КАЛЕРИ. Somebody's Me (Часть 1)

Чикаго, ноябрь 2004

ШОН: После той долгой ночи, когда мы все-таки заснули за просмотром «Эдварда руки-ножницы», очень многое изменилось. Томас вернулся под утро. Он как обычно не славился умением проскальзывать в комнату настолько тихо, чтобы не разбудить меня. Как правило, я просто слышал, что он вернулся и продолжал себе дальше спать, повернувшись на другой бок, но не в то утро. Он был удивлен не меньше моего, когда увидел спящую на моем плече Джейн в моей одежде, поочередно поднимая два пальца вверх, поощряя тем самым то, о чем он подумал в первую очередь, застав нас в одной постели и не вдаваясь в детали. Я сиюминутно кинул ему встречный средний палец. Друг театрально посмеялся в кулак, а затем запнулся о ножку своей кровати и смачно выругался полушепотом. Эти звуки вмиг разбудили Джейн. Она так мило переполошилась, захлопав на меня сонными глазами, когда заметила, что вернулся Том, а мы все еще лежали под пледом у раскрытого ноутбука у меня в ногах. – Прости-и... – полушепотом извинялся Томас, после чего поймал первую попавшуюся мне под руку тетрадь со стола, которой я тотчас прицелился ему в голову, когда понял, что Джейн проснулась. Я проводил ее до комнаты, накинув на нее слизеринский плащ, одолженный у непутевого «Драко Малфоя», которому я непременно еще планировал навалять, как только тот протрезвеет и будет спрашивать о том, как так получилось, что Джейн спала в моей постели. На прощание, уже практически закрыв за собой дверь, Джейн неожиданно вернулась и оставила на моей щеке легкий невесомый поцелуй благодарности, а я еще некоторое время после этого стоял у двери в ее комнату, улыбаясь и не веря всему что произошло за один вечер. С тех пор все изменилось. Мне словно дали право касаться ее. А именно этого мне хотелось больше всего на свете. Я то и дело поправлял ее волосы, приобнимал за плечи, когда мы пересекались в общей компании в стенах колледжа. Теперь ее смех и улыбки все чаще стали принадлежать мне. Ее глаза буквально загорались, когда она видела меня, идущим к ней. В темноте кинотеатра во время сеансов я без стеснения держал ее за руку, боясь хоть на секунду выпустить ее тонкие пальцы из своих. Прогуливаясь по городу или в парке, я касался их губами, не осмеливаясь просить ее о большем. Все это было ново для меня. Никогда раньше я не испытывал подобных чувств, не проявлял страх и волнение к девушке, мое сердце не замирало от других так, как от взгляда ее изумрудных глаз. Меня всякий раз бросало в жар, когда Джейн в ответ обнимала меня за талию, не стесняясь никого и ничего вокруг. Будто так все и должно было быть с самого начала. Будто мы были двумя половинками одного целого, идеально совместимые частички одного паззла. И это были простые прикосновения, не более. Все было иначе. Не так как с Астрид и другими девушками. Джейн я дорожил. Впервые в жизни я испытывал приятную смесь желания и страха сделать что-то не так. Мне приходилось думать наперед о том, что я хочу сказать или делать, и я пытался предугадать как она себя поведет в ответ. Казалось, весь флирт за прошедшие месяцы сублимировался и теперь выливался через край в нашей дружбе, которую я боялся назвать чем-то большим. Наверно, я должен был предложить ей встречаться, как это положено – официально, но меня останавливал липкий страх, каждый раз проникавший под кожу мыслями: «А вдруг я что сделаю не так? Что будет тогда? Что если я ляпну что-то лишнее, не так себя поведу, и она воспримет это неверно? Что если я потороплю ее своим предложением? Что если она не готова мне поверить? Что если она откажет мне? Что если?.. Что если?». И еще триллион таких вот что если. В один из субботних дней мы в очередной раз выбрались в кино на двойной сеанс, как когда-то и предлагала