Внутри тебя - 3

ФРЕЯ

             На голове Химеко до сих пор были меховые зеленые наушники-лягушки, девочка ни в какую не хотела их снимать, все не могла расстаться с подарком «сестренки». Она видела, что Фрея повсюду таскает свои Эирподсмакс и начала повторять за ней. Фрея уговорила девочку снять теплые уличные наушники в доме, после того как придумала устроить взаимные расчесывания волос.       — Расчешешь мне волосы? — Фрея протянула раскрытую ладонь с небольшой ярко-розовой расческой, которую всегда брала с собой в поездки.       Химеко с воодушевлением забрала расческу. К счастью, она легко отвлекалась и, скорей всего, уже забыла, что произошло во дворе. Фрея корила себя, что напугала ребенка своей реакцией, но ей повезло: Химэ-тян не побежала плакаться к отцу. Иногда эта девочка поражала своей самостоятельностью и стрессоустойчивостью.       Фрея присела на плоскую подушку, которую использовали для сидения на полу.       — Встань мне за спину, — посоветовала она, и девочка послушно обошла ее и, вооруженная расческой, коснулась ручонками ее распущенных волос.       — У сестренки очень красивые волосы, я хочу такие же, — сообщила Химэ-тян, но Фрея не улыбнулась. Она с трудом сохраняла видимость спокойствия.       Когда девочка замерла, Фрея обернулась. Химеко теребила свои тонкие черные хвостики. Фрея заверила Химэ-тян, что ее волосы вырастут такими же густыми и красивыми.       Девочка увлеченно водила щеткой по ее локонам, пока Фрея напряженно смотрела на двери-сёдзи, ведущие в коридор. В этот самый момент всего в паре помещений от нее Моисей готовил ужин.       Собраться с мыслями удавалось лишь с большим трудом. Ею полностью завладела паника. Фрея знала, что может постоять за себя, и, может, именно поэтому, еще была здесь. Она не могла уйти просто так, не получив ответов. Ей нужно было знать.       Напевая себе под нос, девочка аккуратно перебирала пряди ее волос и водила по ним щеткой.       В груди все сдавливало. Как эта девочка будет здесь, без нее? Как вообще такой человек, как Моисей, способен растить ребенка? Как так вышло? Она не могла забрать Химеко с собой, это считалось бы похищением. Если Моисей за три года не причинил Химэ-тян никакого вреда, можно ли считать, что здесь она в безопасности?       — Сестренка расстроена, — приуныла Химеко.       — Завтра рано утром я уеду, поэтому я расстроена. — Она уже давно уяснила, что лучше сразу ответить на вопрос ребенка, даже если это будет неправда, чем заставлять Химэ-тян додумывать и переживать.       — Я попрошу папу приготовить твое самое любимое блюдо!       — Не нужно его беспокоить, — мягко сказала Фрея, испугавшись, что девочка побежит за Моисеем и приведет его, или он сам придет сюда. От одной только мысли, что он зайдет в эту комнату, ее грудную клетку сдавливало и становилось нечем дышать.       Почему у монстров рождаются такие чудесные дочери?       От прикосновений зубцов к коже головы по телу бежали мурашки. Да ее всю трясло!       Глазное яблоко, завернутое в салфетку, она сунула в зип-пакет и спрятала на дно рюкзака — выбросит по дороге на станцию. Не представляла, как будет добираться до станции пешком, но примерное направление она знала, она ведь бывала здесь уже несколько раз. На машине было бы быстрее, но здесь практически невозможно достать такси. Она могла рассчитывать только на приложение с картами Хоккайдо и собственную сноровку. Рейс только в 7:40. Что делать, если Моисей доберется до нее в аэропорту? Нужно как можно быстрее пройти в зону вылета, куда он не сможет попасть без билета. Нужно узнать, если ли более ранние вылеты.       Ей во что бы то ни стало нужно сегодня ночью добраться до станции и сесть на ближайший скоростной поезд. В Саппоро, в аэропорту она будет в безопасности. Она вернется в Токио и встретится с Тиной. Даже если Моисей слишком быстро хватится ее и пустится в погоню — она будет в безопасности, подальше от него, рядом с тетей и подругами в огромном мегаполисе. Она позвонит родителям. Если Моисей будет ее преследовать, она обратится в полицию.       Он должен был отвезти ее на станцию рано утром, чтобы она успела на поезд до Саппоро. Когда он проснется, она уже будет в аэропорту, а, возможно, в воздухе — на пути в Токио.       Но что ей делать сейчас? Подыграть Моисею?       Они будут сидеть за одним столом и делать вид, что ничего не происходит, — уже только от этого ее прошибал ледяной пот.       Неужели она обманывалась целые полгода?!       Почему же тогда вся эта цепочка случайностей и событий кажется ей донельзя странной? Как будто в ней не хватает какой-то существенной детали. Которая помогла бы понять происходящее.       Она не могла просто так уйти.       Возможно, ее лицо приняло устрашающее выражение, пока она все это прокручивала в голове. Фрея попыталась взять себя в руки. Незачем пугать ребенка. Чтобы ускорить процесс, забрала у Химеко расческу, усадила девочку на подушку, а сама села на пол за ее спиной.       С каким-то отчаяние понимала, что ей будет страшно оставлять Химэ-тян наедине с этим монстром. Но ведь он ее отец, он не посмеет причинить ей вред. Фрея спустила резинки с хвостиков Химеко и принялась расчесывать ее волосы. Химэ-тян продолжала напевать японскую детскую песенку и играться с меховыми наушниками.       — Хочешь выбрать украшение? — спросила Фрея с застывшей улыбкой. Девочка согласно кивнула и принялась рыться в шкатулке с резинками для волос. — Хочешь бантики или резиночки? Выбирай.       Химеко отыскала две резинки — с карпом и черепашкой.       — Вот эти!       — Хорошо, вот эти, — Фрея аккуратно стянула волосы Химэ-тян в два симпатичных хвостика.       — Спасибо, сестренка! БОЛЬШОЕ-ПРЕБОЛЬШОЕ!       Моисей позвал девочку, и от звука его голоса у Фреи перехватило дыхание. Она резко дернулась и выронила расческу на татами. Однако Химэ-тян не обратила на грохот внимания, она вскочила на ноги и, просеменив к двери крошечными ножками в колготках, сдвинула сёдзи.       Пока девочка помогала отцу накрывать на стол, Фрея металась по комнате, готовя сумку для побега. Она ничего не брала из одежды — бросит все здесь. Довольно быстро она собрала все необходимое, осталось наполнить бутылку водой. С собой оставалось немного снеков в дорогу, добраться до аэропорта, там купит себе еще что-нибудь. Не хотелось набивать рюкзак лишними вещами. Забрала всю технику и зарядные устройства — эти вещи она не была готова подарить Моисею, там слишком много личных данных. Паспорт. Билеты на экспресс и на самолет — возможно, она купит новые, чтобы быстрее добраться до Токио. Фрея лихорадочно озиралась по сторонам, соображая, что еще важно взять. Ей только долететь до Токио. Плевать на вещи в чемодане. Если она возьмет его с собой, то будет идти слишком медленно, к тому же создаст море суеты, пока вытащит чемодан из дома.        — Фрея, ужин готов!       Она зажмурилась.       — Сестренка! Твой любимый суп с лапшой!       Виски запульсировали.       Бросила на себя последний взгляд в зеркало на низком комоде, проверила, не размазаны ли стрелки. К счастью, водостойкой косметике слезы не помеха.       Она прихватила подушку и направилась в переднюю, куда Моисей выставил стол. Он распахнул одну из дверей-окон, и в проеме виднелся утопающий в темноте двор. От этой картинки Фрею охватила еще большая дрожь. Дрожь нетерпения, волнения, надежды, страха, отчаяния.       Она в шаге от свободы.       