КАЛЕРИ. Somebody's Me (Часть 1)

Чикаго, апрель 2005

      ШОН: Чего я ожидал в самую последнюю очередь, так это такого вот убийственного поцелуя. Я как сейчас помню эффект внезапности и силу, с которой он вырвал Джейн из моих рук, обрывая столь нежный, робкий, невесомо-откровенный момент прикосновения ко все еще желанным для меня губам. Мне едва удалось трезво обратить взор на подошедшего, как в голове помутнело от резкого удара в челюсть, что увел меня в сторону от Джейн. А дальше происходящее виделось мне в замедленной съемке.        Опираясь одной рукой на кирпичную стену кафе, я машинально схватился за пульсирующую челюсть, посмотрел и наконец увидел Дэниела, сжимавшего и разжимавшего кисть, наверняка гудящую после удара. Его серые глаза источали ледяной холод, когда Джейн, оклемавшись чуть раньше меня, пыталась цепляться за него, перетягивая внимание на себя. Я не слышал, что конкретно она говорила, хоть и звучал ее голос относительно громко – в моих ушах гудела закипающая кровь.        Дэниел одергивал ее руки каждый раз, не сводя с меня стального взгляда, когда она пыталась вклиниться. В какой-то момент мне показалось, что он едва ли не толкнул ее, и Джейн пошатываясь отбросила взявшийся из ниоткуда букет белых роз, пытаясь снова вцепиться в него, что-то приговаривая. Этого хватило, чтобы я бросился на него в ответ, не преминув заехать кулаком по лицу, недооценив силу и твердость удара. Боль от столкновения мгновенно пронеслась до самого локтя. А Дэниел получил желаемое – моя контратака раскрыла перед ним все козыри для дальнейшего нападения. Я встревожился, что он причинит вред Джейн, все еще цеплявшейся за нас в попытке развести в стороны, и кинулся на него снова, развернув от нее и прижимая к витрине кафе за лацканы светлого тренча.       Я все еще едва понимал, что происходит. Дэниел выбил у меня почву из-под ног, напав неожиданно, в то время как я ударил его вполне намеренно. Вокруг слышались шаги и крики. Один из случайных зрителей этой незапланированной разборки уже вызывал полицию, а кто-то даже умудрялся фотографировать на телефон. Никогда не пойму это феноменальное новшество – фиксировать на камеру (будь то фотоаппарат или телефон) любую потасовку, кражу, да даже словесную перепалку, чтобы что? Неужели кто-то вечером за чашечкой чая или вина будет пересматривать снятый им ролик и наслаждаться повторным зрелищем, разве что возомнив себя чертовым культовым режиссером?        Дэниел ответно вцепился в воротник моей рубашки, послышался треск ткани по швам, когда он разгневанно толкнул меня и неожиданно врезал теперь уже правильно рассчитанным хуком под ребра, желая наконец высвободиться из моей хватки.        – Господибоже! Пожалуйста, прекратите! – наконец услышал я надорванный голос Джейн, чувствуя на своем плече мимолетное касание ее ладони, когда она проскользнула меж нами, противодействуя Дэну.        Его глаза метали искры ненависти, и я был уверен, что на лице его к завтрашнему утру уже расцветет пестрый, напоминающий обо мне синяк. Но то, что он был гораздо сильнее в физической подготовке, стало отрезвляющей правдой.        – А ну разбежались! – Томас был одним из первых, кто выскочил из кафе разнимать нас, становясь преградой вместо хрупкой Джейн. Следом за ним вылетел Бенджи с разводившими панику девочками. – Ты как?        Я пытался отдышаться в окольцевавшей нас суматохе, смахивая кровь с треснувшей губы костяшками пальцев. Бурлящая по венам ненависть отдаваясь гудящей пульсацией в виски, пока я смотрел в спину Джейн. Она шаг за шагом осторожно отталкивала своего бойфренда подальше от меня и парней, когда подбежавший к ним незнакомец что-то сказал Дэниелу и тот мгновенно изменился в лице, овладев собой, скрывая свою враждебность и агрессию за маской превосходства и напускного безразличия к происходящему. Словно это не он только что спровоцировал уличную драку за поцелуй с его девушкой.        