Внутри тебя - 3

САТИН

             Началось все с того, что рано утром его разбудил звонок от Тины. В Финляндии было часа три утра. По ее голосу Сатин понял, что новости его не обрадуют. Свояченица находилась в аэропорту Токио: прилетел самолет из Саппоро, но среди прибывших Фреи не оказалось. Ее номер был недоступен все утро, как и телефон Моисея. Тина призналась, что племянница звонила ей ночью, заявив, что возвращается в Токио и что объяснит все позже. Тина решила, что Фрея имеет в виду утренний рейс, и не стала ничего уточнять. Утром она так и не смогла дозвониться ни до Фреи, ни до Моисея, и поехала в аэропорт, встречать племянницу. Самолет прибыл с небольшой задержкой около десяти утра.       Сатин пытался утрясти информацию в голове. В такую рань он соображал с трудом. Но с числовыми расчетами у него всегда был порядок — даже если поднять его посреди ночи.       У Фреи был билет на рейс Саппоро-Токио на первое апреля на 7:40 a.m. Лететь до Токио час сорок.       Но в Токио Фрея так и не прилетела.       Первым делом память подкинула тот случай, когда они возвращались с Рабией с отдыха на Сейшелах. Время тогда будто раздвоилось: они застряли во временном вакууме. Все это время их телефоны были недоступны. Искажение пространства и времени, или что это, черт возьми, было…       Могло ли произойти нечто подобное?       Сатин предложил немного выждать. Тина осталась в аэропорту Нарита, надеясь, что племянница прилетит более поздним рейсом.       Расспросил ее про ночной звонок Фреи. Сказала ли дочь еще что-то, помимо того, что возвращается в Токио? Тина не смогла припомнить ничего особенного. У Фреи был вылет утром, они должны были встретиться в аэропорту и провести остаток поездки вместе…       Следом за Тиной обзвонил ее подруг, которые сейчас были в Японии. В курсе ли они, где Фрея? Говорила ли она им что-то? И Тара, и Зои — обе были одинаково потрясены. Никто ничего не знал. Фрея не выходила с ними на связь, в сети она тоже не появлялась.       Если Фрея собиралась лететь другим рейсом, она должна была предупредить хоть кого-то. Почему она этого не сделала?       Что она хотела объяснить Тине? Почему позднее? Почему не в тот же момент? Слишком поздно или она куда-то торопилась? Почему она вообще звонила ночью? Почему не позвонила ему? Ответ на последний вопрос пришел сам. В этот момент у него был концерт… Вот же!.. Твою мать!       Накануне прошло масштабное выступление, Сатин только недавно лег спать. Следовало позвонить Фрее, но у него совершенно не было времени.       Пока Тина находилась в аэропорту, ожидая Фрею, Сатин успел позвонить домой: Рабия не спала, сестра ее уже разбудила ранним звонком. Любимая согласилась с ним и предложила подождать. Возможно, Фрея опоздала на рейс, оформила новый билет и прилетит позже, а ее техника просто разрядилась, или не ловит сеть. Да, должно быть, все так и есть.       Сатин несколько раз пытался связаться с Моисеем, но его абонент был отключен или вне зоны действия, даже гудков не было. Телефон дочери по-прежнему молчал.       Вновь всплыли мысли о вакууме. В таком случае, куда делся Моисей? Поехал провожать ее в аэропорт и угодил в ту же временную западню? Однако едва ли Фрея была способна на такое, он и сам не до конца понимал, как ему тогда удалось наложить на них с Рабией вакуум. Все благодаря волнам и резонансу, который излучают особи или мутанты, конечно, он умел управлять телом, но никак не импульсами.       Сатин успокоил жену и уговорил ее лечь спать. Он сам разберется. Свяжется с ней, как только Фрея доберется до Токио, или как только ее телефон снова станет доступен. Возможно, она сейчас в воздухе, поэтому не отвечает.       Они прождали с Тиной еще часа два, отслеживая все пребывающие рейсы из Саппоро.       Сатин так и не ложился. Он находился в огромном двухместном номере гостиницы в Турку. Валто крепко спал. В соседних номерах парни отсыпались после вчерашней афтепати и похода в сауну всей командой. Они отыграли последний концерт в Финляндии и собирались лететь в Швецию, продолжая программу турне.       Чтобы не будить Валто, ушел с телефоном в гостиную. Мерил шагами комнату, пытаясь дозвониться до Фреи. Да, должно быть, она сейчас в самолете в тысячах километрах над землей.       Он только вчера утром по финскому времени общался с дочерью. Видел ее собственными глазами по видеосвязи. Все было в порядке. Она бы сообщила, если бы что-то было не так. Он бы почувствовал… Так почему она не села в самолет?       Нет, она выглядела слегка расстроенной. Хотя, возможно, из-за беспокойства у него разыгралось воображение.       Сатин проверил время звонка, когда он последний раз общался с Фреей, и мысленно перевел часы. Выходит, он звонил ей накануне в 4:31 p.m. по японскому времени. Вчера было много работы…       Рабия тоже не спала: Сатин принял ее видеовызов. Узнал, что она точно так же вчера разговаривала с Фреей, и все было в норме.       Тина провела в аэропорту уже несколько часов, она высматривала племянницу даже среди прибывающих из других городов. Вдруг Фрея по какой-то причине была вынуждена лететь с пересадкой. Но племянница так и не показалась. Их с Моисеем телефоны были вне зоны действия сети. На Хоккайдо они собирались провести три дня в доме Моисея, поэтому не бронировали гостиницу, а значит, и позвонить больше было некуда, номеров родни Моисея никто из них не знал, как и рабочих.       Налил стакан воды и залпом осушил его. Сел на диван и наклонился корпусом вперед, облокачиваясь на колени.       Он отпустил ее в Японию, позволил поехать на Хоккайдо. Откуда ему было знать, что Тина отравится в ресторане и отпустит Фрею одну?! Провел по волосам.       Он виноват в том, что не настоял, чтобы свояченица полетела на Хоккайдо на следующий же день. Как только почувствует себя лучше. Он не хотел оставлять свою дочь наедине с Моисеем. Даже пускай там ребенок.       — Чертов ублюдок! — не выдержал Сатин и в бешенстве махнул рукой, сметая все, что было на журнальном столике. Пустой стакан с грохотом покатился по полу, плетеные салфетницы и всякая прочая херня разлетелись по гостиной. — Я убью тебя, если с ней что-то случится! — Вскочил на ноги и снова заходил по комнате.       Совсем забыл про Валто. Взъерошенный и сонный тот вышел в гостиную в одних трусах и с банкой пива, чтобы опохмелиться.       Сатин пообещал самому себе, что если в ближайшее время Фрея не ответит на звонок, он, клянется Богом, в которого не верил, сам отправится в Японию!       Сказал Валто, что Фрея не вернулась в Токио. Не выходит на связь. Ее тетка находится сейчас в аэропорту Токио.       Валто оказался потрясен не меньше. Когда Сатин сообщил ему, что произошло, Валто побледнел.       — Какого хера?! — лицо Валто перекосилось. — Это охуеть как не смешно!       В следующую секунду Валто набросился на него, кричал, как он допустил это — хороший вопрос — врезал ему по лицу, да так, что ухо заложило. Сатин отмахнулся от Валто и вернулся к угрюмому молчанию.       Однако трепка лишь привела в чувство, в голове прояснилось. Сатин осознал, что избегал очевидного, пора было это признать. Он отпустил дочь к этому ублюдку, и она пропала.       Валто допил свое пиво и с яростью отшвырнул бутылку — хотя Сатин уже было подумал, что друг размозжит ему башку.       Валто сразу решил, что во всем виноват этот сукин сын япошка. Непрекращаемо матерился и орал, что уничтожит этого гада, отрежет ему член; звонил на номер Фреи, но та не отвечала. Поиск по геопозиции был невозможен.       — Если этот говносос похитил ее… Он ведь теперь, сука, знает, что она твоя дочь.       — Какой блять смысл?! — взорвался Сатин. Затем сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Он бы уже потребовал выкуп… — Сатин рухнул в кресло, провел по волосам и покачал головой. — Если ему не нужны деньги, то в этом нет смысла. Он — первый, кого я буду подозревать. Он знает, что, если с ней что-то случится, я обращусь в полицию и сообщу блять его данные! У него маленькая дочь. Все это лишено смысла… Черт!       — А если он психопат?! — снова заорал Валто. — Тогда ему насрать вообще на все! Ему блять даже не нужна причина! Какая-то шестеренка двинулась в его ебаных мозгах — и все, пизда!       Друг направился в спальню и вскоре вернулся, натягивая футболку на голый торс, в следующую секунду, грязно ругаясь, отшвырнул ту на пол и со злостью пнул диван боковым ударом, словно вымещал злость на противнике.       Шум в их номере разбудил Лоуи и Армо. Затем проснулись остальные. В дверь забарабанили. Громко прошагав к двери, Сатин распахнул ту. В коридоре толпились сонные коллеги, их с Валто крики разбудили даже девушек. Сатин покачал головой. Не представлял, как все это объяснить.       Все пришло к тому, что Тина сама полетела на Саппоро. Из аэропорта она отправилась на вокзал, села на экспресс и на такси добралась до поселка, где жил Моисей. На все это ушло полдня. Сатин не находил себе места. К счастью, на ближайшие пару дней у них выдался перерыв — сейчас ему точно не до работы.       Время от времени они созванивались, Тина отчитывалась, как идут дела, она также обо всем сообщала Рабии, которая с ума сходила от беспокойства.       Дом Моисея оказался заперт. Ни японца, ни Фреи, ни Химеко. Тина сразу проверила гараж: заперто. Была надежда, что Моисей повез Фрею в аэропорт и по дороге у него заглохла машина — самое логичное объяснение. Но Сатин не верил в это.       Вечер ушел на расспросы соседей; Тина наведалась в кафе-бистро и хозяйка, хорошо знавшая Моисея и его дочь, заверила, что не видела его уже несколько дней, но она прекрасно помнит иностранную девушку. Свояченица обошла все магазинчики, где наверняка часто бывал Моисей — но никто не видел его с конца марта. Тина продолжала держать его в курсе дел.       