The most beautiful boy

      Чем меньше времени оставалось до поезда, тем сильнее у Хэ Сюаня портилось настроение. Он специально встал пораньше, чтобы успеть еще раз искупаться и спокойно позавтракать перед отъездом, но стоило ему вернуться в отель и сдать ключ-карту от номера, как облако черных мыслей снова окружило его со всех сторон.       От сна осталось странное послевкусие. Хэ Сюань давно не видел таких связных, логичных и реалистичных снов, после которых не сразу понимаешь, что вернулся в реальность. То, что их связывала определенная последовательность, его также удивляло. Однако его рациональный взгляд на жизнь тут же подсказал объяснение: странный сон — реакция на сумбурное окончание дня, а кажущаяся последовательность — лишь совпадение и не более того.       И всё же появление в его сне Ши Уду, старшего брата Цинсюаня, проявляющего настойчивое желание сойтись с ним поближе, объяснить было сложно. С Уду они не просто не ладили, они не выносили присутствие рядом друг друга и были близки к тому, что люди обычно зовут непримиримой ненавистью.       Хэ Сюань не знал, да и не задумывался особо, почему его отношения с братом Цинсюаня сложились таким образом. Если бы его спросили, чем ему не нравится Уду, он бы ответил, что тот напыщенный, самовлюбленный мудак, который отравляет атмосферу вокруг одним своим появлением. Хэ Сюаня раздражал его заносчивый, гордый вид, его желание постоянно вмешиваться в жизнь и отношения Цинсюаня. Ши Уду считал себя единственным, кто обладал достаточными знаниями, чтобы судить о мире и людях правильно, только он был по-настоящему взрослым и ответственным человеком, которому приходилось жить в окружении инфантильных, тупых “детей”. Хэ Сюаня он воспринимал точно также, как и остальных, — как сопливого подростка, не способного дать Цинсюаню ту жизнь, которую он заслуживает. При этом ничего особенного между ними, кроме взаимных оскорблений, никогда не происходило: ни крупных конфликтов, ни даже хотя бы одной маленькой драки. Однако Цинсюаню приходилось проявлять чудеса гибкости, терпения и умения распределять свое время так, чтобы они не пересекались ни при каких обстоятельствах.       Сама мысль, что Ши Уду может испытывать к нему интерес, была настолько абсурдной и нелепой, что Хэ Сюань рассмеялся, как только вспомнил все события своего сна. Это нелепее даже их сексуальной связи с Хуа Чэном. Да это просто невозможно! Легче поверить в существование инопланетян или что на земле вдруг закончатся все войны, чем в то, что Ши Уду может воспринимать его не иначе как отвратительный, позорящий их семью выбор младшего брата. Милостивые боги, как ему вообще это могло присниться?!       Пока поезд вез его обратно в Пекин, Хэ Сюань смог сосредоточиться на проверке студенческих работ. Пожалуй, в этот раз многие будут желать ему поноса, получив свои эссе обратно, хороших оценок он поставил всего несколько штук. Однако сегодня Хэ Сюаню особенно не хотелось быть снисходительным. В конце концов, плохая оценка не самое плохое, что может случиться в жизни, как кажется особо щепетильным студентам. Закончил с работой он уже в такси, когда до дома оставалось всего пять минут дороги. Ши Цинсюаню он отправил сообщение, во сколько вернется, однако тот опять ничего не ответил, хоть сообщение прочитал. Хэ Сюань понимал, что Цинсюань наверняка на него обижен и тяжелого разговора ему не избежать, поэтому как можно медленнее передвигал ноги в направлении квартиры, тем более что они ощущались так, будто налиты свинцом, и чем ближе становилась дверь, тем сложнее их было оторвать от пола.       