Твою мать! Я налажал. По полной.        Озираясь по сторонам, я видел скопище шокированных прохожих, растасованных вокруг нас словно тени по углам, что украдкой пытались подсмотреть случившееся. Для них это была простая уличная драка из-за девушки. А я все еще высматривал ее в хаосе толпы. Когда Томас протянул мою куртку, упавшую с плеч Джейн, а я, наконец, смог ответить на заданный им вероятно в десятый раз вопрос, что спокоен и держу себя в руках, то увидел как она следовала за Рейнолдсом и сопровождавшим их незнакомцем до мерседеса на обочине перед кафе, оглядываясь на меня с заплаканными, перепуганными глазами.        Я стоял там в кругу наших друзей и смотрел на разлетевшиеся по мокрому асфальту лепестки белых роз, постепенно осознавая, что алкоголь и мои приглушенные чувства сыграли с Джейн плохую шутку в ее день рождения.       На следующий день о событиях минувшего вечера стало известно всем, кто неотлучно следил за миром киноиндустрии и звездной жизнью Чикаго. Кто-то из случайных свидетелей нашей драки заснял все на видеокамеру и продал снимки таблоидам, наверняка получив немалые деньги пускай и за относительно нечеткие кадры. Новость разлетелась необычайно быстро, из чего можно было сделать вывод – всему человечеству стоило опасаться стремительного развития интернета и его последствий.        Поначалу распространились слухи о беспринципном поведении Рейнолдса, набросившегося на меня с кулаками на улице без на то видимой причины. Но этот позор очень скоро перекрыла волна информации о Джейн, которую рассмотрели на размытых снимках. И поскольку уже ранее их с Дэном видели вместе несколько подозрительных раз, после чего пресса трубила во все стороны, называя их парой без официальных на то подтверждений со стороны его представителей, эти «горячие» новости получили свой лихой и неопровержимый момент славы.       Не удивительно, что в колледже все сторонились меня не за синяк под глазом и рассечение на губе, но за посыпавшиеся слухи о том, что я подрался из-за Джейн Фрост с мировой знаменитостью. Это могло стать весьма паршивым дополнением к моей биографии, если я планировал в будущем стать значимой персоной в сфере кино.        – Как она? – просил я у Томаса, сидя за завтраком в студенческой столовой, вяло жуя овсянку с фруктами и пытаясь абстрагироваться от косых взглядов.       – Девочки поехали за ней на квартиру. Ты знал, что Дэниел снял для них жилье?        Я хмыкнул, продолжая смотреть по сторонам, ни на ком не фокусируясь. Я искал ее взглядом все утро, не смотря на паршивое состояние после ночной попойки с парнями, устроенной едва автомобиль унес ее вместе с Рейнолдсом в неизвестном направлении.        – Ну конечно ты знал, – пробормотал Томас, так и не дождавшись моего ответа. – Короче, дело дрянь. Пресса гудит о вашей драке с чуть ли не первой полосы светских хроник как потревоженный ногой улей. Интернет просто взорвался. Я такого никогда не видел…       – С ней все в порядке? – спросил я, прерывая друга взглядом в упор.  Томас с сожалением выдохнул.       – Да. Насколько это может быть после драки двух парней – бывшего и нынешнего.        Черт.       Я довольно резко откинул вилку, та со звоном ударилась об тарелку, привлекая еще больше внимания к нашему столику. Кусок в горло не лез, а от резкого движения руку прострелила тупая боль, напоминая о ссадинах на костяшках пальцев. С силой сжав брови к переносице, я откинулся на спинку стула, обводя наконец взглядом окружающих, таращившихся на меня.        – Я не должен был так поступать.       – Бить его?       – Целовать ее.       – Т-ты поцеловал Джейн? – Том поперхнулся кофе, когда я честно ответил на его издевку. – Дружище, ну за что ты с ней так?       – Я вообще не планировал целовать ее. Я обещал быть ей другом. А я же еще заявлял, что могу быть отличным другом! Чертов кретин!       – Думаю, что дружбу между мужчинами и женщинами переоценивают. Это невозможно. Ты либо любишь ее, либо трахаешь, либо вы прощаетесь и ваши дороги никогда больше не пересекутся.        Уставившись на друга, я обдумывал сказанные им слова. Мои чувства к Джейн сделали невозможным для нас второй из перечисленных им вариантов, а третий… я понимал, что рано или поздно это случится, но все еще надеялся, что она всегда будет в моей жизни. По крайне мере, я мог сделать это возможным до событий вчерашнего вечера. Я должен был поговорить с ней, но я также понимал, что ей нужно дать время. Я боролся сам с собой, со своим желанием позвонить ей, приехать за ней, наплевать на ее чувства к нему, обнять и никогда не отпускать. Но друзья так не поступают, верно? А все, что мне оставалось – быть ей другом. Вот теперь по-настоящему.       Вечером Томас помчался на встречу с Кэрол, сразу после ее возвращения вместе с Джейн и девочками. Я же остался метаться по комнате, не зная, как поступить – бежать к ней, извиниться, оставить в покое, утешить? Все настолько запуталось. Масла в огонь подливала и Астрид, весь день преследуя меня в коридорах колледжа, требуя объяснений бродившим вокруг слухам о рассеченной губе и фингале. В картинку ее идеального мира не входил секс с парнем, подравшимся со звездой британского телевидения, слухи об отношениях с которым ходили вокруг Джейн, а к ней Астрид никогда не переставала меня ревновать.       СМИ раздували шумиху, у ворот чуть ли не впервые за всю историю колледжа выставили охрану, дабы избежать проникновения самых бессовестных папарацци на территорию кампуса. Предполагалось, что Джейн не будет справляться с этим в одиночку, но по тому, что я узнавал от своего друга, Дэниел не выходил с ней на связь, не отвечал на звонки и сообщения, в которых Джейн безрезультатно пыталась объясниться. И вот зная все это, видеть спустя пару дней, как она убивается из-за случившегося по моей вине, было невыносимо. Я не должен был целовать ее.        Не должен был целовать ее.        Не должен был обнимать ее.        Не должен был отпускать ее.        А еще я должен был держаться от нее подальше. Об этом говорили ее глаза, избегающие меня. И хоть мы сидели несколько раз за одним столом, Джейн словно отсутствовала, лишь изредка реагируя на беседу, вставляя односложные комментарии и кивая там, где могла промолчать.        Каким-то непостижимым образом в мире вокруг были десятки девушек, сокурсницы, блондинки, шатенки, брюнетки, другие рыжие, и была она. Моя Калери. На всех я смотрел глазами, а на нее – сердцем. Уже тогда я понимал, какая в этом большая разница.       В конечном итоге, анализируя происходящее с Джейн, я понял, что мне нечего ей предложить, кроме себя – бестолкового, простого выпускника Чикагского университета, не умеющего любить, не знающего как строить отношения.        В отличие от меня Дэниел достиг уже гораздо большего, хоть между нами и была разница всего в пару лет. И вот я, а вот – он. Будь я настоящим другом, я бы сказал ей в самом начале – «беги от меня, я ловелас, мне нечего тебе дать», но я молчал, получая свою порцию удовольствия от нашего тесного общения. Я также подумал, что Дэниел не случайно возник между нами, ведь будь мы больше, чем друзья, у него бы никогда не получилось вот так вклиниться. Если бы мы изначально дали название происходившему с нами, то он вряд ли бы появился, – я точно знал, что Джейн была не из тех девушек, что метаются от парня к парню.        