Со словами «Еще холодно, закроем дверь. Уже проветрилось» Моисей задвинул дверцы. Будто обрывая свободу, обрывая путь к бегству. Фрея сморгнула наваждение и сразу же почувствовала, как быстрее забилось сердце.       — Ты в порядке? — спросил Моисей по-японски.       Фрея обвела взглядом комнату. Химеко уселась на подушку за большим приземистым столом и деловито передвигала тарелки с пиалами, чтобы было красиво — этому девочка научилась у нее и Рабии.       Так могла бы выглядеть идеальная сцена из ее взрослой жизни. Полная идиллия. Если бы только она выбрала Моисея. Если бы только он был тем, за кого себя выдает. Если бы она ничего не знала. Если бы она не обнаружила глазное яблоко во дворе его дома. Если бы она отказалась от Валто.       Фрея едва не всхлипнула.       Показала знаками:       — Живот все еще ноет, — соврала она и поспешно добавила, увидев смятение Моисея: — От горячего супа с лапшой и овощами мне сразу станет лучше. — Хоть в чем-то была правда.       Японец тут же опустил взгляд, как будто ему на самом деле стало неловко. Похоже, он все-таки понял причину ее болей в животе.       На ней было ровно то, во что она была одета в день их встречи в Токио, казалось бы, целую вечность назад. В этом она собиралась бежать. Синий повседневный костюм, базовая рубашка, тот самый ассиметричный топ, при виде которого Сатин велел ей застегнуться. Сейчас она была в носках; нужно еще выбрать удобную обувь в дорогу… От одежды все еще едва уловимо пахло ароматом парфюма, подарка Моисея.       Она привыкла, что здесь, у Моисея дома, каждый накладывает себе сам, и потянулась к супнице. Химеко, как обычно, с интересом наблюдала, как она проделает это с длинными нарощенными ногтями.       За ужином пришлось разыграть интерес. Она подкладывала себе в суп овощи и различные добавки из крошечных мисочек, повторяя за Химеко. Та умело орудовала суповой ложкой и палочками.       Когда в желудок попало немного супа — все же Моисей умел готовить, этого у него не отнять — Фрея поняла, что еда не помогает ей успокоиться.       Она отложила палочки на подставку, чтобы освободить руки для языка глухонемых. Пальцы ее дрожали, язык не слушался.       Моисей, удерживая небольшую пиалу с рисом, отправил немного в рот.       Вскоре Моисей заметил, что за столом она ничего не снимает на телефон — возможно, впервые на его памяти. Это правда было на нее совсем непохоже. Фрея машинально потянулась к своей айфону, лежащему на столе, и от нервов едва не уронила тот на пол.       Больше тянуть было нельзя.       — Что тебе от меня нужно? — показала она жестами.       Моисей замер, так и не донеся палочки до миски с какими-то стручками. Миндалевидные карие глаза расширились.       — Кто ты такой? Зачем преследуешь меня?       Его выражение лица в мгновение ока переменилось. Маска невинности раскололась, от радушия не осталось и следа. Взгляд похолодел.       Он все понял.       — Тебя зовут Моисей? — ее руки все больше тряслись. Подбородок задрожал. Нельзя расклеиваться.       Химеко, увлеченная едой, не замечала их взглядов, обращенных друг на друга.       — Ты на самом деле глухой?       Моисей отложил палочки и сел прямее. Отвел взгляд. Когда он вновь посмотрел на нее, Фрея оцепенела от страха. Ей никогда не было так жутко в его присутствии, как в тот момент, когда наружу проступила его истинная сущность. Он словно сменил настройки, в одно мгновение став совершенно другим.       В стороне на подушке лежал планшет Моисея, который они использовали еще в самолете, чтобы вести переписку. Мужчина подхватил его, включив систему, взялся за стилус.       «— Что именно ты хочешь узнать?» — быстро написал он по-английски. Его почерк всегда потрясал ее своим изяществом, недаром он увлекался каллиграфией. Даже если бы это были простые закорючки, он бы выписал их с непревзойденным старанием.       Как настолько талантливый и разносторонний человек мог оказаться чудовищем? Она не могла этого понять.       С непроницаемым выражением лица Моисей передал ей планшет и стилус. Она поняла, что он избрал такой способ общения за столом, чтобы Химеко не слышала их разговор. В этот момент внутри закопошился крошечный червячок сомнения: такой ли Моисей бесчувственный монстр, которым она его считает?       Фрея записала ряд вопросов:       «— Тебя правда так зовут?       — Сколько тебе лет?       — Ты работаешь в фирме директором финансового отдела?       — Где мать Химеко? Почему ты никогда не говорил о ней и всегда избегал этой темы?       — Ты отравил Тину перед вылетом, чтобы я летела одна?       — Что тебе от меня нужно?       Если ты ответишь честно, я не сообщу о тебе в полицию.»       Насчет последнего блефовала — она никак не сможет проверить, говорит он правду или лжет, но попытаться стоило. Уже было поздно что-либо терять. Моисей уже утратил ее доверие, а она уже угодила в его капкан.       В полицию она пока обращаться не собиралась, первым делом ей нужно сесть в самолет. По аэропорту она свяжется с отцом и тетей и все им расскажет. Они все вместе решат, что делать дальше.       Ее рука мелко дрожала, когда она возвращала планшет Моисею. Одной рукой, почти грубо сунув, чтобы показать свое пренебрежение, хотя до этого передавала все двумя руками, как принято в большинстве случаев.       Скосила глаза на ребенка. Химеко держала двумя пальчиками перепелиное яйцо, маринованное в соевом соусе. Фрея перехватила взгляд Химэ-тян, девочка широко улыбнулась ей. В самом деле не заметила изменившуюся атмосферу за столом.       Японец обводил список вопросов мрачным взглядом. Даже сами черты его лица заострились. Весь его вид стал холодно-отталкивающим. Как если бы она была простой иностранкой, вечером вломившейся в его дом, — и они оказались бы полностью чужими друг для друга.       Фрея наблюдала за словами, которые складывались в предложения:       «— Меня зовут Моисей. Это мое настоящее имя. Меня так назвала мать.       — Мне 28.       — Да, все, что ты знаешь о моем образовании и работе, — это правда.       — Ее мать погибла, когда Химэ-тян была еще младенцем. Она почти не помнит ее.       — Я не делал этого. Я не причинил бы вреда твоей тете.» — После всего притворства в это невозможно было поверить. Ему хватило мозгов, чтобы водить ее за нос столько времени! А вывести на время из строя Тину у него якобы рука не поднялась?!       Было бы проще поверить его словам, если бы она видела эмоции на его лице. Но Моисей будто стеной от нее отгородился.       Похоже, он забуксовал на последнем вопросе. Стилус замер над экраном.       «— Ты мне нравишься, я уже говорил об этом.»       Поев, девочка спросила знаками у Моисея, может ли она перед сном пойти поиграть в свою комнату.       Фрея мысленно вздохнула с облегчением и проводила Химэ-тян напряженным взглядом. Теперь они могли поговорить в открытую.       — Химэ-тян не моя дочь, — произнес Моисей, не мигая глядя на нее.       — Что? Как? — вслух воскликнула Фрея, но он прочел смысл по ее губам. Пытаясь собраться с мыслями, она открывала и закрывала рот… — Я не понимаю… Но… она зовет тебя папой…       — Она — дочь моего старшего брата Соломона. После его смерти я взял опеку над Химеко.       — Ты ее опекун?! — опешила она. — Почему ты не говорил об этом раньше? — показала она жестами.       — Теперь я забочусь о ней. Она моя родня. — Он все говорил, а ее лицо вытягивалось от удивления. Чтобы ей было проще понимать, перешел на английский. — Ее нашли в машине у леса. Полиция решила, что ее родителей загрыз дикий зверь, но это было не так.       — Да? И почему ты в этом уверен? — дрожащим голосом перебила она. Внутри все переворачивалось, сердце гулко колотилось, ладони стали холодными как лед.       — Потому что я знал правду, — Моисей остановил немигающий взгляд на ней. — Все трое находились в одном автомобиле, но звери растерзали лишь двоих — полиции не показалось это странным. Химеко они не тронули. Это были не животные. Цицерон натравил на моего брата и его жену Атлантиду, а когда она расправилась с ними — отозвал назад, не тронув ребенка. Цицерон отдал приказ. С помощью волновых сигналов своего центра и векторов. Он указал ей направление и цель. Сидя в клетке, Атлантида была слишком разъярена и голодна.       — Что… Ты знал?! Ты все знал?       Фрея сглотнула, в горле застрял комок. Она вся оцепенела. Не может этого быть! Моисей знал о существовании особей?!       — Откуда ты знаешь Цицерона? — выдавила Фрея. Уши заложило. Вдруг стало душно. Голова закружилась. Фрея подхватила палочки и сжала их с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Как будто хотела проткнуть ими глаз Моисею.       — Мой брат долгие годы работал на него. Всего раз он оступился, и Цицерон наказал его, забрав его жизнь и жизнь его жены. Я давно знал о нем… — Моисей моргнул, будто приходя в себя, будто, наконец, дав волю чувствам, но почти сразу вновь замкнулся. Стал отчужденным и холодным, как камень. — Мой брат был инженером, помогал Цицерону с его лабораторией. Я лишь хранил секрет брата, не мешая ему. Тогда еще я не знал, как далеко зашел Цицерон. Но когда узнал, было поздно. Я взял опеку над Химэ-тян и не мог подвергать себя или ее опасности. Мне пришлось играть по его правилам. Иначе бы он убил мою дочь. Три года. У меня нет выбора. Именно от брата я узнал о перспективах лаборатории.       — Ты про борьбу с раком? — пробормотала Фрея.       — Не только. Клетки особи, полученные из тканей и крови образца, обладают множеством свойств. Мою глухоту они излечить не смогли…       — Постой! — она аж дернулась. Это неверие. Шок… — О чем ты говоришь? Ты…       — Я уже три года использую клетки особи. За это время я мутировал. Я начал колоть себе кровь Атлантиды еще при жизни моего брата. И хоть я не был рожден им, но я такой же, как ты мутант.       — Да, черт возьми, что ты говоришь! Так нельзя! Это опасно! Ты не знаешь последствий!       — Цицерон занимается исследованием этих свойств. Он изучил, что генетика прямым образом влияет на мутацию. У моего брата не было выявлено никаких нарушений, точно так же, как и у меня. Если хотя бы один в генетической цепочке подошел под носительство клеток особи, то любой другой точно так же способен стать носителем без какого-либо вреда для здоровья. Цицерон потратил всю земную жизнь на изучение своей природы.       Пришлось умерить пыл и говорить тише, чтобы Химэ-тян, играющая за тонкой стеной, не услышала ее криков.       — Как ты мог ему довериться? Поверить не могу! — снова перешла на жесты.       — Поначалу я лишь хотел уберечь Химэ-тян и вернуть себе слух, но со временем… — Фрея в ужасе подняла на него глаза, боясь услышать то, что он сейчас скажет. — Я заинтересовался его исследованиями. Цицерон расширил горизонты, когда обнаружил мутанта-полукровку. Твоего брата, тебя… Я не являюсь полукровкой, я лишь мутировал под действием клеток особи. Но вы — другое дело. Вы с рождения были носителями.       От избытка эмоций она совсем растерялась.       — Ты восхищаешься им? — показала жестами.       — И да, и нет. Цицерон — другая форма жизни. Он такое же зло, как ты или я. Не больше, не меньше. Он следует своим принципам.       — С ума сойти! — вырвалось у нее.       Фрея опустила голову, ее взгляд лихорадочно метался по столу. Как же глубоко она заблуждалась! Он знал обо всем с самого начала! С самой первой встречи…       — Он же убил твоего брата… — предприняла попытку достучаться до его разума. Она торопливо жестикулировала, то и дело сбиваясь. — Как ты можешь после этого верить ему? – Возможно, это шокировало ее больше всех.       — Когда я забрал Химэ-тян, больше всего я боялся, что он убьет меня, потому что я понял правду о смерти брата и невестки… Но он сказал, что будет платить мне за молчание. Однако он не оставил мне выбора: ради дочери я готов был на все. Он поделился своими планами, поделился клетками особи. Предложил занять место брата. От меня ничего не требовалось. Помогать ему проворачивать сделки на черном рынке в Японии и помалкивать. Ради Химеко. Должно быть, я показался ему достаточно сведущим, чтобы справляться со своей задачей. Он обещал, что я не буду знать недостатка в средствах, обещал, что моя дочь не будет ни в чем нуждаться, и он сдержал обещание. Взамен на сотрудничество. В противном случае он убьет и меня, и всю мою семью. Он избавится от любых свидетельств. Я уверен, что не единственный, кто попался в эту западню… кто помогает ему… возможно, он купил их точно так же, предварительно разрушив их жизнь — я ничего не знаю о них. Но уже много лет он ведет торговлю со всем миром.       — О господи… — прошептала Фрея.       — Его уже не остановить. Он делился со мной некоторой информацией. От него я узнал о другой особи, избравшей совершенно иной путь развития.       Она до сих пор не понимала одного…       — Почему твой брат был связан с ним?! Да кто вы такие, черт возьми?!       — Я — внук одного из исследователей, погибших на том корабле.       Фрее показалось, что ее окатило ледяной водой. Моисей, не замечая ее изумления, продолжал:       — Моего деда звали Икигомисске Такеширо. После его смерти мой дядя стал непосредственным участником событий. А после его смерти — мой старший брат Соломон. Нельзя утратить эти знания. Как только мой брат окончил школу, дядя забрал его к себе, взяв все заботы о его дальнейшем образовании. Мой брат хотел взять эту роль на себя, чтобы уберечь меня. Но эти знания не должны пропасть. В нашей семье они передавались из поколения в поколение.       Куда она ввязалась?! Смерти преследовали эту семью…       Она не была суеверной, но сейчас ей стало по-настоящему жутко.       — Ученые стремились сделать из особей совершенное оружие… одна особь способна разрушить целое поселение за несколько часов, и крупный город — за сутки. Даже сама исследовательская лаборатория находилась в космосе — для безопасности.       — Только они все сдохли. А твари выжили. — И не сдержавшись, бросила с отчаянием в голосе: — Этого хотел твой дед?!       Она была так зла! Если бы не этот чертов корабль с его учеными, ни одна особь никогда бы не попала на Землю, и Оскель никогда бы не вселился в ее отца, и Цицерон никогда бы не вмешался в их жизнь!       — Подобное оружие стоит баснословные деньги, — продолжил Моисей, — с таким превосходством можно развязать любую войну. Однако, получив свободу, особи пошли разными путями развития и пока они живы. Возможно, через десятки лет этот мир изменится самым невероятным образом.       Все эти ученые и исследователи хотели превзойти Бога, отыскав в космосе жизнь… Что? Создать совершенное оружие и перестроить мир? Они получили по заслугам!       Ей было абсолютно плевать, чем Соломон вызвал гнев Цицерона, за что тот его убил. Возможно, однажды и Моисей выведет из себя Цицерона и последует за братом. Когда заключаешь сделку с дьяволом, ты обречен.       Но что самое страшное — Моисей прекрасно понимал, с кем связался.       — Вы просто сумасшедшие! Оба!       — Поначалу я тоже так думал… Но теперь Цицерон видится мне неким сверхразумом. Который смог выйти за рамки человечности. А мы — нет.       — Он возомнил себя Богом, — показала знаками. — А ты купился на его уловки.       — Как видишь, я не обрел слух. Но я обрел знания. Видение возможного будущего, если Цицерон продолжит свои исследования. А это намного важнее моего слуха.       — Ты сумасшедший!.. — фыркнула она со злостью. — Как можно верить ему?!       — Цицерон всегда сдерживает свои обещания. Он отличается от всех людей, кого я когда-либо знал. Его слову можно доверять.       Снова фыркнула, не в состоянии сдерживать презрение.       — Похоже, ты не встречал хороших адекватных людей. А он не Бог, сошедший с небес на землю, — яростно жестикулируя, сказала она. — Он — тот, кто разрушает жизни. Он играет с людьми. Мы для него — пешки.       — Он убьет Химеко, если я не буду верен ему, — отрезал Моисей, и по ее венам заструился колотый лед. — Я не знаю, где находится его лаборатория, о которой знал мой брат. Цицерон не сказал мне координаты, но он доверяет мне.       — Это твое самое страшное заблуждение, — с горечью произнесла Фрея вслух, не рассчитывая, что он ее поймет. — Для достижения своих целей Цицерон не побрезгует разменять даже самую ценную фигуру, — в тон ему бросила Фрея, зная, что Моисей не услышит.       Возможно, она оказалась слишком наивна и подпала под обаяние Моисея, но она хотя бы понимает весь драматизм ситуации, в которую угодил этот недомутант.       Решил, что встретил самого Бога? Считает, что Цицерон способен изменить мир к лучшему?       — Тебе легко рассуждать, — нахмурился Моисей, — у тебя есть отец, который тебя защитит. А у Химеко — только я. Я вынужден был стать сильнее ради нее. Все это время я боялся повторения трагедии с ее родителями. Я все время жил в страхе. Живу. Это моя реальность. Я колю себе кровь особи, чтобы выживать в этом мире рядом с Цицероном ради нее.       Прикрываться ребенком — как это низко! Этот глаз во дворе… Моисей уже убил кого-то ради Цицерона.       — На том корабле погибли все, кроме тварей, — показала знаками. — Подумай об этом. Среди двоих — человека и монстра — выживет только монстр. Они — хищники, а люди — жертвы.       — Это уже неважно, — заключил Моисей с холодной решимостью. Похоже, он полностью принял свою судьбу. — Иногда неплохо иметь возможность взглянуть на ситуацию с обеих сторон.       Что? Взглянуть на мир с позиции Бога?       — Ты знал, кто я, а значит, знал, кто мой отец.       — Да, я знал.       — Ты уже знал все, когда прилетел на мой день рождения.       Знакомство с отцом — все это было фарсом. Когда они приезжали сюда с тетей… с Рабией… Как глупо!..       — А ты-то сама как думаешь? В тот раз, — начал он, задумчиво изучая стену за ее спиной, — когда мы впервые столкнулись в супермаркете, я знал, что ты мутант-полукровка и кто твой отец. В Финляндию я приезжал к Цицерону. Когда я был там, меня посетила мысль найти тебя, я решил, что мы в одной лодке, поэтому я разыскал тебя. Цицерон сказал, где ты живешь.       Цицерон предоставил ее Моисею на блюдечке.       Фрея опустила слезящиеся глаза. Ей было слишком страшно и больно смотреть на Моисея. Кто она? Трофей в войне Цицерона с человечеством? Себе этот ублюдок забрал Маю, а Моисею бросил ее — словно кость своей шавке. Да подавись!       — Тогда я еще не знал, сможет ли у нас что-то получиться. Но я правда не знал о твоем парне. Мне было известно о группе твоего отца, но что гитарист из этой группы — твой бойфренд — признаюсь, это меня удивило, он ведь намного старше тебя.       Остатки бульона в супнице остывали. Над кастрюлей почти перестал виться пар.       Реальность, в которую она верила, оказалась иллюзией.       — Зачем тебе это? Почему ты не хочешь оставить меня в покое?       Ожидала, что он заспорит, попытается убедить, что все не так…       — Я решил сблизиться с тобой. Наше потомство станет сверхлюдьми. Если однажды мне удастся завоевать твое сердце, — и поспешно добавил: — Я не собирался склонять тебя силой. И делать что-либо против твоего желания. Я не такое чудовище, как ты думаешь.       — Для изнасилования ты слишком высокоинтеллигентен? — язвительно поинтересовалась Фрея.       Поэтому все время он вел себя как шелковый… Пытался завоевать ее расположение.       Страшно представить, что бы у них родилось в будущем…       — Вы с твоей сестрой — единственные рожденные женщины-мутанты.       Фрею вдруг затошнило. Моисей держит ее за инкубатор для птенцов-мутантов? От чудовищных картин в голове перед глазами все поплыло.       Его идеи внушали ей ужас.       — Не повезло, что у меня пришли месячные, — со злостью крикнула она, поднимаясь из-за стола.       Ноги уже затекли, и она едва не рухнула на пол.       Вся картинка сложилась идеально, деталь за деталью — в целостный пазл, и теперь от этого осознания хотелось лезть на стенку.       Однако его безупречный план усложняло существование соперника. То-то, небось, Моисей обрадовался, когда они с Валто поссорились! А какие из его реакций вообще были искренни?       Не могла не спросить напоследок:       — Если все было притворством, в чем же тогда смысл?       — А смысл в том, что мне не плевать на тебя. Я не собираюсь тебя насиловать — если ты подумала, что я из таких людей. Пока ты не позволишь, я и пальцем к тебе не прикоснусь! Ты мне очень нравишься. Я готов заботиться о тебе. Я хочу настоящих отношений с тобой. Я готов к отношениям на расстоянии. Ты должна понимать, что я полностью принимаю тебя такой, как ты есть. Мне известно все о твоей природе. Я знаю много о мутантах, я мог бы научить тебя использовать способности. Этого не сделает Валто.       — Но ты не любишь меня.       Будда милостивый, как она могла думать о любви в этот момент?! Это просто смешно!       Теперь они оба смотрели друг на друга с грустью и явным непониманием. Их мнения и видение мира жестко разошлись. А все ведь было так хорошо! Пока она заблуждалась.       — У тебя маленькая дочь. Я не пойду в полицию, если ты пообещаешь оставить меня и мою семью в покое, — сказав это жестами, она сдвинула сёдзи и устремилась в свою спальню. Ее планы не изменились: она должна как можно скорее покинуть это место.       — Со мной ты можешь не притворяться. Я такой же, как ты, — повторил Моисей. — Только я могу понять тебя в полной мере. Для меня твоя природа — это дар.       Он говорил что-то еще, но она уже не слушала. Покидая комнату, она ощущала полное одурение. Смятение. Опустошение.       — Фрея! — донеслось ей в спину. Какой отчаянный голос у его задетого самолюбия!       В коридоре ее за пояс обхватила Химэ-тян.       — Сестренка! Поиграешь со мной?       Фрея погладила девочку по шелковистым волосам. Она искренне успела привязаться к Химэ-тян. Как жаль, что ребенку достался такой отец, но это лучше, чем ничего. По крайней мере, Моисей любил девочку как родную дочь и ради нее пошел на сделку со сверхразумом, который все равно ему не обыграть ни в эту партию, ни в какую другую.       Моисей вышел из передней и, увидев дочь, так и замер, ничего не сказав. Вместо нее он переключился на Химеко.       — Тебе нужно готовиться ко сну, — его голос звучал строже, чем обычно. Надо же, как его ранил ее отказ! — Я уберу посуду и приду к тебе. Ступай к себе в комнату.       — Папочка, а когда сестренка приедет еще? — спросила Химеко, задрав личико и глядя на Моисея, чтобы он мог прочитать по губам. Японец с грустью смотрел на свою дочь, вероятно, не зная, что ответить. От этой картины на мгновение у Фреи защемило в груди.       Во всей этой ситуации ей даже больше жаль было не себя, по глупости угодившей в кроличью нору, а невинную маленькую девочку, которая останется с этим сумасшедшим.       Почему судьба так жестока? Почему настоящему отцу этой девочки было уготовано связаться с Цицероном? Почему ее второй отец с детства глух и предпочел вечную борьбу вместо нормальной жизни?        Задвинула сёдзи и прижалась к двери спиной. В своей комнате она бегло огляделась: нужно создать видимость того, что она собирается спать. Мысли не давали покоя. Возможно, он прав. Моисей способен понять ее и полностью принять такой, какая она есть. Возможно, у них даже родится сильное потомство (об этом ей даже думать не хотелось). О такой ли жизни она мечтает? Пускай, для Валто она всегда останется чужой, потенциально опасной, чудачкой, которую ненавидят собаки… пускай так… Разве она способна причинить боль тому, кого по-настоящему любит? Валто… Тут она вспомнила, что его она уже упустила, он, скорей всего, даже не захочет ее видеть.       Фрея достала из шкафа все необходимое и подготовила постель ко сну. Рюкзак был уже собран.       Постепенно звуки в доме становились все тише: Химеко уже заснула, Моисей наверняка тоже лег.       Фрея убедилась, что в телефоне полная зарядка. Внешний аккумулятор все еще заряжался, к сожалению, она не успеет зарядить его полностью, но этого вполне достаточно, чтобы добраться до Токио.       Ее ботинки челси, в которых она провела все время на Хоккайдо, стояли на террасе. На дорогах еще полно грязи и слякоти.       Придется оставить кожаную сумку-ослика. Всего на миг она почувствовала себя маленькой девочкой, которая не хочет расставаться с любимыми вещами. Но пора повзрослеть. Она сама себя загнала в эту ловушку и нужно выбираться отсюда.       Она нашла более ранние рейсы, но не знала, во сколько доберется до Саппоро. Из-за этого не могла оформить билет на самолет.       Тщательно изучила карту местности в приложении. К сожалению, та показывала все не настолько детально, как карта Токио или любого другого города.       Проверила мессенджер. Она уже давно написала Сатину, что возвращается в Токио, но сообщение он так и не видел.       Выждав еще полчаса, прокралась на кухню. Совсем забыла, что Моисей глухой! Он не мог слышать ее крадущихся шагов, поскрипывающих половиц татами и уж тем более, как она с опаской сдвигает сёдзи. Перестав ощущать себя воровкой в чужом доме, расправила плечи. Торопливо наполнила дорожную бутылку водой. Она не собиралась брать никакой еды, кроме тех снеков, что уже лежали в рюкзаке.       Вернувшись в комнату, тщательно проверила рюкзак, особенно документы. Надела шарф и длинное пальто — хватит дойти быстрым шагом до станции. Подхватила рюкзак, оказавшийся не таким уж легким из-за макбука.       1.04.21. 00:18.       +2 градуса.       В коридоре она остановилась напротив дверей спальни Моисея. Внутри было темно, из комнаты не доносилось ни звука. Похоже, Моисей спал.       Рано утром Моисей должен был отвезти ее на станцию, еще есть время до того, как у него сработает будильник и он придет за ней. Если он вообще ее отпустит! Он ведь сумасшедший! Она не могла больше оставаться здесь!       Когда она выходила на террасу, ее сердце готово было разорваться от волнения.       Только сейчас она вспомнила, что так и не узнала ничего про глаз. Пораженно застыла.       Его слова настолько потрясли ее, что она совсем забыла об этом!       Если он убил кого-то, нужно было записать его признание в убийстве на диктофон!       Теперь уже поздно.       Ночи еще были довольно холодные… Опомнилась и поспешно закрыла входную дверь, чтобы Моисей или Химеко случайно не проснулись от сквозняка.       Задыхаясь от страха, Фрея торопливо обулась на террасе. Тяжелый рюкзак соскальзывал с плеча. Пальто застегнуть так и не успела. Волосы забились под воротник.       Фонари не горели, на ночь двор Моисея погружался во мрак.       Спустилась с террасы во двор. Шаг прочь. Еще один и еще. Она ускорилась. Перешла на легкий бег. Просунула вторую руку под лямку рюкзака. Застегивая на ходу пальто, преодолела двор. Если обернется — сердце точно выскочит из груди. Она тяжело дышала, волосы кидало ветром в лицо.       Едва не налетела на белеющий в темноте «Хавал», который Моисей поставил посреди двора. С шумным выдохом отшатнулась в сторону. Она едва не закричала. Нервы были напряжены до предела.       Хватая ртом ледяной воздух, она спешно покинула двор. В следующий момент она побежала.       Дом Моисея находился на окраине поселка, рядом пролегала дорога, сейчас утопающая в грязи, но если идти по ней, то можно выйти на заасфальтированное шоссе.       Вдоль шоссе, мимо полей — и так она доберется до станции. Один минус — на дороге она как на ладони. Чтобы скрыться из вида, ей нужно отойти от дома Моисея как можно дальше.       Осознав, что сбавляет шаг, снова припустила.       Зрение постепенно привыкало к темноте. Грязь хлюпала под ногами. Изо рта шел пар.       Наверняка ее следы слишком заметны! Фрея в панике заметалась. Сойти с дороги? Но там еще больше грязи. По обочинам снег растаял — там кругом вода.       Нужно добраться до шоссе — это главное. Иначе в темноте она забредет в болото, в которое превратились окрестности. Пульс стучал где-то в горле. Холодный ветер хлестал по лицу. Здесь, на открытой местности, было даже холоднее. Ее ноги в одних тонких носках начали подмерзать в челси. Фрея ускорила шаг. Уже спустя час такого полубега-полуходьбы дыхание начало сбиваться, зато удалось слегка согреться.       Где-то впереди «Чайная долина», там, в бамбуковой роще полно удобных дорожек для прогулок — можно сократить путь. Ее будет сложнее отследить, если она углубится в рощу. А потом выйдет на шоссе. Этот план пришел ей буквально на ходу. Она сможет выиграть немного времени.       Как бы ни хотелось включить фонарик на телефоне — она должна экономить заряд. Фонарик расходует его слишком быстро.       Яркий свет от экрана айфона ударил по глазам. Здесь еще ловила сеть, и на ходу Фрея набрала тетю. Пока шел вызов, позволила себе обернуться, всего раз. Боялась, что ее выдаст свет от экрана. Бросила взгляд в сторону поселка, едва различимого в темноте.       Разумеется, своих следов она в темноте не увидела, но они там были.       Она не могла объяснить это иррациональное чувство страха — казалось, Моисей преследует ее, казалось, что он там где-то, в темноте, идет за ней.       Тина ответила не сразу, но, судя по голосу, она явно не спала. Она должна была находиться в гостинице в Токио. Судя по знакомой музыке, Тина сидела внизу в баре. Тетя удивилась ее позднему звонку. Фрея поспешно сообщила, что возвращается.       — Да, милая, конечно. Буду ждать тебя в аэропорту, как договаривались. Потом пойдем позавтракаем где-нибудь. Встретимся с Зои и Тарой, они возвращаются из Осаки. Но почему ты звонишь так поздно? Разве сейчас не час ночи?..       Попробовала улыбнуться через силу. Нужно сохранять спокойствие. Фрея боялась, что ее выдаст частое дыхание и ветер, бьющий по телефону в ее окоченевшей руке.       — Объясню все позже. Будь на связи.       На мгновение голос Тины заглушила музыка в баре. Вряд ли она услышит шум ветра — ее саму практически не слышно…       — Я не отключаю телефон, ты же знаешь. Мне могут позвонить по работе в любое время.       — Я позвоню еще.       — Буду посматривать твой рейс, если его задержат. В любом случае я дождусь тебя в аэропорту. Люблю тебя, зайка. Давай, за твое здоровье! — тетя явно сейчас опрокинула в себя стопку.       Фрея скомкано попрощалась.       Она не могла вот так вывалить все на Тину — нужно было сосредоточиться на дороге. Нужно сберечь зарядку. Нужно двигаться вперед. Расскажет все позже — только бы добраться до станции. Оттуда она снова позвонит Тине.       Час ночи. В Финляндии шесть вечера.       У Сатина уже прошел саундчек, и скоро начнется концерт. Наверняка, прямо сейчас зал набивается под завязку… При мысли о Сатине она едва не всхлипнула.       Сердце забилось чаще. Может, она успеет ему позвонить?       С колотящимся сердцем Фрея начала набирать первые цифры его номера…       Сети нет.       В замешательстве она огляделась. Вернуться назад и попробовать набрать снова? Она потеряет время…       Ветер подгонял ее в спину.       Ничего не поделаешь. Она позвонит ему сразу после концерта, если еще не успеет сесть в самолет. Нельзя медлить! В подтверждение своих мыслей Фрея припустила по размякшей почве. Она отправила отцу сообщение сразу после ужина — но Сатин так и не открывал его. Был ли в этом вообще смысл? Она все равно не сможет все объяснить в двух словах, лишь только встревожит его перед концертом.       Телефон показывал уже +1.       Как же холодно! Фрея сунула мобильник в глубокий карман пальто и обхватила себя руками. В топе, тонкой рубашке, еще одной — теплой, и в весеннем пальто ее колотила дрожь. Под брюками ноги покрылись гусиной кожей. Порывистый ветер кусал щеки. Обмоталась шарфом по самый нос.       Пешая дорога до «Чайной долины» заняла больше времени, чем она рассчитывала. В прошлый раз они доехали туда на машине, и ей казалось, что это совсем близко. К тому же они ехали из поселка совсем другим путем. Все же она слишком мало провела здесь времени, чтобы все запомнить, а вдалеке от дома они с Моисеем передвигались в основном только на машине.       Свернула к бамбуковому лесу. Пройдет «Чайную долину» насквозь и выйдет из рощи прямиком на шоссе, а там уже намного ближе до станции.       Бросилась бежать. Как только скроется в роще, ее станет не видно с дороги! И там наверняка есть фонари.       На лице мелькнула улыбка.       Проверила навигатор, который работал автономно без интернета, и свое местоположение. «Чайная долина» значилась на карте, но сама бамбуковая роща была представлена лишь огромным размытым пятном, как и большая часть местных лесов.       Вокруг ресторана-чайной и над мостиками и дорожками на самом деле горели фонари, освещая территорию. Фрея пробежала мимо закрытого ресторана, мимо беседок. В ночное время все здесь выглядело непривычно. Чайную и ее дорожки окружал бамбуковый лес — в любой другой момент у нее бы захватило дух от восторга, но сейчас было некогда восхищаться видами.       Фрея бросилась к деревьям — по ее расчетам совсем скоро она выйдет на шоссе.       Она шла и шла. Бамбуковые заросли становились все гуще. Фрея брала левее, надеясь выйти на дорогу, но как будто лишь сильнее углублялась в лес. Местами было так темно, что она почти ничего не видела и шла на ощупь. Спустя еще некоторое время блужданий заподозрила, что явно что-то не так. Она была уверена, что выбрала правильное направление. Оно не могло увести дальше в лес! Пришлось включить фонарик. Заряда еще больше 90%, хватит за глаза.       Крутясь с телефоном в руке, с ужасом осознала, что вокруг лишь плотной стеной возвышается бамбуковый лес. Свет от фонарика не мог охватить всей высоты его стволов.       Она была уверена, что в двух шагах от дороги!       Чайная находилась совсем рядом! Она была там совсем недавно!       Никто бы не стал строить ресторан посреди леса!       Она не сворачивала, тогда как же она заблудилась?       Ею завладевала паника.       Открыла навигатор. Она видела свое положение на карте, оно не менялось. Она находилась совсем рядом с «Чайной долиной». Значит, все верно? Она на правильном пути?       Уже через минуту неуверенного шага Фрея осознала, что понятия не имеет, откуда пришла. Все направления выглядели одинаково. Посветила фонариком под ноги — она шла по плотному ковру перегнившей листвы. Должно быть, здесь только-только растаял снег. В лесу стало ощутимо теплее, да и ветра не было, но телефон показывал +1. Это показалось странным.       От частого сбитого дыхания изо рта вырывался пар. Может, и не так тепло. Возможно, она ошиблась.       На часах на дисплее: 01:04 a.m. Она добралась до этого места меньше, чем за час, но половину дороги она бежала.       Успевает на самолет, даже успевает на более ранний рейс, если удастся купить билет. Нужно только понять, в какой стороне станция.       Может, следовало угнать машину Моисея? Нет, это полное безумие! Моисей или Химеко бы точно заметили, как она выезжает со двора… Но тогда бы она уже была в поезде, на пути в Саппоро… Моисей, даже на автомобиле, не смог бы обогнать скоростной поезд.       Почему раньше она не задумывалась, зачем он выбрал такое уединенное место своим домом? Отремонтировал родовой дом? Зачем ему это нужно? С его деньгами он мог жить в центре Токио! Он мог отправить Химеко в лучший детский сад!       Ответа не требовалось. Он был конченым психопатом… Перед такими бессильна логика.       Фрея утерла слезящиеся от холода глаза.       Ее не оставляла мысль, что Цицерон вывел Моисея на нее, рассказал ему все о ней и ее семье. Цицерону было плевать, что Моисей сделает с ней. Отдал ее Моисею как приз за хорошую работу.       Больше монстров ее пугали только психопаты. Не настолько страшили особи с их зубами и векторами, как свихнувшиеся люди с искаженной картиной ценностей.       Она не выпускала телефона из рук. Разумеется, сети здесь не было, даже экстренные вызовы не проходили. Продвигаясь по лесу, мимоходом бросила взгляд на дисплей.       Что это?       01:04.       Но как такое возможно?!       Время остановилось?       — Систему заглючило? — тихо выдавила она. Ее голос звучал странно, в полной тишине бамбукового леса, в темноте глубокой ночью. Словно ее закинуло сюда какой-то сумасшедшей фантазией.       Теперь она не могла даже узнать точное время.       Она жгла фонарик, но зарядка не уменьшалась.       Что мать вашу происходит?       Она не могла понять, сколько прошло времени с тех пор, как она прошла «Чайную долину». В лесу было одинаково холодно, туманно, темно. Время остановилось.       Внутри поднималась жуткая паника. Нервы сдавали. Фрею начало колотить. Ее трясло всю, ноги одеревенели.       Может, Моисей убил и ее, это — преисподняя? И теперь она обречена вечно слоняться между деревьев в стране, где так мечтала оказаться.       Фрея едва ли не задыхалась от ужаса.       Дрожащими руками открыла рюкзак и достала макбук. Вошла в систему. 01:04. Полный заряд. Сети нет.       Захлопнула крышку и сунула макбук назад. Рывками застегнула рюкзак и взвалила на плечи.       Постояла так, хватая ртом холодный воздух. Пахло перегноем, землей, влагой и деревьями.       Если не будет знать точное время, может опоздать на утренний рейс. И тогда Моисей, скорей всего, доберется до нее в аэропорту. Отпустит ли он ее, после того как она сбежала? Что ей делать?       Моисей сказал, что мутировал. Значит, он приобрел способности. Вот только, что это за способности? Может ли он ей навредить?       