Хэ Сюань набрал код от входной двери с надеждой, что Цинсюань еще не вернулся, и по началу казалось, что так и есть: в их небольшой съемной квартире стояла абсолютная тишина. Однако давящее чувство не исчезало, напротив, только сильнее прибивало его к земле и заставляло делать привычные вещи медленнее в несколько раз. Хэ Сюань тщательно вымыл руки после дороги и постарался незаметно проскользнуть в спальню, надеясь тем самым урвать себе еще несколько секунд относительного покоя.       — Есть будешь? — обманчиво ровный голос Цинсюаня раздался позади него, и Хэ Сюань невольно вздрогнул с поднятой над головой футболкой, которую собирался снять.       — Буду, — спустя пару мгновений он все же стянул с себя несвежую вещь и оглянулся.       Ши Цинсюань стоял у дверного проема, скрестив руки на груди, но поймав на себе его взгляд, резко повернулся и пошел на кухню. Вина еще сильнее затопила Хэ Сюаня, стоило увидеть красные, припухшие глаза: с момента их знакомства еще не было случая, когда Цинсюань плакал из-за его действий. Пожалуй, вражда брата и любовника также добавляла ему беспокойства, однако до сегодняшнего дня Хэ Сюань не задумывался, насколько сильно Цинсюань мог переживать из-за их взаимного неприятия. Теперь же, увидев на его лице явные следы слез, Хэ Сюань засомневался в своем первом выводе, правда ли он никогда так сильно не ранил Цинсюаня, как сейчас. Может, он просто не хотел этого замечать? Может, его так бесил Уду, потому что он был прав хотя бы на его счет? Хэ Сюань совсем не подходит его брату, Цинсюаню наверняка будет без него лучше. Зацепившись за эту мысль, как за спасительный круг, чтобы не захлебнуться в самобичевании, Хэ Сюань вышел на кухню и осторожно присел на стул.       Цинсюань, повернувшись всем телом к микроволновке, разогревал ему поесть, и, кажется, старался избегать его прямого взгляда. Из них двоих чаще всего готовил именно он, потому что Хэ Сюань был неприхотлив в еде настолько, что мог съесть даже просроченные продукты, а потому не особо следил за их свежестью, правильным сочетанием и количеством БЖУ. Зато Цинсюань предпочитал есть здоровую пищу, много знал о полезных свойствах еды и сам забрал на себя заботу о том, чтобы Хэ Сюань также получал все нужные элементы вовремя. Наблюдая, как тарелка крутится в микроволновке, Хэ Сюань вдруг осознал, что с начала их отношений принимал заботу о себе как что-то само собой разумеющееся. Да, ему было приятно чувствовать себя объектом беспокойства другого человека, особенно после многих лет одинокой жизни, но забота Цинсюаня настолько вписывалась в его личность, что не казалась чем-то особенным. Он думал о других также естественно, как и дышал. Не нужно же благодарить Цинсюаня за то, что он дышит?       — Спасибо, — тарелка с фунчозой стукнула о стол перед его носом, и Хэ Сюань, окончательно запутавшийся в сложных внутренних переживаниях, поймал своей холодной рукой теплые кончики пальцев Цинсюаня, собирающегося уйти обратно в гостиную.       — Как съездил? Тебе стало легче? — несмотря на заботливые вопросы, тон его голоса выдавал обиду и холод, которыми Цинсюань окружил себя, как щитом.       Он продолжал смотреть в одну точку, избегая прямого контакта глазами, и по его расфокусированному, уставшему взгляду Хэ Сюань догадывался: Цинсюань явно плохо спал за время их небольшой разлуки.       — Немного, — он огладил большим пальцем чуть влажную ладонь в своей руке, на что Цинсюань еле ощутимо вздрогнул в ответ.       — У тебя кто-то появился? — по его сжатым губам было видно, что он очень старается не заплакать, и Хэ Сюань понуро отвел взгляд, снова уставившись в свой ужин.       — Нет.       — Тогда почему? — Цинсюань чуть повысил голос, неосознанно повернув голову в его сторону, словно потянулся к нему в попытке прогнать поселившуюся между ними отчужденность, но не смог удержать взгляд и отвел его в бок.       — Я ничего не чувствую, — Хэ Сюань не видел смысла больше скрывать правду, а потому обрушил ее на стоящего рядом Цинсюаня. Его пальцы подрагивали от нервного напряжения, он украдкой вытер скатившуюся на щеку слезу, но руку не отнимал.       — Это появилось сейчас, или ты никогда...? — голос Цинсюаня дрогнул, и Хэ Сюань сжал его пальцы в попытке хотя бы немного утешить.       — Сейчас, какое-то время назад... — Хэ Сюань повернул к нему голову и попытался потянуть на себя за руку, чтобы приблизить к себе и дать хотя бы остаток своего тепла. — Я любил тебя, в этом можешь не сомневаться.       — И что изменилось? — Цинсюань высвободил руку и, обхватив себя за ребра, развернулся к нему лицом.       Он тяжело дышал, на его покрасневшем лице легко читались гнев, боль и обида, однако Хэ Сюань также видел, как он старается справиться с ними, подавить и спрятать в себе. У Цинсюаня всегда плохо получалось выражать недовольство, и, рассматривая сейчас на красивом, миловидном лице следы разрушительных эмоций, Хэ Сюань думал, что лучше бы Цинсюань его ударил. Лучше бы выпустил всё, что у него сейчас кипит внутри, чем пытался продолжать быть хорошим и правильным. Почему же он такой? Почему продолжает позволять ранить себя, не отвечая тем же?       — Я не знаю, — Хэ Сюань пожал плечами, не сводя с него внимательного взгляда.— Просто изменилось.       — Ненавижу тебя!       Цинсюань практически выплюнул эти два слова, достигнув своего пика терпения, и Хэ Сюань, не веря, что ему не послышалось, уставился на него: до сегодняшнего дня ему еще ни разу не приходилось видеть Цинсюаня таким.       — Я жалею, что зашел тогда в эту чертову аудиторию и позвал тебя на это чертово свидание. Лучше бы я прошел мимо, лучше бы мы никогда не встречались. Ты не ценил ничего, что я делал для тебя, лишь брал, брал и брал, как бездонная бочка, лишь пользовался мной. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — его голос сорвался в конце, утонув в горьком всхлипе, от которого Хэ Сюань невольно сглотнул появившийся в горле ком.       Цинсюань замолчал и закрыл лицо руками, словно устыдился своей несдержанности. Он стал глубоко дышать, пытаясь успокоить себя, и Хэ Сюань замер, как каменное изваяние, не в силах пошевелиться и что-либо предпринять, не будучи уверенным, что не сделает только хуже.        — И себя ненавижу, — Цинсюань наконец отнял руки от лица и в упор посмотрел на него с нескрываемой болью и упреком. — Потому что несмотря на то, что ты столько времени использовал меня, я, как настоящий идиот, не могу перестать любить тебя. Ты все равно мне нужен, А-Сюань, я не отпущу тебя так легко.       Хэ Сюань протянул к нему руку в бессознательном порыве, но Цинсюань ударил по ней ладонью и вбежал в ванную. Несмотря на включенную воду, Хэ Сюань отчетливо слышал, как он плакал, пока жевал свою холодную безвкусную лапшу. Он никак не мог понять, что именно ему стоит сделать. Что происходило сейчас между ним и Цинсюанем, ему не нравилось, однако и оставлять всё так, как было раньше, тоже нельзя.       Единственный выход, который Хэ Сюань видел для них обоих — найти ему другую квартиру на время. Думать о том, что временное решение может перерасти в постоянное, он пока не хотел. Однако перед тем, как разъехаться, им надо было как-то пережить приближающуюся ночь в одной постели. Хэ Сюань убрал остатки еды в холодильник, вымыл посуду, и с тяжелым сердцем, действуя, скорее, на автомате, чем сознательно, собрал небольшой чемодан.       