в сторону волосы и оглянулся назад, изучая его таким искушающим, томным взглядом, что сам Эрос захотел бы взять у него пару уроков. — Что ты хочешь с ней сделать? Поцеловать? Укусить? Сжать?       Он развернулся лицом к нему и несильно обхватил пальцами горло, запрокинув голову назад и чувственно приоткрыв губы.       — Все сразу, — возможно, от Хэ Сюаня никто и не ждал ответа, но он все равно озвучил то, что кипело в его груди. — И я это сделаю позже.       — Если я тебе позволю, — Цинсюань с лукавой улыбкой соскользнул с кровати и снова оперся на стену, принимая то же положение с чуть выставленными бедрами вперед.       Его взгляд требовательно потянулся к Хэ Сюаню, который с помрачневшим лицом от невозможности обладания тем, чего сейчас хотелось больше всего, жадно следил за его движениями.       — Кажется, стало скучновато, — Цинсюань развязал пояс халата, который уже мало что скрывал, и ткань, лизнув его тело, упала на пол.       Мягкими, чуть надавливающими движениями он прошелся по своей шее и опустился ладонью на грудь, скрутив заострившиеся горошины сосков. Его глаза немного прикрылись от приятных прикосновений собственных пальцев, и он спустился еще ниже, наконец обхватив ладонью напряженный, сочащийся смазкой член.       — А знаешь, что я хочу сделать с тобой? — Цинсюань неторопливо поглаживал себя, не сводя с него откровенно алчущего взгляда, от которого возбуждение Хэ Сюаня еще сильнее стянуло свой узел в животе, так крепко, что стало совсем невыносимо терпеть, и пришлось пару раз вздохнуть прежде, чем ответить.       — Трахнуть?       — Само собой, — Цинсюань фыркнул, найдя его опасения для себя забавными. — Но сейчас я бы хотел сделать это своим ртом. Хорошенько вылизать твой член. Отсосать тебе.       С трудом вернувшееся сознание Хэ Сюаня снова улетело в космические дали от услышанных им слов. Цинсюань и раньше не чурался оральных ласк, но еще ни разу не был настолько развязным с ним, и это подняло возбуждение Хэ Сюаня на новый уровень, с которым раньше он даже не был знаком. Ему казалось, что еще немного, и он попросту взорвется, не имея возможности хоть что-то сделать с переполняющим его желанием. Он привык к милому Цинсюаню, смущающемуся от услышанных пошлостей, но стоящий сейчас перед ним мужчина со спокойным лицом говорил ему развратные вещи, и Хэ Сюань не был уверен, что это один и тот же человек.       — Что тебя останавливает? — оставшаяся с ним способность формулировать связные предложения удивляла, как и продолжал удивлять его любовник, показывающий себя с новой стороны.       Цинсюань снова низко и хрипло рассмеялся и, как пантера, играющаяся с пойманной в ловушку добычей, грациозно залез на кровать, остановившись всего лишь в паре цуней от него.       — Ты пока не заслужил. Еще нет, — Цинсюань мазнул по его лицу взглядом и отстранился, не будучи уверенным в том, что Хэ Сюань не попробует снова нарушить правила. — А знаешь, почему мне это нравится?       — Просвети меня, — Хэ Сюань уже начинал чувствовать, как его руки затекают, и к удовольствию от игры, которую затеял Цинсюань, прибавилось пока легкое раздражение.       — Мне нравится, как ты отпускаешь себя в этот момент. Перестаешь сдерживаться. Это даже мило.       Хэ Сюань невольно рассмеялся, прикрыв глаза. Возможно, так на него подействовало накопившееся между ними напряжение, поэтому обычные вещи вдруг стали казаться ему смешными, а смех принес с собой хоть какое-то эмоциональное облегчение. Успокоившись, он с небольшим упреком посмотрел на недоумевающего Цинсюаня, ожидающего, когда он объяснит свою реакцию.       — Вряд ли какой-либо мужчина хочет услышать, что во время минета он выглядит милым.       — Нет ничего плохого в том, чтобы выглядеть милым, Сюань. Иногда это может даже возбуждать.       — Интересные у тебя предпочтения.       — Протяни руки.       Улыбка тут же сошла с губ Хэ Сюаня, стоило ему услышать долгожданные слова, и он нерешительно поднял связанные запястья с надеждой, что это не очередной жестокий розыгрыш. Однако Цинсюань и правда стал ослаблять завязанный им узел.       — В наказание за то, что ты все равно пытался жульничать, тебе нужно еще выдержать тридцать секунд. Справишься? — он ласково погладил большим пальцем освобожденное запястье и поднял взгляд на Хэ Сюаня, который с нескрываемой досадой смотрел на него в ответ. — Хорошо, я сам буду считать.       Ши Цинсюань отпустил его руки и отодвинулся немного назад, отсчитывая вслух невозможно длинные секунды. Теперь, когда Хэ Сюаня ничего не держало, кроме заканчивающегося времени его наказания, ждать стало совсем тяжело. Он поверхностно дышал, не сводя с сидящего перед ним обнаженного Цинсюаня изголодавшегося взгляда, и, услышав заветное “тридцать”, одним резким порывистым движением сократил между ними мучившее его расстояние. Его ладонь тут же нащупала мягкий затылок, а губы впились в приоткрытый, ожидающий его касания рот, и окружающая действительность потонула в сладком до дрожи, долгожданном поцелуе.       Цинсюань больше ничему не сопротивлялся, он позволил Хэ Сюаню опрокинуть себя на кровать, жадно отвечая на его ласки. Он тоже ждал, тоже изнывал от желания близости и так чувственно реагировал на касания его рук, так тяжело дышал и требовательно сжимал его в своих объятиях, что Хэ Сюань уже не выдерживал интенсивности напряжения между ними. Немного грубым от сильного желания движением он перевернул Цинсюаня на живот и приподнял его бедра, сжимая их в своих ладонях. Цинсюань охнул, почувствовав на своей шее несдержанный укус, а следом несколько ласкающих поцелуев.       — Прости, но первый раз будет очень быстрым, я слишком долго терпел, — Хэ Сюань лизнул и прикусил покрасневшую мочку, и приподнялся над Цинсюанем, чтобы отыскать лежащие в тумбочке презервативы.       — Я… подготовился, — Цинсюань попытался оглянуться на него назад, но Хэ Сюань успел заметить лишь затянутый поволокой наслаждения краешек глаза, прежде чем его внимание полностью переключилось на вздернутые в призывающем жесте бедра, а сознание окончательно рухнуло в глубины адского жара, окутавшего его своими плотными объятиями.       Хэ Сюань поблагодарил про себя предусмотрительность Цинсюаня, потому что его осторожности хватило лишь на то, чтобы кое-как в спешке избавиться от своей одежды и аккуратно проникнуть в него, а дальше ни о чем думать просто стало невозможно. Его ладони наконец властно касались приятной кожи бедер, талии, груди Цинсюаня, всего, до чего он мог дотянуться и дотронуться, но прикосновений все равно было недостаточно, чтобы успокоить разошедшийся внутри голод. Хэ Сюань остановился и нагнулся, плотно приникнув к чуть вспотевшей спине, ему нестерпимо хотелось покрыть короткими поцелуями плечи, шею и мягкую горячую щеку, так соблазнительно влекущую к себе в приглушенном свете. Он попытался дотянуться и до манящих приоткрытых губ, но Цинсюань увернулся и требовательно сжал его внутри, заставляя продолжить. Разочарованный выдох сам собой слетел с губ Хэ Сюаня, но все же он сделал то, что Цинсюань от него ждал: крепко обхватил его за талию и сосредоточился лишь на точных, сильных движениях своих бедер.       Ему казалось, будто несколько дней он бродил без воды по пустыне, а теперь его кинули в чистый источник, который сводил его с ума интенсивностью овладевших им приятных ощущений и обострившейся чувствительностью. Огонь его собственного тела смешался с плавящимся под ним Цинсюанем, который хоть и оставался неподвижен, отдав контроль ему, но так развратно стонал, так откровенно наслаждался их близостью, что Хэ Сюаню хватило лишь пару минут понаблюдать за его повернутым в бок лицом с приоткрытыми от удовольствия припухшими губами, чтобы он сорвался в оглушительный оргазм, выбивающий из него последний воздух.       Хэ Сюань не помнил, чтобы ему хоть раз было настолько хорошо. Секс с Цинсюанем и до этого бывал достаточно ярким, но сегодня он превзошел все моменты их близости, даже несмотря на то, что он спустил, как неумелый подросток, всего за пять минут. Очнулся он, уже лежа на кровати, хватая ртом воздух, как в каком-нибудь дешевом ромкоме, когда актеры неумело изображали только что закончившийся секс. Хэ Сюаню всегда казалось, что их игра выглядит очень нереалистично, ведь в жизни так не бывает. Да, дыхание сбивается от физической нагрузки, но не настолько же. Однако чуть выровнявшись, оно снова сделало сальто, потому что его члена вдруг коснулись влажные теплые губы.       — Ты ведь сказал, что это только первый раз, — Цинсюань улыбнулся ему, неторопливо поглаживая его член рукой, а затем поднес головку к губам, чтобы снова пройтись по ней широким мазком языка. — Ну и я тоже обещал.       Хэ Сюань уронил голову на кровать и прикрыл глаза ладонями. Чувствительность все еще была высокой, и ему казалось, что из глаз вот-вот польются слезы, слишком яркими были совместные ощущения его тела и глупого восторженного сердца. Оставалось надеяться, что боги будут к нему милостивы, и оно не остановится прямо сейчас от вида склоненного над ним обнаженного Цинсюаня и того наслаждения, которое дарили ему его руки и теплый влажный рот.       — Цинсюань, — Хэ Сюань сам удивился, как его язык все еще может ворочаться после всего, что они вдвоем сегодня пережили.       — М?       Цинсюань сонно повернулся в его объятиях, устроившись спиной к нему, он тоже вымотался после их марафона, в итоге затянувшегося почти на полтора часа. Слишком сильно они соскучились по телам друг друга. Слишком похожей сегодня их близость была на занятие любовью.       — Когда мы поженимся?       — Уверен, что хочешь сейчас об этом поговорить? — Цинсюань звучал так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы его услышать. — Скоро.       — Завтра?       — Пф, нет.       — В следующее воскресенье?       — Нет.       — На Рождество?       — Спи, — Цинсюнь шлепнул его по бедру, догадавшись, что над ним издеваются. — Потом решим.       — Нет.       — Что значит, "нет"? — Цинсюань повернулся к нему и приоткрыл один глаз, недовольно всматриваясь в темноту, разбавленную кое-где еще горящими свечами.       — Это значит, что я уже купил билеты, и мы поженимся в Рождество.       — Не заметил, когда ты успел стать таким романтичным, — Цинсюань опять отвернулся, однако в его ироничном тоне слышалось удовлетворение от инициативы Хэ Сюаня.       — На самом деле, на тур просто действовала скидка в честь праздника, и я подумал, почему бы и нет… Ты видел цены на билеты в Америку?       Цинсюань устало усмехнулся и, буркнув под нос: “Ты не исправим”, вплотную подошел к тому, чтобы упасть в объятия сна. Хэ Сюань потянулся губами к его затылку и, оставив на нем короткий ласковый поцелуй, больше не пытался завладеть его вниманием. Он тоже уже очень хотел спать и прижался лбом к плечу Цинсюаня, позволив своим векам наконец сомкнуться.       Он все явственнее чувствовал, как между ними зарождается что-то новое, что пока не получалось правильно назвать. Возможно, то была пока еще незнакомая ему форма любви, а, может, и что-то большее. Но робкое, выглядывающее из каменной стены чувство хотелось уберечь, закрыть от промозглого ветра, врезающегося в окна их спальни, неторопливо взращивать и лелеять, пока оно не окрепнет. За последнее время они оба будто сняли последние слои, скрывающие их истинные личности, но вместо ожидаемого отвращения нашли друг в друге то, чего им не хватало — принятие. Молчаливое согласие с неидеальностью другого и позволение быть неправильным, быть просто собой, даже если не все в тебе нравится.       Хэ Сюань все больше проваливался в дрему, и перед его сонным сознанием вдруг появился Цинсюань, почему-то ставший маленьким мальчиком, примерно того же возраста, что и Лан Ин, еще не засоривший свой разум глупыми правилами взрослого мира. Этот мальчишка смотрел на него ясными зелеными глазами, полными восхищения и какой-то щемящей душу нежности, и Хэ Сюаню хотелось, чтобы этот взгляд больше никогда не омрачался тревогой. По крайней мере, не из-за него. Цинсюань протянул ему руку, и Хэ Сюань, опустив взгляд вниз, увидел, что его большие ладони снова стали маленькими и липкими от приставшей к ней грязи. Он вытер пальцы о свой любимый джинсовый комбинезон и несмело протянул руку ожидающему Цинсюаню. Одарив его сияющей улыбкой, тот что-то прошептал ему в ответ, но Хэ Сюань не смог разобрать слов и лишь прикрыл глаза, отдавая себя ощущению тихого умиротворения, слишком похожего на то, что люди называют счастьем.