сделать Джейн. Мы взяли билеты на вышедшие тогда «Бриджит Джонс: Грани разумного» и «Алфи». Колин Ферт все также сражался с Хью Грантом за сердце наивной и изменчивой героини Рене Зеллвегер, прекрасная Сьюзен Сарандон была все также хороша как и во времена «Тельмы и Луизы», а вот за перевоплощением красавчика Джуда Лоу, игрой которого я восхищался еще в «Талантливом мистере Рипли» Энтони Мингеллы и «Искусственном разуме» Спилберга, мне было интересно понаблюдать, но я прежде всего хотел порадовать Джейн, а потому соглашался на любую авантюру, даже в формате просмотра романтической комедии или мелодрамы. После кино мы заглянули в кафе, и я жадно впитывал глазами все, что Джейн делала: как она поправляла волосы, кофту, как ела, наслаждаясь каждым кусочком бургера и ломтиками картошки, как она потягивала из трубочки молочный банановый шейк. Господи, да я мечтал быть той трубочкой! Я смотрел на нее, а когда наши взгляды встречались, все напряжение внутри меня улетучивалось, и на какой-то короткий миг в помещении оставались только мы одни, прежде чем сердце припускалось галопом от ее смеха, улыбки, прикосновения ее ладони. Спустя неделю, когда я встретил Джейн на автобусной остановке после выходных, проведенных у родителей, мы сидели все в том же кафе, за тем же столиком, ели те же бургеры с картошкой, так полюбившиеся нам не оттого, что их готовили как-то по-особенному, но потому, что это были наши с ней бургеры и картошка со вкусом взаимной симпатии. – Расскажи мне о них, – попросил я ее. Мне было интересно знать о ней буквально все, хотелось быть причастным к ее жизни, при этом узнать все о той ее части, что была до меня. – О моей семье? – Мне интересно. Джейн дожевала свой бургер и вытерла рот бумажной салфеткой. – Нас трое. Я, мама и Бернар. Он кардиохирург мечтающий выйти на пенсию. Это благодаря ему я выбрала этот колледж, и он всецело поддерживает меня на выбранном мною поприще. – А мама была против? – спросил я. – Мама не читает книги. Ей не интересно. Вообще сложно представить в кого у меня подобный интерес к литературе и писательству. Айрис занимается чем хочет. Сейчас вот увлекается садоводством. Бернар потакает любым ее прихотям, всячески реализовывая ту или иную ее идею относительно нового хобби. До садоводства она увлекалась дизайном интерьера. Знал бы ты сколько раз в нашем доме был ремонт и перестановка, пока я училась в старшей школе! – после чего она на мгновение задумалась, воспоминания вызвали у нее улыбку. – Несколько раз я просыпалась утром и спускалась в новую гостиную, бывало завтракала в новой кухне. – Бернар – это твой отец? – Отчим. Второй муж мамы. Мой отец оставил нас в канун Рождества, когда мне было пять лет. А через год после того, как он ушел, мама получила бумаги о разводе по почте. – Мне очень жаль. – А мне нет, – ответила Джейн, рассматривая прохожих за окном. – Ты когда-то хотела с ним увидеться? Поговорить? – О чем можно говорить с человеком, оставившим не работающую жену с маленьким ребенком, по уши в долгах за дом, в котором живешь, в канун Рождества? – Ох! Верно сказано. Ни о чем. – До встречи с Бернаром, мама вынуждена была совмещать несколько работ и материнство. Я спала в кладовой магазина, где она работала в ночную смену, просто потому что не желала оставаться одна дома. И ей так было спокойнее. То еще было время, но мы справились. А потом я пошла в школу, у меня появились друзья, а у мамы свободное время и вскоре она познакомилась с Бернаром. – Ты ему как дочь? – По правде говоря, я ему как самая младшая дочь. У него две старшие дочери – Вивьен и Леа – от первой жены. Они все живут во Франции и очень редко общаются, но он очень по ним скучает. Я это вижу и чувствую. Порой я звоню ему просто чтобы он не чувствовал себя одиноким. Моя