Однажды я спросил о том, как они познакомились. Тогда я уже поостыл и мог включаться в разговоры о нем в ее жизни. По сути, мне было интересно понять, когда же случилось то, что случилось. Джейн честно призналась, что познакомились они совершенно случайно в баре на дне рождении Кендис. Забавно было слушать как она смеялась, вспоминая о своем признании ему прямо в лицо, что не знает кто он такой и где вообще играл. Я представил себе, как было задето самолюбие Рейнолдса, что не все в мире знают о нем, но в тоже время я тогда понял, почему он обратил на нее внимание, помимо того, что это была Джейн. Ему с его бешено растущей известностью, с неугасающей многолетней популярностью у себя в Британии хотелось побыть простым парнем, которого любят за то, какой он есть, а не за гонорары и возможности или красивую картинку с экранов телевизора.        И вот тогда-то я понял, что у меня не было шансов. Дэниел предлагал ей серьезные, взвешенные, вполне реальные, хоть и усложненные расстоянием, отношения, тогда как я не мог понять кем хочу быть уже через полгода после выпуска, не говоря об отношениях с девушками. Я должен был думать о том, как построить карьеру. Я должен был достичь хотя бы чего-то, что мог бы предложить наперевес ему.        И потому я отпустил ее. Я поддержал выбор, о котором она не распространялась в открытую, но который был написан в ее умытых грустью глазах. Мне больно было смотреть как мой эгоистичный поступок (ну ведь мог же я не целовать ее, мог сдержаться!) разрушил ее мир в одночасье: Дэниел не звонил, не писал и не отвечал ей, фотографы ждали любой ее выход за пределы колледжа, пресса то и дело мусолила тему драки за «американку», тогда как британские таблоиды радовались их ссоре и предположительному концу недавно всплывших отношений.       Спустя неделю его молчания, меланхолию Джейн и мои казавшиеся нелепыми попытки как-то поддержать ее, в прессе всплыли слухи о его предполагаемом романе с коллегой по новому фильму, перекрывшие собой волну сплетен о любовной связи с Джейн. Дэниела заметили тесно прижимавшимся на танцплощадке к сексапильной брюнетке в ночном клубе Лондона. Затем появились снимки их нескольких совместных визитов в кафе. Я предупреждал Джейн о том, что отношения с ним не будут простыми не потому, что хотел ее себе, но поскольку заботился о ней уже тогда. И глядя на фотографии флиртующих друг с другом британских актеров, я в очередной раз хотел набить ему морду за каждую каплю слезы на щеках Джейн.        Мне так же как и ей не хотелось верить в то, что это правда. Я смотрел на Дэниела сквозь призму ревности, но он не напоминал того, кто через неделю после ссоры бросается как в омут с головой в новые отношения, выставляемые напоказ. Кино – это бизнес-машина. Я не исключал того, что Дэниел попросту стал частью какого-то проекта, в котором по контракту был вынужден изображать влюбленную пару. Мы знаем много примеров таким отношениям, связанным с непосредственным выходом масштабного кинопроекта. Все это были очередные сплетни таблоидов, которым веришь и не веришь одновременно. От Джейн не отстали, но фотографы поутихли в слежке за ней вне стен колледжа, поскольку Рейнолдс не прилетал в Чикаго с тех пор, а она предпочла скрываться в кампусе университета.        Наше взаимодействие становилось еще более редким. Случалось так, что я не говорил с ней по несколько дней. А нашел я ее тогда поздно вечером в библиотеке. Она сидела на полу, поджав под себя ноги, в закутке тяжелых книжных стеллажей. Одинокий настенный светильник удачно освещал этот богом забытый уголок, о котором некогда она же мне и рассказала, называя его «местом для поцелуев».        Помню, как пришел и, не проронив ни слова, устроился с ней рядом, разворачивая наугад взятую с полки книгу. Джейн молча проследила за моими действиями и далее продолжила читать роман в мягкой обложке. Я усмехнулся и вытянул свои длинные ноги, что теперь выглядывали из уютного закутка, и нас непременно можно было заметить, проходя мимо. Ну или по крайне мере можно было подумать о том, что кто-то умер в библиотеке колледжа от передозировки знаний.        