Сёстры

      Мороз содрогнулся, когда его «король» покинул здешние болота. Тепло побороло его и ныне о прежней тирании холода напоминал её мёрзлый песок и не до конца растаявший лёд, покрывающий лужи.       Сёстры отыскали местечко поукромнее, буквально на границе тепла с холодом, и развели костерок. Кровавые розы они как следует раздавили и залили весь сок, алый, как сама кровь, в пузырёк, что начали варить над огнём.       Сладкий запах с горчинкой, исходящий от сока, всё больше уступал право витать в воздухе запаху горького пепла.       — Кто о чём думает? — не выдержала затянувшегося молчания Кира, пока Киллиса следила за готовностью сока, а Калиста всё ещё умудрялась выдёргивать из языка жала тех мерзких мух, побывавших у неё во рту. Мерзость…       — Я думаю, — отбросила жало старшая, — Как было бы хорошо послушать тишину, а не надоедливых младших сестрёнок.       — А что скажут носительницы большего ума?       — Я скажу… — ненадолго оторвалась от сока Киллиса, тронутая словами Киры, — Что нахождение кровавых роз для меня неожиданностью не стало.       — А? — уставились на неё две пары изумлённых глаз. — Ты освоила дар предвиденья? Загляни в будущее и скажи, смогу ли я хотя бы на смертном одре обзавестись автоматическим губозакатывателем.       — Ка-а-а-а-али… — насторожено отодвинулась от старшей Кира, — Ты ведь не всерьёз? Этой страшной машины не существует!       — Ещё как существует! — пугала синяя, — И однажды я её раздобуду! И не буду слышать твой противный голосок впредь никогда! А если серьёзно, — обернулась она к средней, — Откуда узнала о розах?       — Мне одна крыска рассказала…       — Ах… — задрала голову к небесам синяя, — А про «царство вечных снегов», отбитую на голову ведьму, неотразимого зимнего дракона эта мелкая тварюшка не поведала ничего?       — Нас… быстро прервали… — усмехнулась Киллиса, на что Калиста закатила глаза, притихнув. Видя сестру такой… (подавленной?) средняя спросила её: — Что-то не так? Калиста, у тебя неважный вид.       — Да всё этот противный Слейв!       — Слейн…       — Без разницы, — отмахнулась старшая от поправки, горестно выдохнув. — Этот пидр мог помочь нам свалить с острова, просто пригласив нас на свою спину и доставив до большой земли. Часов пять-шесть с его скоростью, и мы бы уже не торчали здесь! А если бы мы плюнули на обещание о помощи, то с тем жезлом смогли бы помочь и нашим… «друзьям»! Всем и каждому! Но нет! Из-за вашей сердобольности к любому, даже незнакомому существу, мы всё ещё торчим на острове в поисках способов свалить с него! Браво!       — Ты бы бросила Трайс?! — изумилась Кира, — Про Лоусе и других даже спрашивать не буду. Но… Трайс?!       — Думаешь, мне легко даются такие решения? — Калиста смерила младшую хмуростью своего лица, — Нет, нелегко! Но я единственная из нашей компании, способна расставлять правильно приоритеты! И… и…       — Ты закончила? — Калиста поражённо уставилась на Киллису, помешивающую чернеющий на костру сок.       — Эм… ч-что?       — Я спросила, закончила ли ты причитать о нашей нелёгкой судьбе?       — Не резковато ли? — шепнула Кира. Киллиса качнула головой:       — Нисколечко. Кали, — обратила она очи к сестре. — Вспомни тот день, когда нерадушный хозяин таверны «На краю земли» приютил нас. Узнав случайно, что мы колдуньи Истока… — оба взгляда метнулись к младшей, что виновато опустила глазки, — Не выдал, а когда к нему в заведение пожаловали магистры — даже предупредил нас и задержал их, пока мы не улизнули, даже не отблагодарив его никак…       — Киллиса, это не тоже самое…       — Разве? Та городская эльфийка ничего за душой не имела, но помогла нам, даже не попросив ничего взамен, хоть знала, чем помощь нашей компании чревата. Если слухи верны… её после повесили за помощь колдунам. То есть нам… а мы даже имени её не спросили… А как насчёт нашей соплеменницы, у которой отец состоял в Божественном Ордене? Она, вопреки наставлениям отца, увидела в нас не угрозу, а добрых подруг и… и… как мы потом узнали, что он отрёкся от неё… или как мы встретили…       — Киллиса, ты просто… я сдаюсь… — опустила голову Калиста, — Не хочется мне с тобой спорить.       — А со мной?       — С тобой и подавно!       — Тогда… — Киллиса разлила потемневший, загустевший почти до состояния мазута сок в три склянки, — Раз наши рты не заняты болтовнёй да спорами, то как насчёт залить в них масло кровавых роз?       Сёстры взяли по склянке, вертя их в пальцах, словно бокалы изысканного вина, и отпили каждая по глотку. Разнообразие реакций на масло поражало воображение. Одна кашляла, извергая дым и пламя, вторая кривилась, как от лимона не кривятся, а третья и вовсе материлась, будто состоялась встреча коллектива грузчиков одновременно с группой сапожников и экипажем матросов.       Невольно от такого сквернословия в одной голове родилось «мне она рот с мылом мыла, и при меньшей ругани! А при такой… у-у-у-у-у… была бы моя жопа синяя-пресиняя…», но вместо этого:       — Ну и дрянь! Горькая, как правда о жизни от Кали!       — Не смей выливать или сплёвывать! — пригрозила Киллиса, что и сама с трудом удержала во рту жидкость из склянки. — Такое не каждый день удаётся достать.       — Слышала?! — гаркнула синяя, — А ну-ка, прикончила всё без остатка!       — Оу… — закатила глаза Кира, — Ну хоть не брокколи… и на том спасибо… Ну что… вздрогнем? — три склянки встретились со звоном, и ругань с кривляньями и огненным кашлем возобновились с новой силой.       Со стороны казалось забавным, но знающие могли только сочувственно кивнуть, инстинктивно вздрогнув…