Сатин больше не мог ждать. Купил билет на ближайший рейс до Саппоро в одну сторону. До посадки оставалось еще целых четыре часа — оставалось надеяться, что Фрея сама перезвонит за это время. Тина переслала ему точный адрес Моисея и объяснила, как быстрее всего добраться. У нее садилась техника, и ей пришлось искать, где зарядиться. Предупредила, что по дороге в поселок не везде есть связь. Лучше всего звонить со станции или когда он доберется до деревни.       Но даже если звонки не проходили из-за перебоев связи, не могли же Моисей и Фрея добираться до станции весь день! Они уже давно должны быть в аэропорту!       Тина предположила, что Моисей повез Фрею в Саппоро на машине — других догадок просто не было. Но неужели нельзя было по дороге позвонить?! Почему этого не сделал никто из них?!       Сатин взял с собой только ручную кладь: собрался минут за пять, не задумываясь, что за вещи кидает в сумку — едва ли он вообще сознавал, что делает — все мысли были о Фрее и этом грязном ублюдке. Чемодан оставил в номере: когда парни соберутся уезжать, забросят его в автобус.       После того, как хорошенько вмазал ему, Валто куда-то провалился. Но сейчас это волновало меньше всего. Кусок в горло не лез, Сатин решил, что поест в самолете. Он почти совсем не спал: голова будет раскалываться к утру.       С каждым часом надежда, что Фрея перезвонит, стремительно таяла. Он весь извелся. Рабия не могла уложить Доминику, которая, чувствуя, как заведена ее мать, без конца плакала и плохо ела. Сегодня не выспался никто: звонок Тины поднял их всех в три утра. С тех пор прошел почти целый день.       Поставил в известность менеджера. Времени не было долго объяснять. Через два дня концерт в Стокгольме. Успеет ли он? Откуда ему было знать! Он даже не представлял, где именно искать дочь! Он ни черта не знал! Диану новость, что он срывается из турне и летит в Японию, привела в ужас. Если он не успеет на концерт, что тогда делать? Да еб вашу мать! Его дочь пропала! Ему плевать на остальное! Прямо сейчас он едет в аэропорт и летит в Саппоро. Пускай делают, что хотят! Отменяют, переносят… В холл гостиницы вместе с ним спустились остальные. Только Валто не было нигде. Сатин пообещал держать команду в курсе. Диана обняла его, пожелав поскорее отыскать дочь.       Приехало такси. Как назло попали в жуткую пробку.       Сатин не представлял, как будет глядеть Рабии в глаза, если с их дочерью что-нибудь случится. Как он мог допустить эту ситуацию?!       Жена, свояченица, Фрея — все промывали ему мозги, какой замечательный этот сукин сын! Раз… всего раз стоило прогнуться — и все пошло наперекосяк!       Он выскочил из такси и бегом бросился в здание аэропорта. Прошел контроль на входе.       Уже началась регистрация. В последний момент он успел достать билет в эконом-класс.       Как подумает, сколько часов лететь до Саппоро с пересадкой, голова кругом! За столько времени этот ублюдок мог что угодно сделать с его дочерью!       Они потратили целый день впустую и ни на шаг не приблизились. Еще день он проведет в перелетах. Сатин едва ли не рычал от бессилия.       От стресса разболелась голова. Понадеялся, что бросил в сумку нужные таблетки.       В аэропорту естественно не обошлось без узнавания. Похоже, еще не все фанаты разъехались после вчерашнего концерта. Не спасла даже маскировка: его выдавало все остальное — вещи, походка, фигура, волосы. Направляясь на регистрацию, Сатин ускорил шаг. Если его задержат фанаты, он точно не успеет на рейс.       Скула, куда врезал Валто, все еще саднила. Вполне заслуженно.       В своих рассуждениях он дошел до того, что собирался выломать дверь дома Моисея. Если бы это только помогло понять, куда подевалась его дочь.       В спешке направился на досмотр. Сложил вещи в корзины на ленту интроскопа, показал билет и прошел через рамку металлоискателя. Если бы кто-то вступил с ним в разговор, он бы не понял ни слова. Все мысли были заняты дочерью, он едва осознавал, что происходит вокруг. Сердце стучало как барабан, дыхание сбилось от волнения, в ушах грохотала кровь как после концерта.       Наконец он в зоне вылета. Посадка еще не была объявлена. Сатин опустился на сиденье, подальше от остальных ожидающих, и принялся ждать. А терпения ему в последнее время явно недоставало.       Выпил таблетку от головной боли. Не считая кофе и каких-то сэндвичей, которые ему принес Армо, в желудке было пусто.       1.04.21. 10:50 p.m. На Хоккайдо уже несколько часов как новый день. Его дочь пропала больше суток назад.       Тина заселилась в местный рёкан, чтобы было, где переночевать. Прислала ему адрес.       Сатин бросил взгляд на свое лицо в потемневшем экране айфона и приспустил текстильную маску: так и есть — синяк на скуле.       Набрал номер дочери и следом — Моисея. Звонил ей в соцсетях, слал сообщения — все без толку. Система показывала, что она давно не заходила в сеть.       Объявили посадку. Сатин вскинул голову. Не поверил своим глазам, когда увидел в десяти метрах от себя Валто. Тот запыхался и выглядел потрепанно. Небрежная маскировка. С собой у Валто был рюкзак. Как это понимать?       С колотящимся сердцем Сатин поднялся на ноги.       — Ты летишь со мной? — его удивлению не было предела.       — Как видишь, — хмуро отозвался Валто. — Фрея — это мой проеб, — добавил он, подходя ближе. — Мужик, я не собираюсь отдавать ее этому куску дерьма! Я помогу тебе найти дочь.       Сатин шагнул вперед и порывисто обнял Валто.       — Спасибо! — хрипло выдавил он. Валто похлопал его по спине. Впервые со звонка Тины Сатин нашел силы улыбнуться, скула заныла. — Почему ты здесь? Решил бороться?       Сатину претила мысль, что Валто летит с ним только ради соперничества с Моисеем, только потому что не привык отдавать свое, не привык прогибаться под кого-то. Не хотелось думать, что его дочь — лишь лекарство для уязвленной гордости Валто.       — Так ли нужна причина? — уклончиво бросил Валто. — Она ведь думает, что мне блять плевать на нее! А у меня каждый день крыша едет без нее! Ты думал, я позволю улететь тебе одному? — Сатин отстранился и заметил ухмылку на лице Валто.       Все это время он даже не задумывался о том, насколько ему тяжело справляться одному. Но не теперь. Когда рядом Валто.       Сатин оглядел друга.       — Как ты узнал про рейс?       — Диана.       Они переглянулись. Оба понимали, что даже если сразу отыщут Фрею, то все равно скорей всего не успеют прилететь на собственный концерт.       Когда самолет поднялся в воздух, Сатин повернул голову и бросил взгляд на сидящего у дальнего иллюминатора Валто, тот был необычайно мрачен. Они сидели порознь, и Сатин весь путь изнывал от желания расспросить Валто.       Перелет прошел без осложнений. Заснуть, однако, не удалось, подремал — и ладно. В Токио была двухчасовая пересадка. Они с Валто коротали время в ресторане: после кормежки в самолете есть не хотелось, и Сатин взял себе только кофе; спустив маску, Валто скролил ленту в телефоне и пил джинтоник, выглядел он все так же паршиво. Возможно, он винил себя в том, что игнорировал Фрею и позволил ей делать, что она хотела. У Сатина не было слов для друга, он и сам едва ли ни на стенку лез, сходя с ума.       Смена часовых поясов здорово действовала на нервы, но сейчас это была меньшая из проблем.       Из аэропорта он связался с женой, затем набрал Тину. Расклад прежний. Ни Фрея, ни Моисей не выходили на связь, и в поселке их никто не видел. Тина объездила все ближайшие поселения, но все тщетно. Она сумела найти Химеко: утром первого апреля Моисей отвез ее к двоюродной родственнице в соседний поселок, но так и не вернулся забрать ребенка. Женщина припомнила все вплоть до минут. Сказала, что Моисей выглядел взволнованным, он спешил и просил присмотреть за девочкой, пока его не будет. Японка поклялась, что с ним не было никакой девушки. Она знала Фрею в лицо и сразу поняла, о ком говорит Тина. К сожалению, это не помогло. Моисей приехал на машине, оставил ребенка и тут же уехал, без каких-либо объяснений. Химеко мгновенно узнала Тину, она спрашивала, когда папа ее заберет, но никто из женщин не смог ей ответить. Родственница Моисея, Минако-сан беспокоилась, не случилось ли чего. Уверяла, что Моисей никогда бы не подверг девушку опасности, она знает его много лет и ручается за него.       Сатин пил американо, гадая, не замешан ли во всем Цицерон. Фрея определенно обладала физическими способностями, но ей не по силам справиться с ним.       Потер лицо. Он ощущал одуряющую усталость. На таблетках от головной боли и кофеине он долго не протянет. Ему нужны силы для поисков дочери.       В какой-то момент он испытал чудовищное дежавю: когда Маю после их драки с Эваллё сбежал из дома, и оба парня как сквозь землю проварились, он так же не находил себе места, уверенный, что это его вина.       Ожидая посадку, переписывался с Маю и Эваллё в домашнем чате. Рабия была занята Доминикой, которая ни в какую не слезала с ее рук. Выложил все как есть, не стараясь приукрасить истинное положение дел. Эваллё был в курсе всего еще благодаря Тине, которая заваливала его эсэмэсками.       Пришло очередное сообщение. Похоже, снова Маю. Подхватил телефон и взглянул на экран. Нет, Диана.       У Сатина глаза на лоб полезли. Какого блядского хера?! Валто, делавший глоток джинтоника из стакана, заметил, как поменялось его лицо и замер.       Его словно обдали ведром помоев.       Следом за сообщением пошел вызов. Звонил Алекс. Сатин тут же принял звонок.       — Это Мякеля, — раздался злой голос директора. — Она купила этого добланого обсоса! Когда мы вышли на нее, блогер во всем признался! Эта идиотка заплатила ему кучу бабок и подсунула компромат на вас с Аймо. Пришлось попотеть, но наш человек все выяснил.       — Чокнутая сука! — в сердцах бросил Сатин, чувствуя, как закипает кровь. В ресторане они были не одни, и его возглас привлек чужое внимание. — Что за срань!.. Черт… — потер веки. Валто пристально наблюдал за ним: с каждой фразой его лицо все больше мрачнело, похоже, он прекрасно слышал крики Алекса.       Да чтоб тебя!.. Как не вовремя…       — Я сейчас на пересадке в Токио…       — Сатин, — остановил его директор, — ищи свою дочь. Это твоя главная задача.       — Послушай, Алекс… — Сатин не знал, куда деть руки: он теребил маску, тер лицо, лохматил волосы. Нервы уже сдавали. Что делать? Подать на Мякелю в суд за клевету? — Я вернусь, и мы решим, что делать. Я не могу сейчас… я не уверен, что в суде мы сможем… я смогу доказать, что это клевета…       — Ты слышишь меня? Занимайся своей дочерью. Я сделаю все, что смогу. Не думай сейчас об этой стерве.       Сатин взмахнул рукой, перебивая Алекса:       — Подожди! Эта мразь должна заплатить! Я не могу оставить все как есть! — тараторил он. — Из-за нее пострадал невиновный человек! Мне совесть не позволит!       — Сатин, — окликнул его Алекс, привлекая внимание, — мы призовем ее к ответу. Клянусь тебе. Хочешь услышать, как она узнала о Лааксо?       Сатин в растерянности покачал головой. Он все еще не понимал, как ему быть сейчас.       — Твою мать, как?!       — На тусовке Тео. Она заслала своего ублюдка, зная, что ты будешь там. Разведать обстановку, урвать что-нибудь горяченькое.       Сатин вспомнил, как остро отреагировал на появление Аймо. Последний бы идиот просек, что между ними что-то было.       — Черт… моя реакция… — догадался Сатин.       Он сам предоставил ей этот повод. Его реакция на Аймо…       — Возможно, она хотела приписать тебе интрижку, но докопалась до чего-то более интересного. Кто знает, может, ее целью были вы с Тео…       …но я предоставил кое-что поинтереснее.       Валто не сводил с него глаз. Кривясь от злости, прихлебывал коктейль.       — Затем ублюдок разведал, что вы с Лааксо ходили в сауну. Должно быть, Мякеля потратила дохуя времени и бабок, чтобы навести справки. А когда она дошла до твоей учебы…       Должно быть, Мякеля давно вынашивала план, как ему отомстить. Стало быть, после той сцены на дне рождении Эваллё бывший менеджер затаила обиду и мечтала окунуть его головой в дерьмо. Он вышвырнул ее из группы и унизил на глазах у всех. Однажды она уже слила информацию про их разрыв с Тео ради пиара. Какого хера он не вспомнил о ней раньше?! Все это дерьмо в ее стиле! Как же она ненавидит его!.. За долгие годы работы с группой она успела изучить каждого из них… она прекрасно знала все его болевые точки, она знала множество грязных тайн, постоянно подтирала за ними и прикрывала их задницы.       Валто потер щетину и выхватил у него телефон.       — Алекс! Я слушаю тебя! — Валто направился к бару за вторым джинтоником. Когда он вернулся, его лицо покраснело от злости.       Началась посадка на рейс до Саппоро. Сатин был полностью опустошен. Слушал, как орет в телефон Валто. Сатин огляделся: в ресторане оказалось несколько азиатов, делающих вид, что не замечают шум. Вряд ли кто-то из них знал финский — к счастью, для них.       — Она знала о моем детстве и проблемах моей матери. — Сатин взглянул на лицо Валто, когда тот вернул мобильный. — Я не видел смысла что-то от нее скрывать… работая с нами, она расхлебывала все дерьмо… Поверить не могу, что получу от нее нож в спину. — Сатин закрыл лицо ладонями, а затем со злостью хлопнул по столу.       — Все образуется, — произнес Валто. — Эта сука за все заплатит. Вернемся и прижмем ее к стенке. Уничтожим ее репутацию, как она сделала это с Лааксо. Алекс обо всем позаботится. — Валто хлопнул его по плечу и сжал его локоть. Сатин не знал, как выразить благодарность за то, что друг сейчас рядом. Одному было бы совсем паршиво. Валто всегда оказывался рядом в трудные моменты жизни, начиная с детства — при этом тому было абсолютно плевать, в каком говне он вымарался в очередной раз.       Из ресторана они направились в зону для курящих. Валто тяжело переносил долгие перелеты. Когда они прилетели в Токио, от нехватки никотина его потрясывало.       Буквально находясь между небом и землей, Сатин понимал, что ничего не может сделать. Почти весь перелет до Саппоро он прокручивал в голове различные способы мести. Однако в первую очередь следовало заняться насущными проблемами. Алекс прав. Мякеля подождет.       Сейчас Аймо в безопасности — и это главное. Его жизни ничто не угрожает.       Расскажет Рабии позднее. Не до этого. У нее и так слишком много беспокойств, Сатин боялся, что это скажется на ее здоровье. Он хоть и сумасшедший трудоголик, но в первую очередь — семья.       Думая о дочери, Сатин взглянул на друга. На этот раз их с Валто места были рядом, и они могли поговорить.       — Что заставило тебя передумать? Я считал, вы расстались.       Валто ответил не сразу, посмотрел на свой телефон, лежащий на откидном столике, Сатин проследил за его взглядом.       — Ее сообщение. — Валто провел ладонью по лицу. — Не передумать… Я не собирался ее бросать. Вернее… Блять! Я зассал, как пацан. Решил, что она меня не любит. Я хотел ее вернуть! Я не собирался, тебе говорю, ее бросать. Старик, у меня была куча баб, и если происходил какой-то косяк с моей стороны, я просто забивал болт… А с Фреей я обосрался по полной программе, — Валто привалился затылком к спинке кресла и закрыл глаза.       — Что за сообщение, твою мать, ты можешь сказать?! — не выдержал Сатин. Понизил голос: — Дай сюда, — схватил мобильник Валто и потребовал: — Открой сообщение!       Валто заколебался.       — Да блять! — бросил Сатин с раздражением. — Мы говорим о моей дочери!       Друг протянул руку, сбросил блокировку, потыкал кнопки. Открыл сообщение от первого марта.       «Мы оба с тобой слеплены из говна, и дети не мое, но, знаешь, если бы я залетела от тебя, я бы любила эту твою уменьшенную копию больше всех на свете», — написала Фрея Валто.       — Она беременна? — едва дыша, процедил Сатин.       — Да нет, твою мать… В отличие от тебя, я знаю, как этого избежать. — Валто отобрал у него телефон. — Но блять мне никто такого раньше не говорил. На меня вешались пачками, были те, кто убеждал, что хочет от меня детей, но по факту всем было глубоко насрать, всех интересовали только мои бабки, то, что я гребаный гитарист в крутой группе… Многие играли в большую любовь, но ни одна не говорила мне подобного.       — Витиеватое признание, не находишь? — прокомментировал вслух Сатин, думая о словах Фреи.       — Я ведь все это время только эти ее видосики и смотрел… как влюбленный идиот. По несколько раз. Я чуть не чокнулся. Знал, что делаю себе же хуже, но не мог остановиться. Я веду себя как пятнадцатилетний сопляк, которому длина его короткой пиписьки не позволяет признаться в том, что он полный лох. Я не мог толком работать… я брал в руки гитару и думал о своем проебе… А ведь столько людей видели мой позор! Я прекрасно помню, все, что говорил ей и что выглядел как полный уебок! Мне было жестко плохо без нее… и я понял, что могу потерять ее. Прожить остаток своей гребаной жизни без нее.       Окинул друга взглядом. В футболке «Хьюстон, я — проблема» — как символично, — мысленно фыркнул Сатин.       Сатин с хлопком опустил ладонь на колено Валто, сжал. Друг взглянул на него, выглядел тот как побитый пес, которого метлой прогнали со двора.       — Моя дочь страдала из-за тебя, — глядя в глаза Валто, заметил Сатин.       — Можешь послать меня на хер. Я пойму. Можешь даже дать мне по морде.       Сатин убрал руку и расслабился в кресле.       Снова раздался голос Валто:       — Если она не примет меня, вероятно, мне придется стать монахом. Мой член уже не встанет ни на одну телку.       Сатин бросил взгляд на друга. Тот криво усмехнулся. Сатин закатил глаза. Он не просил подробностей.       — Но этому сукину херу я ее не отдам. Ты все твердил, что любовь — это поступки… Поступки, поступки, поступки… Я так же, как и ты, хочу найти ее. Хочу, чтобы она знала, что я люблю ее. Слов будет недостаточно.       Сатин ощутил укол совести. Он был слишком строг к Валто, слишком недооценивал его боль, когда тот обидел его драгоценную дочь.       — Прости, что ни разу так и не приехал к тебе…       — У тебя родилась дочь. Тебе просто чертовски повезло с семьей. Не бери в голову. Ты был занят жизнью. Без обид. Это намного важнее. Такие вещи определяют нас.       Услышав последние слова, Сатин взглянул на друга.       — Меня определяет то, что я лох, — снова скривился Валто. — Это я забыл, что она еще ребенок, маленькая моя… В двадцать я вообще не соображал, что творю. Я должен был взять ответственность на себя и разрешить все, а не сливаться. Я ее бросил, а она решила, что мне плевать. Вот срань!.. Дерьмо собачье… Я повел себя не как мужик, а как ссыкло. Это мой косяк. Я должен был быть мягче. Я проебался как никогда в жизни. Она не виновата. Иногда мне казалось, что я делал все, что я был предельно аккуратен с ней. Но мне не хватило гибкости. Я привык, как с остальными девчонками… Она одна оказалась уникальной. Мне жаль, старик… Мы найдем ее.       Сатин едва заметно кивнул.       — На Хоккайдо еще снег, — Сатин с усмешкой указал на рваные джинсы Валто. — Цветочки еще не зацвели.       Друг растянул губы и, устраиваясь удобнее, прикрыл веки.       Эмоциональная речь Валто заставила его поверить, что тот сумеет позаботиться о его дочери несмотря ни на что. Это главное. Он может доверять Валто.       На перелет Турку-Ханеда-Титосэ с пересадкой ушло больше семнадцати часов — по местному времени прошли уже сутки с момента вылета из Финляндии.       