КАЛЕРИ. Somebody's Me (Часть 1)

Чикаго, март 2005

      ШОН: Мне нужно было время, прежде чем мы снова смогли бы общаться. Тем же вечером после разговора с Джейн на тусовке у Джерри я встретил Астрид. То с каким пылом я накинулся на нее, словно от близости с ней зависела вся моя жизнь, лишь на мгновение привело ее в замешательство. Я был чертовски пьян и жаждал разрядки.        Это повторилось на следующий день.        И на следующий.        И через день еще раз.        Астрид перестала быть причиной наших проблем, молча ликуя от успеха, тогда как я, избегая любого контакта с Джейн, продолжая при этом следить за ней, едва она попадала в зону видимости. Делал я это неосознанно, стараясь не быть замеченным. Я более не сидел с ними за столом на обеде и ужине, как это было раньше, предпочитая компанию ребят со своего потока или сборище театрального клуба. Томас отдувался за нас двоих, вечерами выплескивая на меня свое негодование оттого, что я оставил его без поддержки.       – Как она? – всякий раз интересовался я, когда он заканчивал уговаривать меня вернуться к нормальному поведению.       – Ты бы и сам мог спросить.       – Она со мной не разговаривает.       – Или это ты с ней не разговариваешь! Вы уже достаточно наказали друг друга, пора бы вам просто сойтись и все. В чем ваша проблема?       Томас не знал про квартиру, где Джейн проводила теперь каждые выходные со своей кинозвездой. Я понимал, что должен сохранить это в секрете, если она не рассказывала подругам или не сообщала всей компании. Для моего друга мы все еще были просто поссорившейся парочкой, которые так и не обсудили случившееся. Том продолжал твердить, что Дэниел не проблема, тогда как я, глядя на Джейн, то и дело видел его руки на ее талии, на ее коленке, ключи от его квартиры в ее раскрытой ладони. Он был преградой в моей голове. Я не мог рассказать другу, что Джейн негласно выбрала его, поскольку то, что он знал, и то, что было видно на поверхности, для Томаса было легко разрешимой задачей.        – Кто-то из вас троих должен быть несчастен, но я надеюсь, что это будете не вы двое, – как-то высказался он, прежде чем отправиться в душ после очередной вечерней футбольной игры.        Я украдкой следил за Джейн, а она – за мной, но при этом мы оба старались не выдать себя. В какой-то момент я все же осознал, как сильно скучаю по ее смеху, улыбке, даже просто по ее присутствию рядом. С ней было невероятно тепло и легко. Мне ее не хватало. Но я запретил себе чувствовать необходимость в ней, а когда становилось исключительно тяжело, я напивался и проводил вечера с Астрид и ее друзьями по курсу.        Обещаю, я постараюсь не влюбиться в тебя снова.       Слова Джейн часто звучали в моей голове, настолько они вырвали из меня душу в тот вечер. Я был согласен с чем угодно, только бы она была счастлива. И если она не собиралась притворяться, то я точно не мог обещать ей, что не увлекусь ею снова, будучи уже безнадежно влюбленным.       Свою горечь и тоску я всячески пытался притупить шумом вечеринок, репетициями у профессора Вуд и работой над выпускным проектом. Репетиции постановки «Грозового перевала» шли к своему завершению – мы то и дело занимались небольшими доработками и, в основном, перестановкой декораций, стоило нам без запинки пройтись по репликам, с повторения которых Оливия считала важным начинать любое занятие.        Вот так постепенно сцена стала занимать все мои мысли, пока однажды, возвращаясь в общежитие после очередных субботних посиделок в баре у Клиффа (одного из наших киношников, работающего в вечернюю смену), я не столкнулся с Джейн и Саммер у лестничного пролета.        