.

.

.

      — Не перестану повторять, какая же это дрянь это твоё масло! — в тщетной попытке соскрести вкус с языка не унималась Кира, когда они уже возобновили движение.       — Извини, — сочувствующе промолвила средняя, — Но способов замаскировать вкус кровавых роз существует не так много, и ни один не был доступен ввиду нашего затруднительного положения на острове.       — Лично я не вижу причин для жалоб, — фыркнула старшая. — Мой язык прошёл, горло не болит, в руках ощущается сила, и даже зрение со слухом будто обострились. Лично я всем довольна.       — А почему тогда я недовольна, а? — расставила руки в бока голубая, а синяя парировала:       — Всё полезное тебе априори не нравится! Брокколи тому яркое доказательство!       — Хм… — задумалась словно всерьёз Кира, а потом выпалила: — Слышите?       Повели ноги их на слух и привели к кустам, за которыми плакал… медвежонок. Ещё маленький. Меньше средней собаки. Но плакал он горько, как взрослые не плачут порою.       — О-о-о-о-о-о… — наклонила в жалобном стоне голову Кира, — А что с тобой случилось, малыш?       — Моя мама… — всхлипнул жалобно маленький медведь. — Она долго не возвращается. Она сказала, что, если её долго не будет, мне надо будет уйти. Очень далеко…       — Ты не пытался её поискать или позвать? — присела к плачущему зверю Киллиса. — Может, она сильно увлеклась или…       — Там было громко, — носом указал медвежонок в каком-то направлении. — Кричали. Кажется, люди. Звенело что-то. И грохотало. А ещё… — попытки осведомить незнакомок, потонули в новом потоке всхлипываний.       — Но-но-но, — положила ладонь Кира на голову медвежонку, растрепав тому шерсть на макушке. — Мы можем поискать твою маму.       — Началось… — закатила глаза старшая. Не зная языка зверей, но, тем не менее, понимая, к чему приведёт разговор с малым медведем.       — Как она выглядит?       — Эм… — задумывается медвежонок на вопрос голубой незнакомки, отвечая вяло, — Как я. Только больше. Намного.       — М-м-м… — издала смущённо Кира, понимая, насколько глупо прозвучал её вопрос, — Мы тебе поможем!       — А я-то надеялась, что обойдётся… — фыркнула Калиста, — Не обошлось…       — Говоришь, твоя мама ушла в ту сторону? — на указанное Киллисой направление медвежонок кивнул, тихо всхлипнув. Его жалобный вид разрывал сердце каждой сестры, как бы одна из них не утверждала позже об обратном… — Мы поищем твою маму.       — Ну… несмотря на нашу миссию, Кверкус… думаю (так уж и быть!), что будет не лишним помочь таким же, как и мы, жильцам лесов. К тому же найти такого большого, как медведь, зверя, не составит труда. Я ведь прав?

.

.

.

