Сёстры

      — Кира, ты скоро?       — Сейчас!       — Ну ты и копуша…       — Вот и я!       Наконец-то. Спустя десять минут, как все собрались, собралась и младшая для похода на озеро. Каждый из присутствующих вздохнул с облегчением.       — Мелкая, чё ты вечно всё в последний момент вспоминаешь? — ворчал Гром. Марти его поддержал:       — Ага. И ладно бы ты одна страдала, так ты ещё и нас заставляешь ждать!       — Ой, ну вас! — фыркнула Кира и усмехнулась, позабавленная с физиономии человека и гнома.       — Идём уже на озеро! — гаркнула старшая, поправив монокль, чуть не выпавший из глаза, — Вечер приближается, вода теплее не становится, рыба не ловится!       — Да, поскорее бы прийти, — согласилась с сестрой Киллиса, — А то скоро на улице не почитаешь.       — Ой, такая уж большая беда, — фыркнул гном, махнув рукой, — Разведём костёр и всё будет круто!       — Да, чего переживать? — подтвердил рыжеволосый парень и хлопнул Киллису по спине. — Вам всего лишь щёлкнуть пальцами и костёр зажжётся! Делов-то!       Их группа двинулась к реке. Сегодня вся работа по дому и во дворе окончилась в честь этого, совместным голосованием решили сходить на озеро, считай, всей семьёй. Правда, Махалия и Даэла предпочли отчего-то остаться дома и никуда не ходить.       И, конечно, печально, что всей их интернациональной семейкой не удалось отправиться на озеро, но даже так, настроение каждого в группе было на высоте. И, наверное, так бы и продолжалось, не случись то, к чему многие уже привыкли.       — Оу… похоже…       — Что-то забыла? — все обернулись к Кире, догадавшись, в чём дело, судя по одинаковому выражению лиц у всех.       — Хи-хи-хи… хи?       — Вечно в твоей сумке ВСЁ, а из полезного — НИЧЕГО!       — Ой! Ну подумаешь, забыла! С кем не бывает? А? Согласись? — она стукнула Грома по плечу кулаком, но тот как стоял с каменным лицом, так и остался с ним.       — Ни с кем так часто этого не бывает! — закатил глаза Марти и усмехнулся, — Разве что с одной мелкой…       — Ой-ой-ой! — сложила руки по бокам Кира, — Я уже через годик-два буду на голову выше тебя!       — Кира… — припомнила Киллиса, — Как бы… ящеры не застрахованы от инфантилизма…       — Килли! — топнула ножкой голубая — Сегодня не вечер кошмарных, ВЫДУМАННЫХ историй! Ты чего?!       — Как можно кого-то напугать его судьбой?       — Ха. Ха. Ха! Смешно, Кали! Смешно шутишь!       — Кто тут с тобой шутит, а?       — Боже! Пресвятой Дюна! — вскинул руки к небу Гром, — Давайте, мы просто пойдём уже на озеро, а ты, Кира, сбегаешь за тем, что ты там забыла. Лады?       — Сойдёт!       От группы отделилась Кира, что понеслась домой, мечтая скорее очутится в её личной с сёстрами комнате и забрать так неудачно забытую вещицу.       Вот он, двор. Вот он, дом. Входная дверь так легко открываемая, и вот она прихожая. Остаётся сбегать в комнату, дело одной минуты… да вот только… в поле зрения попадает прелюбопытная картина. Такая, что не каждый день видится. Такая, что в детском уме может засесть очень надолго.       Главными действующими лицами этой картины стали Даэла и её мать. И притом первая сейчас комфортно чувствовала себя на спине второй, стоящей по центру комнаты.       Они смеялись, очевидно, очень весело проводя время, словно окунулись в беззаботное детство, обрадованные случившейся магией. Но та быстро развеялась, когда на глаза им попалась стоящая у входной двери Кира, смотрящая на них с приподнятой бровью.       Мать с Даэлой умолкли и замерли. В следующее мгновение эльфийка спрыгнула со спины мамы, и, постояв бок о бок вместе ещё секунду-другую в неловком молчании, обе разошлись в разные части дома, оставив недоумённую ящерку одну в прихожей, словно они стали безвольными марионетками.       Кира ещё постояла с минуту у входа, переваривая увиденное, и лишь потом последовала в комнату за требуемой вещицей, даже не пытаясь сдерживать ухмылку.       — У них тут своя атмосфера.       Когда же она вернулась к остальным и попыталась рассказать то, что увидела, все активно затыкали ей рот ещё при первых же словах рассказа, говоря, что такое не следует никому рассказывать, и что у любых взрослых должно быть право на сохранения в тайне их личной жизни.       Все же попытки Киры объяснить, что в увиденном ею нет ничего крамольного, не увенчались успехом, и её попросили побыстрее забыть об этом случае. И все попытки в дальнейшем даже спустя годы… заканчивались приблизительно так же…