Мы ворвались в холл громко смеющейся компанией из девяти человек, потому не обратить на нас внимание было попросту невозможно. Астрид звонко хохотала над шутками Кристиана, тогда как я зацепился взглядом с Джейн, сбитый с толку. Они с Саммер синхронно обернулись, приостановившись с коробкой с пиццы и парой банок пива. Джейн всего секунду вглядывалась в меня, а затем продолжила подниматься по ступенькам вверх. Астрид, замечая, что я смотрю в спину Джейн, тотчас поспешила завладеть всем моим вниманием, пуская в ход недвусмысленные ласки и припечатывая мое охмелевшее сознание горячим поцелуем в губы.        Следующим утром я также наткнулся на Джейн в галдящей толпе студентов за завтраком в столовой. Она сидела за привычным столиком с подругами и уплетала омлет. Томас жестом звал меня присоединиться к ним, но я лишь посмел отмахнуться стаканчиком кофе. Тогда он подошел ко мне сам, пока мой разум, страдающий от похмелья, силился справиться с автоматической кофемашиной.       – Так и будешь бегать от нее?       – И тебе доброе утро, – приветствовал я Томаса. Он провел эту ночь в комнате Кэрол, тогда как Астрид заглядывала ко мне, но, сославшись на его возможное ночное возвращение, я тем самым не позволил ей остаться до утра. Все-таки у нас всегда был чисто секс. Таким было начальное соглашение, а значит просыпаться вместе мы не станем никогда.        – Она между прочим спрашивала о тебе.       Я сделал вид, что не слышал этих слов.       – Что она вообще здесь делает? – поинтересовался я, отведав наконец свой крепкий бодрящий эспрессо.       – Джейн? – переспросил Том, отправляя монетку в автомат и нажимая на нужные кнопки. – Живет здесь. Разве нет?       – Когда это в последний раз она проводила выходные в колледже.        Я проследил за их столиком и едва только заметил, что голова Джейн поворачивается в нашу сторону, быстро отвернулся.       – Слушай, может хватит уже сторониться ее? Вы так можете бесконечно бегать друг от друга, либо смириться с тем, что каждый из вас живет свою жизнь и хотя бы наладить общение.        – Знаю, – выдохнул я, массируя больные виски. – Ты думаешь, меня самого это не напрягает?       – Слушай, с Кендис у тебя неплохо получается общаться. Как и с ее парнем. Так почему бы и с Джейн не поступить также?       Это было невозможно, поскольку градусы чувств к этим девушкам изначально были совершенно разными. Но кто я, чтобы объяснять это своему другу, который просто хотел выступить посредником и примирителем.        Продолжительно вглядываясь в глаза Томасу, думая о том, стоит ли поделиться с ним всей правдой, либо же ограничиться только тем, что он знает сейчас, я в конце концов уступил, кивая. Я был абсолютно согласен с тем, что настанет день и кому-то из нас придется все равно делать первый шаг. И уж лучше это буду я.       Он отправился к столику, наполнив два стаканчика кофе, а я последовал за ним, борясь с желанием унестись прочь и покурить. Как только мы подошли, девочки замолчали, то глядя на меня, то на Джейн. Чертовски неловко! Томас вручил напиток Кэрол, и та не преминула поблагодарить его, пока тишину за столом нарушал лишь окружающий нас гул обеденного зала. Я продолжал принужденно стоять, маленькими глотками смакуя черный кофе. Джейн молча ковырялась вилкой в своем завтраке.        – Как успехи с постановкой? – неожиданно спросил Бенджамин, словно своими ладонями раздвигая нависшее над столом напряжение.        – Отлично. Спасибо, что спросил.       Я мельком заметил, как Джейн сделала глубокий выдох, по-прежнему не поднимая глаз.       – Дату премьеры уже назначили?       – Пока нет, но думаю, что-то ближе к концу месяца. Оливия хочет уговорить нескольких знакомых кастинг-агентов прийти на премьеру. Делает ставку на дебют некоторых из нас. Ко всему прочему, не закончены переговоры про бронирование сцены и зала для мероприятия.        – Вау! Все так серьезно, – любопытствовал Бенджи.       – Как круто! – вставила Кэрол, впечатленная тем, что наша постановка будет задействована на большой театральной сцене.        Я случайно посмотрел на Джейн и от столкновения наших взглядов на короткий миг, чтобы вновь скрыться за частым неловким морганием, внутри меня желудок совершил кульбит, а сердце затрепетало, напоминая о том, какие чувства я безуспешно пытался игнорировать, пока мы все это время сторонились друг друга.        – А Джейн будет в какой роли? – вставил Томас, специально переключая разговор на нее. – Вы же с Шоном на одном семинаре, верно?       – Джейн выбрала для себя место помощника режиссера, – с моей стороны это прозвучало так, словно ее не было среди присутствующих.       – Я не люблю выходить на сцену. От меня больше толку за кулисами, – впервые за эту неделю ее голос достиг моих ушей.        – Я думал, суть театрального курса в работе на сцене…       – Тебе ли не знать, Том, что сцена большая и работа найдется каждому, – перебил я своего друга, допивая последние остатки кофе. Не сочтя необходимым упоминать о том, что Джейн давно уже не посещала занятия, я осмотрелся по сторонам и, разглядев группу парней со своего факультета, поспешил к ним. – Еще увидимся!       Начало было положено, но это ни к чему не привело. Я все также сторонился встреч с Джейн всю следующую неделю, пока в очередные выходные случайно не наткнулся на нее в кофейне кампуса. Джейн увлеченно читала книгу, сидя в одиночестве и доедая яблочный штрудель. Я подумал присоединиться к ней, но дважды останавливался и снова огибал ее с какой-то стороны, чтобы она не засекла меня, и пока, в конце концов, не решился присесть к ней за стол, чувствуя себя крайне нелепо. Друзья ведь могут так поступать, верно? Просто подсесть за твой столик, когда им того хочется?        Джейн подняла на меня ошеломленный взгляд в молчании. Я, на секунду поджав губы и прищурившись от ее внимания, принялся за свой ужин, время от времени поглядывая то на нее, то по сторонам, тогда как Джейн подняла брови в немом вопросе, пытаясь скрыть улыбку за резким выдохом, убрала за ухо выбившейся локон и продолжила чтение. Она выглядела невероятно милой и умиротворяющей в окружавшем нас хаосе ежедневности.       – Что читаешь? – наконец, я решил подать голос, который тотчас подвел меня неоправданно низкой тональностью. Я прокашлялся в кулак, тогда как Джейн с тревогой посмотрела на меня. – Я в порядке.       – «Теория и практика литературного языка: жанровые особенности».       – Занимательно.       Она поджала губы, пытаясь не то улыбнуться, не то просто смущалась. Кажется, я так неловко себя не чувствовал даже в парке осенью, когда просто вручил ей свой наушник, намереваясь во что быто ни стало поделиться с ней музыкой. А ведь тогда мы еще не были тесно знакомы. По каким-то причинам видя ее уже вторые выходные в колледже, я испытывал непреодолимое желание заговорить с ней. Друзья же могут просто поболтать ни о чем, верно?       – Почему ты здесь?        – Я пришла на ужин.       – Нет. Не о том. – Я протянул ей чайную тарелку с шоколадным капкейком.       Изначально я заказал его для себя, но мне неожиданно захотелось угостить ее, лишая возможности подняться из-за стола и уйти к себе в комнату. Пустые приборы на ее подносе стояли немного в стороне. – Ты сегодня снова в колледже.       – А, ты об этом, – она приняла протянутую мной десертную вилку и впервые улыбнулась. – У Дэна начались съемки в Новой Зеландии. Нет возможности вырваться. Да и учебы поднакопилось.       – Большой проект?       – Не знаю. Мы не говорим о его работе.       