мама умеет увлечься своими хобби так, что забывает про своего мужчину. Звоню узнать, как у него дела, как там мама. Мне порой проще позвонить Бернару и спросить у него про маму, чем звонить ей и слушать о том, как она посадила новый вид «фаленопсис эссенциале» или еще чего, так и не имея возможности поделиться своими новостями. Мы с Бернаром обожаем говорить о книгах. Наша любимая тема. – Звучит как хороший человек. – Бернар замечательный. Правда. Ты бы ему понравился. – Твоему отчиму? Она кивнула и улыбнулась. – Просто зови его Бернар. Мне так привычнее. Я поделился с ней своей порцией картошки фри, а затем мы привычным маршрутом побрели в сторону колледжа держась за руки. Ноябрь постепенно вступал в свои владения, а мы нехотя подчинялись смене климата и погоды, одеваясь потеплее в куртки и шапки. Джейн все время ждала первого снега. – Со снегом у меня связаны самые счастливые воспоминания из детства, – признавалась она. И мне хотелось, чтобы первый снег в этом году был непременно связан со мной. Я просил небеса послать снег на Чикаго в те мгновения, когда мы шли с ней рука в руке, когда она смеялась моим шуткам, слушала мои бесконечные истории, когда упрямо не соглашалась со мной в очередном споре. Просто мне хотелось, чтобы первый снег в уходящем году запомнился ей как-то по-особенному. Хотелось бы мне думать, что и она мечтала о том же. Дни в колледже стали тянуться невероятно долго, когда не получалось случайно встретиться с Джейн в кампусе. Тогда я писал ей, назначая место встречи в столовой или приходил забирать ее по средам, предварительно уточняя, где она находилась, сопровождая на семинар у Оливии Вуд. Я мечтал хотя бы раз в жизни отыграть с ней на сцене, чтобы мне не приходилось притворяться влюбленным в ту или иную студентку, исполняющую роль моей возлюбленной, но Джейн упорно отклоняла мои уговоры выйти на сцену. Однажды на занятии у миссис Вуд девочка из нашей группы – Дороти Маккон, если я правильно помню ее имя, – отравилась и не смогла принять участие в репетиции спектакля. И поскольку все остальные уже были задействованы в постановке, профессор Вуд дала Джейн (на тот момент выполняющей обязанности помощника режиссера) задание постоять и прочесть реплики за Дороти в роли Кэти. Мы дошли как раз до сцены с поцелуем главных героев, когда я особенно разволновался, понимая, что вот уже через каких-то пару реплик я должен буду впервые поцеловать мою Калери, совершенно не будучи готовым к тому, что наш первый поцелуй с ней станет чисто сценическим, некогда написанным Эмили Бронте еще до нашего с Джейн рождения. Я до того чувствовал себя неловко, что Оливия даже остановила репетицию, не понимая куда делась моя хваленая собранность на сцене. У Джейн же слегка тряслись руки – я видел как она то и дело прятала листок с репликами, одергивая себя. Она была взволнована не меньше моего, однако напряжение и притяжение между нами не уменьшилось. Профессор опустила сцену с поцелуем, оставив это на отработку на финальной репетиции с Дороти, а когда я возмутился было, больше театрально наигранно, чем по-настоящему, Джейн покраснев спрятала смущенную улыбку за сценарными листами. – Шон, я не позволю тебе перецеловать всю женскую половину группы! – вставила свой комментарий миссис Вуд. – Не смущай моего лучшего ассистента за все мои преподавательские годы! Джейн и правда смущалась в роли моей возлюбленной Кэти, но стоит отметить, что Оливия после репетиции упомянула также о том, что в тот день, когда на сцене со мной была Джейн, а не Дороти, я был более правдоподобен в роли Хитклифа. Знала бы она, что смотрел я тогда на Джейн отнюдь не глазами своего героя. Вероятно, это поспособствовало открытию новых граней моей актерской игры. В тот вечер мы задержались после репетиции