.

.

.

      Утро следующего дня. Очень ранее, солнце ещё не поднялось, ночная прохлада никуда не делась, а группа беглецов из стен форта уже обсуждает и готовится к исполнению следующего шага, заключающегося в бегстве с острова.       Во время разгоревшейся дискуссии Киллиса отлучилась по зову природы, отвергнув притом с покрасневшим лицом предложение Киры сходить вместе в одни кусты.       После одиночного посещения здешней «уборной» розовая, не поспешила вернуться к остальным. Её вниманием завладело каменное лицо, выбитое в скале. Огромное, выше неё вдвое. Женское. По нему стекала кристально чистая, мерцающая в свете ближайших факелов вода, напоминающая одновременное и волосы, и слёзы.       Подле него, облачённая в простенький, жёлтый халат и белую маску с красными узорами, молилась женщина. Когда она повернулась к ящерице, последняя не могла разглядеть в прорезях маски глаз женщины. Только два чёрных проёма между узорами.       — Амадия тебя храни, дитя. — почтенно поклонилась дама, — Я ещё не видела тебя в святилище. Скажи, кто ты?       — Я… никто. — как-то неуверенно ответила Киллиса, — Просто путешественница.       — Да восславится день этот в веках! — громко объявила она, — Я долго живу на свете, но впервые в жизни встречаю душу, которая считает себя никем.       — Я немного неверно…       — Говори что хочешь, — перебила дама, заверив с безмятежностью, — Я не стану приставлять тебе нож к горлу. Просто имей в виду, что здесь тебе рады всегда. И… остальным тоже… — неуверенным кивком она указала на снующего неподалёку Фейна, выглядящего привычно задумчивым.       — Вы Гратиана? — смекнула Киллиса, — Бахара упоминала вас.       — Бахара — превосходная ученица, — довольно кивнула женщина. — Ей ещё многое предстоит изучить, но так бывает со всеми. Ты сама хочешь узнать о нашей богине?       — Я слышала нечто об Амадии, — отвечала Киллиса, — Она имеет прямое отношение к магии.       — Да, — подтвердила Гратиана. Только служительница приготовилась развёрнуто ответить, подле них материализовался Фейн:       — Я тоже наслышан об Амадии, и мне, как учёному, интересно узнать, насколько верны мои представления о ней.       — Хорошо, — кивок, и настоятельница святилища продолжает: — Она матерь магии, родник, из которого берёт начало всё волшебство мира. Согласно легендам, однажды она возлегла со смертным, и их потомки стали магами.       — Все маги — потомки богов? — изумилась средняя, — Потрясающе…       — Некоторые полагают, что это — метафора для того магического дара, который дала нам Амадия, — разъясняла Гратиана, — Другие же считают это истинной правдой. Не мне судить. — приподняла тонкую руку Гратиана, сокрытую тканью перчатки. — Возможно, это правда — или правда лишь для пробуждённых. Как бы то ни было, эта история делает меня немного счастливее.       — Снова эти… пробуждённые, — вздохнул Фейн, — Они как тот епископ этого смехотворного Ордена?       — Да, про таких, но не по духу, а по рождению. — провела грань настоятельница, — Говорят, пробуждённые ведут род от первых героев. Со временем они способны обрести божественность… и стать богами. Но я в этом не разбираюсь. — не без грусти далось ей это признание, — Искатели знают больше.       — Хм, — начал критично Фэйн, — Конечно, я не могу жаловаться на все те неудобства, что доставляют смертным здешнее болото и наводняющая его живность, но кому вообще взбрело в голову тут делать святилище?       — Так было не всегда. — откликнулась Гратиана, — Эти топи когда-то были богатыми, плодородными землями. До того, как пришёл он. Король Бракк.       — А… — Киллиса собиралась поинтересоваться насчёт короля Истока, но скелет задавил намерение в зародыше:       — Святилище здесь не из-за магии, которой полнится болото?       — Нет, — помотала настоятельница головой, — Святилище появилось тут ещё до тёмной магии короля Бракка, отравившей эти земли. Оно было светлым и прекрасным. Увы, — даме с горечью дался ответ, — Те времена давно прошли…       — Вы тут, видно, очень давно, — Гратиана кивнула на догадку собеседницы, — Насколько давно?       — Я пробыла здесь многие сотни лет. У меня было достаточно времени, чтобы… поразмыслить о прошлом. И извлечь из него уроки. По правде говоря, — медленное и свободное повествование с этой точки ожесточилось, — Злодеяния Бракка и этих магистров не так уж и отличаются. И тот, и другие очищали эти земли от Истока. Магистры взяли от Бракка всё худшее.       — Чем обусловлен твой выбор поклонения Амадии?       На мгновение Гратиана замолкает, лишь после подарив ответ:       — Время — это река, и она течёт лишь в одну сторону. Нет смысла скорбеть по тому, что было. Важно лишь понимать, куда несёт нас течение.       «В прошлом Гратиана прошла через великую боль… а, возможно, она сама была источником боли для окружающих…»       — Здесь, — настоятельница развернулась к лику богини, изображённой в скале, по которому стекала вода, образуя маленький пруд, — Я могу почитать богиню Амадию и помогать тем, кто пришёл сюда за поддержкой. Я живу добродетельной жизнью. Та, кем я была раньше, давно умерла.       Догадка Киллисы всё крепла. Очевидно, в прошлом Гратиана была совсем не той, которой стала на сегодняшний день.       — Хм… — задумчиво погладил подбородок Фейн. Странное чувство охватило его, когда женщина заговорила о смерти. — А можешь ли уточнить последнюю часть сказанного? Что-то про: …«давно умерла».       Настоятельница замирает на месте. Ровная, размеренная речь сменяется заиканием:       — Я… я… нет, ничего. Просто фигура речи. Ничего более. — она вернула себе былое самообладание с последним словом, но сомнения закрались в души собеседникам. Скелет, к слову, смерил даму недоверчивым взглядом, заявив:       — Ты что-то скрываешь. И, кажется, я знаю, что именно…       — Ты ничего не знаешь! — тыкнула Гратиана пальцем в грудь Фейна, резко сменив тон с учительского и мудрого до угрожающе-шипящего, — Ничего о моей жизни! — рука её совершает резкое, дёрганное движение. — Ничего о том, что я видела. Ничего о том, что я сделала.       Последнее слово она выделила. Да так, что Киллиса поняла, что за этим одним словом в прошедшем времени скрывалась великая боль. Всё, как она и думала.       Киллисе хотелось утешить женщину, потянувшись к ней рукой, но та резко отвернулась от собеседников, взмахнув полами одеяния.       — Эй! — воспротивился скелет, — Мы ещё не закончили!       Рука Фейна попыталась ухватить даму за кисть, дабы развернуть к себе. Его пальцы сомкнулись на её руке и сжали, не ощутив под одеждами ни кожи, ни плоти, ни исходящего от них тепла. Лишь твёрдую кость. Под одеянием — лишь её скелет.       Средняя сестра, видя, насколько сильно удалось Фейну сжать кисть Гратианы, и сама сообразила, что та давно не жива. Новый поток жалости к этой женщине лавиной обрушился на сердце.       — НЕТ! Не трогай меня! Пусти!       С усилиями настоятельница вырвала конечность из костяной хватки своего неживого сородича.       — Простите за произошедшее… — если Фейн отдалился от женщины, чувствуя вину, то Киллиса, напротив, приблизилась, также считая себя виноватой, хотя явных признаков для того не было. Костлявый, к слову, вслед за розовой кое-как выдавил из себя извинения, выглядя порядочно пристыженным.       — Намерения не имеют значения, когда действие причиняет вред! — проще говоря, Гратиана не собиралась принимать извинения Фейна. — Всё, что я просила — это оставить меня в покое…       — Но для чего вам носить маску? Зачем скрывать истинную сущность?       Нежить в маске слегка вздрагивает, слыша от рептилии «истинную сущность», но не теряет самообладание:       — Эта маска — последняя частица человечности, что у меня осталась. — похоронно сообщает Гратиана, — Единственное, что даёт мне возможность показываться людям на глаза…       — Вы такая добродетельная. Неужели, — поражается розовая, — Всё то добро, которые вы творите, не имеет никакого воздействия на окружающих?       — Неужто ты так ничего и не поняла? — настоятельница говорит так, будто объясняет банальность, — Они боятся всех, кто от них отличается. Боятся иных. — мимолётно вскидывает руку в направлении Фейна, видно, поняв, что и тот для живых тёзкой не был. — Нет, всё, на что я могу надеяться — это милость. — сложив руки крестом на груди, поворачивается женщина к лицу богини, с которого опадает меланхолично вода, — И благодаря Амадии я её обрела.       — Что с вами произошло?       Ещё мгновение она созерцала падающую с божественного изваяния воду, пока не попыталась обернуться к собеседнице, но так и осталась стоять к ней спиной, взирая на лик Амадии в скальной породе:       — Есть гораздо более важные истории, чем моя собственная. Об искателях. О магистрах. Истории этого мира.       «Боль терзает её душу. Воспоминания ей стали битым стеклом. Копаться в них значит наносить себе тяжкие раны. Очевидно, помогая каждому здесь, она пытается искупить давнюю вину или тяжкий грех».       — Вы… — пытается прервать повисшую между ними тишину Киллиса, — Приютили много народа.       — Мы всегда должны стремиться помогать страждущим. — наконец-то оборачивается Гратиана, — Много лет эта простая истина ускользала от меня. Ещё дольше я старалась исправить ошибки прошлого…       — Гратиана… — начала средняя, когда очередная порция молчания обещала повиснуть между ними, — Нам важно покинуть остров, а Экстер сказал, что вы обладаете ценными сведениями.       — Ты со своей группой ищете те же сведения, что и Гарет? — на кивок собеседницы, она вздохнула, — Стоишь под сенью любви Амадии и всё же алчешь познать ещё больше способов для убиения. Что мы за существа такие…       — Мы желаем безопасности, — объясняла рептилия, — Остров и топи, этому желанию не способствуют.       — Я всегда ощущала себя в безопасности в присутствии Амадии, — уверенно начала, да кончила в сомнениях, — Но теперь, когда по болотам рыщут исчадия… возможно, ты и права. На этом острове есть древний арсенал, где хранится оружие из магической кузни. Достаточно мощное, чтобы совладать с любым Вопящим.       — Вы о них много знаете?       — Это и есть то оружие, что разгромило искателей. Я читала о подобных устройствах в книгах, где были описаны преступления Бракка. Я надеялась, — не без горечи продолжила настоятельница, — Что Ривеллон больше никогда их не увидит, однако нынче настали тёмные времена.       — Как магистры… — Киллиса не сразу сформировала предложение. Но того и не потребовалось. Мудрая женщина поняла, о чём та хотела спросить:       — Возможно, в одном из подземелий Бракка. Они разбросаны по всему острову. Никто не знает, какие из них ещё целы, а какие — уже разграблены.       — Не можете ли поведать, где отыскать подобные подземелья?       — Искатель задал мне тот же самый вопрос, — кивком, она указала на снующего вдалеке у стола с картами Экстера, — И, боюсь, что ничего нового я тебе не скажу. Впрочем, решение всё равно за тобой. К северу отсюда ты найдёшь руины оружейной Истока, что принадлежала королю Бракку. Это оружие — единственное, что может противостоять Вопящим. Без него дело искателей безнадёжно.       — Я благодарю вас за эти сведения, — отвесила Киллиса благодарственный поклон. — А о хозяине подземелий вы ничего не расскажете?       — О Бракке? — резковато переспросила женщина, но потихоньку возобновила самообладание, — Да, я слишком хорошо знакома с его злобной природой. Хвала богине, он уже много столетий как мёртв. Он правил этими землями как тиран и чудовище. Он лишил их Истока и оставил после себя лишь смерть. На этом острове он создавал и испытывал своё оружие. Эти болота долгое время были местом, где он и его некроманты ставили свои опыты. Сколько несчастных душ было привезено сюда! — сжались кулаки костяные, спрятанные за слоем ткани перчаток, — Благословенны были те, кто умер быстро. Или кто умер вообще…       — Король Истока… — не сразу полюбопытствовала Киллиса, — Заставлял вас творить ужасные вещи?       — Я не хочу ворошить прошлое… — снова она вернула взгляд к святилищу. — А топи не дают о нём забыть…       — Тьма из этих мест не ушла, даже спустя не одну сотню лет, — подошла ближе ящерица. С голосом, наполненным солидарности, к ней обернулась Гратиана:       — Бракк оставил тут множество неуспокоенных душ… — женщина огляделась. В поле зрения угодили не больше двух десятков побитых искателей и вновь прибывших в святилище колдунов Истока. — Как бы болота не приняли в себя новые души…       — Мы сделаем всё, чтобы они вернулись домой, — когтистая ладонь аккуратно легла на костлявое плечо под одеяниями. Прикосновения Гратиана не чувствовала, но такой акт проявления заботы вырвал из неё слово благодарности:       — Спасибо. Но их лидер, Гарет, говорил то же самое, — настроение у женщины поубавилось. — Он настаивал, что может увести их отсюда. Я рассказала ему всё то же, что и тебе, про оружие Бракка и гробницы. Он и отправился на их поиски, но так и не вернулся. Если он попал в беду на болотах, то я боюсь за искателей. Без тех жезлов никто не сможет покинуть остров.       — Тогда лучше выдвигаться, — Киллиса одаривает собеседницу кивком благодарности, прежде чем удалиться. Вслед ей молвит Гратиана:       — Да пребудет с тобой милость Амадии, дитя. С тобой и твоими спутниками…