Нужно взять себя в руки. Ее все еще трясло с ног до головы. Она никак не могла успокоиться и прийти в себя. Здесь было холодно и темно.       01:04.       Она брела и брела. Начала уставать. Рюкзак оттягивал плечи. Ноги ныли.       01:04.       По всем расчетам, должно было пройти уже больше часа или двух. Она совершенно не ощущала течения времени. Даже воздух был неподвижен. Стоило ей подумать об этом, как порыв ветра пронесся, хлестнув ее по лицу листьями и всяким сором. Фрея встряхнулась.       01:04.       Несмотря на холод и панику, ее начало клонить в сон.       Ужас сковывал ее по всему телу, она еле переставляла ноги, едва ковыляя. Накинула на голову, словно платок, часть шарфа. Руки грела в карманах пальто.       Она находилась на севере Хоккайдо, где много лесов. Как долго будет длиться эта прогулка? На сколько километров простирается лес? Сколько она уже прошла? Она даже не могла посмотреть количество шагов, чтобы иметь примерное представление.       Почему не рассветает?       Вздрогнула, едва не упав на землю, и распахнула глаза. Оказывается, она задремала, сидя на корточках и прижавшись спиной к стволу дерева.       Всюду, куда ни глянь, — бамбук. Высоченные стволы, покрытые в вышине молоденькой салатовой листвой. Между стволами стелился туман. Лес тонул в призрачно-зеленоватой дымке. Одновременно и жутко, и до одури прекрасно. Как во сне. Показалось, или стало светлее?       Время и уровень заряда в технике остались неизменны. Возможно, сбой системы.       Достала из рюкзака смарт-часы. 01:04. +1.       Она совсем замерзла, пока сидела без движения.       Хлебнула воды, ударяясь горлышком бутылки о зубы. Замерзшие руки покраснели, пальцы шевелились с трудом. Еле справилась с оберткой. Съела протеиновый батончик, чтобы восстановить силы.       Сколько она дремала?       Мокрыми от слез и холода глазами она оглядела место, где находилась.       В приложении с картами она так и застыла в одной точке. На карте в лесу не значилось ни крупных дорог, ни уж тем более других указателей. Она находилась где-то в бамбуковой роще рядом с «Чайной долиной». Но почему она не могла вернуться туда или выйти на дорогу?       Когда деревья успели так позеленеть? Здесь даже сам воздух имел зеленоватый оттенок.       Фрея поднялась на ноги и слегка размяла затекшее тело. Попыталась согреться. Еще сильнее укутала голову шарфом. Пальцы ног и рук сильно замерзли. Сколько она еще выдержит в таком холоде?       Сняла сначала правый ботинок, растерла холодную ступню, потом левый. С собой не было даже перчаток. В Токио уже градусов восемнадцать.       Хотелось заскулить от отчаяния.       Она сбежала из одной западни, чтобы угодить в другую.       Наверняка она уже не успеет на самолет. Если выберется — полетит на другом.       Сети не было, имея почти полную зарядку в телефоне, она не могла ни с кем связаться. Даже позвонить в полицию, чтобы ее вытащили отсюда, не могла.       Попила еще немного воды, за время, проведенное в дороге, ставшей ледяной.       Сколько у нее уйдет времени, чтобы выбраться? Несколько часов? Полдня? Весь день? У нее не так много воды, пока что две трети полуторалитровой бутылки.       Неужели в современном мире еще есть люди, которые погибают заблудившись в лесу?       Нужно согреться от движения.       Карты в приложении оказались бесполезны. Ее местоположение, как и время, не менялось.       Спустя несколько сотен шагов (навскидку), стало казаться, что она в другой реальности. Она по-прежнему не ощущала течения времени. Освещение в лесу не менялось, как и температура. Ветра почти не было, лишь изредка налетали его порывы, еще сильнее путая ее волосы. К пальто липли частички перегноя и бамбуковые листья. Она ступала по земле, усеянной листвой, мягко, с легким шорохом.       Ее колотил озноб. И от страха, и от холода — от всего сразу.       От холодной воды она еще сильнее замерзла. Шла, отогревая ладони своим дыханием.       Это какой-то ледяной ад.       Деревья покачивались перед глазами, пространство между стволами сужалось. Все дороги выглядели одинаково, все пути вели в никуда.       Она боялась осознать до конца… Поверить в то, что окончательно заблудилась.       Вид леса завораживал, но с каждым километром ей становилось все более жутко. Как будто она ходила по кругу.       Фрее казалось, что она шла целый день. Должно было потемнеть.       Но не потемнело. Свет не менялся. То ли зеленоватые сумерки, то ли белые ночи, как в Финляндии. То ли один бесконечно-долгий, однообразный день.       На какой планете день длится больше двадцати четырех часов? Может, она уже не на Земле?       Пошатываясь, она брела сквозь лес бамбуковых деревьев. В воздухе медленно кружились продолговатые листочки.       Время от времени она растирала плечи.       От ледяной воды она стала покашливать.       Навигатор был неисправен; на карте ее положение не менялось.       Вдруг ее посетила невозможная идея. А что если забраться на дерево? Как в восточных фильмах. Сверху она увидит дорогу или ближайший населенный пункт. Пускай, она опоздала на самолет и заставила всех беспокоиться, но она сможет улететь другим рейсом. Тина наверняка ждет ее в аэропорту, волнуется, названивает ее отцу… Сатин рассказал Рабии…       Сколько уйдет времени, прежде чем ее найдут? У нее закончится еда и вода. Без воды она выдержит дня три, если не отыщет какой-нибудь водоем. Но она не доберется до воды — попросту околеет от холода.       От отчаяния на глаза навернулись слезы. Она умрет от холода. Это осознание пронзало ее тело ледяными иглами.       Страшнее психопата оказалась безжалостная дикая природа.       Странно, но она не ощущала себя сильно уставшей или голодной. Как будто прошло совсем немного времени… Сильнее всего она чувствовала холод, но есть или пить практически не хотелось.       Фрея заторможено посмотрела на свою бледную дрожащую ладонь с покрасневшими пальцами. Она давно сняла все украшения, которые лишь холодили руки. Выровняла дыхание, сконцентрировалась на теле, на его правой стороне, на руке, на кисте, на ладони, на пальцах. Она научилась этому, когда у Рабии начались схватки. Научилась лучше контролировать потоки волн и посылать сигналы в нужном направлении. Ее волны мутанта-полукровки были совсем слабыми. У Сатина, должно быть, это получалось лучше всего.       Ногти задубели, став твердыми как камень.       Фрея вскинула лицо и всмотрелась в вышину. Если она взберется по дереву с помощью когтей…       Сбросила рюкзак на землю.       Ее векторы могли только рубить деревья. Если бы она могла благодаря им подняться по дереву на самый верх…       Спустя долгое время бесплодных попыток взобраться на дерево, она исполосовала несколько стволов и срубила пару… Почти без сил бухнулась на мягкий настил из листьев.       Туман слегка рассеялся.       Она запыхалась и оцарапала ладони.       Голова кружилась.       Привалилась затылком к тонкому стволу и закрыла глаза.       Лес поскрипывал и шелестел.       За все это время она не услышала ни единого звука хотя бы одной живой твари. Это место будто околдовали. Время остановилось. Ландшафт не менялся. Природа здесь жила по своим искаженным понятиям.       Фрея нервно улыбнулась с закрытыми глазами. Мутант в зачарованном лесу.       Можно было делать фото, чтобы отследить свой путь — но что бы это дало? Вокруг ничего не менялось.       Она стала делать зарубки на деревьях. Нужно было понять, ходит ли она кругами.       