      Поляна с деревом по центру. У того ветвей было ничуть не меньше, выступающих из земли корней. Древо могло за столетия своего проживания рассказать множество историй, но самую яркую могло поведать его окружение, представленное в виде перевёрнутой повозки и десятка тел магистров и нежити с разбросанным кругом оружием да кровавыми следами и внутренностями.       Тут отгремела битва. И, судя по витающей в воздухе меди и дыму, совсем недавно. Старшая думает в первую очередь осмотреть повозку, но младшая хватает её за локоть и отводит в сторону. Гневно оборачивается синяя к голубой, но взгляд, полный раздражения, сменяется на смятённый.       — Воистину, Кверкус! Слуги Великого Жёлудя и сам Великий Жёлудь, дорого заплатят за всё!       Взору предстала рядом с местом отгремевшей битвы медведица. Лежащая в траве, с глубокой раной в боку. И абсолютно неживая… сами сёстры не знали, что вело их к трупу медведицы, но они топали к нему, пока Киллиса подступала к опрокинутой повозке да валяющемуся хламу поблизости, и парочке трупов магистров и нежити в придачу…       — Кто здесь? — звучит напряжённый, взволнованный, молодой голос. — Я… я… я тебя слышу. Капитан, это вы?       Юный магистр показывается на горизонте, выйдя из-за повозки. В руках щит и меч, а вместо глаз — два глубоких пореза. Он трогал кончиками пальцев сомкнутые веки, пока не заслышал чьи-то шаги. Тогда-то он и решился появиться пред неизвестностью с мечом и щитом наизготовку.       — Стойте. Стойте! — требует он дрожащим голосом, стараясь звучать убедительно. — Кто… кто здесь?       — Что с вашим лицом? — ужасается ящерица, поднося ладонь к губам.       — Назови своё имя! — поднимает магистр меч, повелительно требуя. Даже тёплый на слух и чувственный голос незнакомки не удосуживается скидки, — ЖИВО!       — Я Киллиса. — говорит она открыто, — Колдунья Истока, сбежавшая из стен форта. И я не желаю никому зла…       — Сбежала?! — поражённо кидает магистр, — А ну, стой… Я должен… должен тебя арестовать! — голос не столь твёрд, каким ему следует быть. А то, как он, будучи слепым, идёт буквально на ощупь и слух…       — Не в вашем состоянии пытаться исполнить долг… — отступает рептилия, избегая «поимки».       — Я… не могу дать тебе уйти. — отвечает почти робко парень, — Это мой долг! За этим я и здесь!       Молодой, поглощённый патриотизмом, чувством долга и юношеским максимализмом служитель Ордена, утративший зрение в резне, но всё ещё пытающийся выполнить долг. Воистину, нет зрелища более печального и/или до коликов в животе уморительного…       — Я не хочу причинить тебе боль. Я даже не хочу тебя тут задерживать!       — Вы сильно пострадали, — покидает уста ящерицы очевидный факт, — Вам следует слегка поумерить ваше рвение, подпитываемое долгом…       — Ты разве не понимаешь? — без злобы, раздражения, лишь с горечью вопрошает он, приостанавливая попытки «поймать» колдунью. — Ты опасна. Это не твоя вина, но так оно уж есть. Если ты уйдёшь отсюда, в любой момент на тебя могут обрушиться исчадия.       Он по-прежнему пытается дойти до неё, крепко сжимая меч. Самую малость ему удаётся приоткрыть глаза и тут же он морщится, зацепившись за торчащий из грязи камень.       — Я могу помочь вам с раной…       — Нет! Нет. — наотрез отказывается юный магистр. — Не делай ничего — слышишь?       — Да, я… — она отходит от него, когда он почти «ловит» её, и, оглядывая место случившейся потасовки, спрашивает: — Что тут произошло?       — Не… нежить. — осадок остался. Воспоминания неприятные, а, может, и пугающие… — Они перевернули повозку. Вытащили нас. Они… они хотели порвать нас на части… — он опускает руки, ненадолго прекращая свои вялые потуги поймать колдунью. — Мы почти отбились, но… но они пронзили Фаррею сердце. А меня секанули по лицу. Ландин отправился обратно в форт за помощью.       — Но почему без вас?       — У меня тут важное дело, — очевидно, он верит сказанному, — Пусть я… ранен. Но я всё равно могу охранять. Так что б-без глупостей.       «Шутки Киры про слепоту охранников сегодня могут выйти на новый уровень… и больше не казаться такими смешными…»       Магистр предпринимает попытку добраться до ящерицы, но снова спотыкается об что-то и чуть ли не встречается носом с землёй. Благо, Киллиса вовремя подхватывает его и поддерживает, не давая упасть.       С силой он ухватился за предплечье своей спасительницы, не сразу то отыскав ввиду огромной разницы в росте. Только тогда он осознаёт, что голос принадлежит ящерице. Но его этот факт не сильно волнует, он лишь старается не потерять равновесие на болотистой почве.       Рептилия тем часом касается бережно его лица, задерживая ладонь у глубоких, кровоточащих ран вокруг глаз и стараясь оценить нанесённый ущерб.       — Насколько… — решается с трудом и робостью спросить парень, поняв замысел колдуньи, — Насколько всё плохо?       — Я бы не стала обнадёживать… — шепчет она, поглаживая его по щеке в попытках утешить.       Несколько мгновений юноша стоит неподвижно, словно разукрашенный памятник, удерживаясь за колдунью. Хватка сжимается на секунду, затем он отпускает рептилию и выпрямляется в полный рост, пытаясь придать голосу уверенность и побороть шмыганье носом:       — Послушай. Кхм. Послушай. Я тут при деле. Я должен охранять повозку, и… кроме того, я… должен защищать людей. — вспомнив, что колдунья не совсем представительница рода людского, добавляет с задержкой: — И тебя. И всех. Я… я не могу дать тебе уйти.       Из сумки он извлёк кандалы и, раскрыв их, протянул новой знакомой. Та огляделась, ища сестёр, и отыскала. Одна стояла угрюмая, другая — улыбчивая, и обе они наблюдали за разворачивающейся сценой.       — Постой… — отдёрнул кандалы магистр, прислушавшись к… трещотке из старых костей? — Ты слышала?       — Да… — Киллиса, её сёстры и сам магистр осознают, что сейчас, есть риск обжечься на ровном месте…       — О, боги… — лишённый самой надежды на выживание, вопит парень, — Они вернулись!       Из ниоткуда, будто по злому умыслу или больной прихоти, объявляются костлявые господа. Пара скелетов-эльфов с луком и посохом да пара костлявых гномов с мечом и топором.       Только объявился эльф с луком, как тут же завопил, угодив в гигантский капкан! Кира умела удивлять…       Ноги несчастно и с хрустом отделились от остального тела, и он рухнул на влажноватую, болотную почву, пытаясь совладать с утратой ног, к которым был так привязан…       Калиста обнажила меч, несясь на гнома с аналогичным оружием. Кира отправила болт в голову скелета-эльфа с посохом, а Киллиса встала впереди слепого магистра, прикрывая того своим телом от грозящей ему опасности, но сам юноша шёл, ориентируясь на слух, невольно оттолкнул с пути ящерицу щитом и начал размахивать мечом, чуть не задев дружелюбную колдунью.       Меч магистра встретился с топором представителя команды нежити. Второй удар парня рассёк только воздух. Низкорослый скелет, осознал слабость противника, ею пользовался, с лёгкостью уклоняясь или уходя от ударов, наносимых вслепую.       Когда пришёл подходящий миг, гном замахнулся на магистра, но в яркой вспышке исчез, а через секунду то место рассёк меч парня, попав лишь по воздуху.       Это всё дело рук Киллисы, что телепортировала гнома с топором прямо на голову его собрату, сражающемуся мечом с Калистой. Последняя, поражённая внезапно появившимся свечением, отскочила от своего врага, лишь после сообразив, что случилось.       Два гнома-нежити валялись один на одном, застряв в друг друге костями и зацепившись свисающими клочками былой плоти. С ухмылкой маньячки Калиста срубила голову одному гному, а второй только с гибелью первого смог выбраться и вернуться на ноги.       Он отходил от грозной рептилии, пока спиной не встретился с магистерским щитом. Не успел он даже обернуться к человеку, как тот после секундного замешательства рубанул по костлявым ногам, тут же перерубив одну, словно молодой саженец.       С воплем рухнул гном, плача об утраченной конечности, но недолго оплакивал он утрату. Быстро собравшись, он замахнулся мечом, чтобы в отместку за свою ногу лишить ноги оппонента. Но внезапно его меч будто вырывали из руки. Это всё мерзопакостная, розовая дрянь вытянула клинок телекинезом!       Недолго уничтожал скелет ящерицу взглядом, так как совсем скоро его самого уничтожило остриё магистерского клинка, срубившее ему череп.       Пока шла основная суматоха, дёргался эльф, пытающийся выбраться из Бьянки. Его Калиста предпочла взять на себя, а потому… спрятала меч в ножны? Ах… вот оно что…       Нежить-эльф вырвал ногу с осколками костей из цепких зубьев капкана, и только он потянулся к посоху, как нависла над ним угрожающая тень. Тень Калисты, удерживающей над головой увесистый камень килограммов под сорок весом.       Скелет буквально уронил челюсть с давно сгнившими зубами, а в следующий миг на него обрушился миниатюрный валун, раздробивший череп на части. Под оглушительный хруст лобной доли и затылочной кости бой кончился.       Кира возвращала Бьянку на спину, Калиста утирала лезвие клинка от плоти не первой свежести и костной муки, а Киллиса косилась то на сестёр, то на переводящего дух магистра. Поймав взгляд старшей сестры, средняя интерпретировала его, как «каждая из нас займётся своим делом». С данной интерпретацией, она подошла к юноше, пока сёстры осматривали дважды ставшее эпицентром потасовки поляну.       — Вы целы?       — Я бы умер, если бы не ты. Спасибо. — искренне проговаривает парень и внезапно опускает голову, начиная всхлипывать. Из глаз изрезанных слёзы, однако, не текли, что вызывало ещё большую тревогу и опасение за их судьбу.       