.

.

.

      Брифинг занял некоторое время. Беглецы обмозговали между собой множество вариантов того, как им поступить. После прохождения через перепалки, ругань, дискуссии окончательное решение наконец сформировалось.       Группа поделилась на три меньшие группы. Сёстры тронулись по направлению к месту, в котором имелся шанс на обнаружение искомого ими оружия. Жезлов избавления, способных расправиться с неуязвимыми Вопящими.        Вторая группа, в состав которой вошли бен Мезд, Зверь и Красный Принц, тронулись по направлению Гарета, надеясь отыскать лидера искателей. Или хотя бы его тело… В Гулких Топях второе находилось по странным стечениям обстоятельств куда как чаще.       Третья же осталась в святилище с приютившими их искателями, а именно Лоусе, Фейн и Себилла. Лагерю требовалась дополнительная защита, ибо риск обнаружения святилища исчадиями или магистрами казался непомерно высоким. А эта троица могла обеспечить достойную помощь искателям. Да и у части из них был собственный интерес остаться в лагере.       Скелет остался ввиду малого интереса к хождению по болотам с его трясиной и забивающейся в череп мошкарой. Ему приятнее сейчас читать свою энциклопедию, вести записи и донимать смертных расспросами, в меру профессиональными и в такую же меру хамоватыми и высокомерными.       Себилле было всё равно, и она согласилась без лишних слов. А Лоусе хотелось составить компанию Трайс, так как кроме неё и Хана тут детей не водилось. Да и того светловолосого паренька игривым не назовёшь. Через слишком много испытаний он прошёл, чтобы теперь зваться всего лишь ребёнком…       Перед разделением групп искатели предоставили беглецам оружие, броню и некоторое снаряжение. Не очень много, да и далеко не лучшего качества. Да и чего ожидать от частично перебитой группы спасителей, что сами пользовались преимущественно сто раз использованными вещами и некоторым оружием с бронёй павших товарищей.       Ну хоть вступать они будут в бой, имея при себе вещь покойного товарища. Может, это придаст им сил в грядущих боях и, может, следующая битва закончится не так плачевно, как прошлая…