Химеко все еще была у родственницы. Моисей так и не объявился. Где же ты, черт тебя дери?!       Фрея так и не вышла на связь, в сети она тоже не появлялась.       Саппоро. 2.04.21. 11:45 p.m. Почти полночь.       После прилета они сразу же поехали на вокзал и сели на скоростной поезд. От центра до дома Моисея было приличное расстояние. Только на поезде часа три. Сравнив время в пути, взяли билеты на самый скоростной.       «От аэропорта — на юг. От пересечения 3 и 4 — прямо, не сворачивая. Перейти мост — ехать поездом. Шестая от центра…»       В поезде Сатин составлял словесный портрет Моисея для японской полиции, в чем ему помогала Тина: она намного лучше знала японца и вела с ним переписку, как и Фрея. Свояченица сообщила, что уже обратилась в полицию. Утром они собирались отправиться в участок уже все вместе.       Со страницы Моисея в Фейсбуке он скачал несколько фото; постарался припомнить детали. Не считая интернета и видеозвонков, он видел японца всего раз — на дне рождении Фреи около двух месяцев назад. Понимал, насколько эта тема неприятна Валто, но тот, видимо, наступив на горло своей гордости, первым завел разговор.       Тина забронировала для них с Валто номер в гостинице рёкан, чтобы они могли заселиться сразу по приезде.       Нанять такси ночью, как и арендовать автомобиль, оказалось настоящей проблемой. Привык, что в крупных городах в любой момент дня и ночи он легко мог переместиться из одной точки в другую. Сейчас же они находились в сельской местности где-то на юге Хоккайдо, и вокруг не было ни души. Сколько идти пешком — Сатин не представлял.       Сатин ощутил запах тающего снега, и по коже побежали мурашки. По сравнению с Токио заметно похолодало, однако благодаря особи внутри порой он даже не замечал окружающей температуры.       В итоге, после почти часа поисков им удалось найти фермера, едущего в том же направлении. К утру они добрались до деревни, где их ждала Тина. По дороге связь то и дело обрывалась.       Хозяева рёкан давно спали, и их с Валто встретила Тина. Она двигалась им навстречу, неуклюже топая на каблуках по двору, в элегантном пальто и шляпе, что в этих краях смотрелось донельзя нелепо. Сатин редко видел сестру жены в таком состоянии: под глазами набрякли мешки, голос дрожал, она то и дело смаргивала слезы. Ожидая их, она явно успела выпить несколько чашек саке. Кажется, она полностью оправилась после отравления. Этот случай его особенно нервировал — больно уж странное совпадение для простой случайности. Он сразу отмел мысль, что Моисей отравил Тину. Ведь он сам настоял, чтобы Моисей поселился в другой гостинице, исключено, что японец мог что-то подсыпать Тине в еду или напитки.       Тина эмоционально бросилась ему на шею, а потом, пошатываясь на неровной каменистой почве, обняла Валто.       Здесь, в Японии, так далеко от дома, он так был рад ее видеть! Общая проблема сплотила их.       — Ты винишь во всем меня? Я должна была лететь с ней? Прилететь на следующий день? Не должна была оставлять ее одну?       — Все, ладно, успокойся, — произнес он. — Мы здесь. Мы найдем ее.       Вкратце обсудили план на завтра: сначала в полицию, затем нужно поговорить с родственницей Моисея, возможно, еще раз попробовать связаться с его родителями, осмотреть дом Моисея и опросить людей в ближайших поселениях — чем и занималась Тина большую часть времени.       В комнате их с Валто уже ждали свернутые футоны, постельное белье, носки с тапочками и полотенца. Сатин имел представление о традиционной японской гостинице и быстро разобрался, что к чему. Они оба настолько вымотались, что сразу же легли спать.       Этой ночью ему снился корабль и грандиозный побег Цицерона.       Проспав часа четыре, первым делом проверил телефон, убедился, что все по-старому, и поставил мобильник на зарядку. На ресепшене узнал, что Валто уже оплатил их номер на двое суток вперед. Довольно оптимистично.       Сатин встретился с Тиной за завтраком в помещении-ресторане. Рядом с Тиной за приземистым столом он увидел Валто, небритый и помятый тот не выглядел отдохнувшим. От парня разило табаком. Валто нервно потирал челюсть и без малейшего аппетита косился в тарелку с пюре с чем-то вроде морской капусты или водорослей.       Стол в гостинице оказался по типу шведского, и Сатин направился к кофемашине за эспрессо. Рядом стоял тостер, рисоварка, пароварка и супницы. Большое количество закусок, но и обычная европейская еда здесь тоже была, вроде тостов с маслом и джемом и даже круассанов.       Различие с обычной гостиницей состояло в том, что сидеть приходилось за низкими столами на квадратных подушках на полу в одних носках. Пол оказался с подогревом.       Помимо них троих в ресторане оказалось еще несколько человек — и все японцы. Вряд ли в такую даль заезжали туристы. Определенно в этом была своя прелесть — можно не прятать лиц. Один из ста процентов, что их с Валто узнают. Сатин уже засомневался, что в этой глуши кто-то знает английский.       Валто развел кофейный концентрат, пару банок которого купил в аэропорту, и с утра пораньше заправлялся кофеином.       — Я кое-что вспомнила, — призналась Тина, когда Сатин с маленькой чашкой кофе присоединился к ним за столом. — Фрея пробовала еду из моих тарелок. Она бы отравилась. Я отлично помню, как она попробовала каждое блюдо, а чай у нас был в общем чайнике. В любом случае, мы ели одно и то же. Я обращалась на ресепшен, мне принесли глубочайшие извинения, даже вызвали старшего менеджера, меня заверили, что больше никто из посетителей не жаловался на отравление после ужина.       Сатин облокотился о стол и провел рукой по волосам, раздумывая. Единственный вариант, если Тину пытались задержать в Токио, — что-то было на самой посуде. Ничего другого не приходило в голову.       Тина косилась на его синяк на скуле.       — Говоришь, реакция была сразу после еды? — спросил Сатин.       — Ты не могла травануться раньше? — предположил Валто.       Тина припомнила, что за уличную еду они брали в тот день, опять же Фрея ела все то же самое.       У него не было сил играть в Агату Кристи. Возможно, стоило признать, что это всего лишь совпадение.       Взглянул на часы на руке: слишком раннее время для звонка домой. Разница по времени — семь часов.       Знал, что не придет в норму, если не примет душ. Почти сутки в дороге давали о себе знать. Пока Валто курил на улице, разговаривая по телефону, Сатин успел принять душ и привести себя в порядок.       Пока было время, занялся мелкими делами. Попробовал дозвониться до Фреи и Моисея — без толку. За эти два дня, как ни пытался, не смог отследить местонахождение дочери. В сети она не появлялась, звонки не проходили.       Вернулся Валто, сообщил, что говорил с Дианой: первые концерты в Швеции отменены и новые даты пока неизвестны. Затем отправился в душ.       Сатин свернул футоны, подхватил подушки и убрал все в стенной шкаф.       В ближайшем участке полиции, куда пришлось ехать на местной вариации такси, он подтвердил данные, которые ранее сообщила Тина. У полиции уже были распечатаны снимки Моисея и Фреи. Сержант полиции не владел английским, и диалог пришлось вести Тине. Сатин улавливал некоторые фразы и понимал общий смысл. Они еще раз сверили информацию. Сатин объяснил цель поездки и то, как его дочь вообще оказалась в доме Моисея.       Холовора Фрея. Финка. 30.01.2001. Рост 175 см. Каштаново-русые волосы, карие глаза.       Икигомисске Моисей. Японец. 16.04.1992. Рост 187-189 см. Черные волосы, карие глаза. Примечания: использует слуховой аппарат.       Тина знала модель слухового аппарата.       Не состоял в браке, к закону не привлекался, в армии не служил по состоянию здоровья.       Дальше шел адрес проживания, образование, сфера деятельности и информация о родственниках. Даже марка и номер кроссовера. Съемная квартира в Токио. Полиция проверила данные — все было правдой, а он уже было решил, что половина из этого — фальшивка.       Икигомисске Химеко. Три года. Была удочерена.       — Она не его дочь? — не поверил своим ушам Сатин. Они с Тиной переглянулись. Похоже, она тоже была не в курсе.       — Откуда мне было знать, — растерянно прошептала Тина.       — О чем это он? — разом вскинулся Валто. — Химеко не дочь этого долбочеса?       Сержант полиции объяснил, что Моисей удочерил девочку после смерти ее родителей. Химеко приходилась ему племянницей, как ближайший родственник Моисей забрал девочку себе. Биологическим отцом Химеко был его родной старший брат Соломон.       Услышав еще одно библейское имя, Сатин едва не закатил глаза.       Поскольку пропала иностранка, полиция сразу зашевелилась. Вчера они уже беседовали с домработницей Моисея, и с госпожой Минако, заботящейся о Химеко, опросили и няню. Никто из женщин уже третий день не мог связаться с Моисеем, его телефон был отключен. Следуя обычным указаниям, домработница приходила, чтобы навести порядок (у нее был ключ), но хозяина не оказалось дома.       — Как умерли ее родители? — спросила Тина у сержанта полиции. Она думала о том же, о чем и он.       Японец нахмурился.       — Не думаю, что вы захотите узнать подробности, — ответил тот после недолгого молчания.       Сатин уловил смысл и взволнованно посмотрел на Тину. Валто весь кипел от негодования: из них троих он единственный не понимал ни слова.       На общение с полицией ушло больше времени, чем он рассчитывал.       Их планы несколько поменялись. Пока полиция будет вести поиски, продолжать опрашивать людей и прочесывать окрестности, Сатин решил съездить в ближайший город, где можно было арендовать автомобиль. Сержант объяснил, где лучше это сделать и дал координаты, также он передал им подробную карту области. В деревне можно было взять напрокат только велосипеды, а этот вариант их с Валто не устраивал.       