Ши Цинсюань наконец вышел из ванной, его взгляд тут же зацепился за чемодан, а красные припухшие глаза снова начали наполняться слезами. Хэ Сюань больше не мог просто смотреть, как он плачет, потому подошел к нему и, потянув за руку, с силой притянул к себе, сложив пальцы в замок на его талии для верности, чтобы Цинсюань не вырвался. Однако тот уже был настолько истощен своими эмоциями, что упал на его грудь, как кукла, и тут же прикрыл глаза. Хэ Сюань бережно положил на его затылок ладонь и стал аккуратно поглаживать по волосам. Цинсюань затих, но на ногах стоял неуверенно, неглубоко дыша в его шею и упрямо не обнимая в ответ.       — Ты хоть сам ел?       — Нет, ты знаешь, что я не могу есть, когда нервничаю.       — Пойдем поешь.       — Зачем заботишься обо мне, если не любишь? — Цинсюань обиженно надулся, как маленький ребенок, не получивший желаемое, и попробовал освободиться, но так слабо, что Хэ Сюаню ничего не стоило удержать его в прежнем положении.       — Потому что мне не всё равно до твоего состояния. Я хочу, чтобы с тобой было всё хорошо, со мной или без меня, — Хэ Сюань усилил давление своих предплечий, потому что Цинсюань снова завозился, пытаясь уйти. — Послушай меня. Ты не виноват, я не знаю, может, это выгорание или депрессия, хрен поймешь, но я в последнее время чувствую лишь раздражение.       — А когда-то было иначе? — Цинсюань сдавленно хмыкнул ему в плечо и повернул голову, чтобы ему было удобнее дышать.       — Было. Мне было очень хорошо с тобой, — Хэ Сюань замолчал, собираясь с мыслями.       Пожалуй, это был первый раз, когда он настолько откровенно выворачивал свою душу перед Цинсюанем, и слова давались ему с трудом. Обычно он выражал свою привязанность через действия и был благодарен, что Цинсюань замечает их и не требует от него постоянных признаний и широких романтичных, но абсолютно бессмысленных действий.       — Во мне что-то сломалось, и я хочу разобраться до того, как мы наговорим друг другу чего-нибудь непоправимого.       — Прости, — Цинсюань уткнулся лбом в его плечо, пряча лицо. — Когда я сказал, что ненавижу, я не это имел в виду, я...       — Я понимаю, — Хэ Сюань обхватил его лицо ладонями, сомкнув пальцы на затылке и поднял голову вверх, заставляя посмотреть на себя.       Ему не хотелось давать ложную надежду, он абсолютно не был уверен в том, что нежность, появившаяся сейчас в его сердце, не исчезнет спустя несколько минут, он не был уверен, что вернется, что, оставшись один на какое-то время, не откажется от попытки спасти отношения. Сладкая свобода, которую он вкусил за эти два дня, до сих пор была для него желаннее всего остального. Однако Хэ Сюань позволил себе пойти за сиюминутным желанием и медленно, давая право Цинсюаню оттолкнуть его, приблизился к его губам. Цинсюань не стал его отталкивать, он удивленно моргнул, проследив за его движением, и прикрыл глаза, позволяя поцеловать себя. Поцелуй вышел слишком горьким, с привкусом соли и отчаяния, с которым Цинсюань отвечал на спонтанную ласку и цеплялся за его футболку, будто умолял не уходить, не оставлять его одного в этом месте, так сильно пропитанном их совместной историей.       — Оставайся в квартире, мне нужно какое-то время побыть одному, — Хэ Сюань поцеловал его шею, видневшуюся из глубокого выреза футболки и провел по ней носом, пытаясь впитать в себя запах тела, чтобы хорошенько запомнить его.       — Куда ты пойдешь? — Цинсюань немного успокоился от их физической близости, но всё еще слишком нетвердо стоял на ногах, и Хэ Сюань, подхватив его на руки, понес к кровати.       — Пока не знаю, я разберусь, не переживай за меня. И утром обязательно поешь перед работой.       — Хорошо, — Цинсюань, оказавшись спиной на кровати, обхватил его шею руками, не давая отстраниться. — Значит, мы теперь не вместе?       — Давай назовем это паузой, — Хэ Сюань вылез из удерживающих его рук, которые тут же безвольно упали на кровать, и сел на самый край. — Но я не могу тебе ничего обещать, я сам в себе пока не уверен.       — Ответственность — это третья вещь, из-за которой я в тебя влюбился, — Цинсюань грустно улыбнулся и повернулся на бок, положив под щеку руку. — Ты никогда не бросаешь слова на ветер, а если обещаешь, то умрешь, но сделаешь, Хэ-сюн.       Он попытался подцепить ногой одеяло, и Хэ Сюань сам накрыл его, ласково проведя рукой по плечу. Всё же вкус у Цинсюаня очень необычный, ему нравятся странные вещи. Разве другие на его месте не предпочли бы услышать заверения, что всё будет хорошо? Хэ Сюань еще какое-то время посидел рядом, смотря на засыпающего Цинсюаня, и стал готовиться ко сну сам. Он тоже сильно устал от дороги и свалившегося на него кризиса во всех сферах его жизни.       Однако несмотря на сковавшую его тело усталость, он то и дело посматривал на спящего Цинсюаня из-под прикрытых век, с грустью думая, что неизвестно, увидит ли он эту картину когда-нибудь снова. В последнее время Цинсюань стал носить каре, и ему очень шла такая длина волос, делая его похожим то ли на лисенка, то ли на милого лохматого песика. Его густые волосы раскидались по подушке, в беспорядке обрамляя лицо, и Хэ Сюань прикрыл глаза, вспоминая их запах, смешанный с любимым парфюмом Цинсюаня, который когда-то он подарил ему сам. Все мелочи, к которым он давно привык, вдруг стали приобретать свой особый смысл, однако отступать от своего плана он был не намерен.       Слыша рядом с собой спокойное, размеренное дыхание, Хэ Сюань стал постепенно проваливаться в сон и сам. Этой ночью ему наконец ничего не снилось.       Проснулся он рано, на час раньше будильника. Вчера никто из них не зашторил окна, и, проверив время, Хэ Сюань осторожно оглянулся назад на еще спящего Цинсюаня. Его лицо расслабилось за ночь, морщинка между бровей исчезла, и он негромко сопел, раскинув ноги и руки в стороны. Хоть его лицо было немного опухшим после слез и сна, выглядел он все же более спокойным, чем вчера.       Хэ Сюань медленно вылез из кровати и взял приготовленные с вечера вещи, которые теперь лежали сложенными на стуле. Он попытался тихо выскользнуть из комнаты, но из перевернутого кармана брюк вдруг выскочил браслет, который он купил на рынке в Циндао. Камень звучно ударился о пол, и Хэ Сюань замер, напряженно смотря на кровать, но Цинсюань лишь перевернулся на другой бок и продолжил спать, не реагируя на его действия.       Повертев браслет в руках, Хэ Сюань всё-таки решил его оставить и, поддавшись какому-то мальчишескому порыву, поцеловал камень, прежде чем положить его на свою подушку, а затем как можно быстрее покинул квартиру.       Он зашел позавтракать в их кофейню, которая находилась почти напротив его университета и работала с шести утра, позволяя сонным студентам выпить кофе и в спешке доделать задание перед парой. Его любимый столик в углу у окна был свободен, и Хэ Сюань кинул на второй стул свою кожаную куртку, стараясь думать лишь о том, что он хочет съесть и что ему надо позвонить Хуа Чэну.       Их финансовое положение было кардинально разным. Если Хэ Сюань, работая преподавателем в престижном университете, мог причислить себя к среднему классу, то Хуа Чэн был по-настоящему богат. Однако мужчины, как правило, не касались в своих разговорах темы денег. Да и несмотря на то, что познакомились они еще в средней школе, их общение до сих пор сохраняло свою интенсивность скорее за счет Ши Цинсюаня и Се Ляня, которые неожиданно и очень быстро сдружились, стоило их познакомить друг с другом.       