.

.

.

      Солнце поднималось. Лучи его отражались от песчинок песка на берегу тёплого моря, вынуждая слегка жмуриться. Птицы всё чаще, громче и увереннее запевали свои мелодичные или гадкие песни, а ящерицы ступали вдоль берега с этим звуковым сопровождением.       Проходили мимо давно обвалившихся деревянных построек, выброшенных на берег кораблей, от которых зачастую кроме груды гнилых досок, держащихся вместе на соплях и ржавых гвоздях, ничего ровным счётом не оставалось.       И так больше часа. Песок, птицы, морской ветер, погибшие строения да корабли, давно не ходящие по воде, но которые и по сей день безостановочно избиваются береговыми волнами.       Показалась иная растительность впереди. Наконец-то трава и деревья, а не морская тина и сплошной песок, прикрывающий собой острые камни с ржавыми гвоздями. С таким ассортиментом ноги вечно балансируют между наступить на что-то острое или на что-то склизкое и гадкое.       — Та белка обезумела!       — Или вместо орехов нагрызлась зёрен кофе…       Предположения что младшей, что средней сестры казались одинаково логичными. Белка носилась по траве. Громко произносила схожие между собой слова, но смысла в них, казалось, было немного. А от незнающей языка зверей Калисты, и это скрылось.       — Такой ужас! Жуть! Огонь ба-бах! Молнии шварк! — всё повторял бельчонок без устали, изредка находя время посидеть и перевести силы, но лишь для нового забега туда-сюда.       — Эй-эй-эй, полегче! — руками деловито попыталась успокоить белку Кира, — Поделись с нами своими проблемами, и мы с ними разберёмся!       — Вот уж, — фыркнула Калиста. — Вместо спасения себя и тех придурков в святилище помогать чокнутой белке…       — Нет, Кверкус, в этот раз я соглашусь с великаншей. Лучше не тратить время на этого чудака, а заняться делами по важнее. К примеру… о! Спасти Ривеллон!       — Сперва солнце, — попытался объяснить зверёк причину своей паники. — потом внутри темно, вокруг весь этот шум. Столько шума. Лязг, стон, скрежет, рёв. Я спрятался в дупле. Я не дурачок!       — Конечно, — серьёзно кивнула Кира, на что Калиста театрально ударила себя по лбу.       — Много нагрёб на чёрный день! Но я их видел. Видел блестяшки!       — Блестяшки?.. — подивилась Киллиса.       — Блестяшки. — как что-то само собой разумеющееся повторил бельчонок, — Темнота ушла, снова стало светло. Тепло. Видел, как что-то блестело в песке и в грязи. Не могу туда пойти. Саламандры. Они любят мясо. Не хочу быть мясом.       — Хм… — Кира всерьёз задумалась. — Возможно, я смогу договориться с ними, хотя саламандры очень нелюдимы…       — Кто, кто?! — вытаращила глазёнки синяя. Голубая, не обратив на ту внимания, спросила бельчонка:       — А тебе самому нужны блестяшки?       — Не ем блестяшки, — покачал тот головой и почесал задней лапой за ухом. — Но люблю на них смотреть. От них радость!       — О чём говорит этот полоумный? — не выдержала Калиста. Немалую роль в этом сыграло слово «саламандры».       — Бельчонок, видно, говорит о какой-то битве, — попыталась объяснить Киллиса. Словно в подтверждение зверёк выкрикнул:       — Громко! Огонь и железо! Бах, трах-тарарах, пыщ-пыщ! Тепло было, потом стало холодно. — демонстративно он обнял себя за плечи и потрясся. — Ничего не осталось. — а тут он приуныл. — Только саламандры. Они любят мясо. Но я видел блестяшки. Целых четыре. Круглые. Темнота ушла, снова стало светло. Тепло. Видел, как что-то блестело в песке в грязи.       — Идём уже! — не выдержала Калиста дальнейших разговоров по душам с безумной белкой.       — Великанша права! Оставим этого несчастного и разузнаем, ценны ли эти блестяшки, о которых он болтал без умолку. Что? Да-да, Кверкус. Одну можешь взять и ты… если мы их отыщем.