Разумеется, они не говорят о работе. То, чему я обучался уже четыре года, для него было повседневной рутиной. Как же Дэниелу-мать-его-Рейнолдсу везло, причем дважды: с карьерой и с девушкой. Очередная несправедливость! А еще я предпочитал не думать, чем они занимаются, если у них не хватает времени обсудить его кинопроекты. И, конечно, я упускал тот факт, что любой актер связан по рукам и ногам подписанным контрактом, из-за чего темы для общения исключали разговоры про проекты с кем-либо вне круга перечисленных контрактом лиц, и вовсе не потому, что они с Джейн были близки, едва его самолет приземлялся на территорию Чикаго, как я себе это представлял.       Я кивнул и начал озираться вокруг. Безмолвие за нашим столиком вновь вибрировало звуком бьющихся сердец. Джейн еще некоторое время наблюдала за мной, а вскоре поднялась и скрылась у меня за спиной. Я предпочел не следить куда она ушла, прогоняя прочь переживания, приметив лишь, что вещи ее остались не тронутыми. Я бережно взял ее книгу по литературному курсу, пролистал, в некоторых местах вчитываясь в ее аккуратные пометки карандашом на полях.        – Держи, – вернувшись, Джейн поставила передо мной тарелку с новой порцией капкейка, а сама села на прежнее место напротив с кружкой чая. Я давно заметил, она всегда брала с собой любимую кружку на ужин, чтобы насладиться вечерним чайным ритуалом. Уверен, дома у нее тоже были такие большие глубокие кружки, иначе, где бы она ее откопала.        Я вернул ей учебник и удивленно переводил взгляд с нее на пирожное, тогда как Джейн с вопросом покачала головой, мол, что меня удивляет. До чего же хорошо она меня узнала за эти полгода, проведенных вместе, – когда в кофейне кампуса выпекали шоколадные капкейки, я не мог пройти мимо, и вот я отдал ей свой, а она вернулась с таким же для меня. Ничего удивительного, скажете вы, но разве не так проявляется забота о человеке, который хоть чуточку важен. Кажется, впервые за эти недели она ответила счастливой улыбкой, глаза засияли с усмешкой и углубились ямочки на обеих щеках. С легким дружеским переливом нашего смеха словно сошло все напряжение. Мы все еще были мы. Хоть и при новых обстоятельствах.       Джейн продолжила есть шоколадный капкейк, запивая чаем, и когда вновь уткнулась в страницы учебника, я не удержался от давно волновавшего меня вопроса:       – Ты бросила семинары Оливии из-за меня?       – Поначалу да. Сейчас мне некогда. А на курс фотографии я не иду из-за твоей девушки.        – Если Астрид доставит тебе проблемы, я с ней поговорю.       – Не стоит.        – Может хотя бы вернешься на театральные семинары? Профессор еженедельно по средам называет Вивьен «Джейн» и не извиняется. Кажется, Вив уже привыкла, что Оливия так скучает по тебе.        Я предложил это, желая, чтобы наша жизнь стала прежней, до того момента, как я поцеловал ее на катке под первым снегом. Так мы смогли бы находиться вместе хотя бы в пару часов в неделю.       – Мне кажется, ссоры между друзьями не должны влиять на обучение.       Она все еще с любопытством поглядывала на меня, прежде чем произнесла:        – Я подумаю.        Вопрос, крутившийся у меня на языке все это время, готов был сорваться в любую секунду, оттого приходилось лавировать в выстраиваемом нами примирительном диалоге. Я смотрел как волосы мягко падали ей на плечи и даже не подозревал, что так сильно соскучился по общению с моей Калери, пока не оказался под прицелом задумчивых зеленых глаз поверх краевой линии салатовой чашки. Вкус шоколадного пирога прибавлял сладости нашей непринужденной беседе. На короткий миг представилось, что мы с ней одни в этом пространстве и времени.        – Может хочешь сходить в кино?        – А твоя девушка не будет против? – она облизнула губы, осторожно и ненавязчиво слизывая шоколадные крошки с уголка рта.       В который раз слышать о том, что Астрид, по ее личному мнению, была для меня больше чем просто интимным другом, разозлило меня, но я своевременно потушил в себе вспышку раздражения.        – Нет, она сегодня как раз поехала к родителям, – сказал я, откидываясь на спинку стула, пристально глядя на нее в ожидании ответа.       – Как и раньше – посмотрим на какой попадем фильм?       – Все как ты любишь, – ответно улыбнулся я.       Мы договорились встретиться в холле следующим утром, чтобы вместе позавтракать в любимом нами кафе. Я чувствовал, что это неправильно, вот так просто выдавать себя за того, кем определенно не хотел быть. Иными словами, я был ей другом и всегда буду, но тогда во мне боролись заботливый друг и запретно влюбленный мужчина.        В кафе на завтрак я как обычно выбрал гамбургер и картошку фри. Джейн заказала себе бекон, яйца и картофельные оладьи – то, что нужно для полноценного завтрака. Я отлучился вымыть руки, а когда вернулся, она уже разговаривала по телефону.       – Сейчас как раз буду завтракать. – Одними губами Джейн дала мне понять, что звонок от Дэниела. – Ты уже закончил сьемки? Который у вас час?       Не зная, чем себя отвлечь, поскольку глупо было снова, едва вернувшись, отлучаться в туалет, я взял салфетку и попытался смастерить из нее хоть что-то, чтобы отвлечься ее разговора с Дэном.       – Правда? Это очень круто! – Джейн замолчала и внимала долгому монологу на другом конце провода. Салфетка в руках меня не слушалась, превращаясь в потрепанный комок. – Конечно! Обязательно попробуем. Я тоже по тебе скучаю, – после ее слов мой взгляд моментально прилип к потертой поверхности столика. Я заметил несколько царапин, оставленных некогда другими посетителями, стараясь не поднимать взгляд, дабы не смущать Джейн.        Официантка тем временем принесла нашу еду. И пока Джейн слушала монолог Дэниела, я пододвинул на центр стола картошку фри, помня, как она то и дело воровала у меня ломтики картошки все прошлые разы, и щедро полил ту кетчупом. Сначала нарисовал круг, а внутри него смайл и развернул к ней улыбкой. Джейн взглянула на меня с удивлением, но я скромно улыбнулся и схватил первый кусок картошки, щедро укрытый кетчупом, и отправил в рот. Джейн легко улыбнулась и закатила глаза.        – Понимаю. Конечно, – она снова затихла и слушала, блуждая отсутствующим взглядом по тарелке с яйцами. – Да, знаю. Я тоже тебя люблю, – при этих словах несмотря на то, что я знал с кем Джейн общалась, меня передернуло и я рывком глянул на нее. Оказалось, она тоже смотрела на меня, но тотчас отвела взгляд. – Спокойной ночи.        Джейн спрятала телефон в сумочку, а я тем временем внимательно разглядывал уже изрядно заплывшую кетчупом картошку на тарелке в центре стола.        – Извини, – произнесла она с сожалением.       – Все в порядке.       – Из-за разницы во времени и его плотного графика не всегда получается спрогнозировать звонки. Я не могла не ответить или сказать, что перезвоню.       – Я понимаю.       – У него сейчас два часа ночи. Практически невозможно нормально пообщаться в эти дни. Либо он спит, либо я.        – Все в порядке, – медленно жуя гамбургер, я наблюдал за тем, как Джейн разрезала яичницу и захватывала тонкими пальцами хрустящие ломтики бекона. Мне всегда нравилось смотреть за тем, как она вкушала практически любую еду – будь то Skittles[1] или тыквенный суп-пюре – осторожно, предвкушаемо, сначала захватывая еду кончиком языка.        