После визита в полицейский участок у Валто начали сдавать нервы.       — Я в порошок сотру этого сукина хера! — со всей злости он пнул массивный камень в крошечном садике у входа в участок. Тина схватила его за локоть, пытаясь удержать от дальнейшего вандализма. Они все были на взводе.       Вскоре показался сам сержант, который вышел покурить, японец еще раз пообещал сделать все возможное. Как только появится новая информация, с ними свяжутся — вернее, с Тиной, поскольку у нее одной был японский номер.       Никто не сказал этого вслух, но, если в ближайшие дни они не отыщут Фрею, то следовало принять самый худший сценарий.       Тина осталась в гостинице (только там был хороший wi-fi), чтобы найти в поисковике информацию о несчастном случае с родителями Химеко, а они с Валто отправились в город за машиной. По итогу они не выяснили ничего нового, кроме того что погибший брат Моисея был выдающимся инженером.       Следующие несколько часов прошли напряженно. Слова сержанта не шли из головы. Смерть родителей Химеко не давала покоя. Сержант был убежден, что произошел несчастный случай, так как обратное доказать не удалось. Сатин понимал, что не все в этой жизни нуждается в доказательствах. В смерти родителей Химеко он углядел чудовищный знак, возможно, ключ к разгадке того, что здесь происходит.       Двоюродная родственница Моисея Минако-сан жила в соседнем поселке, найти ее оказалось не проблемой благодаря старой переписке Тины с Фреей, однако разговор с госпожой Минако так ничего и не принес. Сатин хотел побеседовать с самой Химеко, но девочка испугалась незнакомых людей — на этот раз даже Тине не удалось разговорить ребенка. Сатин видел Химеко краткий миг, прежде чем девочка скрылась в доме. Судя по всему, она поняла, что происходит что-то странное, из-за чего ее папа не является за ней, и любой дополнительный стресс лишь осложнял общение.       Телефонный разговор с матерью Моисея ничего не дал: Моисей мало интересовался жизнью родителей. Его старики находились далеко на севере Хоккайдо и редко выходили на связь. Мать Моисея, Икигомисске-сан заверила, что сын звонил на крупные праздники, иногда высылал деньги.       Из дома Минако-сан они сразу же направились к домработнице Моисея, жившей неподалеку от гостиницы рёкан. Проведя здесь некоторое время, Тина уже успела разузнать все нужные адреса, что сэкономило им массу времени.       За неимением серьезных оснований полиции не удалось получить ордер на обыск дома Икигомисске. Пришлось действовать самим.       Домохозяйка Моисея, Ямадзаки-сан отказалась давать запасной ключ чужим людям, к тому же туристам, как она назвала их, но, узнав, что случилось, согласилась взять сестру и с ней вместе пойти в дом Икигомисске. Вероятно, ее напугал вид двух незнакомых мужчин-иностранцев, и даже искренние заверения Тины ее не переубедили. Сатин не возражал против компании ее сестры, наоборот, женщина поведала много интересного о Моисее, однако, к сожалению, эта информация оказалась бесполезной в поисках.       Сатин оставил арендованный автомобиль у рёкан, и путь до минка Моисея они проделали пешком.       В стороне от оживленных улиц поселка, тишина особенно впечатляла. Сатин огляделся.       Традиционный японский дом, далекие горы и просторы лесных массивов, совсем рядом бамбуковый лес. Первые несколько секунд Сатин потрясенно замер. Картинка поражала. Фрея.       Здесь. В этом месте. Ее след оборвался.       Тина уже успела здесь побывать, но в дом она так и не попала.       Под ярким весенним солнцем дом выглядел зловеще. Веранда пустовала.       На глаза попался гараж с черепичной крышей с загнутыми краями — Сатин не видел такого в крупных городах вроде Токио. Минако-сан заверила, что Моисей в то памятное утро привез девочку на машине, а это могло означать, что сейчас гараж пустовал. Валто, похоже, мыслил в том же направлении, и первым делом проверил двери. Разумеется, те не поддались.       Ямадзаки-сан, махнув рукой, торопливо повела за собой.       Под ногами заскрипели доски, когда Сатин поднялся на террасу вслед за женщинами. Не медля, обошел дом. Гулко ступая, Валто прошел за ним по узкой деревянной террасе. Навес крыши давал тень.       Шелестящие деревья у входа метали тени, казавшиеся злобными духами, призванными отпугивать воров. С восточной стороны дома обнаружилось неприметное крыльцо черного входа, с растущими по бокам деревьями. Ямадзаки-сан отперла заднюю дверь. За дверью оказался высокий порог, где было принято разуваться. Проход вел прямиком на кухню, рядом же находился крохотный чулан для хранения.       Ямадзаки-сан со знанием дела показала помещение, словно сама была здесь хозяйкой. Ее сестра с настороженностью приглядывала за иностранцами, следуя за ними по пятам. Однако нельзя было забывать, что они не на экскурсии. Втроем с Валто и Тиной они быстро осмотрелись.       Убранство напоминало обстановку в рёкан. Он уже привык к японскому минимализму и приземистой мебели, зная, как нередки в Японии землетрясения. Однако с его немалым ростом Моисей явно терпел некоторый дискомфорт, и какая-нибудь квартира, обставленная по европейскому стандарту, ему подошла бы лучше. В какой-то момент Сатин поймал себя на том, что думает о японце как о человеке, а не как о похитителе или возможном психопате.       Тина переводила им быстрый лепет женщин. Мрачнее с каждой минутой, Валто помалкивал, видимо, боясь ляпнуть что-то нелицеприятное о хозяине дома в присутствии японок.       На изучение дома ушло не больше получаса.       Сатина главным образом интересовала комната, где гостила его дочь, и ее вещи.       — Говоришь, он был отреставрирован? — с пренебрежением бросил Валто и издал шумный возглас. — Да это не дом, а целая загородная гостиница! Еще и бабло есть на домработницу и няню и на съем квартиры в Токио.       Разделившись с Валто, они осмотрели несколько помещений: две спальни (хозяйская и гостевая), детскую, просторную комнату в традиционном стиле, часть которой была отведена под кабинет. В передней части дома оказалась пустая комната, так называемая, «передняя», стены в ней служили одновременно окнами и дверьми: должно быть, в жаркое время здесь все было нараспашку. Сейчас все было заперто.       В кабинете Моисея оказался его ноутбук. Под присмотром двух пар глаз японок Сатин попробовал зайти в систему. Запаролено. Похоже, Моисей не собирался отлучаться надолго, раз не взял его. Рядом на столе лежал планшет и стопка бумаги. Перебирая писчую бумагу, наткнулся на какие-то ерундовые записи, только после сообразил, что это были за записи. Несколько листов с перепиской Моисея и Фреи. Порой он забывал про недуг Икигомисске, и это совсем неудивительно: невзирая ни на что, этот человек умело пудрил им всем мозги.       Комната-кабинет оказалась украшена бумажными ширмами с рисунками, здесь было полно характерной восточной атрибутики вроде старинных комодов, вычурных ваз, гобеленов, посуды, подвесных фонариков — к сожалению, сейчас им было не до японских традиционных ценностей и окружающей обстановке.       В спальне Моисея все выглядело максимально аскетично. Сатин не стал здесь задерживаться.       Соседнее помещение поразило количество ярких цветов: судя по количеству игрушек, раскиданных на полу, — комнатка принадлежала ребенку. Подушки, обставленные деревянными ширмами-фусума. Сатин присел на корточки и подхватил одну из мягких игрушек. Комната для принцессы. Сложил фусума и отставил к стене.       Снова ничего.       Следом была ее спальня. Сердце забилось чаще. Аккуратно заправленная постель — футон так никто и не убрал. Возможно, последнее, что делала здесь Фрея или собиралась сделать — лечь спать. Сатин потер лицо руками, стараясь собраться с мыслями. Техники в комнате не оказалось. В углу стоял закрытый чемодан, Сатин не знал код от замка. Почему Фрея оставила чемодан?       День шел к концу, наводняя дом глубокими тенями. Небольшие полупустые помещения оказались обставлено просто, с минимум мебели. Привычных окон не было. Щемящее чувство и расползающаяся внутри пустота… Дом выглядел так, точно его хозяева отлучились совсем ненадолго. Углубляясь в дом и открывая комнату за комнатой, он искал хоть одну малейшую подсказку, куда и почему исчезла его дочь. В доме царила чистота, пахло свежестью: похоже, домработница совсем недавно навела здесь порядок. Пока он осматривал помещения, его поразил интерьер: приземистая мебель, подушки и кресла без ножек для сиденья, восточные гобелены, вазы, картины, тщательно продуманный интерьер.       И никаких идей.       Бесполезно.       Валто с мрачным видом бродил по дому с банкой колы, во дворе он смолил одну сигарету за другой. Казалось, он всеми силами пытался скрыть волнение.       Одно из помещений вело на задний двор к горячему источнику. Они вышли на веранду под навесом крыши. Здесь же располагался нагреватель для воды и душ.       Пока Тина беседовала с женщинами в доме, Сатин спустился во двор.       Среди деревьев мелькал диск ослепительно-золотого вечернего солнца, будто заплутавший лазутчик, запутавшись в темнеющих на фоне пестрого неба ветвях, покрытых едва проклюнувшейся листвой.       Пар над водой смотрелся неуютным бельмом. Тишина стала давящей.       — Видами любуешься? — над правым плечом повеяло сигаретным дымом.       Сатин и сам не заметил, как застыл, потрясенно изучая открывшуюся панораму.       — Уединенное место. Сколько возможностей скрыть следы своих преступлений…       Валто нахмурился, между бровей пролегла складка, его лицо еще сильнее помрачнело.       — Ты в порядке?       — Да пошло оно все! — вспылил Валто и сплюнул на землю.       Горячий источник, легкая дымка от пара и неподвижная, застывшая тишина.       