Снежная эклектика

      На парковке у дома уже несколько знакомых машин. Некоторые участники мини-корпоратива ехали сюда с другого конца страны. Эрен предвкушает встречу с друзьями, которых не видел целый год. В их небольшом городе остались лишь те, кто любит сельскую жизнь, остальные же перебрались в столицу или в ее пригороды. У входа в здание их встречает Конни Спрингер, организатор этого мероприятия.       — Привет, парни! Заходите скорее, сейчас завалит тут все снегом. Зато завтра будет веселее кататься.       Все обмениваются объятиями. Йегер замечает, что Армин успокоился и натянул на свое лицо маску дружелюбия. Можно немного выдохнуть. Привычный Арлерт, такой, каким все помнили его по старшей школе, был тем самым явлением, которое для Эрена являлось синонимом слова стабильность. Рядом с «тем самым» Армином все казалось в разы проще.       — Кого я вижу! Привет, красавчики!       Флок Фостер, вечно веселый и счастливый, надменный и ехидный, распахивает для прибывших свои объятия. Один из немногих, кто остался жить в сельской местности, Фостер перебрался в соседний город побольше, поэтому виделись они нечасто. И Эрен бы покривил душой, если бы сказал, что это обстоятельство его не радует.       — Все на месте? — спрашивает Йегер, стягивая с себя шарф.       — Райнер еще едет. А так да.       — Он один?       — Ага. Его маленькая кареглазая прелесть не оценил всю красоту деревенской жизни и свалил в Париж.       — Недолго музыка играла, — разочарованно тянет Армин.       — Это стоило предвидеть. Парню было здесь тесно, да, и бизнес… сам понимаешь.       Дом представляет собой поистине шикарное зрелище. Одноэтажный, огромный, правильной квадратной формы особняк, как будто нарисован среди угловатых очертаний гор и придает этому месту еще больше строгости и вычурности. Панорамные стеклянные двери, широкие окна, холодный льющийся из стекол свет делают дом похожим на ледяную карамель, такую же белую, как и все пространство вокруг. Ни одного яркого пятна. Даже тянущаяся поблизости канатная дорога в сумерках выглядит мрачно-черной и лишенной окраски, хотя кабинки выкрашены в приглушенный нежный цвет, оттенок которого рассмотреть сложно из-за отсутствия должного освещения. На крытой веранде плетеные кресла и клетчатые пледы, маленькие свечи в прозрачных стаканчиках на круглых столах. Эрен слышит отдаленный плеск и догадывается, что его издает вода в купели, расположенной на заднем дворе. Компания проходит в просторный холл, где их уже ждут остальные.       Слышатся приветствия, заключаются объятия. Эрен чувствует себя лучше и свободнее. Он выискивает в толпе Эрвина Смита и тащится к нему. Хотя бы пять минут наедине с этой глыбой льда способны привести Йегера в чувства.       — Привет!       — Привет, Эрен. Сильно они тебя достали?       — Ох…       Эрвин тоже врач. Один из самых известных в Париже травматологов, очередь на прием к которому растягивается порой на месяцы. Пройденный курсы по мануальной терапии и дополнительный диплом невролога делали его специалистом того уровня, к которому хотел бы попасть любой, даже не имеющий особых проблем со здоровьем, человек. Они с Эреном учились вместе в медицинском университете и именно Йегер был тем, кто привел его в их тусовку. Смит — единственный человек со стороны в их компании, но неплохо в нее вписавшийся.       — На ужин обещают клецки.       — Ух, значит, я буду сыт и доволен!       — Эрен?       — Ммм?       — Мое предложение в силе. В нашей клинике тебя всегда ждут. Париж… твое место, однозначно.       — Мы уже это обсуждали, Эрв. Я не поеду в столицу.       — Зря. Подумай еще. К концу выходных я спрошу тебя об этом снова.       Йегер закатывает глаза. Смит уговаривал его переехать в Париж уже много лет. Расписывал карьерные перспективы, налаживание личной жизни, интересные встречи, досуг. Он, как и все, думал, что это именно то, что нужно Эрену. Совершенно не осознавая, что доктору хочется спокойной и тихой жизни вдали от городской суеты. Эрен прекрасно умел производить придуманное впечатление. Годы тренировок не прошли зря — Йегера давно перестали воспринимать, как взрывную боеголовку, рискующую не оставить живого места на поле боя. Возможно, Эрвин никогда и не видел его прежним, живым и излишне эмоциональным, ломающимся от любого воздействия и отравленным спускающейся по позвоночнику яростью от любого неосторожного слова в его сторону.       