Через несколько продолжительных минут в тишине, бесцельно пролистав от корки до корки справочник теории и анализа чего-то далекого от моего факультативного направления, я наконец решил заговорить с ней первым.       – Черт, Калери, полегче! – произнес я, теперь уже продолжая с напускным интересом рассматривать непонятные уравнения на страницах бессмысленной книги в моих руках. – Твой поток слов неостановим!       Она быстро глянула на меня в недоумении, но вскоре отвернулась.       – Вообще-то это я должен обиженно молчать и дуться.       Джейн в очередной раз оторвала взгляд от страниц и уставилась на меня.       – С чего это?       – Ну наконец-то, – улыбнулся я, смотря на нее сверху вниз, касаясь ее плеча своим. – Разговорить тебя в эти дни непросто.        Она закрыла книжку и глубоко вздохнула, откинув голову назад.        – Как ты нашел меня?       – Я неплохо знаю тебя, Калери, – тихо пошутил я, прикидываясь серьезным. Я был рад снова слышать ее голос, находиться рядом с ней и знать, что она не одна, что с ней все хорошо. – Не видел тебя весь день и начал переживать…       – Мне нужно было время.       – Понимаю. – Я осмотрел еще раз этот закуток с книгами, после чего произнес: – А здесь довольно миленько. И уютно. Говоришь, здесь целуются первокурсники?        – За исключением тех дней, когда сюда приходят девочки с разбитым сердцем.       – Как так получилось, что я не знал о существовании этого места? Даже стыдно становится. Я на четвертом курсе, а узнаю о нем практически за месяц до выпуска.       – Соглашусь, это странно. Ты же Шон Кейн!        – Ну, теоретически я о нем знал. Ты мне рассказывала. Так я тебя и нашел. Но вот с практической частью предназначения этого места я уже вряд ли справлюсь.        – Всех нас кто-то когда-то заменит. И будет другой Шон, и другая Джейн…       Мне тогда хотелось спросить получится ли у тех других Шона и Джейн быть вместе, не развалить то, что могло получиться у нас, но я не стал бередить наши одни на двоих раны.        Она мягко приклонила голову к моему плечу, устраиваясь поудобнее и выпрямив ноги. Кеды с оранжевыми шнурками выглядели забавным акцентом такого серьезного и вдумчивого образа, преследовавшего ее. Я давно заметил, что если Джейн грустила, то надевала какой-то яркий аксессуар или предмет одежды, который всегда оставался скрытым от посторонних глаз. Вот как те самые оранжевые шнурки в девчачьих кедах на полу в библиотеке колледжа, врезавшиеся мне в память.        – Что читаешь?       – «Дневник памяти».           Она прошелестела страницами за уголок, а затем отложила в сторону книгу в бумажной обложке. Я заметил телефон, лежавший на расстоянии вытянутой руки, чтобы она могла видеть экран и не пропустить звонок или сообщение. Она все еще ждала его.        – Кажется, мы даже смотрели с тобой фильм. Или я что-то путаю?       – Да. Смотрели. Удачная экранизация. Прекрасные актеры. Захотелось перечитать. – Джейн переплела пальцы и через мгновение продолжила. – Это не просто история знакомства, расставания, новой встречи через десять лет, но также история старости, немощности и болезней пары, пронесшей свою любовь через всю жизнь. Понимаешь? Сюжет не сказочный, но таких историй мало в нашей земной… обыденности? Хочется даже сказать: «Неправда все это!». Но это правда.        – Ты веришь в то, что можно любить всю жизнь одного человека?       – А ты нет?        Я не ответил честно на ее вопрос. Решив стать ей исключительно другом, я обязан был поддерживать ее, быть опорой в это непростое для нее время. А потому мои слова имели целью то, чтобы обойти прямой ответ.       – У Ноя и Элли это получилось. Не смотря на преграды в лице ее матери, жениха или внезапной болезни, охватившей разум Элли. Думаю, это все магия кино – заставить поверить в невозможное.       – Не так уж это и невозможно, Шон. – Не смотря на дрожащую улыбку, Джейн старалась казаться невозмутимой. Я намеренно завел с ней разговор о книге, зная, что это чуть ли не единственная возможность вытащить ее из скорлупы уныния, тревоги и грусти. – Просто мы настолько привыкли не верить в искреннюю любовь, искажать ее истинное значение. Безусловно, Спаркс пишет сентиментально, если не мелодраматично. И это далеко не роман, написанный одним только воображением. Это не изложенные на бумаге мечты о чувствах, как мы привыкли, читая классиков. Это реальность, которую автор на свой страх и риск раскрыл перед нами на бумаге. Такой, какая она есть! И потому от книги практически невозможно оторваться. Сюжет последовательный, как сама жизнь, не оставляет никаких открытых вопросов.       – И ты прочитала ее за один день?       – Как ты понял? – она усмехнулась, встрепенувшись, а я почувствовал холод там, где мгновение назад ее голова касалась моего плеча.       – Как уже сказал, я неплохо тебя знаю.       Улыбка коснулась ее лица, но не глаз. Я так привык, что эти зеленые глаза горели жизнью, искрились счастьем, стоило нам столкнуться взглядами в просторах кампуса. А сейчас Джейн как никогда была подавлена из-за случившегося.        – Ты плакала, – констатировал я, наблюдая как она подтянула ноги и обняла колени. Из рукава ее кофточки выскользнул тонкий изящный браслет, обнимающий запястье, на котором в тот фатальный вечер я застегивал свой подарок.       – Книжка проникновенная, – попыталась соврать Джейн. Отследив мой взгляд, она одернула рукав и скрыла звенья браслета от моего любопытства.        Я кивнул и посмотрел в сторону, беззвучно выругался, запуская руку в волосы. Пачка сигарет жгла бедро напоминая о себе, призывая, маня. Мне захотелось развернуться и уйти. Или же сделать что-нибудь, чтобы она снова улыбалась. Как раньше, как прежде, как всегда могла улыбаться только она.       – Прости меня, – произнес я. Она снова повернула ко мне голову. – Прости, что позволил себе поцеловать тебя. Я каждый день проклинаю себя за это. Прости, что не могу смотреть, когда ты грустишь. Это разбивает мне сердце… И еще, Калери… пообещай мне не прятаться, когда тебе больно и ты нуждаешься во мне. Это не честно, что смеемся мы вместе, а плачешь ты наедине.        – Ладно, – спокойно ответила она, все еще смотря куда-то сквозь меня.        Так непросто было промолчать, сдерживая за зубами всего три слова. Так хотелось сказать их ей именно тогда, глядя как она бьется птицей в замкнутой клетке обстоятельств из-за него, когда рядом был я. Мне хотелось освободить ее. Но даже если открыть пташке все двери в клетке, нет гарантии, что та покинет привычное ей место обитания.        – В конце концов, ты прав, я не должна так с тобой поступать. Мы же друзья.       Слова, произнесенные ею, отрезвили меня. Она снова глянула на хранивший молчание телефон и тихонько вздохнула.        – Он позвонит, Калери. Я бы позвонил.       – Даже если проводишь дни и ночи в компании с красивой актрисой?       – Ты видела таблоиды.       – Конечно, я видела таблоиды. Мне кажется, даже уборщики и дворники в нашем колледже уже видели эти снимки! А еще мне кажется, что миссис Питерс меня недолюбливает.       – Библиотекарша? – рассмеялся я.       – Да. Она каждый раз смотрит на меня так, будто желает, чтобы я потерялась в этом книжном лабиринте.       – Не самое худшее проклятие, хочу тебе сказать.       Джейн вторила моему легкому смеху, немного разогнавшему облака печали над нами.       – Все знают. Мне кажется, что все только и ждут, когда я снова оступлюсь. Я даже с тобой не могу поговорить в кампусе как раньше.        – По-моему здесь отличное местечко. Если захочешь поговорить, просто напиши сообщение и я тотчас буду прямо на этом самом месте. – Однако я молча сожалел о том, что буду там не для наших с ней поцелуев, но чтобы поддержать ее и позволить выговориться. – Все наладится, Калери. Никто не обещал, что будет просто.        