Сатин не собирался возвращаться в рёкан с пустыми руками. Нужна какая-нибудь зацепка, которая поможет разыскать Фрею. У них ни на что ушел целый день.       Пар стелился мутным туманом, лишив возможности разглядеть получше. Крупные камни оказались сухими и горячими, Сатин присел на один и, перекосившись, нагнулся к источнику. Ладони утопли в тумане и спустя мгновение коснулись поверхности воды. Горячее, чем он думал. Изогнув шею, смочил потную кожу, умыл лицо и плеснул на волосы. Вода просочилась по шее за ворот, но легче от этого не стало.       Кожа на руках пылала, казалось, от нее отходил пар. В голове шумела кровь.       Сатин взглянул на наручные часы.       3.04.21. 5:50 p.m.       Он так и не привык к раннему заходу солнца в Японии в это время года.       Спустя минут десять Валто подогнал к дому машину, куда Сатин загрузил чемодан Фреи. Он не собирался оставлять его здесь. Даже если она вернется. Отвезет в рёкан.       — Какого хрена здесь происходит?!       Он не понимал. Он ни хрена не понимал. Он не был уверен вообще ни в чем, он был растерян. Как же он устал от всего!       Сатин несильно хлопнул по крыше автомобиля, признавая свое поражение. Вытянув руки, оперся о крышу и склонил голову. Зажмурился. Как он и боялся — никаких результатов. Ему придется объяснить все это Рабии. Объяснить, что он пока еще не нашел их дочь.       За домом мелькнули какие-то тени, и от неожиданности Сатин вздрогнул. Он не дышал, пока не признал свояченицу, почти слившуюся с тенями в ее сером спортивном костюме, стеганой графитовой жилетке и черной бейсболке.       Скоро он начнет пугаться собственной тени.       Тревогу волна за волной затапливала злость. От непрерывного напряжения снова разболелась голова, в висках стучало. Вены на руках вздулись. Он весь был как оголенный провод.       Когда он думал о Моисее, его охватывало бешенство.       — Мы найдем ее, — услышал он голос Валто, который все это время наблюдал за ним. — Даю слово. — Валто протянул ему свою горячую мозолистую ладонь, Сатин хлопнул по ней и с силой пожал.       По дороге заглянули в кафе-бистро: Тина поговорила со знакомой Моисея, которая готовила пельмени гёдза, но хозяйка пельменной сослалась на то, что не видела его уже несколько дней.       Завезли чемодан в гостиницу. Тина осталась в рёкан, чтобы попытать удачи со звонком Фрее, ей еще нужно было проверить почту и скопившиеся сообщения.       Вечерело, но на улицах еще кипела жизнь, и Сатин решил поспрашивать. Он избегал домов, откуда доносился собачий лай. Валто отправился с ним.       Облака сместились. Волосы разметал ветер.       Он снял темные очки, и теперь каждый мог видеть его лицо.       — Сумимасэн га… [Прошу прощения…] — произнес Сатин, пытаясь заставить себя не замечать дотошного интереса прохожих.       Худенькая и низкорослая, точно ребенок, женщина, к которой он обратился, поначалу вылупилась, потом растянула губы в улыбке и склонила голову. Вероятно, в знак согласия. От этого она стала еще ниже, и пришлось слегка наклониться.       Сатин поспешно открывал в телефоне фото дочери, дрожь в пальцах выдавала его волнение.       — Сясин ни… мусуме. Коко дэ канодзё га инакунатта, [На фотографии изображена моя дочь. Она пропала где-то в этих краях] — проговаривал он.       Японка взяла из его рук телефон и отвела подальше от лица, присматриваясь к изображению на экране. Широкое лицо мгновенно посерьезнело. Прямые короткие бровки удивленно взметнулись вверх.       — Инакунатта но? [Исчезла?] — переспросила она, внимательно рассматривая снимок. Сатин пролистал еще несколько фото.       — Ээ. Такакутэ, нихонго га ханасэ, гайдзин, [Да. Высокая, иностранка, говорит по-японски]       — Со-ока, [Вот как] — кивнула женщина.       Сатин следил за сменой выражения на лице японки, ища признаки узнавания. Видела ли она его дочь? Его сердце лихорадочно билось от волнения.       Женщина покачала головой, неотрывно смотря на фотографию:       — Дзаннэн да ё. Минакатта… Гомэн…[Как мне жаль! Не видела, извините…]       Японка сжала губы в сочувственной улыбке.       Конечно, ей жаль. Потеряйся ее дочь, она бы глаз не сомкнула. Она ни за что не оставила бы попытки отыскать дочь. Она бы верила, как он верит.       — Наруходо, [Понятно] — пробормотал Сатин под бормотание японки, сожалеющей о том, что не смогла помочь. — До-омо. [Благодарю]       Навстречу шло двое японцев. Они услышали их разговор.       Сатин показал несколько фото в телефоне.       — Это моя дочь. Она была здесь в конце месяца. Может быть, вы ее видели? Сагаштэру. [Я ищу её] — пытаясь снять напряжение, провел по волосам, по горячей шее.       Валто внимательно прислушивался к их разговору. Выглядел друг не менее взволнованно.       Первый японец нахмурился и что-то тихо заговорил напарнику.       — Чотто нэ… [Это проблема…] — отозвался второй, задумчиво глядя на экран телефона.       — Возможно, с ней кто-то был. Японец, — Сатин поочередно оглядывал их лица в поиске малейшего просветления. Ни одного проблеска. Удивление разве что, сочувствие. Может, они не понимают? У него странный выговор или еще что. — Карэ ва коко дэ сундэру. Икигомисске Моузэс то иу хито. [Он живет здесь. Этого человека зовут Икигомисске Моисей]       — Тцки но овари ни дэс нэ? [В конце месяца, говорите?] — взгляд японца был прикован к фотоснимку Фреи с одной из блогерских вечеринок. Свободно лежащие волосы обрамляли загорелое лицо, на щеках от улыбки появились ямочки, густая челка прикрывала лоб. На губах запечатлелась спонтанная улыбка, от которой болезненно ныло сердце. Удивление искривило тонкую линию рта, приподняв левый уголок губ, выкрашенных в коричневый цвет.       — Она бывала здесь и раньше. Пару раз. Молодая девушка. Она говорила по-японски. Попытайтесь вспомнить, — говорил он, подстраиваясь под их темп речи.       Почему не говорят? Они обязаны хоть что-то сказать! У него нет времени на догадки, ему надо знать!       — Омойдаштэ кудасай, [Я прошу вас, постарайтесь вспомнить] — произнес он нажимом, уговаривая себя потерпеть еще немного.       Нет. Ничего.       — Ширанай, [Я ее не знаю] — японец помахал ладонью перед лицом.       В следующий момент они обошли его и двинулись дальше.       Вскоре они с Валто свернули на торговую улицу. На пороге магазинчика садовых товаров сидел паренек и курил, Сатин сразу же направился к нему.       — Сумимасэн! Чотто кикитай кото… [Извините, я хотел бы спросить…] — повысил голос Сатин, привлекая внимание.       — До-о штан да ё? [В чем дело?] — отозвался японец, немного шепелявя.       Паренек неторопливо поднялся и подошел, громко стуча пятками в шлепанцах.       — Кими га коно мусуме минакатта? [Ты видел эту девушку?] — показал изображение на телефоне. Пролистал несколько снимков Фреи. Может быть и такое, что кто-то не разглядел лица, но запомнил длинные волосы или фигуру…       Юноша рассмотрел все фотографии. Он долго молчал. Слишком долго. Проклятье! Пускай дальше собирается с мыслями.       — Аттэ имасэн дэшта. [Никогда не встречал]       — Икигомисске но онамаэ кикоэтта? [Слышал фамилию Икигомисске?]       — Ииэ. [Нет]       — A… — разочарованно вздохнул Сатин, — хай. [Конечно]       Сатин не стал дожидаться чуда и поспешно попрощался с японцем.       Валто предложил разделиться, чтобы ускорить процесс, а потом встретиться в гостинице. Сатин и сам понимал, что им всем нужно отдохнуть — они почти сутки провели в дороге, а затем целый день на ногах. Они хлопнули друг друга по рукам и разошлись.       По пути он натолкнулся на трех женщин и сразу же обратился к ним.       Они что-то говорили звонкими голосами, изучая снимки.       — Чайро но ками, чайро но ме… [Коричневые волосы, карие глаза…] — перечислял он громко и с расстановкой, пытаясь вклиниться в их шумный спор.       В клекоте голосов можно было разобрать только отдельные ничего не значащие слова.       — Широй мусуме. Ниджуссай, нихонго дэ ханасэру, [Белая девушка. Двадцати лет, говорит по-японски] — поднес ладонь к переносице, показывая рост.       Женщины листали фотографии, не замолкая ни на секунду.       — О-дзё-о-сан?! [Ваша дочь?!]       — Ээ-ээ, ватаси но! Икигомисске-сан шттеэру? [Да-да, моя (дочь)! Знаете господина Икигомисске?] — Сатин нервно потер челюсть, похоже, скоро он исчерпает весь свой словарный запас. — Цумбо но нихондзин, [Глухой японец] — коснулся мочки уха.       — Хонто-о?! [Правда?!]       — Цумбо но?! [Глухой?!]       — Со-одана! [Так точно!] Вы видели их?! Отоко я мусуме! Минакатта? [Мужчину и девушку! Видели?]       Он пытался вспомнить все значимые черты. Икигомисске здесь жил, наверняка его кто-то знает.       — Оки-икутэ, широй дзидо-ося. Ёку оки-ий мачи э но. Чиисай о-дзё-о-сан, [Огромный белый автомобиль. Часто ездит (на нем) в город. Есть маленькая дочь] — тараторил скороговоркой Сатин.       — Агаттэ… [Позвольте-ка… (пропустите)] — протолкнулась вперед японка. — Хансамуна отоко, вакай мусуме. [Красивый мужчина и молодая девушка]       — Канодзё ва гайдзин. Ватаси ва канодзё но сагаштэру. [Она — иностранка. Я ищу ее]       Вскоре к ним присоединился пожилой японец.       — Коматтэру? [Проблемы?] — спросил тот.       — Мусуме инакунатта, [Моя дочь пропала] — Сатин показал ему изображение на телефоне.       — Мури да нэ! Мкаши? Мкаши инакунаримасита-ка? [Не может быть! Давно? Давно пропала?]       — Тцки но овари ни дэс. [В конце месяца]       — А! Вакатта-вакатта, [Понятно-понятно] — старик опустил взгляд на экран телефона и легонько кивнул. — Сокка. Тайхен дэс нэ, [Вот оно как. Я вам сочувствую]       Сатин с силой потер лоб и покивал.       — Ия, аванакатта, [Нет, не встречал] — после продолжительных раздумий сокрушенно покачал головой старик.       