За почти двадцать лет общения Хэ Сюань попросил денег взаймы у Хуа Чэна лишь один раз, будучи вечно голодным студентом, погруженным в учебу, пока его друг не слишком заморачивался над оценками, но уже начал хорошо зарабатывать. Хуа Чэн согласился одолжить нужную сумму, но взял с него двадцать процентов сверху за свою услугу, и этот случай навсегда отвадил Хэ Сюаня от повторения опыта, дальше он предпочитал справляться сам. Однако сейчас жилье нужно было найти срочно, при этом не отвлекаясь от рабочих дел, поэтому выхода у него не было, ему придется снова попросить помощи у бывшего одноклассника.       — Ты видел сколько времени? — Хэ Сюань поморщился, услышав громкий голос Хуа Чэна из динамика, так сильно контрастирующий со спокойной обстановкой в кофейне.       — Не ворчи на меня, я знаю, что ты почти не спишь. Если так подумать, я никогда не видел тебя спящим, может, ты вампир?       — Если я не сплю, не значит, что мне можно звонить в семь утра, может, у меня есть более интересные занятия, чем ждать от тебя звонка.       — Мне иногда кажется, что это своего рода сублимация, так часто давать понять другим, что ты постоянно трахаешься.       — Пошел ты, — вопреки произнесенным словам, Хуа Чэн звучал вполне удовлетворенно, и Хэ Сюань чуть улыбнулся, переместив смартфон под левое ухо, чтобы принять от официанта свой американо. Взаимные подколы стали незаменимой частью их общения и даже своего рода обязательным ритуалом, в котором каждый совершенствовался из года в год. — Если ты позвонил мне только для того, чтобы строить свои дешевые теории о моей потенции, я отключаюсь.       — Подожди. Дашь мне пожить в твоем отеле на правах лучшего друга?       — Кто тебе сказал, что ты мой лучший друг? И даже если это было бы так, то с чего ты взял, что я дам тебе жить бесплатно?       — Ну и что ты хочешь? — Хэ Сюань немного напрягся, не понимая, правду ли говорит Хуа Чэн или иронизирует в ответ.       — Деньги. Как и от остальных постояльцев, — его тон сменился на деловой, лишенный всех эмоций, и Хэ Сюаня это неожиданно задело.       — Какие деньги могут быть у преподавателя?       — Ну сними номер в хостеле. Я не благотворительная организация и не банк, дающий займы, — Хуа Чэн звучал настолько сухо и безучастно к тому, что с ним происходит, что небольшое раздражение в Хэ Сюане за секунду превратилось в пылающее пламя праведного гнева. Друг, называется.       — Я вернул тебе долг еще в первые годы работы, причем с процентами, жмот. Видимо, вместе с глазом ты потерял остатки памяти.       Хэ Сюань отключил телефон, не желая продолжать разговор, ставший абсолютно бессмысленным. Стоило положить смартфон на столик, как он тут же ощутил, что с последним предложением он, конечно, перегнул, надо было сначала поесть и выпить кофе перед тем, как разговаривать на такие деликатные темы.       Хуа Чэн потерял правый глаз в драке, защищая Се Ляня от толпы отморозков, будучи еще безнадежно влюбленным в него подростком. Один из воротил со всей дури ударил его шипованными ботинками по лицу, и последствия травмы были настолько серьезными, что врачи не смогли спасти глаз. Несмотря на то, что этот случай помог Хуа Чэну обратить на себя внимание Се Ляня, старше его на семь лет, тема потери глаза всё равно оставалась для него болезненной, и давить на нее Хэ Сюань не имел права.       Он взял в руки телефон и, глубоко вздохнув, накорябал короткое сообщение.       Извини.       Ответ пришел молниеносно, будто Хуа Чэн всё еще держал телефон в руках.       Пошел ты.       