Бессонница

До экзаменов оставалось всего две недели, и все приготовления были почти завершены. Небольшой альбом со вспухшими страницами, заполненными акварелью. Затасканный дневник, который он перестал вести еще полгода назад. Пара испачканных солеными каплями записок на оборванных листах в клетку. Деревянный амулет в виде маски на длинном шнуре, вырезанный своими руками по совету Венти, мол, принесет удачу и отпугнёт плохие сны. Кажется, они тогда здорово напились, и амулет, хоть и оказался бесполезен, хранил в себе теплые воспоминания. Осталось только дописать конспекты: подробный план того, как он вел свою работу и какие идеи хотел воплотить в следующем полугодии. Сяо еще раз сверился с календарём. Даты были сплошь перечеркнуты красным. Дедлайны, дни экзаменов и просто контрольные точки. Все они обрывались на двадцать пятом числе. Последнем дне сессии, когда их группа должна была закончить работу над проектом по латыни. Все, что шло дальше, отмечать не было надобности. Даже сейчас готовиться к большинству экзаменов он уже не пытался. Оставшееся время, песком утекающее сквозь пальцы, хотелось потратить на что-то действительно важное, поэтому, когда Венти позвал его учиться вместе, Сяо, не раздумывая, согласился. Библиотека встретила их запахом пожелтевших страниц и сухого дерева, мутными окошками, оранжевыми вкраплениями света на столешнице, уютным сумраком, дремлющим в щелях между книжными полками, резким скрипом деревянной ножки по стертому кафелю, приглушёнными полусонными разговорами, которые сливались в неразборчивый общий поток, воркующий и порхающий от одного стола к другому. Время здесь текло медленнее, чем обычно, поэтому сюда неосознанно тянуло. - Ого! А почему мы раньше не додумались писать билеты вместе? - Венти старался говорить шёпотом, но даже так его голос звучал в несколько раз громче, чем следовало. Он сидел, положив голову на стол, болтая ногами, мотая на палец один из локонов, что выбился из темных кос, которые разметались вокруг по тетрадям. - Потому что ты начинаешь валять дурака на десятой минуте работы, - Сяо покосился на его рюкзак, из которого нагло торчал пёстрый термос с россыпью перекрикивающих друг друга наклеек. Эта фляга всегда была полна, и ее металлическая крышка заметно пропиталась и пропахла спиртом. - Ах, да, и правда, - Венти демонстративно нахмурился, пытаясь сдержать смазанную улыбку. Его щеки были испачканы едва заметным румянцем. Барбатос был одним из тех, кто начинал отмечать окончание сессии еще до ее начала. Он никогда не учил больше одного билета по каждому предмету и обязательно вытягивал нужный на экзамене. В крайнем случае на пересдаче, которых у него еще не было больше двух раз подряд. Впрочем, сейчас Сяо высматривал в толпе полную его противоположность. Сердце коротко встрепенулось, когда среди стеллажей из тёмного дерева мелькнула белая чёлка. Ее обладатель рассеянно оглянулся по сторонам, почесал голову и, заприметив их с Венти, направился к нужному столу, едва не споткнувшись. Чем ближе он подходил, тем сильнее нервный зуд покусывал кожу под ногтями. Решение было принято, и сегодня должен был быть сделан первый шаг к его исполнению. Беннет был славным, хоть и ужасно неуклюжим. Умудрялся заваливать контрольные точки, даже если усердно готовился к ним. А еще он всегда делился с Сяо едой, которую приносил из дома в смешных разноцветных контейнерах. Никто никогда об этом его не просил, но он настаивал, повторяя, что еды у него с запасом, а Сяо выглядел ужасно бледным. "Запаса" и правда было так много, что иногда казалось, будто обед готовился специально на двоих. Несмотря на то, что они были знакомы не так давно, Беннету