Киллиса без лишних слов, подошла ближе и притянула его к себе. Обняла. А он стоял неподвижно, пока не навалился на рептилию, дав волю накопившимся эмоциям. От неожиданности розовая едва удержалась на ногах.       — Я могу… — видя лицо, искажаемое болью, Киллиса предложила: — Помочь. Постараться магией…       — Нет. Не надо… — стало ответом наравне со всхлипами. Ящерица просто продолжила стоять, прижимая его к себе.       Тем временем Кира, осматривая тела магистров и нежити, наткнулась на странный кусок плоти. Любопытство взяло верх, и острые зубы надкусили его.       «Она монстр. Распятая фигура, полыхающая силой Истока. Она слышит вопли, затем — вонь горелой плоти».       От такого воспоминания она прокашлялась, а Калиста, отбросив очередной разряженный жезл избавления, наткнулась на пару любопытных огрызков бумаги.       Первый:        «ПРИКАЗ ЕПИСКОПА АЛЕКСАНДАРА       Приближается поворотный момент в нашей благородной миссии — спасти наш мир от грозящего ему зла.       Благодаря упорной работе и исследованиям Даллис мы нашли способ очистить от Истока тех, кто поддался его действию.       Секрет кроется в старинных приспособлениях, открытых древним королём Истока Бракком.       Наше задание важно, как никогда: мы должны раздобыть эти устройства, названные жезлами избавления, и в целости и сохранности доставить в форт Радость.       Гулкие Топи — опасное место, но сейчас от вашей доблести зависит всеобщее благо.»       Второй:       «Даже не знаю, что оскорбительнее: то, что приказ отдал новый советник Даллис вместо самой Кувалды, или что мне самому придётся собственноручно заняться поисками. Мои обязанности — служить и защищать, а не бродить по острову в поисках этих артефактов Тирана.       «Друг» Даллис предупредил меня, что попытка использовать один артефакт, не имея остальных, накличет на меня великое проклятье. Мне, впрочем, кажется, что это всё лишь ради того, чтобы я не вздумал ничего оставлять себе. Ага, конечно!»       — Ох, как же больно. — прохрипел юноша в объятиях Киллисы, и та без лишних слов, обняла его сильнее.       Его всхлипывания разрывали сердце. Он прятал лицо в её груди, морщась от боли, пытаясь отыскать щекой её плечо, но, вспомнив различия в росте, бросил эту затею и затих на пару минут. Пока…       — Как тебя зовут?       — Киллиса. — на лице юноши проступило лёгкое изумление и слабая улыбка. Не ожидал он, что в первый раз она представится настоящим именем.       — Я — Джеймс. Джеймс Лок, — шмыгая носом, представился уже он. — Рад нашей встречи, Киллиса. Никогда бы не подумал, что колдунья мне поможет. Почему?       — Я не бросаю угодивших в беду.       На губах Лока мелькает тень улыбки. Потянувшись, он взял за руку ящерицу (к немалому удивлению оной) и кончиками пальцев потёр её чешую на ладони, издав благодарственный шёпот:       — Спасибо.       Минутой позже Киллиса прервала тишину, воцарившуюся между ними:       — Что вы забыли в этом злосчастном болоте?       — Ха! Ха-ха. — почти истерично смеётся он, — Злосчастное, треклятое, гнилое, забытое всеми богами болото. У нас был приказ от самого епископа Александара. В этих местах сохранились ценные артефакты ещё со времён короля Бракка. Вообразить не могу, сколько лет с тех пор прошло. — с грустью он добавил, неожиданно осознав, — Хотя сейчас мне и один день — много. Зря я, наверное, об этом сказал. Всё кажется таким бессмысленным. — очевидно, его вера в правое дело пошатнулась…       — Тут безопаснее не стало, — пояснила Киллиса, — Отсюда следует уйти. Всем.       — Постой. Но… — его рука нерешительно шарит у пояса, где висит пара кандалов и отцепляет их. С влажным звуком, они встречаются с грязью. — Уходи ты, хорошо? Этой встречи не было. Никто не узнает. — он так говорит, будто это самое важное сейчас, а не собственная сохранность.       — Я сердечно благодарна, — Киллиса положила руки юноше на плечи, зная, что не убедит его отбросить свой долг. — Я вас не забуду.       — И я тоже тебя не забуду. — нежно он скидывает одну, затем и вторую её руки со своих плеч. — Прощай. И ещё раз — спасибо.       Розовая отдалилась от Джеймса, опасаясь за его будущее. Но что она могла сделать, если он сам выбирал свою судьбу? С горестным вздохом встретилась она с сёстрами, ожидающими её. На все шуточки Киры она отвечала игнором, и Калиста наконец пригрозила младшей болью, если та не отстанет от сестры.       — Киллиса, побудь тут, — внезапно остановилась старшая. — Нам с Кирой надо убедиться, что с медвежонком всё в порядке.       — Ладно…       Средняя догадывалась об истинной цели их визита к маленькому медведю. Её очень тронула забота Калисты. Она ведь увидала краем глаз умершую медведицу в пылу драки. Слёзы магистра были ужасны и оставили осадок на сердце. А уж слёзы маленького мишки сердце может не выдержать.