В этот раз я решил сводить ее в кинотеатр, где крутили в основном артхаус[2] прошлых лет. Небольшой такой кинотеатр с многолетней историей, знавший еще самого Аль Капоне[3], либо же владелец кинотеатра был заядлым поклонником эпохи чикагского босса мафии. Джейн понравилась атмосфера в фойе, а с утра пораньше в выходной день зрителей в зале набралось немного – для подсчета хватило бы пальцев обеих рук.        Это был чуть ли не самый дурацкий выбор фильма за все наши совместные с Джейн походы в кино. В «Вечном сиянии чистого разума» Мишеля Гондри, практически никому тогда не известного, главные герои картины – Джоэл и Клементина – столкнувшись с тем, что некогда были безумно влюблены, а потом не смогли вытерпеть друг друга, решают начать все с начала. Признаюсь, я повелся на название, да и сеанс вот-вот должен был начаться, лишь мы добрались до места.        И вот мы сидели в четвертом ряду в самом центре темного кинозала с попкорном и газировкой, тогда как на экране разворачивался фестиваль настоящей любви. Джоэл и Клементина были счастливой парой и любили друг друга, но вот они пытаются забыть обо всем, что между ними было. Главные герои решили обратиться в клинику по удалению ненужных воспоминаний. В процессе стирания памяти Джоэл осознает, что все еще безумно любит Клементину, и тогда он решает все исправить, но их воспоминания одно за другим уже начали исчезать.        – Ты стояла у самой воды, я издалека тебя заметил. Помню, меня сразу к тебе потянуло. Я подумал: надо же, как странно – человек стоит спиной, а меня к нему тянет, – рассказывал Клементине Джоэл на широком экране, а у меня будто попкорн застрял поперек горла, настолько я погрузился в историю, как если бы сам оказался на месте героя.        Практически не дыша, я смотрел на столь трагичную, разрушающую, безответную, вымышленную и одновременно реальную, надуманную и такую настоящую любовь между персонажами. Внутри то и дело вибрировала натянутая струна боли от нарастающего осмысления, так сильно сюжет перекликался с тем, что происходило с нами. И хотя проводить параллели было невозможно: я далеко не скромняга Джоэл, а Джейн точно не взбалмошная Клементина, – мы совсем другие, но все же чувство потерянного, забытого, отброшенного, безмерно волновало меня. Картина была полна абсурдно-фантастическими образами того, как двое влюбленных добровольно идут на экспериментальную «стирку» воспоминаний друг о друге. Вот, казалось бы, и вся суть задумчивого и честного, грустного и ироничного фильма о памяти и ностальгии. Тогда мне это показалось чертовски реалистичным.       – Я не вижу ничего в тебе что бы мне не нравилось, – разводит руками Джоэл-Джим Керри, а я смотрю на Джейн. Она уже давно позабыла о ведерке попкорна в своих руках, неотрывно глядя на экран, сдерживая подступающие слезы.       – Но увидишь, – отвечает Кейт Уинслет в роли Клементины.       В этот миг мне так сильно хотелось взять ладонь Джейн в свою, но я понимал, что не вправе сделать это. Я продолжал рассматривать ее, не в силах отвернуться. Она не глянула на меня ни одного раза за весь сеанс, поглощенная разворачивающейся драмой на большом экране. Я не мог понять ее – ни тогда, ни теперь – чувствовала ли она то же, что и я, думала ли она также как я, проводила ли она параллели наших отношений с киногероями. Этого я не мог знать.       – Прости, я не глянул на теглайн[4] фильма перед тем, как купить билеты, – я извинялся перед ней за то, что привел на фильм, так глубоко вскрывший заштопанные раны нашей пере-дружбы и недо-отношений.        – Все в порядке, ты же не мог знать все. Это было… грустно.       – «Можно стереть любовь из памяти. Выкинуть из сердца – это уже другая история», – я прочитал вслух фразу с флаера, который достал из кармана пальто вместе с использованными входными билетами.        – Весьма необычное романтическое кино, – задумчиво произнесла Джейн, горько улыбнувшись и наблюдая за плывущим за окном автобуса городским пейзажем, омываемым весенним дождем.        Я завороженно посмотрел на нее. Уже тогда я осознавал, что это последний наш поход в кино – так невыносимо было для меня находиться рядом, не имея возможности поцеловать ее, коснуться ее ладони, переплетая пальцы, целовать фаланги, вызывая ее смех, волнами распространяющий любовную негу по моему телу. Все это было еще слишком реально. Слишком больно. Слишком рано.       Тоненькие ниточки симпатии, привязанности и любви – они настолько разнообразные и зависят от такого количества всевозможных факторов, что не так уж и просто выкорчевать их путем обнуления каких-то там ячеек памяти. А если и преуспеть, то останется не более чем пустота. Этот маленький росточек, еле возвышающийся над поверхностью почвы, пустил столь глубокие корни, что выкорчевать их можно только экскаватором. Чувства не обманешь и воспоминания не изменишь. И я все чаще приходил к пониманию, что буду любить Джейн до последнего вздоха. Даже если она никогда об этом так и не узнает.       Я курил в распахнутое окно, погруженный в бесконечные мысли, когда в комнату постучали, привлекая мое внимание. Ручка опустилась вниз и в дверном проеме показалась копна окрашенных в блонд волос.       – Ты один? – спросила Астрид, цепляясь ладонью за дверь и заглядывая в комнату.       – А когда ранее тебя это останавливало? – усмехнулся я, потушив окурок и забрасывая его в пустую жестяную банку из-под «Dr Pepper»[5].        Все еще сидя на подоконнике, опираясь на холодную стену спиной, я смотрел как Астрид осторожно закрыла за собой дверь и, закусывая нижнюю губу, с нескрываемым любопытством изучала меня. На ней было тонкое распахнутое полупальто, из-под которого выглядывал короткий топ, оголяющий белую кожу ее живота чуть выше линии узких темно-синих джинсов.       – Разве ты не должна была приехать вечером?       – Попросила папочку завезти меня пораньше. Ты не рад?       Астрид все еще стояла у двери, когда я встал и, снимая через голову пуловер, подошел к ней, коснулся ладонью ее подбородка. Взгляд ее цеплялся за меня, наполняясь вожделением. Дыхание Астрид стало прерывистым, едва я принялся сбрасывать с ее плеч верхнюю одежду, предоставляя себе возможность касаться ее кожи, пробираясь под трикотажную ткань короткого топа.        Все было иначе. С Астрид прикосновения были не теми, не вызывали щемящую боль в груди вслед за яркими вспышками в голове. Захватывая ее лицо в ладони и разглядывая каждую ее черту, я пытался найти в ней хоть что-то, что могло бы помочь мне забыть о Джейн. Большие серо-голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц с удивлением вчитывались в меня, не понимая, почему мы все еще стоим, что так нехарактерно для нас. Мы были ураганом страстно переплетающихся тел каждый раз, когда оставались вдвоем, но сейчас я медлил, пытаясь отыскать в блондинке то, что могло бы наполнить пустоту в моем сердце. Я попытался представить себе, что Джейн стерли из моей памяти, что она не более чем просто хороший друг, который случился со мной в колледже, пускай даже все ней притягивало меня. Друзья тоже должны нравиться, верно? И вот разглядывая Астрид, я пробовал заставить себя испытать к ней те же чувства, с которыми боролся в себе после признаний Джейн.        Обещаю, я постараюсь не влюбиться в тебя снова.       