тоже хотелось что-нибудь оставить. Каждый вечер они собирались здесь втроем и торжественно клялись, что будут учиться. Потом Беннет пытался прочистить ручку, которая вдруг перестала писать- прижимался губами к стержню и, не рассчитав силу, дул в него так, что чернила заливали его руки, рот и тетради. Венти едва сдерживал смех- зажимал руками рот, краснел, катался по столу, пряча лицо в ладонях, поднимался со стула и вытирая непроизвольные слезы, провожал друга в ванную, где помогал отмыться. Сяо провожал их взглядом, жалея, что не может разделить радость, старался переключиться на мысль, что быть включённым в компанию тоже приятно. Даже если казалось, что от остальных его отрезала глухая стена. Вернувшись, друзья вновь садились за книги. Древняя мифология наталкивала на мысли о вселенной меча и магии, и Венти пытался сопоставить кто из преподавателей, какой силой бы обладал, окажись в одном из таких миров. Беннет дополнял описания Барбатоса, придумывая способности, а затем быстро черкал на полях тетради нелепых человечков в чудных костюмах, пачкая отмытые пальцы блестящим графитом. Сяо внимательно слушал, блекло и пусто улыбался, делал пометки в тетради, услышав очередную шутку и время от времени заливал в желудок горький глоток едкого кофе. Этот кофе... Самый дешёвый и ядовитый, который на работе можно было взять бесплатно один раз за смену. Сяо хорошо знал его состав, и от кофе там было одно название. Его не покупал практически никто, и его все равно бы списали, поэтому сотрудникам разрешали унести пару пачек домой. Так кислотная микстура с кофейным запахом стала практически единственной вещью в его рационе. В последнее время Сяо почти не ел, а если и пытался запихнуть в себя хоть какую-то пищу, делал это маленькими кусками. От любой еды мутило, а сил на борьбу с собой в таких мелочах уже не осталось. Впрочем, какая разница. Чувство голода его тоже покинуло. О том, что у него есть потребность в еде, Сяо вспоминал только, когда ноги подкашивались от слабости и начинала кружиться голова. Они закончили, когда солнце уже село. Как обычно. Так ничего и не сделав. Впрочем, ничего другого от компании Венти никто и не ждал, и такой расклад вещей всех устраивал. Когда пришло время расходиться, Барбатос совсем по-барбатосовски первым бросил звонкое: "пока, люблю, целую, опаздываю на допы" и унесся вперед, насвистывая переливчатую мелодию себе под нос под аккомпанемент звенящего (уже пустого) термоса в рюкзаке. Убедившись, что Венти ушел достаточно далеко, Сяо взял Беннета за руку. - У меня для тебя кое что есть. Памятный деревянный амулет лег в чужую ладонь, усыпанную веснушками и пластырями- заплатками. - Вот. Держи. Он отгоняет плохие сны и приносит удачу. Беннет удивлённо моргнул, блеснув зелёной радужкой. - Правда? - Нет, - Сяо коротко кашлянул, прочищая горло. - Просто мне бы хотелось, чтобы он был у тебя. Беннет на секунду замялся, но потом широко улыбнулся и сжал амулет. - Спасибо, он классно выглядит. Буду носить с собой. После этих слов стало немного спокойнее. Как будто друг не поблагодарил за безделушку, а пообещал, что будет в порядке. Главное, чтобы Венти не увидел "подарок" раньше времени, он бы сразу понял... - Эй, а, может, сходим в парк на каникулах? Там пончики вкусные продают. Внутри что-то резануло по живому. От сердца будто медленно оторвали неровный клочок. - Да, и блинчики у них есть. Знаешь, с вареньем. Очень сладкие. Вряд-ли похожи по вкусу на твое любимое тофу, но я думаю, тебе бы понравилось. Клочок растерзали на сотню частичек. На его, Сяо, глазах, так, чтобы каждый обрывок был хорошо виден. - Мне всегда с вами почему-то легко. С тобой и Венти. Тепло, как