Она вдруг прикрыла лицо ладонями, а когда заговорила вновь, глаза ее задумчиво вглядывались в пустоту, в неизвестность.       – Я люблю его, понимаешь? Я не думала, что все так случится… что полюблю его. Не думала, что мое сердце сможет испытывать такую разную любовь одновременно.        – Калери, тебе нужно постараться не беспокоиться о том, на что не можешь повлиять сейчас. И не бойся, ты не потеряешь того, кто послан тебе судьбой.       Сильнее всего в тот момент я хотел прижать ее к своей груди, заключить в крепкие объятия безопасности и спокойствия, хотел взять на себя вес ее страданий и бесконечных мыслей, только бы ей стало легче, только бы она перестала плакать. Но все что я мог себе позволить, это быть рядом, слушать и слышать. В конце концов, с этим я мог бы смириться. Это не сложно. Просто быть рядом.        – Пойдем. Осталось меньше получаса до закрытия библиотеки, не то миссис Питерс точно возымеет на тебя недобрый глаз. И чего гляди будет раздавать направо и налево интервью о том, как ты пряталась от всех в библиотеке колледжа.        В дополнение всему через пару дней всплыли фотографии Дэниела из ювелирного магазина в компании Кристин Батлер. Той самой британской любимицей, коллегой по шпионскому боевику с названием «Пропавшие без вести», слухам о романе с которой так радовалась половина фанатов Рейнолдса. Вот и тогда все грязные журналы уже едва ли не поженили парочку актеров, высказывая предположения о том, «что именно забыли в доме «Tiffany» Дэн и Кристин, и как скоро нас ждет новость о звездной помолвке».        И если Кристин застенчиво улыбалась, как писали острые на язык журналисты, то Дэниел не давал никаких комментариев. Он вообще, казалось, залег на дно, хранив молчание все это время. Фотоколлы, пресс-туры, промо нового фильма. Он держался исключительно профессионально. А Джейн… она тоже держалась. Как могла.       Помню, сколь мучительно было смотреть на безжизненное, отсутствующее лицо Джейн, не будучи способным помочь, приободрить, понимая, что никто не проходит через то, с чем она столкнулась по моей вине.        Однажды вечером, напиваясь в баре со своим лучшим другом, я спросил:       – Почему люди выбирают себе в пару неправильных людей?        Томас задумался на мгновение, повертев в руках бокал с виски. Перезвон кубиков льда о стекло был полностью перекрыт шумом компании, игравшей в бильярд на заднем фоне. Хоть кому-то было весело в те тяжелые дни. Жизнь продолжалась.       – Просто нам кажется, что мы не заслуживаем любви лучше.       –  Нам? – переспросил я.       – Людям. Ты же про людей спросил.        Сейчас я бы отдал все за то, чтобы вернуться в тот вечер и среагировать на этот первый звоночек его сложностей в отношениях с Кэрол Кинг, который упустил, погрузившись в свои собственные переживания. И все же, я не уверен, что это что-либо изменило бы в его личной жизни. Мы все совершаем ошибки, которые учат нас чему-то ценному, делают нас сильнее. Ни один жизненный совет не даст того результата, который получается от набитых самолично шишек и ссадин.       Я все чаще стал замечать тонкий браслет на запястье Джейн, пытаясь прогнать прочь мысли о том, что это был его подарок на день рождения. В этом была такая немыслимая ирония – двое парней, два браслета, одна девушка. И дело было вовсе не в том, что мой подарок был особенным, но выбрала она его. Даже если она надела тот, потому что скучала, мне все равно это причиняло боль. Она сделала свой выбор уже тогда. И я не спорил.       Мне с трудом удалось уговорить Джейн выбраться в кино, но это уже не было похоже на прежние наши вылазки. Мы встретились уже внутри здания кинотеатра, поскольку Джейн не хотела, чтобы папарацци застали нас вместе на улице, и чтобы снимки разлетелись с новым ошеломляющим успехом по всем континентам.       