К их тихому разговору присоединяется Марко Ботт.       — Привет, Эрен! Ты как всегда бодр и свеж. Каким кремом пользуешься?       Йегер хихикает, хотя ему не весело. Марко был его соседом большую часть жизни, пока не перебрался в столицу, где открыл небольшой ресторан. Йегер безусловно скучал по школьным годам, которые провел у Ботта на веранде, сражаясь вместе с ним с домашними заданиями, но уже давно они были друг другу не больше, чем хорошим воспоминанием. Однако Марко был единственным, кто не лез Эрену в душу с философскими разговорами о бытие и непрошенными советами.       — Боюсь, что это не крем, а свежий воздух. Вам в Париже о таком остается только мечтать.       Эрен поворачивает голову в ту сторону, куда сосредоточенно смотрит Смит. Глаза университетского приятеля наполнены интересом и какой-то странной мягкостью, что Йегер совершенно не может игнорировать. С удивлением он понимает, что смотрит Эрвин на Армина. Арлерт улыбается впервые за весь сегодняшний день, что-то выслушивая от Конни. Йегер собирается уже было высказать Эрвину все, что думает по поводу его неприличного поведения, как в дверях появляется Райнер Браун. Последний из их компании на эти выходные.       — Господа, все в сборе! Прошу всех пройти в столовую, там нас уже ждут, — радостно объявляет Конни.       Райнер терпеливо здоровается со всеми по очереди. Дожидается Эрена, оказавшегося по неосторожности в шеренге друзей последним, и тянет его в коридор.       — Извини, что не смог выручить. Сильно они тебя прессовали?       Йегер вяло отмахивается. Он просил Брауна отвезти друга сюда на его машине, но у Райнера были важные дела в соседнем городке и он бы не успел смотаться туда и вернуться обратно до наступления темноты.       — Все нормально, забей.       — Эрен?       — А?       — Если ты хочешь поговорить, то я здесь.       — Я знаю, Рай, спасибо. Пойдем, чтобы нас не искали с собаками.       Компания садится за большой стол. Убранство гостиной, совмещенной с просторной кухней, соответствует строгости и пафосности внешнего вида дома. Дорогая стильная мебель, монохромность интерьеров, отсутствие излишка в аксессуарах, демонстрирующее настоящее богатство хозяина, угловатость и холодность, которая, казалось, присутствует здесь во всем. Холодными оттенками изобилует и посуда, распластанная на столе. Яркими акцентами на белоснежной скатерти выделяются лишь бутылки с вином, выглядящие заметно старыми. Выдержанность и крепость хорошего алкоголя этому вечеру явно не повредит.       Гул голосов раздражает Йегера, но он прекрасно понимает, что показывать это нельзя. Он улыбается, смеется, участвует в разговорах сидящих рядом с ним Флока и Бертольда, подмигивает насупившемуся напротив Аккерману, игнорирует холодный синий взгляд Армина, расположившегося рядом с ним.       В помещение заходит светловолосый юноша с нарочито приветливым выражением лица. Сложно скрыть рост и осанку хозяина дома, какую-то по-армейски скованную выправку, гармоничные с обстановкой дома идеально сидящие на фигуре вещи. Эрен не привык оценивать внешность случайных знакомых, но невольно скатывается в это, оправдывая себя тем, что ему просто скучно. Парень красив той вызывающей красотой, которой часто вдохновляются поэты. Плавные черты лица, большие округлые глаза, маленький слегка вздернутый на кончике нос. Йегеру хватает лишь нескольких мгновений, чтобы понять, что этот красавчик совершенно зря запер себя среди непокорных льдов на вершине этого склона, и что место ему в редакции какого-нибудь модного журнала или на телевидении. Однако на все и всегда есть свои причины, уж Эрену ли об этом не знать. Незнакомец откашливается, привлекая к себе внимание, и все члены компаний поворачивают головы в его сторону, выжидательно замолчав.       — Добрый день, господа. Меня зовут Порко Галлиард, я владелец дома. Прошу обращаться ко мне по любым возникшим вопросам. Я немного расскажу об этом месте, вы не против подождать с ужином буквально пять минут?       — Порко, мы слушаем, — отвечает за всех Конни.       — Для проживания одного человека мой дом, конечно, слишком велик, но вот полноценной гостиницы из него не вышло, к сожалению. Так что комнат для гостей здесь всего шесть. Две из них рассчитаны только на одного посетителя. Так, как Конни — мой приятель, он живет отдельно, прошу простить его и понять.       Все язвительно хихикают.       — Мои прекрасные кухарки обеспечивают для гостей полный пансион, поэтому завтрак, второй завтрак, обед и ужин вам будут предоставлены, правда, в строго определенное время, все, как в лучших домах, если вы понимаете, о чем я. В любое время у моей экономки Габи можно попросить кофе и свежую выпечку, газеты, если они вас интересуют и все, что может вам потребоваться. Склон у нас здесь, к сожалению, общественный. Поэтому покататься в уединении у вас не получится, завтра днем тут будет толпа других людей. Но зато иные развлечения, которыми мы располагаем, в полном вашем распоряжении. У нас есть игровая комната с бильярдным столом и настольным теннисом, там же расположен домашний кинотеатр, стол для настольных игр и кальянная. На улице на заднем дворе стоит купель на двадцать человек, поэтому места там хватит для вас всех. Посещать ее можно круглосуточно, мы же все-таки в личных владениях, а не под надзором администрации. Так же в доме есть тренажерный зал и сауна.       Все кивают, перешептываются, шутят и улыбаются. Эрен прикидывает, чем именно он бы хотел заняться, кроме непосредственно спуска со склона. Вряд ли кто-то разделит его желание спокойно посидеть в купели под звездным небом или посмотреть какой-то артхаусный фильм в кинотеатре, поэтому он только тяжело вздыхает. Все будут выпивать и играть в дурацкие игры. Йегер скучал по друзьям, но то, что так веселило их всех в юношеские годы, давно перестало быть для него привлекательным.       Порко все с тем же напускным спокойствием и расслабленностью коротко кланяется присутствующим и удаляется куда-то вглубь дома, передвигаясь настолько тихо, что никто из гостей и не заметит, если он вдруг снова возникнет, словно из воздуха, рядом с ними.       Подают ужин. Эрен наслаждается обещанными клецками и вином, которое хозяин дома, как выяснилось, выделил им для приветственного ужина из своих личных запасов. Слушает новости от друзей, радуется их успехам. Рассказывает о работе и своем коте, потому что больше рассказывать нечего. Ловит на себе задумчивый взгляд Райнера и нервничает под ним. Скоро все переместятся в игровую, и придется изображать из себя бодрячка, соревнуясь в этом умении с Флоком. Он будет вести себя так, как его друзья привыкли.       Эрену сложно избегать отчаянных попыток Армина обратить на себя внимание. В его взгляде застревает застывшее время, какой-то неизвестный сигнал к действиям, в которых нет особенного смысла. Он предупреждал Арлерта, что от самой идеи поездки не в восторге, что скопилось слишком много дел на выходные, которые все откладывались и откладывались, наслаиваясь друг на друга, смешиваясь и превращаясь в комок, который уже давно необходимо было распутать. Но глупые клятвы и обещания, связавшие когда-то всех присутствующих на склоне сейчас, не оставили Йегеру возможности в очередной раз управлять своим временем так, как он привык, то есть — самостоятельно. Единственная оставшаяся для него возможность сохранить хладнокровие — это побыть немного в отстранении от всеобщего веселья, от кулуарных разговоров по душам и от удушающего плена Армина, который уже напитался негативом за прошедшие три часа в машине и отчаянно хочет его на кого-то выплеснуть. Именно Эрен кажется ему самым достойным для этого сосудом.       После ужина они располагаются на широких диванах в комнате отдыха. Это помещение мало чем отличается по стилю от общего интерьера дома, за исключением того, что освещение здесь приглушенное и мягкое, интимное и располагающее для отдыха, за которым они сюда и приехали. В комнате пахнет чем-то сладким, камин создает определенный звуковой шум, погружающий в расслабленность еще больше. Вино льется рекой, на небольшом столе Габи, очаровательная маленькая прелестница, на которую только ленивый не обратил внимания, организовывает им закуски. Эрен, как истинный француз, придирчиво оглядывает сырную тарелку.       — И кто с кем будет жить? — подает голос Ботт, вальяжно развалившись на одном из кресел, стоящих ближе всего к камину.       — Я — один. Еще одна комната рассчитана тоже только на одного гостя, как нам уже объяснил Порко, а остальные по парам, — отвечает Конни.       — Я тоже буду жить один! Вы меня уже все бесите, — заявляет Леви, который, к удивлению Эрена, не проронил за весь ужин ни единого слова, хотя косноязычием никогда не отличался.       Йегер усмехается сквозь свои мысли об этом досадном недоразумении. Леви Аккерман, бесспорно, — самый яркий представитель их компании. Дерзкий и не терпящий возражений ни в чем молодой актер, покоривший уже миллионы сердец по всей стране, считал себя неповторимым и уникальным, с чем, в общем-то, спорить было сложно.       Аккерман вписывался в здешние места, пожалуй, лучше, чем любой из них. Такой же холодный, как снег, высокомерный, знающий себе цену Леви мог считаться синонимом льда, если бы кто-то занялся преобразованием толкового словаря. Всегда имеющий на все свое собственное мнение молодой мужчина никогда не лез за словом в карман, чтобы отстоять не только свою позицию, но и любого участника беседы, если видел в этом очередной способ получить удовольствие от словесных баталий. Уникальные личностные качества в соединении с утонченной красотой делали Аккермана лидером любой компании, с которым в здравом уме никто не хотел бы спорить без заведомо осязаемой выгоды.       Поэтому все лишь хихикают в свои бокалы, услышав его выпад. Пытаться занять место Леви не хочет никто из соображений безопасности.       — Надеюсь, мы сможем договориться, и не придется тянуть жребий, — вяло тянет Бертольд.       Только ему, самому большому меланхолику и пофигисту, было абсолютно все равно, с кем жить. Отсутствие жены рядом Гувер всегда воспринимал остро, потому что борьба за сердце Энни растянулась на долгие годы и в тот момент, когда девушка все же сдалась и проявила к нему благосклонность, практически уже отчаявшийся получить взаимность мужчина и вовсе слетел со своей оси. Но только лишь к ней одной он испытывал весь спектр эмоций, позволяя себе теперь уже утопать в ответной любви. Остальных же Бертольд воспринимал в роли статистов, умело окрашивающих его жизнь в те моменты, когда Энни не оказывалось рядом.       Эрен следит за выражением лиц присутствующих и понимает, что договориться мирно они не смогут. Смит пожирает глазами Армина, Спрингер и Браун тихонько о чем-то переговариваются. Фостер с дьявольской улыбкой переводит взгляд с одного друга на другого, надеясь зацепиться за того, кто согласен бы был жить с ним и встать в пять утра на пробежку. Гувер интересуется лишь своим телефоном.       Тот, чья заинтересованность в распределении комнат волновала Йегера больше всего, лениво разглядывает картину, украшающую одну из стен. Во время ужина Эрен старался не смотреть в сторону лучшего друга, чтобы не нагружать свое и без того бестолковое сознание переживаниями, которые смогли бы отразиться на его лице. Ничего в знакомом до боли человеке не выражает напряженность или интерес. Кажется, что если бы все решения зависели от него одного, то все бы давно уже раскладывали свои вещи по временным кроватям и не выражали бы недовольство.       — Жребий, — решается на разговор Эрен.       Все удивлены, что именно он является инициатором такого решения их проблемы. Для остальных выбор Эрена всегда был очевиден: проводить время с лучшим другом, общаться, принимать пищу, ругаться и мириться с лучшим другом. Жить с лучшим другом. Но Йегер сейчас, как никогда, хочет этого избежать и ждет, что удача будет на его стороне.       — На спичках? Бумажки в шляпу? Господа, у кого есть шляпа? — громогласно спрашивает Флок.       — Я принесу свой шлем, — шелестит Спрингер и выходит из комнаты.       — Итак, записываем четверых. Остальные вытягивают себе пару. Возражения? — интересуется Райнер.       Возражений нет. Эрен вызывается быть записанным, чтобы не вытягивать никого самостоятельно. Вместе с ним в шлеме оказываются еще Смит, Гувер и Ботт.       Первым жребий тянет Фостер.       — Оу… у меня малыш Берти.       Гувер показывает ему поднятый кверху большой палец. А затем спохватывается, отрывается от телефона, с ужасом оглядывает остальных участников собрания, силясь найти того, кто захочет добровольно поменяться с ним местами, но натыкается лишь на иронично выгнутые брови и губы. Никто не обречет себя на страдания. Бертольд снова возвращается к экрану телефона и переписке с женой, подавив в себе желание сию секунду прыгнуть в машину и уехать в ночь. Фостер самодовольно потирает руки. Пробежка в пять утра в выходной обещает быть забавной.       — У меня Ботт, — произносит Арлерт, не сводя глаз с несчастного Эрена, у которого остается только один шанс на нормальное существование в эти выходные.       Последним руку в шлем опускает Браун, потому что исход жеребьевки и так будет понятен. Он смотрит на Йегера, надеясь разглядеть в его глазах хоть что-нибудь, кроме испуга, но терпит поражение. Эрен обессилен и бледен. Смит сидит мрачнее тучи.       — Эрвин.       Йегер улыбается, хотя внутри все натянуто, как струна. Если попросить поменяться — это будет странно, никто его не поймет. Он будет жить с лучшим другом, с верным товарищем, с опорой и поддержкой, что в этом такого? Все спокойно восприняли волю случая, кроме него самого. Эрен видит, как снова меняется настроение Армина, но не собирается подпитывать очередной приступ его раздражения. Ему срочно нужно на свежий воздух. А, может, домой. Но взгляд человека, сидящего напротив, с которым ему предстоит делить комнату эти два дня, приваривает к месту. Расслабленная улыбка друга не дает двинуться ни в одну сторону. К этой улыбке Эрен был приучен. От нее он был зависим уже много лет. Эту улыбку он вспоминал в те моменты, когда казалось, что вся жизнь наполнена лишь сумраком, сквозь который не видно единственную тропинку, ведущую на свет. Это убивало его и возрождало вновь.       Все возвращаются к разговорам, а Йегер только к размышлениям. Фостер заправляет кальян, параллельно рассказывая, как именно он достался его жене. Марко рассказывает о ресторане, Браун задумчиво цедит вино, не обращая ни на кого внимания. Конни и Леви играют в карты.       Вечер общим решением заканчивается раньше обычного, потому что все устали с дороги и им определенно необходим отдых перед завтрашней физической активностью. С зимними видами спорта у всех действительно не задалось, хоть они и прожили большую часть жизни рядом с горами.       Компания покидает ставшую уютной от их присутствия обстановку комнаты отдыха и выходит на улицу, чтобы перекурить и направиться к машинам за вещами.       — Я хочу жить с тобой.       Йегер поднимает взгляд на Арлерта. Тот решительно настроен поменяться, и Эрен и сам был бы этому рад, но очередного скандала просто не вынесет. Вокруг Армина распространяется аура, которая Эрену не знакома. Арлерт давно перестал напоминать нежный цветочек и превратился в молодого мужчину, с которым выяснять отношения физически было попросту неразумно. Даже неброская манерность, изящность некоторых движений и легкая истерика, сквозившая в его словах и действиях, не в состоянии перекрыть ту волну отчаяния и злобы, которая льется из Армина, превращая его в дикого зверька перед решающим прыжком.       — Армин, давай не будем сейчас.       — Почему ты так себя ведешь? Чем он лучше меня?       — Ничем он не лучше. Я отношусь к вам одинаково.       — Пиздеж, Йегер. Наглая провокация. Я не хочу, чтобы ты с ним жил! Он на тебя плохо влияет.       — Ты ведешь себя глупо… Что вообще происходит?       — По твоим словам, я всегда веду себя глупо! Однако ты приходишь после встреч с ним всегда разбитый и подавленный! Уж мне ли не знать.       Йегер отводит разозлившегося Армина в сторону, чтобы никто не подслушивал этот бессмысленный разговор.       — Арлерт, да, что на тебя нашло, объясни мне! Ты совсем уже не фильтруешь происходящее. Я устал от вашей вражды. Я иногда ощущаю себя последним медведем на полке в детском магазине. Передо мной стоят два маленьких мальчика и отчаянно дерутся за право заполучить меня в свою коллекцию, где уже есть сотни других медведей. Давай не будем устраивать сцен. Я очень устал.       — У меня нет сотни медведей… у меня только ты.       На помощь к совсем уже расклеившемуся Эрену спешит новоиспеченный сосед Армина.       — Арлерт, малыш, а где твои вещи? Пойдем, выберем самую зачетную комнату с видом на восход солнца! Я тебя сфоткаю утром рядом с окном.       — Марко, я…       — Пойдем.       Голос Ботта становится глубже и грубее. Обманчиво приветливый со всеми Марко умел в нужный момент переключить тумблер и стать тем, кого по-настоящему стоило опасаться. Он подхватывает увесистую сумку Арлерта и широкими шагами удаляется с ней к дому. Армин уходит вслед за ним, понуро опустив голову. Это сражение он проиграл.       — Проблемы в раю?       Йегер даже не смотрит на своего друга, спокойно и елейно задающего ему такой странный и неприятный вопрос.       — Пойдем. А то достанется нам последнее купе у туалета.       — Я уже занял комнату, Йегер. Комната действительно последняя по коридору, но зато самая ближняя к купели. Я же знаю, что ты только о ней и мечтал все это время.       Эрен вздыхает. Вытаскивает из машины вещи. Отдает другу пакеты, сам берет чемодан. Послушно тащится за ним по коридору.       Комната маленькая и такая же холодная, как весь дом. Две кровати, небольшой стол и кресла, зеркало в витиеватой раме, шкаф и своя ванная комната, сияющая белизной кафеля и предметов мебели в приоткрытую дверь.       — Какую берешь кровать?       — Мне все равно.       — Да ладно тебе, Эрен. Я даю тебе право выбора!       Права выбора у Йегера нет. Уже давно. Выбор сделан за него. Эрен смирился с этим еще много лет назад, и менять что-то не планировал, потому что не видел смысла.       — Беру кровать у окна.       — Окей.       Йегер принимает душ, стараясь ни о чем не думать. Облачившись в теплый спортивный костюм, тащится на открытую террасу покурить. Как бы он не хотел сбежать, судьба все равно догоняет его. В этом было слишком много философского подтекста, но Эрен все же был медиком, а не пустозвоном.       — Ты избегаешь меня? — разносится где-то над головой.       Йегер помогает другу прикурить, а после отворачивается, полируя взглядом скрытые под черной мантией ночи горы.       — Я уже сказал, что злюсь. Так вот я все еще злюсь.       — Это того не стоит.       — Ну, конечно…       Эрен хочет сменить тему. Но любое неосторожно сказанное слово сможет привести только к большему раздражению. Лучше было бы и вовсе уйти от этого разговора, но, кажется, сейчас ситуация совсем не в его власти.       — Ты как… эм… переживаешь расставание?       — Спокойно. Не очень-то и хотелось продолжать.       — Почему? Микаса — хорошая девочка.       — Мне было с ней скучно.       Йегер рассеянно качает головой.       — Взбодрись, Эрен! Я тебя не узнаю. На работе что-то случилось?       — Нет, все в порядке.       — А что тогда? Ты не можешь так злиться из-за нашей перепалки с Армином. Не в первый и явно не в последний раз это все.       — Почему вы просто не можете… помириться? Объясни мне. Он думает, что ты плохо на меня влияешь. Ты думаешь — что он маленький мальчик, которому нужна мамочка в моем лице. А что, по-вашему, обо всем этом должен думать я?       — А что ты думаешь?       Йегер разглядывает профиль друга, четко выделяющийся в поглотившей их темноте. Черты его лица стали резче и четче. Сигарета, подносимая ко рту, освещает в момент затяжки глаза, от чего они странно бликуют.       — Я думаю, что очень устал. И нужно идти спать. Я не собираюсь изображать принцессу с тонкой душевной организацией все выходные только потому, что меня бесят ваши ссоры. Но я настоятельно рекомендую тебе задуматься обо всем. Скоро у дедушки Армина день рождения, потом праздники. Я не хочу опять разрываться между вашими домами. Давайте проведем эти дни все вместе, как когда-то давно. В этом ведь нет ничего сложного, правда? Извинись перед ним и все.       — За что?       — За то, что назвал его бесталанным. За что же еще?       — Эрен, перестань делать вид, что ты ничего не понимаешь, ладно? Может, начнем с этого?       Йегер тяжело вздыхает. Оставляет вопрос без ответа и возвращается в комнату. Уснуть спокойно не получится. Он еще пол ночи будет думать о выходе из сложившейся ситуации. Выходе, которого нет. Он валится на кровать и отворачивается.       Ему действительно нужно поговорить с Райнером. С человеком, который точно его поймет. Возможно, единственным способом решить все вопросы будет переезд в Париж, как того и хотел Смит. Но ведь это бегство, а Эрен всегда был сильным и смелым и смотрел всем проблемам в лицо.       У его главной проблемы карамельного оттенка волосы и охровые раскосые глаза. Длинный ровный нос, высокие скулы и родинка над верхней губой. Серьга в нижней губе, татуировки по всему телу. И тонна обаяния.       — Эрен? Ты спишь?       — Почти… Спокойной ночи, Жан.