Пока никаких результатов. Были и те, кто знал Моисея, но все, как один, твердили, что не видели его уже несколько дней.       Часы показывали восьмой час. Эта беготня его порядком измотала.       Следовало вернуться в рёкан, позвонить домой, поужинать и отдохнуть.       Свое пребывание в гостинице они продлили еще на два дня.       Утром его разбудил звонок от Дианы. Все ближайшие рабочие планы летели к чертям собачьим. Сатин не представлял, сколько еще уйдет времени на поиски. Все концерты в Швеции были отменены.       Пока утром он спал, а затем принимал душ и ковырялся с замком на чемодане Фреи, Валто уехал проветрить голову, заодно осмотреться.       С помощью ютуба чемодан все же удалось открыть. Фрея оставила почти все вещи, но забрала паспорт, чехол, подаренный им, с билетом на самолет, технику, деньги. В чемодане оказалась куртка-косуха, вероятно, она в том пальто, в котором была на фотографиях из Саппоро… По ночам здесь еще довольно холодно… Сатин со злостью захлопнул крышку чемодана.       Новый день и снова никакого прогресса.       Куда бы они ни направились с Валто, их сопровождали молчаливые взгляды местных — они оба привлекали слишком много внимания. Сатин спрятал глаза за зеркальными очками, однако даже с черными волосами он мало походил на японца.       Тина подкинула мысль сходить в «Чайную долину», которая находилась в бамбуковой роще. Что-то вроде ресторанчика с беседками: Фрея с Моисеем туда наведывались, она делилась фото и сторис. В долине они пообедали. Сатин листал снимки дочери, сличая с видами вокруг. Звонил домой. После разговора с Рабией поболтал с Маю. Сотрудники «Чайной долины» лишь подтвердили, что и так было известно: несколько дней назад здесь побывали мужчина и девушка с фото, но больше их никто не видел.       Они пили чай. Чувствуя отчаяние пополам со щемящей тоской, Сатин любовался бамбуковой рощей. Лес тянул его как магнитом. Странное чувство. На уровне инстинктов.       За эти пару дней они уже объехали все окрестные поселения — и ни одной зацепки. Он говорил себе: возможно, если не удалось узнать там — повезет в этой деревне. Повторял это заклинание, и сразу становилось легче. Должно быть, по деревням прошел слух, что трое иностранцев ищут пропавшую девушку, приехавшую к одному из местных — иначе невозможно было объяснить всеобщую осведомленность.       От полиции никаких новостей.       Фрея пропала полных четыре дня назад.       Валто выглядел ужасно, он совсем почернел от горя. С каждым днем он все больше отчаивался, это было заметно по его растущему раздражению.       Сатин в который раз взглянул на циферблат часов.       4.04.21. 8:50 p.m.       Втроем они сидели в ресторане рёкан. Тина переписывалась с Рабией и Эваллё и пила саке. Они с Валто предпочли японское темное пиво. Хозяйка наносила закусок и подложила лохань с паровыми булочками с бобовой пастой.       Поговорили о Маю. Он успешно сдал экзамены и подал заявки в три университета, при этом он сам не знал, будет туда поступать в случае приема или нет.       Маю и Эваллё занимались ремонтом в съемной квартире. Сдав экзамены, Майре начал запись видеоподкастов с популярными блогерами, говорил, что это Фрея вдохновила его на подобный формат и что она обязательно должна принять участие в одном из выпусков. Она собиралась помочь в записи, как только вернется.       Казалось, все это происходило в какой-то другой жизни.       Сатин не осознавал, как сильно дрожат его руки, как пульсирует отчаяние в теле, как рушатся надежды.       Постепенно перед ними на столе вырос целый взвод пустых банок.       Разговор зашел о Мякеле. Тина была не в курсе расследования Алекса, а, узнав, долго негодовала, сколько же крови попортила им всем эта мстительная сука. Их мнения совпали в том, что у Мякели было достаточно связей и денег, чтобы провернуть все.       Сатин был рад, что Валто пересмотрел свое отношение и поехал с ним. Набравшись, Валто решил ему исповедаться. Они пили, закусывали и болтали. Время от времени к их беседе подключалась Тина. Им всем следовало выговориться и сбросить пар. Со стороны они походили на трех закадычных друзей, которым всегда есть о чем поговорить.       Если бы только обстоятельства были иными.       — Привык, что девчонки не замечают никого вокруг, все эти признания в любви… а к Моисею ревновал. Она ведь смотрела не только на меня. Их переписки… Она ездила к нему.       Тина палочками отправила в рот соленую креветку, а затем направила палочку на Валто:       — Начнем с того, что она ездила не к нему, а увидеть страну. Если бы у нее были еще друзья в Японии, она бы повидала и их.       — Мне стоит опасаться, что у нее появятся еще друзья? — хрипло рассмеялся Валто. — Еще больше друзей?! У нее миллион подписчиков, среди них наверняка найдутся желающие!       — Хочешь совет? — Сатин оторвался от банки пива и взглянул на Валто.       — Ммн? — неохотно пробурчал тот.       — Никогда не обесценивай мечты моего ребенка. И своих, когда они у тебя будут.       Валто смотрел на него какое-то время, после чего глубокомысленно кивнул.       — Я не привык к такому. Привык к слепому обожанию. Этот сукин хер попросту нагнул меня.       — Она будет из тебя веревки вить, — серьезно заметил Сатин, поднося банку ко рту и делая хороший глоток прохладного пива.       — Кайф, — протянул Валто и усмехнулся. Сатин улыбнулся. — Это моя ахиллесова пята — женщины, которым я могу позволить все. Я пытаюсь этого избежать. Это как удар ниже пояса. То, что она скрыла япошку, меня это охуеть как задело. Но она хотела как лучше, а я типа не оценил ее заботы о моем ментальном здоровье.       Сатин заглянул в голубые осоловелые глаза Валто. Потянувшись к его лицу, провел по щетине и толкнул в челюсть. Валто расхохотался.       Они помолчали, прислушиваясь к тихим голосам других гостей. Валто отщипывал от булочки с бобовой пастой и отправлял ломти в рот.       — Держаться за обиды — это удел слабаков, путь в никуда, — задумчиво произнес Валто, прихлебывая пиво. — Я не хотел, чтобы она летела в Японию… но у нее есть мечты, а у меня что?.. Все мои мечты исполнились. У меня было чувство, что я мешаю ей. — Провел по лицу и встряхнулся, будто желая проснуться. — Иногда я думаю, зачем я ей? По-твоему, я ссыкую признаться ей? Хочешь, я признаюсь тебе вместо нее? Я сейчас не спрашиваю твоего одобрения.       — Тебе оно и не нужно. Просто позаботься о ней, — его голос дрогнул. — Но сейчас ты далек от нее как никогда. Мы застряли здесь.       Валто захватил его за затылок и прижался своим лбом к его.       — Мы найдем ее. И этого япошку. Не веришь? Вот клянусь тебе!       Валто с трудом поднялся с подушки, едва не споткнулся о собственную длинную рубашку. Обтер ладони о джинсы.       — Пойду отолью! — протянул руку и промахнулся мимо телефона, лежащего на столе в паре сантиметров. В потертой замшевой куртке, дырявых джинсах, с серьгами в ушах и браслетами на запястьях — непонятно было, что Валто вообще забыл в этой деревне.       Когда Валто ушел, Сатин заметил, что в глазах Тины блестят слезы. Она перестала есть и прижала сцепленные ладони к губам. Сатин отвел взгляд и сглотнул. Казалось, что впереди их не ждет ничего хорошего.       В памяти всплыли слова сержанта полиции.       «– Дикие звери забрались в машину и порвали на кусочки обоих взрослых. Когда семью обнаружили, на младенце не оказалось ни царапины. Девочка была забрызгана кровью родителей, но цела. Место происшествия обнаружили благодаря истошным крикам ребенка. Несчастный случай произошел в этих краях. Некоторые исчезнувшие части тел, судя по всему, были съедены. В тот раз полиция тщательно прочесала окрестности и не обнаружила никаких иных следов».       Попытался воссоздать путь Фреи и подвести итог. По всему выходило, что его дочь пропала первого апреля, возможно, еще ночью. Она ушла или сбежала из дома Моисея, взяв с собой лишь самое необходимое: документы, деньги, телефон. Вероятно, чтобы быть налегке и не обременять себя грузом. Она бросила свой чемодан в доме Моисея. Собиралась ли она вернуться за ним? Она торопилась? Могла ли она сбежать посреди ночи? Сразу после звонка Тине. Минако-сан заверила, что утром Моисей приехал с дочерью. Оставил ребенка родственнице, чтобы та присмотрела за Химеко, пока его не будет. Он собирался забрать ребенка, но почему он не вернулся? Моисей знал, что все подозрения сразу же падут на него. Человек с подобным уровнем жизни и достатка, в одиночку растивший ребенка, не мог не понимать, что его будут разыскивать. Могло ли быть, что он отправился следом за Фреей? Куда она направлялась? На станцию, чтобы доехать до Саппоро, а затем сесть в самолет. Она говорила Тине, что собирается вернуться в Токио. Ее телефон мог разрядиться, по дороге не было связи… Она шла одна пешком? Поймала попутку? Возможно, она экономила заряд на телефоне.       С тех пор прошло четыре дня.       Но что если она так и не добралась до станции?.. Что если вообще не успела далеко отойти?.. Она звонила Тине — в тот момент Фрея была жива и невредима.       Не в состоянии избавиться от мрачных мыслей, Сатин поднялся на ноги и с поклоном поблагодарил хозяйку за пиво и закуски.       Из комнаты захватил большие наушники, записную книжку с карандашом и направился во двор, посидеть на свежем воздухе.       Проведя в гостинице два дня, он ни разу не любовался окружающим дом садом и двориком. У него не было возможности замедлиться и побыть со своими мыслями. Каждая минута промедления лишь отдаляла его от дочери.       Сатин устроился на веранде (здесь не было скамеек или чего-то подобного), поэтому он сел прямо на пол и спустил ноги на каменистую дорожку. Здесь даже запах отличался от родных краев. Снег в округе почти весь стаял, деревья оживали. Сердце сдавило от чувства восхищения и благодарности за то, что ему дозволено видеть всю эту красоту.       