.

.

.

      — Мать моя рептилия…       — И моя… мы что, родственницы?       Младшая удосужилась оплеухи от старшей, и сёстры вновь собраны, ибо открывшаяся картина не сулит много хорошего.       Пляж, тёплый песок, море и берег, на который выброшены неисчислимые по всему острову обломки и целые фрагменты судов. Каким же красавцем был этот корабль, судя по его останкам. Хорош, красив и величественен, пока не перевернулся дном к улыбчивому солнцу у самого берега.       Привычная картина слегка разбавлялась иной, но тоже не редкой гостьей на этом проклятом острове.       Поле брани у самых прибережных волн. Трупы магистров, искателей. С десяток или дюжину, не говоря о куда более ранних останках, которым стукнуло с десяток, если не с сотню лет.       Кроме трупов разумных существ особенно отчётливо выделялись тела парочки крупных, с крокодилов размером, а то и ещё больших — саламандр и пары мелких исчадий Пустоты.       — Думаете, им этих запасов на зиму будет маловато?       Тёмный юмор Киры, казавшийся поразительно светлым в таком-то мрачном месте, слегка развеял повисшую тишину, воцарившуюся у места побоища, от которой разносилась на всю округу трупная вонь и запах горелой плоти.       Снующая троица чудовищ меж тел павших воззрели свои пасти, полные острейших зубов с частицами гнилой плоти между ними, и глаза без зрачков с ярким свечением на троицу дальних родственниц, что взирали в ответ, находясь на небольшом холмике с вытоптанными до пляжа тропинками.       — Мы ваша смерть… — щёлкали зубами саламандры, приближаясь угрожающе, покачивающейся походкой, высовывая резко языки. — Мы отнимем всё…       Калиста напряглась, обнажив двуручник и готовая встречать монстров. Кира оборонила капкан со спины, и аккуратно, незаметно стянула перчатку с кисти Киллисы, которая другую руку продела через щит.       — Мы ваш последний вздох…       — Так и будете трепать языками? — гаркнула со слюной синяя, — Или дадите волю зубам?!       — МЫ ВОЗЬМЁМ ВАШИ ДУШИ!       Саламандры ускорились.       — ИЗ МОЕГО ТЫ ВОЗЬМЁШЬ ОДНУ ХЛАДНУЮ СТАЛЬ!       Калиста ждать столкновения не стала. Сама ломанулась в бой, готовая обломать клыки сразу двум поражённым Истоком тварям.       Выглядели они пусть и угрожающими, но казались такими неуклюжими. Не лучше пингвинов на суше. Но… после последней фразы они показали, какие скорости могли выдавать их рептильи конечности. Пара секунд, и половина пути до сестёр преодолена.       Ощущается, кроме адреналина, привычная, магическая поддержка Киллисы. От неё собственное тело Калисте кажется лёгким, даже с той защитой и оружием, что она несла.       Пролетает сбоку болт и вонзается саламандре в переднюю ногу, прибивая к корням, растущим поверх почвы. На таких скоростях столь внезапное торможение опрокидывает саламандру животом к солнцу, заставляя её болезненно, дёргано извиваться, пытаясь совладать с болью и вернуться в прежнее положение. Это ей необходимо, ведь она неслась впереди двух других.       Замах и прорубающий звук, а следом рык. Чешуя, являющаяся относительно неплохой защитой в природе, поддалась острию меча Калисты. Сердце и пара других важных органов пробита, и дни существа сочтены.       