Хэ Сюань возмущенно выдохнул, но следом прилетело еще одно сообщение, успокоившее поднявшееся уже раздражение.       Башня Принц. На ресепшн покажешь паспорт, тебе дадут ключи.       Хэ Сюань знал этот небоскреб. В нем располагался один из самых дорогих отелей в городе, принадлежавший Хуа Чэну. Хэ Сюань никогда не спрашивал и предпочитал не думать на тему, каким образом его бывший одноклассник смог заработать такие деньги. Вряд ли его бизнес был полностью легальным, однако со стороны всё выглядело вполне благополучно.       Несмотря на то, что отель был достаточно известен, Хэ Сюань никогда не был внутри, поэтому весь день его съедало любопытство, что же он увидит, когда получит ключ-карту. Однако реальность превысила все его ожидания. Огромный номер находился на тридцать третьем этаже небоскреба, вмещая в себя ванную, небольшой бассейн, гостиную, мини-кухню и спальню. Если бы у Хэ Сюаня была такая квартира, он мог вообще из нее не вылезать. Никогда.       Я думал, меня ждет койка и умывальник в углу. Я надеюсь, ты понимаешь, что за такое жилье я могу расплатиться с тобой только натурой.       Хэ Сюань отправил сообщение и включил телевизор в гостиной, пока разбирал вещи. Из огромного окна в пол на вечерний город открывался потрясающе красивый вид. Хэ Сюань с грустью подумал, что Цинсюаню он бы очень понравился, как и бассейн, и всё остальное в этом необъятном номере. Смартфон завибрировал на диване, и Хэ Сюань вернулся к нему, чтобы ответить на звонок.       — Твой тощий зад меня никогда не интересовал, даже не надейся, что ты так легко отделаешься, — голос Хуа Чэна снова звучал удовлетворенно, словно утренней небольшой ссоры между ними не было.       — И что ты хочешь взамен? — Хэ Сюань знал, что он ничего не делает бесплатно и приготовился услышать сумму, в которой будет больше нулей, чем в его зарплате за год.       — Я понимаю, что у вас конфликт или хрен знает что, но держи Ши Цинсюаня подальше от Се Ляня. Если он хотя бы еще одну ночь не будет спать из-за вас, я перестану быть таким добреньким.       — Они друзья, тебе не кажется, что поддерживать друга в плохое время — это нормально? — обида за Цинсюаня взыграла в Хэ Сюане, и он чувствовал, что обязан его защитить.       — Вам пора самим научиться справляться со своими проблемами, как это делаем мы, я увезу гэгэ на время, чтобы он побыл в стороне и не вмешивался, — голос Хуа Чэна заметно ожесточился. — Я предупредил.       Хэ Сюань с досадой положил телефон на журнальный столик. Ему бы хотелось что-то возразить в ответ на дерзость Хуа Чэна, однако сказать было нечего. Ши Цинсюань и правда часто искал поддержки у Се Ляня, как у старшего и более опытного друга, а Хэ Сюань был вынужден искать финансовой опоры, оправдываясь многолетней дружбой. Можно было бы посетовать на удачу, которая сопровождала Хуа Чэна в его делах, но правда была в том, что Хэ Сюань никогда не стремился много зарабатывать, отдавая предпочтение той деятельности, что не сильно его напрягала.       Экран огромного телевизора показывал матч MMA, и Хэ Сюань зацепился взглядом за знакомое имя в титрах. Одним из бойцов, который только что нокаутировал своего соперника, был Пей Мин — друг Ши Уду. Знакомы они не были, однако Цинсюань его знал и после случайных встреч с ним в квартире у брата каждый раз возмущался из-за его тупых гомофобных шуток, которые никто не находил забавными, кроме самого Пей Мина.       Хэ Сюань, чувствуя себя отвратительно, выключил телевизор и пошел в душ, ему было жизненно необходимо отвлечься от всего, что так или иначе связывало его с Цинсюанем. А еще было бы неплохо выспаться и желательно без странных снов, выворачивающих его реальность наизнанку. Ему и от этой уже тошно.