.

.

.

      Медвежонок оставался на прежнем месте, тоскливо выглядывая из кустов. С некоторой надеждой он поглядел на ранее виденных рептилий и надеялся услышать хорошие новости о его матери, но в ответ, раздалось, словно приговор:       — Мир суров. Пора отсечь пуповину и повзрослеть.       — Кали… грубовато звучит…       — Не надо так говорить! — всхлипнул медвежонок, тряся головой. — Не надо! Я ещё маленький, я без мамы не могу! Что я буду делать?!       — Кали, ты очень его огорчила!       — Правда бывает горькой, разве нет? — покосилась она на младшую. Поняв, что медвежонок её понимал, старшая повторно обратилась к маленькому медведю: — Ты не мелкий зверёк. Ты медведь! Сильный, благородный и честный. У тебя есть всё для выживания. И эта дурёха подтвердит, что я не скрываю то, что думаю. — медвежонок повернул мордочку к Кире и та кивнула пару раз отводя взгляд. — Вот. Не страдай медвежью болезнью. Всё запоминай, быстро учись и не раскисай! Всё у тебя получится.       Медвежонок выслушал синюю ящерицу. С выпяченной грудью сделал глубокий вдох и воскликнул, уверенный в своих силах:       — Ты права! Я пойду в большой мир, мама будет мной гордиться! Мама… — он шмыгал носом. — Мамочка. Эх…       Маленький медведь ступил на тропу большого мира, в котором ему предстояло найти себя в роли грозного и способного за себя постоять зверя. Задача не из простых, но раз даже такая ворчунья не сомневалась в его силах, значит, у него есть шанс.       — Как думаешь, он не пропадёт? — провожая медвежонка горестными глазами, спросила Кира. Калиста на это со вздохом ответила:       — Я задаю себе каждый день схожий вопрос касательно двух непутёвых дурёх. Нет у меня времени думать об каждом.

.

.

.

      По тропе в гору поднимались сёстры, планируя с неё осмотреть округу. Скалы да валуны всё чаще мелькали на пути. Трава частично пропадала из-под ног, заменяясь горной породой, и вскоре к середине дня узрели они очередной кошмар, который не искали и не надеялись отыскать…       Несколько деревянных крестов торчали из земли у скал и гигантских камней. К трём из них были прибиты… не люди, а настоящие куски мяса. Под слоем ран кровоточащих, гниющих и гноящихся не без труда давался ответ: люди ли распяты на крестах али эльфы?       С невыразимым ужасом подступила Киллиса к одному из распятых, походящему на наголо бритого мужчину. Он вскинул голову при её приближении. Глаза приоткрылись, но видел ли он что, однозначно сказать нельзя.       — Ма… ма… мама? — стонал он, как самый настоящий, напуганный ночным кошмаром ребёнок. — Это ты?.. Мне снился кошмар…       — Всё хорошо, — успокоила Киллиса мужчину, погладив того по щеке, — Мама здесь…       Он улыбался от счастья, казалось, из глаз хлынет поток радостных слёз, но он закашлялся, сплюнул сгусток крови вязкой и осел без сознания. Молчал. И доносилось от него лишь хриплое и прерывистое дыхание. Только тогда Киллиса убрала от него руку, сама дыша неровно от переполняемого сожаления.       Женщина подняла голову; она глядела немигающим взглядом на солнце и что-то торопливо бормотала под нос, будто верующая в фанатичном экстазе, но одновременно и в адских муках…       Прислушавшись, Кире удалось разобрать бормотание:       — …оБожественныйЛюцианулыбнисьслугетвоей… дапримутЧертогиЭхамученикатвоего… оБожественныйЛюцианулыбнисьслугетвоейдапримутЧертогиЭха…       — Помедленнее. Я записываю…       Она не обращала внимание на гостью и только бессвязно молилась, глядя на солнце глазами неслезящимися. Наверное, слёз в них не осталось. И с каждым новым произношением разбирать её слова становилось всё сложнее. Пока речь не утратила всякий смысл.       Мужчина бессвязно всхлипывал, очевидно, не замечая присутствия Калисты. Он, считай, готов. Его не спасти, всюду кровь, мясо торчит наружу и кости переломаны.       Казалось, дочери пустыни изведали все бездны жестокости Божественного Ордена, а тут такое…       — Нож в сердце стал бы для этих бедняг самым щедрым подарком… — невесело отметила Кира, на что сёстры могли только кивнуть: одна с опущенной головой, другая — со сжатыми до бела кулаками. — Оу, мы не одни…       Три взгляда настороженных устремились к неожиданному гостю. К опечаленному, старому эльфу в типичном для их народа одеянии из растительности. В глазах его стояли слёзы, ноги вели от одного распятого к другому, а из уст слетали слова, дающиеся с трудом:       — Дорогие мои, не так… не так… только не так…       — Вы знали этих несчастных? — выступила вперёд Киллиса, привлекая внимание эльфа, что в своей печали, мог сотню раз мимо пройти, даже не заметив ни одну из них.       — Они мне ближе, чем родные. — со слезами повернул он голову к путницам. — Но я не могу исцелить их, не могу исцелить… Столько боли.       — Почему вы не снимите их с крестов? — вмешалась Кира.       — Они изменились. Эта женщина, Даллис, что-то сотворила с их разумом. Они не позволяют ни переместить себя, ни исцелить. Сопротивляются изо всех сил. Их невозможно исцелить, магия сейчас их просто убьёт. Такие прекрасные души, испоганенные злом...       Каждое слово рвало ему душу, и немногие нашли бы ответ, кому им жальче: эльфа или распятых. Тех, кому было больно телом, или того, кто ощущал их боль душой…       — Погоди… — подняла руку Калиста ожидая недоброго, — Их ждёт участь ЕЩЁ хуже?       — Их называют Вопящими. — повернул эльф заплаканное лицо к ящерице и всё сложилось в умах сестёр, — Они бьют по всему, что попадается им на глаза, такой силой Истока, что этому ничем невозможно противостоять. Мгновенная смерть. Там, где Божественный Орден использует Вопящих, можно не сомневаться, они прячут нечто ценное. Я вижу, какая судьба постигла моих дорогих собратьев, а, значит, на этом острове что-то есть. — тут он собрал волю в кулак, стараясь звучать твёрдо, — Держитесь подальше от Вопящих, если жизнь дорога. Не знаю, сколько ещё осталось страдать моим друзьям...       — Тут небезопасно… — заметила Кира, — Магистры могут снова сюда наведаться. Они имеют такую моду… Тебе бы уйти отсюда.       — Да, конечно. — кивнул эльф, утирая очередную слезу, — Но… я просто не могу их оставить здесь.       Дрожащей рукой он указал на ближайшего к себе распятого, кажущегося более спокойным, чем до его прихода. Словно у того ещё осталось воспоминание, какими добрыми друзьями они были в недавнем прошлом.       — Они мне ближе, чем родные…       — Ты сам сказал, — выступила старшая, — Им не помочь. Зачем продлевать их страдания?       — Но… они всё ещё внутри. — не отступал старый эльф, — Их души. Неиспорченные. Я ещё чувствую их, я их чувствую… — он опустил плечи, — Да… я отлично знаю, во что они превратятся. И знаю, что они скорее умерли бы тысячу раз, чем стали бы такими.       — В таком случае, — легла на его дрогнувшее плечо когтистая, синяя ладонь, — Твой долг — помочь им избежать этой участи.       — Я… не могу… они так дороги мне… — хватка Калисты на плече эльфа усилилась, а сама она потребовала ответа:       — Мне сделать это? От тебя зависит, что они получат: продление своей агонии или блаженные объятия смерти. Выбор за тобой, эльф.       — Кали, это слишком…       — Заткнись! Пусть решает! Ну? Дашь ответ?       — Сделай… — утирая слёзы, эльф убрал её ладонь с плеча, удаляясь на нетвёрдых ногах, — Сделай что должно. Помоги моим друзьям… раз я сам не могу…       Сказано — сделано. Каждый несчастный умер быстро. Этому Калиста перерезала глотку клинком, второму всадила нож глубоко в череп, а третьему распятому копьё вогнала в бок. Все мертвы, и больше никаких мук. Кто-то из них в смерти издал блаженный стон, очевидно, давно мечтающий об встречи с мрачной дамой в капюшоне и с косой…       — Мир вам, мир вам, мир вам… — с каждым повторением, слёзы всё больше заливали лицо несчастного эльфа, вплоть до того, что рядом с ним стало невозможно находится. В таком состоянии они его и оставили, как бы больно им не было самим…