будто знал вас всю жизнь. Думаю, было бы неплохо провести время вместе где-нибудь не за пыльными книжками. Представь, сколько всего придумать сможем, а? Хотелось взвыть, объяснить все, как есть, может, даже попросить о помощи или начать истошно извиняться, расплакаться наконец. Но что толку пытаться? Стоит открыть рот, и невидимые пальцы сожмутся на горле, заталкивая слова обратно. Кажется, так было всегда. Чем отчаяннее он хотел выплюнуть крики о помощи, тем сильнее их пропихивали в глотку, заставляя давиться до тошноты. Поэтому Сяо лишь блекло кивнул и виновато улыбнулся, перевёл взгляд на стену и начал пересчитывать паутину трещинок белой краски. Смотреть Беннету в глаза казалось непростительным. Что отразится в зелёной радужке, когда он узнает? Возненавидит ли он? Назовёт ли придурком? Будет ли винить себя? А может, ему будет все равно. На последнее хотелось надеяться больше всего. А если... Сяо мысленно одернул себя. Ничего из этого его не коснётся, и все эти проблемы будет решать уже не он. В последнее время он находил в этих мыслях смутное утешение и, возможно, даже покой. Но сейчас, стоило сделать первый шаг к осуществлению плана... Господи, откуда ему было знать, что будет так тяжело? Что стыд, оказывается, может выжигать внутренности не хуже каленого железа? Беннет еще раз внимательно осмотрел амулет, сунул его в карман и легко похлопал Сяо по плечу. - Ладно, мне пора. Увидимся завтра. Рука в заплатках пару раз махнула на прощание. Друг уходил, теряясь в полумраке тускло освещенного коридора. Редкие лампочки подсвечивали его торчащие во все стороны волосы серебряным ореолом. Издалека он был похож на чудной одуванчик. Хотелось запомнить его таким, и Сяо еще долго продолжал смотреть в след тощей фигуре, даже когда она скрылась за углом. *** На пятом пахло стертым паркетом, осыпающейся штукатуркой и бодрящим морозом, что сочился сквозь щели в оконных рамах. Здесь было как всегда тихо. Эта тишина не давила на плечи и не отдавалась в ушах тревожным звоном- звуки внешнего мира долетели сюда со стороны лестницы, по пути бились о бетонные стены бесчисленное количество раз, искажались, ослабевали и теряли всякий смысл, превращаясь в гулкое, шепчущее эхо, напоминающее о том, что где-то в здании еще остались люди. Сюда он приходил учиться по-настоящему. Готовясь лишь к одному предмету. Его излюбленным местом стал широкий подоконник, на котором можно было уместиться целиком, если немного поджать ноги. Из окна открывался вид на дворик, прилегающий к зданию, и Сяо нравилось наблюдать за людьми, копошащимися внизу. Было что-то комфортное в этой дистанции. Он будто был со всеми сразу, но в тоже время ни с кем. Особенно уютным казалось стекло, отделяющее пятый этаж от внешнего мира. Оно казалось безобидной и понятной копией той невидимой стены, что как будто ножницами отрезала Сяо от всех и всего. Стена пугала. Ее не коснуться и не увидеть. Она не имеет границ, может расти и уменьшаться, как вздумается. Она-эфемерный барьер, отрезающий от всего живого. В одиночестве ее присутствие легко не заметить, но, стоит войти в контакт с другим существом, она становится толще. Чем оживленнее разговор, тем больше жизни она поглощает, и тем ощутимее разрастается в груди тянущее бессилие перед ней. Стекло окна же, напротив, было простым и понятным. Осязаемым. Оно целовало пальцы холодом, стоило протянуть их, чтобы нарисовать глупую рожицу на запотевшем участке. Сидя здесь, Сяо притворялся, что его стена была всего лишь стеклом в оконной раме. Так ее присутствие казалось уместным, почти нормальным. Нормальным. Это ведь нормально? Чувствовать себя покинутым, плача в пустой комнате, пока мимо