Некоторое время он слушал музыку и листал записную книжку, не в состоянии сосредоточиться ни на одной песне. То самое состояние, когда внешние обстоятельства лишают возможности дышать, и начинает казаться, что это никогда не кончится. Но рано или поздно заканчивается все.       В записной книжке лежал анатомической рисунок с изображением его тела, сросшимся с телом особи. Этот рисунок дал ему Маю. По мнению сына, за долгие годы особь буквально проросла во всех его органах и системах. Сатин сверху написал одно-единственное слово, крупными буквами: «ПРЕДЕЛ». Его точка невозврата. Маю говорил, что это очень важно и он должен помнить о том, что у его тела есть предел и он ни в коем случае не должен его переступать. Ему всегда было не по себе от вида этого наброска, и сейчас он почувствовал себя не лучшим образом. Сложенный рисунок вложил назад в записную книжку и захлопнул ту.       Решил отвлечься на музыкальные зарисовки Маю. С собой не было песенника сына, но в прошлый раз он сделал несколько снимков наиболее интересных страниц, в том числе нашумевшей «Цепи на шее». Сейчас песня Маю лишь на строчку отставала от «Blackout» в хит-листе iTunes. Парни хотели сделать тяжелую аранжировку взамен акустике.       Воодушевленный этими мыслями, Сатин внимательно вглядывался в изображение на экране. Словно песня могла поведать свой глубинный смысл.       Сатин спустил наушники на шею.       В первый раз, когда он листал блокнот Маю с зарисовками песен, он обратил внимание на инициалы внизу A.S. — определенно от шведской фамилии Stenvall. Айнмере Стенвалль. Никакого сомнения, что эта приписка — инициалы бывшего куратора Маю. Майре не скрывал, что написал песню о Цицероне — это создание дало ему мощный творческий толчок для создания этого трека и, нужно сказать, трек стал хитом. В восемнадцать у него самого было не так уж много хороших песен, в то время Сатин брал публику голосом, харизмой и своей экспрессивной манерой выступления, а по-настоящему значимые треки пришли к нему намного позже. Маю же играючи добился того, что стоило ему нескольких лет упорного каторжного труда.       Решил переписать некоторые зарисовки Маю к себе в записную книжку. Сдвигая и увеличивая изображение на экране, постепенно перенес парочку текстов и набросков мелодий — когда в руках окажется гитара, попробует сыграть. Дошел до страницы с текстом «Цепи на шее». Как же эта песня не давала ему покоя…       Вдруг заметил мелким неразборчивым почерком еще кое-что. Арт.С. В стороне от песни, там же, где Маю изрисовал участок страницы скрипичными ключами и еще какими-то завитушками. Возможно, это какое-то сокращение со шведского. Арт — искусство? Художественная зарисовка? Арт-объект?       — Сейчас бы чикенбургер, — услышал он родную речь и вскинул взгляд на Валто. Сатин усмехнулся.       Уставился в одну точку. Музыка все еще лилась из наушников.       А ведь у них мог быть концерт вчера…       — От чикенбургера я бы тоже не отказался, — снова улыбнулся Сатин.       Валто сел рядом и со щелчком вскрыл банку колы. Его телефон, похоже, был на зарядке, и друг взял запасной.       — Без вас с Рабией моя жизнь не была бы такой яркой, — сказал вдруг Валто, а потом, будто смутившись собственной откровенности, поспешно добавил: — Нужно позвонить менеджеру.       Сатин кивнул, глядя, как Валто поднимается на ноги и отходит.       Некоторое время он раздумывал, а потом отправил Маю фото страницы с текстом песни, где обвел «Арт.С.».       «– Что это значит?»       Маю не видел сообщение, и Сатин отправил то же самое Рабии. Может, следовало спросить Эваллё, но парень, судя по времени, сейчас был на дневной тренировке.       Рабия позвонила по видеосвязи, и Сатин с улыбкой принял вызов. Первым делом Рабия продемонстрировала Доминику в слинге на груди. Когда он рассмотрел улыбающееся личико дочери его улыбка стала еще шире.       Дома Рабия нечасто пользовалась слингом, похоже, она за время его отсутствия вернулась к работе.       Они немного обсудили, как дела дома. Сатин сообщил, что завтра планирует еще раз попытаться разговорить Химеко. Хотел проехаться до Саппоро, хотя пока не знал, что это даст. Затем разговор коснулся присланного им сообщения.       — Арт… Арт… Арт. С. Мне в голову приходит только имя — Артту.       — Что за Артту? — Сатин облокотился о колени и наклонился вперед, удерживая перед собой телефон.       — Артту Салминен — это худрук в гимназии, где учится Маю. Может, ты видел его в день мюзикла. Он осенью перевелся из университета Хельсинки.       — Разве у них не женщина была худруком? Как он выглядит?       — На сайте гимназии есть его фото. Прислать?       — Давай. — Сатин потер подбородок и опустил руку. Задумался. — Из университета, говоришь? Разве в университетах не платят больше? На кой черт ему переводиться из Хельсинки в гимназию? Маю не говорил о том, что у драмкружка новый худрук.       — Если помнишь, раньше у них была Анна. Когда еще Эваллё там учился.       Рабия свернула звонок и, через некоторое время отправила ему ссылку на страницу с преподавателями гимназии.       Сатин взглянул на лицо мужчины, которого звали Артту Салминен и который занимал должность худрука школьного драмкружка в художественной гимназии, где учился его сын. Это лицо он видел впервые. Довольно приятная внешность, на вид около тридцати. А в этих бездонных глазах-болотах так вообще можно утонуть, мысленно усмехнулся Сатин. Самодовольное выражение лица; четко-очерченная линия челюсти, чисто выбритая кожа, длинная, прямо-таки скульптурная шея. Сатин не мог ни признать, что этот мужчина был привлекателен.       — Не помню такого, — заключил он. — Я вышел из зала до того, как мюзикл закончился.       — Учителя сидели впереди, ты мог его просто не заметить в темноте.       — Так и что? Ты думаешь, Маю записал его инициалы в своем блокноте? Зачем?       — Это у меня ты спрашиваешь?       — Погоди, Маю что-то написал. — Сатин свернул видеозвонок и кликнул по сообщению сына.       «— Имя.» — написал Маю. Информативно. Но Сатину этого было недостаточно.       «— Чье имя?», «Майре, я жду.», «Что за имя?».       «— Артту.» Сатин запустил пальцы в волосы, встряхнул и снова вернулся к звонку.       — Водит «Хендай Солярис», видела ее на стоянке. Бежевый металлик, — припомнила Рабия. — Живет где-то на окраине у леса в частном доме. Там еще озеро.       — Откуда ты все это знаешь?       — Поговорила с учителями. Мы с Артту сразу не сошлись во мнениях. Я же хотела, чтобы его уволили.       Сатин фыркнул:       — Что?.. Погоди-постой, — резко оборвал он. Сердце лихорадочно забилось. — Ты сказала: у леса и там еще озеро? — и, не дав ответить, продолжил: — А перевелся он осенью?       — Помнишь тот парфюм, который мы везде искали? Маю, видимо, захотел себе такой же, как у него.       — Маю никогда не говорил мне про него.       — Он, кстати, руку сломал… На последнем мюзикле ты не был. Салминен приехал с рукой в гипсе. Попал в аварию. Я пообщалась с ребятами из драмкружка, худрук, оказывается, нашего сына ставил всем в пример. Мне кажется, он мог нравиться Маю.       — Нравиться? — изумился Сатин. — Этот препод?       Какого хера происходит?!       — Эваллё меня убедил, что у них с Маю все в порядке, и я не стала придавать значения. Я не видела в этом ничего серьезного… обычное ребяческое восхищение. Я даже не знаю, почему вспомнила сейчас об этом.       — Погоди… — Сатин взъерошил волосы. В голове творилась неразбериха. Судорожно пытался вспомнить, как назывался тот район, где, как подозревали Маю с Эваллё, Цицерон на дне озера прятал Атлантиду.       Айнмере Стенвалль — Артту Салминен. А.С. Они оба — преподаватели и заядлые театралы, оба выделяли его сына…       Могло ли это быть совпадением?       «Цепи на шее»…       Твою мать!..       О ком эта чертова песня?       — Ты можешь подождать немного? — поспешно бросил Сатин, задыхаясь. — Мне нужно позвонить Майре.       ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!       ЦИЦЕРОН!       ОН НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЛ МАЙРЕ!       ОН ПОСЛЕДОВАЛ ЗА МАЮ!       БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК!       НА ГОЛОВУ ТРАХНУТЫЙ УБЛЮДОК!       ТЫ У МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО РУКУ СЛОМАЕШЬ!              Те пару часов, которые он проспал, ему снились кошмары, снилось, что векторы особи сжимаются на его теле, пока в нем ни начинают трещать и ломаться все кости.       Когда все кости были переломаны, а кровь вытекла из тела, один кошмар сменился другим.       Смерть родителей Химеко. Все было размытым пятном. Он пытался спасти ребенка.       Сатин проснулся, мокрый от пота, в половине пятого утра.       5.04.21. 4:36 а.m.       Он кончит больного ублюдка! Как только отыщет Фрею, сразу же летит домой! Он из-под земли достанет эту тварь!       То, что следовало сделать с ним еще на корабле.       Маю отключил телефон. Вчера во время звонка он расплакался, уверяя, что хотел удержать Артту на расстоянии от него.       Сперва он растерялся, а затем вышел из себя.       Держать Артту на расстоянии… Артту! — подумать только! Цицерон уже стал Артту.       — И как, удалось? — рявкнул он в ответ. Он еще что-то кричал, твердя, что им нужно поговорить, требовал сказать, как давно Маю узнал о переселении Цицерона. Маю сбросил вызов и отключил телефон.       За эти несколько дней их дело прошло через сержанта полиции, инспектора и в итоге попало в руки помощника комиссара.       После бесплодного дня нескончаемых разъездов с ними связались из полиции.       Обнаружили автомобиль Икигомисске. В бамбуковом лесу.