Я сморгнул видение Джейн в своих ладонях, концентрируясь на пухлых губах Астрид, притягивая их к себе, покусывая, призывая раскрыться и подарить мне то же наслаждение, что я хотел дать ей. Она потянулась за поцелуем, в то время как руки ее скользнули вниз, протиснувшись между нашими телами. Астрид оттолкнула меня и уверенными движениями нащупала молнию, медленно потянула вниз. Я следил за ней, прищурившись, тогда как она с легкостью и грацией кошки стянула с себя топ, оголяя грудь, и тряхнула длинными волосами, рассыпавшимися по плечам, принесшими с собой вечернюю прохладу весеннего воздуха.        Впервые за эти два года я рассматривал Астрид очень долго, мягко пресекая ее рвущееся наружу желание, заставляя не спешить, позволяя себе рассмотреть ее и найти хоть одну мелочь, позволившую бы мне, наконец, вытолкнуть Джейн из моей головы насовсем. Я перебирал пальцами светлые локоны, касался ее пышной груди, скользя по коже вниз, к манящей линии джинсов.       – Ты сегодня какой-то странный, – тихо заметила она, переводя дыхание от моих ласк.        – Просто хочу рассмотреть тебя. Не хочу спешить.        – Смотри не влюбись…       Слова больно дернули за срастающуюся рану на сердце, отчего я резко отступил на шаг. Все еще тяжело дыша, чувствуя тянущее внизу желание, я оперся ладонями на дверь, но Астрид лишь удивленно глянула на меня, перехватывая инициативу и принявшись стягивать с меня штаны. Господибоже! Эта девушка никогда не умела ждать. Я дернул ее за плечи, призывая выпрямиться и снова заглянул в ее глаза.        – Я никогда не смогу полюбить тебя.       Я вообще не был уверен, что смогу полюбить кого-то так, как ее.       Астрид нахально улыбнулась, всматриваясь в меня, отталкивая ладонью в грудь и уводя за собой к кровати. Я рухнул спиной на постель, а она ловко освободилась от джинсов, оставаясь в одних только стрингах.       – Я и не говорила, что мне нужна твоя любовь, – честно сказала она, забираясь на меня, запечатывая свои слова страстным поцелуем, срывая последние остатки моего самообладания.        Пускай Джейн укоренилась в моем сердце, но я мог позволить другим девушкам быть чем-то временным, поверхностным. Они вполне могли бы отвлекать меня, стоило только вновь позволить себе смотреть на них. Более не было той, ради кого хотелось бороться с желаниями, ради кого хотелось измениться. А значит, я был снова самим собой, тем Шоном Кейном, который до встречи с Джейн Фостер пообещал себе, что в колледже можно не притворяться, не сдерживаться, можно многое попробовать и ни о чем не жалеть.        Стечение обстоятельств привело меня к Астрид, готовой залечить мои раны от любви к Джейн, неожиданно поразившей мое сердце на последнем курсе университета. Так уж сложилось, вся моя студенческая жизнь вращалась вокруг этой блондинки. И в очередной раз решая забыться в ее жарких поцелуях, я надеялся, что вот в этот раз у меня точно получится выбросить Джейн из головы.  __________________________ [1] Всемирно известный бренд жевательных конфет с различными вариантами фруктовых вкусов. Каждая упаковка содержит конфеты нескольких (как правило, пяти) различных вкусов и цветов. [2] Кино, не рассчитанное на широкую аудиторию. Его также называют авторским, независимым, фестивальным, некоммерческим, элитарным, интеллектуальным. Режиссеры артхауса, как правило, не стремятся к кассовому успеху своих картин. [3] Американский гангстер итальянского происхождения, действовавший в 1920–1930-х годах на территории Чикаго. [4] Tagline (англ.) – в кинематографе это краткая и емкая фраза, которая передает идею, заложенную в фильме его создателями, и тем самым формирует у зрителей представление о содержании кинофильма и ожидания от него. [5] Dr Pepper («Доктор Пе́ппер») – безалкогольный газированный напиток. Он был создан в 1880-х годах фармацевтом Чарльзом Олдертоном в Уэйко, Техас, США и впервые был подан примерно в 1885 году. Впервые Dr Pepper был выпущен на национальный рынок в США в 1904 году, а в настоящее время продаётся по всему миру.