и вызвались помочь разобрать декорации, когда в актовый зал вошла Астрид. Я заметил ее лишь, когда она протиснулась между мной и Джейн, закрывая собой, тем самым заставляя ее отступить. – Шон, я тут заказала столик в нашем любимом ресторане. Сегодня в восемь забираешь меня, ты не забыл? – Астрид коснулась ладонью моей щеки, словно желая притянуть меня к себе для поцелуя, но я резко отстранился, увернувшись. Из головы совсем вылетело обещание познакомить Робинсон со своим другом, который может взять ее фотоработы на свою выставку следующей весной. По тому как Джейн нахмурилась и отступила на пару шагов от напирающей на меня блондинки, я понял, что она все совершенно неправильно поняла. Последнее время Астрид двусмысленно доносила практически любую информацию в присутствии Джейн. – Да, я помню о встрече с Робертом, – сухо ответил я, переведя взгляд на Астрид, пытавшуюся всецело получить мое внимание. – Ох, он все-таки придет? Как жаль. Я в недоумении уставился на Астрид, окончательно теряясь от ее слов. – Я пойду. Мне еще нужно помочь Саммер со сбором информации для статьи. До встречи. Хорошего вам вечера! – Джейн взяла сумку, накинула кофту на плечи и поспешила покинуть зал, даже не глянув на меня на прощание. – Спасибо, Джейн! Ты такая милая! Ты был прав, Шон, когда говорил, что Джейн супер тактичная девочка. Я стоял, пригвожденный вниманием и нарочито громкими словами Астрид, и смотрел как Джейн уходит, видел ее опущенные плечи, не смотря на гордую осанку и весьма плохо сыгранный оптимизм в голосе. Обернись. Обернись! Думал я. Но она так и не обернулась. Просто ушла. Тактика Астрид сработала. Пора было с этим заканчивать. – Астрид, что происходит? – раздраженно спросил я, когда мы остались одни. – О чем ты? – Мы с тобой в свободных отношениях. Ты сама этого хотела. А сейчас ты ведешь себя так, будто я твоя собственность. – Свободные отношения? Вполне возможно, я как-то неправильно понимаю как это... – Последние полтора года ты прекрасно все понимала и вела себя диаметрально противоположно! – вспылил я. – Ох, ну прости, если тебе показалось что я... – Мне не показалось, – оборвав ее на полуслове, я поспешил закончить уборку декораций. Астрид помолчала некоторое время, насупив брови и скрестив руки на груди, не забывая при этом выпятить свою большую грудь в вырезе топа. Больше на мне этот ее прием не работал. – Я не понимаю, Шон. Неужели тебе действительно нравится эта рыжая третьекурсница? Я ничего не ответил, продолжая сверлить ее гневным взглядом. Я был зол на Астрид за то, как она легко, одним своим появлением могла испортить настроение моей Калери, и я должен был с этим что-то делать. Пришло время делать выбор. – Астрид, это больше не может продолжаться. – Ты шутишь? – А похоже, что я в настроении шутить? – Что с тобой происходит? – То, что со мной происходит, не твоего ума дело. Сегодня я отведу тебя на встречу с Робертом, поскольку обещал тебе и ему. На этом все, – произнес я и вышел из актового зала, оставив Астрид один на один с тем, что, наконец, сказал. Джейн ни разу не упомянула об Астрид на следующий день, ни в последующую неделю. Она словно вычеркнула ту из своей памяти, оставаясь самой собой. Я не спешил оправдываться, хотя был, признаюсь, готов к разговору на эту тему. Но чему меня научила жизнь, так это – никогда не заводить с девушкой разговор о бывших. Была ли Астрид моей бывшей, я не знал. Была ли эта тема под запретом, возможно. Хотела ли Джейн обсудить мои отношения с Астрид Робинсон, определенно нет. Иначе она бы сама завела этот разговор. Как же я ошибался. В последний четверг ноября в Соединенных Штатах отмечают День Благодарения – один из самых любимых праздников. И несмотря на то, что он истинно американский, а в нашей семье традиции Америки