Лес определенно был живым. Он издавал звуки. Дышал. Веял. Шуршал. Шелестел. Скрипел. Лишь это убеждало ее, что она еще в своем уме. Звуки, которые ее раньше успокаивали, сейчас вводили в ужас.       В приступе злости вектором срубила еще один ствол. От мельтешения деревьев у нее кружилась голова.       Резко распахнула глаза. Снова задремала. Грудь сдавило от кашля. Прочистив горло, кое-как поднялась на ноги. Если бы не подстилка из листьев и трухи, она бы застудила себе все, пока спала на земле, подложив под голову рюкзак.       Казалось, что прошла вечность. Или один день.       Всю жизнь она зависела от времени, от смены дня и ночи, от режима, распорядка, графика… в детстве, в школе, став взрослее…       Здесь же время замерло и как будто унесло частичку реальной жизни.       Фрея поняла, что от отчаяния оседает на землю. Она глядела перед собой пустым взглядом.       Какой чудовищный конец для ее недолгой жизни.       Блуждая в тумане, она сама стала похожа на призрак.       Еще один «условный» день: она съела почти все запасы снеков, воды осталось на раз, на самом дне. Без конца зевая, она брела, куда глаза глядят. Кашель усиливался, бронхи горели. Ежась от висящей в воздухе влаги, то и дело останавливалась, чтобы растереть немеющие мышцы. Она совсем окоченела от холода.       В ней проснулся зверский голод. В конце концов, она доела все свои небольшие запасы снеков, от которых лишь хотелось пить.       Голос охрип. Казалось, она не разговаривала несколько дней.       Она распахнула глаза, щурясь от летящих в глаза капель. Пошел дождь.       Фрея начала жадно ловить ртом капли. Чтобы хоть еще немного сохранить те пару глотков воды, что у нее оставались.       Постепенно дождь усилился и превратился в настоящий ливень. Тогда она заплакала, впервые с тех пор как покинула дом Моисея. Она сидела на корточках у ствола дерева и раскачивалась, обхватив себя руками. Из горла вырывался сиплый плач. Листва немного защищала от ливня, но дождь был такой силы, что она вмиг вымокла до нитки — грязное пальто, облепившие лицо волосы, шарф, в который она куталась от холода, носки — все было мокрым насквозь. В ботинках хлюпало. Зубы стучали, пару раз она до искр в глазах прикусила язык.       Когда она поднялась на ноги, обхватывая себя за плечи, в следующий момент рухнула на размякшую землю, ставшую с подстилкой из листьев одним сплошным грязным месивом.       Если кто-то задумал заманить ее в эту ловушку — это было слишком жестоко.       У нее уже не было сил рассуждать и строить догадки.       Оттолкнувшись грязными руками от земли, а потом, хватаясь за скользкий от влаги ствол дерева, она буквально вскарабкалась по нему и выпрямилась в полный рост. Голова кружилась от слабости.       Вряд ли Моисей хотел завоевать ее подобным образом.       Она уже ни в чем не была уверена. Не верила никому и ничему.       Все слилось, смешалось в единый однообразный вялотекущий зеленый ад.       Соскользнула израненными ладонями по мокрому стволу бамбука и снова едва не рухнула на землю.       Сил оставалось на последний марш-бросок.       Она утолила жажду с помощью дождя и побрела по раскисшей земле. Вокруг одуряюще пахло листвой, дождем и влажной почвой.       Ее била настолько сильная дрожь, что каждый шаг давался с трудом, она то и дело покачивалась, хваталась за деревья, чтобы не упасть, спотыкалась на ровном месте.       01:04.       Она снова плакала, и слезы стекали по грязным щекам вместе с ручейками холодного дождя.       Ливень тем временем прекратился. В воздухе повисла влага, которая проникала в легкие вместе с частым изнуренным дыханием.       В полусне она набрела на прогалину. И дальше — вперед к дневному свету из этих бамбуковых сумерек. Она шла и шла, тяжело и хрипло дыша и цепляясь ногтями за стволы. Оставляя отметины.       Наконец стена бамбуковых деревьев расступилась.       Фрея зажмурилась.       Впереди на пару километров раскинулось высохшее цветочное поле. Со всех сторон его окружал смешанный лес.       От видов простора захватило дух. Из легких вышибло кислород, и Фрея тут же зашлась приступом надрывного кашля.       Она выйдет из одного леса и, перейдя это поле, попадет прямиком в другой.       Кто-то явно издевается над ней.       Не знала, плакать или смеяться. От радости, что, наконец, увидела небо и ландшафт сменился, или от ужаса. Она никогда не выберется.       Бездумно она побрела вперед. Практически на ощупь. Глаза слезились от непривычно яркого света, хоть небо и было затянуто облаками.       Если это ловушка, то самая бескрайняя…       С шумом она продиралась через поле сухих увядших растений, вымахавших до пояса. Шорох и треск ломаемых тонких стеблей и веточек врезался в уши. Так продолжалось довольно долго. Половина поля осталась позади. Далеко впереди подступал недружелюбный лес.       Вдруг какой-то новый звук заставил ее вздрогнуть. Фрея резко обернулась.       Думала, хуже быть не могло. Ошибалась.       В ее сторону полетела стрела. Воздух засвистел. Чудом, лишь на остатках адреналина, разломила стрелу на подлете. Вектор оставил от древка лишь горстку щепок, которых разметало в стороны.       Фрея сощурилась, с трудом фокусируя мутный взгляд на высокой мужской фигуре в черной маске на опушке леса, из которого она с таким трудом выбралась. Мужчину окутывал зеленый ореол бамбуковых стеблей.       Она пыталась сбежать, и в итоге он ее настиг. Она столько всего вытерпела и все напрасно.       Он вскинул мощный спортивный лук, насадил стрелу и отпустил тетиву. Стрела помчалась в ее сторону.       Фрея отбила и ее. Постепенно слабея, она пятилась.       Это какой-то сюр.       Широким шагом мужчина направлялся в ее сторону. Но он был еще слишком далеко, чтобы достать до него векторами.       Фрея попыталась бежать. Сначала медленно, потом что есть силы.       Он пытался то ли убить, то ли остановить ее, выпуская стрелы одну за другой.       Может, у нее галлюцинации от голода?       Может, у нее температура, от которой умирают?       — Фрея! — прокатился над полем знакомый голос. — Яметэ! [Остановись!]       Она не послушалась и продолжала отступать. Бежала, потом, слыша свист, оборачивалась и выбрасывала вектор, ломая стрелу. Не понимала, откуда в ней столько желания жить! После всего… Еще недавно она еле волочила ноги, умываясь слезами… А теперь неслась во весь дух. За пальто цеплялись сухие растения, пальцы ног онемели — она рисковала вот-вот рухнуть на землю. Ссадины по всему телу, неприкрытому одеждой, ныли.       Она убегала. Бросила взгляд через плечо. Он снова наложил стрелу. Что он делает? Взаправду хочет убить ее?! Но зачем?!       — Остановись! — потребовал Моисей. — Убегать бесполезно! Это вакуум!       Фрея резко остановилась. Дыхание с шумом вырывалось изо рта. Поле раскачивалось.       — Позволь мне объяснить! — Что, еще один рассказ за ужином? — Я не причиню тебе вреда! Фрея!       Она начала медленно оборачиваться. Голова закружилась сильнее. Все начало расплываться.       — Поверь мне! — взмолился Моисей. — Это пространство — вакуум! Тебе одной отсюда не выбраться! Мы с тобой оба в ловушке!       Его голос звучал все глуше и глуше. Он сказал — оба в ловушке? Или ей показалось? Что это значит?       Моисей рывком сдернул маску на шею.       — Мне не под силу его снять! Но я защищу тебя! Фрея! Просто поверь мне!       Что…       Шум крови нарастал. Картинка поблекла перед глазами, грани смазались, все потемнело, и Фрея потеряла сознание.