.

.

.

      Стоило подняться чуть выше, и дым ударил в ноздри. Гарь, кровь, былая резня снова предстали перед змеиными глазками.       Шатры, палатки, тележки, костры, ящики и разная всячина. Лагерь. Очевидно, искателей, о котором говорили в святилище Амадии пережившие то чудовищное событие. Десяток тел их сторонников, представители всех рас в лужах собственной, застывшей или впитавшейся в почву крови. И почти вся земля, шатры и тела испещрены стрелами, словно те падали вместо проливных осадков.       Тел магистров не наблюдалось. Либо они побороли искателей без потерь, либо своих павших предали земле в отличие от тел врагов, брошенных гнить под палящим солнцем на радость падальщикам.       В самом лагере лишь дым и медь, витающие в воздухе с трупной вонью, стали для них провожатыми. Ни одного живого. И личная собственность павших, считай, не тронута. Оружие, броня, книги, продукты, вещи из драгоценных металлов… есть чем поживиться…       На столике у особо крупной палатки (видно, командирской), Киллиса открыла маленький блокнотик, принадлежащий, по всей видимости, тому старому эльфу, оставшемуся горевать у мёртвых распятых.       На единственной исписанной странице было:       «Именование погибших искателей       Да чтят их имена в Чертогах Эха ещё долго после того, как в юдоли смертных они сотрутся из памяти.

Старейший шпион

Корг

Космин Суфару

Барон Иуда

Мурх

Страж бури Вихрь

Бродяга

Ану Блейк

Анджа

Мудрец

Да обретут они то, что искали.»