и Испании давно переплелись таким тугим узлом, что не развязать, мы все равно собирались всей семьей каждый год на День Благодарения и на Рождество. Даже Роуз прилетала из Бостона на эти семейные праздники, дабы провести их в кругу семьи. Нас отпустили на короткие каникулы. Я не видел Джейн всего несколько дней, но успел так сильно соскучиться уже в первый день дома, что практически сразу же написал ей. Так я узнал, что Джейн заболела и праздники пройдут для нее куда менее оптимистично, чем у остальных. «Могу я позвонить тебе сегодня вечером?» – написал я накануне праздника, но Джейн ответила мне лишь посреди ночи, извиняясь за то, что она уснула и проспала до этого момента. Она жаловалась на острую боль в горле и ноющую ломку по всему телу (предвестник высокой температуры). А еще она сетовала на то, что не почувствует вкуса жареной индейки в исполнении Бернара с печеным картофелем и початками кукурузы на гриле. Я же пообещал ей привезти бабушкин тыквенный пирог, с которым уже не первый год меня отпускали в колледж после каникул. Я просто не мог отказать своей abuela. «У нас будет очень много пирога. Так что ты не пропустишь и получишь свою порцию удовольствия!» «Это очень мило с твоей стороны.» «А если я скажу, что буду угощать этим пирогом свою подругу, то abuelaпостарается сделать его вдвойне лучше, чем обычно». «Не забудь угостить Тома!» «Я ничего не должен этому неряхе», – ответил я, тотчас вспоминая как мой друг заимел привычку возвращаться в комнату всякий раз, когда я приглашал Джейн посмотреть какой-нибудь фильм в нашей с ним комнате. Мне так хотелось повторить ту ночь, когда мы уставшие не заметили как уснули, но Томас то и дело нарушал наше уединение. И хотя мы продолжали смотреть кино в его присутствии, я чувствовал как менялась Джейн, как она становилась более скованной, не говоря уже о том, что вскоре мой друг начал приходить в компании Кэрол, и тогда романтический вечер на двоих превращался в совместный киномарафон. Праздничным вечером я понял, что безумно скучаю по Джейн. И словно почувствовав эту тоску, она написала мне. Я тотчас сбежал из-за стола и набрал ее номер. Я едва мог расслышать ее осипший голос на другом конце. – Рада, что ты позвонил. Я соскучилась по твоему голосу. – Тогда мы будем говорить всю ночь напролет. Джейн помолчала. Я слышал, как тяжело она дышит. – Как ты себя чувствуешь? – Мне больно глотать и говорить, но уже лучше, чем вчера. – Бедняжка... – Почитай мне. Я чувствую, что совсем скоро меня сморит сон, но я хочу послушать твой голос. Несколько смущенный ее просьбой, я взял со своего стола «Моби Дика», чтением которого был увлечен уже несколько лет, исключительно, когда приезжал домой на каникулы. Процесс продвигался медленно, но эта книга была единственной поблизости, чтобы я мог исполнить ее желание и не выходить из комнаты, объясняясь перед бабушкой, сестрой и родителями, зачем мне понадобилось пробираться в библиотеку в кабинете отца и почему я безотрывно вишу на телефоне все это время. Джейн была моим секретом. Помню, что читал ей главу о том, как команда корабля заболела цингой и им нужно было приготовить себе на ужин человечину из умерших товарищей, тела которых они хранили в сундуке. Признаюсь, я довольно смутно помню текст, но четко помню хриплый смех Джейн на другом конце провода, когда я закончил читать и чертыхаясь извинялся за то, что ей пришлось выслушать такой бредовый отрывок. – Прекрати. Это было мило, – произнесла она с улыбкой, которую я тотчас представил, как если бы она сидела передо мной. Именно в тот вечер я впервые ощутил, как царапающийся внутри меня зверь утихал только когда я ловил ее взгляд в коридорах колледжа или представлял себе ее улыбку, – тогда-то этот самый зверь в миг становился плюшевым котенком.