проходят люди? Да, естественные, понятные чувства. А ощущать себя безнадежно запертым в толстых стенах, сидя в кругу друзей, что окружают заботой? В тысячу раз хуже. К тому же, рядом, всего в трёх шагах, располагался кабинет Чжун Ли, и Сяо точно знал, что сейчас учитель тоже был занят переписыванием бумаг и составлением рутинных таблиц. Они как будто работали вместе, разделённые лишь тонкой фанерой двери. Дверь в этом случае была обязательна. Во первых, она тоже помогала сделать ощущение стены немного более естественным. Во-вторых, благодаря ей Чжун Ли не мог видеть альбом с акварелью, аккуратно уложенный у юноши на коленях. Вряд-ли учитель понял бы смысл его действий, но Сяо все равно не хотелось, чтобы его видели. Из сумки вынырнула небольшая стопка вырванных клетчатых листов. Венти всегда умел удивить превосходными шутками, которые спонтанно слетали с его губ в самые неожиданные моменты. Сяо ловил и записывал каждую из них, надеясь, что сможет, как следует посмеяться позже, когда вернёт себе чувства. Сейчас же он аккуратно вырезал драгоценные строки и приклеивал их на пустые страницы альбома. Среди них были обрывки случайных диалогов, фраз или просто выдуманные слова, смысл которых уже стерся из памяти: "С Итером я чувствую себя так, словно выпил 15 коктейлей, а я выпил всего 7!" "Писать стихи? Проще простого! Ты просто садишься перед листом бумаги и начинаешь истекать кровью" "Мордофиля!" "- У тебя есть минутка? - Да хоть две, я же на паре" "Да, я люблю спать. Моя жизнь распадается на части, когда я просыпаюсь, знаешь ли" Каждый обрывок содержал в себе  тёплые воспоминания. Словно крохотные диски, на которых записаны фрагменты ушедших дней. Сяо касался их с сожалением. Такое сожаление ощущают, когда возвращают в библиотеку книгу, которую из-за нехватки времени так и не удалось прочитать. Как только последний из листов займёт свое место, альбом будет завернут в толстую подарочную бумагу. К нему будет приложен дневник. Тоже в обёртке. В последний день экзаменов он отдаст их Венти и предупредит не открывать до вечера. Видеть чужие слезы Сяо ни к чему. Лишь окатят волной жгучей вины, которая подтвердит верность принятого решения. Рядом лежали практически написанные конспекты для Гань Юй и Ке Цин, чтобы они смогли продолжить работу или использовать его наработки, как основу для нового проекта. Во внутреннем кармане сумки ждала пачка сигарет- для Чайльда. Ему больше нечего было отдать. На работу Сяо в последнее время не ходил. Денег до конца ему хватит, это было точно рассчитано заранее. Даже останется немного, он ведь почти не ел. Юноша кинул тоскливый взгляд в окно. По дороге, освещаемой золотыми вкраплениями фонарей, тянулась вереница уставших студентов. Он по очереди вглядывался в смутные фигуры и гадал: Сколько людей из этой толпы захотели бы ему помочь, если бы узнали? Наверное, многие. Вот только... Никому из них не войти в пустую комнату за глухой стеной, даже если они захотят. Ни тому пареньку в жёлтой шапке, ни девчонке в меховом пальто, ни угрюмому мужчине в длинном шарфе, ни Чайльду, ни Беннету, ни Венти. Да и сама эта комната, чем хуже юноше становилось, тем больше сжималась, темнела и начинала походить на колодец. Тот самый, в котором Сяо похоронил воспоминания, пытающиеся разорвать сердце. Вернее, его ошметки. Тогда он был доволен собой. Думал, что справился, что все закончилось. Тогда он еще не знал... Воспоминания, укромно погребенные в темной почве, дали всходы, и медленно прорастали, скручивая руки терновой лозой. Быть может, если бы ему хватило смелости взглянуть на них раньше, он успел бы заметить плющ, пока тот не окреп. Жаль, что опомнился лишь, когда