Весь сеанс фильма «Больше, чем любовь», я размышлял о том, как было бы здорово, будь у нас с Джейн возможность также просто, как и героям фильма, поцеловаться, понять, что мы нужны и важны друг другу гораздо больше, чем думаем. Момент, когда моя смелость пришлась бы кстати, был беспощадно упущен и нагромождался все новыми событиями в ее жизни, когда уже невозможно безболезненно повернуть назад.         Я сидел в темном зале и смотрел на поступки героя Эштона Катчера, мысленно кричал ему: «Чувак, осмотрись! Это она твой идеал, она та, кто будет рядом, кто не подведет, не предаст, обнимет, когда тебе будет это важно и нужно! Да, будет тяжело, но к ней ты возвращаешься раз за разом, с ней у тебя самый крутой секс, яркие моменты с ней! Одумайся!». И тотчас грустно посмеивался, представляя себя на его месте. Если бы только мне кто-то сказал раньше, что делать и как себя вести с девушкой, которая нравится больше, чем друг. Я не мог разрушить ее чувства, не имел права влезать в их отношения, даже в ссору, инициатором которой стал по воле случая. Что, мать вашу, делать, если все, что ты испытываешь к ней – больше, чем просто дружба?       Это в фильмах все очень просто и понятно. Даже с любовью. Любовь в кино выглядит безопасной, непременно со счастливым финалом. Ты смотришь на это все и любовь ощущается тебе тихой гаванью, пристанью, конечной точкой в вечном беге колеса жизни. Ты в любви как в безопасных чувствах. Но быть в ней в реальности несколько иначе. В жизни – не как в кино. Ты не знаешь где и когда та случится, и ты не можешь быть до конца уверен, что у твоей влюбленности счастливый финал. Я смотрел на то, как внимательно Джейн следила за происходящим на экране, сколь грустными были ее глаза, то и дело бегающие по темным углам помещения – так она скрывала от меня свои подступающие слезы. Я хотел, но не мог взять ее за руку. Мы без слов согласились, что даже если каким-то образом наши фото с совместной прогулки просочатся в прессу, то это должно выглядеть не более чем случайной встречей. Вот только вряд ли бы в подобную случайность поверил ее знаменитый парень.        По завершении сеанса мы медленно двигались в потоке зрителей на выход из кинозала, когда Джейн неожиданно схватилась за вибрировавший телефон. Я не мог видеть ее лица, она уже успела натянуть кепку, но в воздухе словно что-то переменилось. Стиснув зубы, я шел за ней следом на улицу, прикрывая собой от толкотни посторонних. Едва мы оказались в прохладном вечере ярко освещенные вывесками и светом уличных фонарей, Джейн посмотрела на меня, но я уже тогда знал, что она скажет. Она стояла передо мной, сжимая в одной руке лямки рюкзака, а в другой телефон, и во взгляде ее было столько страха, вопросов и надежды, что мне стало понятно – она хочет немедленно оказаться там, где он ее ждет.        – Мне нужно ехать, – на выдохе произнесла она, виновато глядя на меня такими бесконечно мною любимыми глазами.       «Останься».       – Хорошо, – согласился я, меньше всего желая отпускать ее. – Тебя сопроводить?       Она усмехнулась, хотя на мгновение в ее глазах мелькнуло опасение, что я говорил это серьезно. Я знал, что не могу поехать с ней. Мне просто хотелось поддержать ее, если она во мне нуждалась. Я вовсе не желал узнать, где находилось их «любовное гнездышко», чтобы потом не сторониться этого района.       – Думаю не стоит.        Я кивнул и, закурив новую сигарету, махнул рукой, привлекая внимание стоявшего неподалеку такси.        – Увидимся завтра, – произнесла она прежде, чем я открыл для нее заднюю дверцу автомобиля.       – Калери?        Джейн испуганно посмотрела на меня, задержавшись у распахнутой двери такси, одной ногой уже практически внутри салона.       – Если я буду нужен, ты только напиши.        Взгляд ее с невероятной преданностью и теплом скользнул по мне, затем она сжала своей ладонью мои пальцы поверх дверцы автомобиля, за которую я все еще держался, и улыбнулась мне на прощание.