      Если Калиста осматривала тела, то Кира вышла на что-то покрупнее. На сундук, стоящий у одного из шатров. Недолго провозилась она с замком, отмычка вернулась в… отведённое для неё место, а крышка со скрипом отворилась.       На дне красовался одинокий лист бумаги. Поднеся его к лицу, Кира нахмурилась:       «Магистр Зирре!       Не забудьте оставить в сундуке небольшой сюрприз на случай, если кто-то из оставшихся решит вернуться.       Пусть искателям будет трудно дышать — если ты понимаешь о чём я…»       В следующий миг младшая ящерица закашлялась, когда из-под сундука хлынуло едкое зловоние, способное свалить с ног взрослого мужчину.       Кашляя и отмахиваясь, рептилия отдалилась от сундука. Словив хмурый взор старшей, младшая виновато улыбнулась и тут же отвернулась. На глаза попалась отрубленная кисть, неплохо сохранившаяся в тени шатра. Охваченная любопытством, голубая, скрылась и надкусила отрезанную ладонь. В голову нахлынули воспоминания:       «Она брела прочь от берега, в боку зияла глубокая рана. Позади — обломки её корабля, скрывающиеся под водой. Она продолжала идти — она и остальные уцелевшие.       …поляна в глубине острова. Лагерь. Лагерь магистров. Их не должно было здесь быть, однако вот они — и их вдвое больше, чем её друзей вместе с нею. Рука тянется к мечу…       …но небо становится тёмным от магистерских стрел…»       Осмотр лагеря завершился. Немного того и этого собрать удалось, но стоили ли эти крохи снова испытанных неприятных эмоций?       «Стоило убить того юнца…» злостно вспоминала Калиста, как великодушно не прибила заодно с той нежитью и молодого магистра Лока. Сейчас она немного жалела об этом…

.

.      

.

      Немного поодаль от лагеря… вот уж зрелище! Каменные стены у самого берега, лестница из белого кирпича, ведущая к ним, и пара статуй рыцарей древних по бокам от неё, стоящих, как молчаливые стражи с многовековым опытом…       Не иначе как за этими древними стенами, окопались магистры. И именно это — то самое место, способное даровать всякому бежавшему свободу. Стоит только добыть её, но это нелегко…       — Это и есть… Вопящие?       По бокам от входной арки в старый порт, огороженной стенами из былых веков — пара деревянных крестов. Под каждым — лужа крови внушительная, и на каждом — по жуткому существу распятому. Тела настолько были изувечены, что с великим трудом в них угадывались намёки на принадлежность к той или иной расе. Все казались похожими на деформированных людей. Даже ящера вопящего, поди, от них не отличить. Хвост наверняка отсыхал и опадал, а вытянутое лицо… превращалось в плоское месиво из загрубелой плоти и зубов.       В одежды бедолаги одеты, да похожи те на магистерские, в маски порою были закованы лица, как у… Гейстов! Тех угрожающих чудищ, сопровождающих Кувалду! Даллис ходила в сопровождении пары претендентов на роль Вопящих?!       — Ну и мразь же! Только попадись мне!       — Кали, тише…       — Нет! Таким выродкам мало и сто раз побывать в адском котле!       — Эй, как на ваш взгляд, те штуки внизу опасны?       Киллиса с Кирой опустили головы, заприметив под ногами интересующуюся крысу. Вслед за ними опустила голову и Калиста. Тут же издавшая тяжкий стон.       — Те, что торчат на палках, опасны? Что думаете?       — Если судить по лужам крови под ними… — аккуратно приступила Киллиса, — И нашим сведениям о них из разных источников, то да — опасны.       — Хм… — крыса задумалась, пока не придумала: — Насколько там опасно? По шкале от одного до… «очень опасно»?       — Я бы сказала, — вмешалась Кира, — Очень-очень-очень опасно!       — Хм, надуть меня решила, да? Зуб даю, хочешь добраться до порта раньше меня. Так вот, ничего у тебя не выйдет! Ты и десяти ступеней не осилишь, а я уже буду там!       — Нет, погоди!       — Да, ты прав, крысёныш, — прикрыла рот обеим сёстрам Калиста, — Там абсолютно безопасно. Тебе ничего не угрожает. Всё внизу твоё. Иди и возьми.       — Так и знал, что эти дуры врут!       Крыса метнулась вниз по лестнице. Калиста, приподняв бровь, наблюдала с интересом.       — Кали, зачем так делать?       — Это называется «эксперимент». За большей информацией обратись к Киллисе.       Крыса чуть-чуть не добежала до порта, каменные стены которого к ней были близки, как ни к одному искателю за всё время пребывания на острове. Но проникнуть внутрь, проскочить мимо Вопящих грызуну оказалось не суждено.       На них нахлынул поток тьмы. Стало холодно от разросшихся по телу мурашек. От молчаливых существ на крестах не осталось и следа. Ныне они громко шептали на демонический, оккультный лад некие несвязные слова на, казалось бы, мёртвом или проклятом всеми богами языке.       Пара секунд. Тишина. Внезапно — два разряда молнии от обеих истерзанных душ, и крыса валялась с выпущенными внутренностями на древнем, кирпичном полу, заливая его кровью и топя в ней вековую пыль.       Ящерицы стояли с разинутыми ртами, а Калиста с поднятой бровью. Слухам они нечасто верили. Редко в них жила хоть крупица правдивости, а тут — прямой разрыв шаблона и подтверждение с яркой демонстрацией того, что никто из знающих про Вопящих нисколечко не лукавил, рассказывая о них страшные, поражающие воображение вещи.