иглы впились в язык, заставляя молчать. Жаль, что попытки срезать лозу лишь уродовали кожу, делали руки еще уязвимее, податливее для терновых когтей. Жаль, что плющ изодрал грудь и вынул из нее чувства, заставляя забыть о надежде узнать вкус того чая, что Чжун Ли готовил каждую их встречу. Как же, черт возьми, жаль, что Сяо оказался так слаб. Решиться на такую подлость! И это в благодарность за всю заботу... Одна только подлость и низость. В конце коридора вдруг раздался резкий щелчок. Этот звук Сяо узнал бы из тысячи. Тот самый замок. Юноша инстинктивно вжался в стену, подобрал под себя ноги и затаил дыхание. Ледяное стекло укусило плечо холодом. Он знал: проем, отведенный под подоконник, настолько глубок, что, если, как следует притаиться, с той стороны коридора его не увидят. Дверь в кабинет Чжун Ли распахнулась. Издалека послышались голоса: один без сомнения принадлежал учителю, второй был женским. Низким и скрипучим. В нем он узнал мадам Пин. Старуха остановилась на пороге и говорила взволнованно: - Ты совсем от нас отдалился. Сидишь  кабинете день и ночь, закапываясь в пыльных бумагах. Даже на праздник не пришёл. Почему? Мы были бы тебе рады. Неужели наша компания тебе наскучила? - Я... Нет, дело не в этом, - учитель замялся, подбирая слова. - Просто в тот день я должен был быть с ней. Ты знаешь, этот праздник всегда был особенным для нее. Мадам Пин тяжело вздохнула. - Полтора года, да? Мужчина молча кивнул. - Чуть больше. Летом будет два. - Все волнуются за тебя, Чжун Ли. - Поверьте, не стоит. Я в полном порядке. Вы все прекрасно понимаете, как много она для меня значит. Я ведь не могу просто взять и... Повисла тяжёлая пауза. - Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мадам Пин еще раз посмотрела мужчине в глаза, нахмурилась и поспешила направиться к лестнице. Ее голова была опущена вниз, лицо почему-то бледно. Кажется, она была слишком погружена в свои мысли, чтобы, проходя мимо, заметить оцепеневшего юношу. Когда ее фигура скрылась из виду, Сяо наконец позволил сделать себе болезненный вдох. Лёгкие пронзило тысячью игл. Юноша знал, что в его груди больше нечего оборвать, но, когда учитель говорил о белокурой девушке с фотографии так... Что-то все-таки, да обрывалось. Рука обхватила запястье- стиснула воспалённые борозды, заставляя кожу вскрикнуть громче обиды. Не важно. Абсолютно плевать. Недавно Сяо принял очень важное для себя решение, после которого на душе стало удивительно спокойно. Такое спокойствие свойственно утопающему человеку, который оставил надежду достигнуть сияющей глади над головой и приготовился сделать последний вдох, чтобы покончить с разрывающим жжением в лёгких. Оно не несло в себе ни лёгкости, ни гармонии, лишь принятие того, что должно было быть сделано. Он не станет задавать вопросов. Будет довольствоваться тем, что дано. Станет меньше ходить на работу, проведёт время с друзьями, послушает еще один рассказ Чжун Ли о том, как был расшифрован очередной мёртвый язык. Так он сможет прожить оставшееся время наиболее полно. Настолько, насколько позволит его состояние. Утром, в день экзаменов, он подойдет к Венти, чтобы отдать два обернутых в пеструю бумагу свертка. В суете друг не вспомнит о них, пока не доберётся домой. Вечером, перед защитой проекта, вручит свои наработки Гань Юй и Ке Цин. Вместе они успешно сдадут работу, а после... Сяо признается учителю. Что будет после не имеет значения. В тот день он наконец покончит со всем: с невысказанными чувствами, голодом по чужой нежности, въедливым тернием, неправильными журавликами, утерянными частиками пазла, стеной, решетом, колодцем, апатией, бессилием, тошнотой, порезами. С собой.