Вытаскивает оружие, расплёскивая кровь и другое содержимое нутра саламандры, синяя, замахиваясь для удара по новому противнику.       Только готовится старшая бить подскочившую к ней саламандру, как та в яркой вспышке пропала, а за спиной раздался громкий щелчок, хрясь, вопль, смерть. Быстро смекнув, что случилось, Калиста полоснула по морде вторую тварь, что успела за это время к ней приблизиться.       Меч отскочил с искрами, ибо монстр покрыл себя до удара магическим каменным покрытием.       Тварь слегка дёрнула пасть от удара мечом, но мигом контратаковала. Сбила синюю с ног и попыталась цапнуть в попытке откусить пол-лица. Но тут прилетает ей самой в харю… щупальце. Звук как от пощёчины (или удара ладонью по ягодице), а с морды саламандры слетает весь защищающий её каменный слой.       Рычит монстр. Старается откусить лицо старшей сестры. Последняя вонзает маленький выкидной ножичек глубоко рептилии в глаз, от чего чудовище задирает голову, обнажая шею. Скинуть с себя такую громадину синяя не может. Оттого она лишь готовится вторым выкидным ножом ударить монстру по глотке, пока та открыта.       Не успевает. Следует свистящий звук. В горло громадины попадает болт с тупым носом. Ещё сильнее задирает голову монстр, и до того, как он мог бы её опустить, снова в харю прилетает удар растянувшегося щупальца сбоку. Оно скидывает тварь со старшей. Та не теряет времени и прыгает на живот перевёрнутой саламандры, разя глотку ножом. Удар за ударом.       Поражённая Пустотой саламандра пытается (и почти преуспевает) в скидывании с себя противницы, но рана очень существенна. Магический камень с глотки опал от удара болтом и щупальца, а остроты лезвия ножа хватает для нанесения вреда несопоставимого с жизнью.       С полминуты борется вяло громадина, а потом замирает, издав последний стон вместе с последним ударом ножом в глотку.       — Ого! Двадцать восемь ударов ножом! Ты действовала наверняка, да?       — Кира… заткнись…       Старшая переводит дыхание, потянувшись за уроненным двуручником. Озирается на сестёр. Киллиса трансформирует щупальце обратно в привычную конечность, а голубая возвращает ей перчатку телепортации, стоя у саламандры, перекушенной пополам её вечно ненасытной до крови врагов Бьянкой.       Всюду кровь саламандры. Кишки, содержимое желудка и всё вываливается из обеих половинок. А Кира… словно ничего не случилось, посвистывая, поднимает капкан рукой. Встряхивает. Вся кровь с него слетает, как с гуся вода, и с этим совершенно чистая и сохранившая бритвенную остроту Бьянка возвращается ей на плечо.       — Н-да, Кверкус. Верно подмечено. Они оказались не столь опасны, какими старались выглядеть. А? Что это?!       Только поднимается Калиста на ноги и тут же чуть не падает на точку джи, когда из-под земли у них под ногами начинает сочиться светящийся, голубой туман. Первая мысль: бежать! Но… секунда и становится ясно. Туман благословлён. А потому дарует исцеление и восстановление сил всякому в него вошедшему или вдохнувшему его целительную прохладу.       Раздаётся в придачу к этой странности по болоту голос. Уже слышанный ранее. Женский. Такой знакомый. Такой сильный. Но нежный и любящий… он окончательно дарит успокоение:       — Позволь мне исцелить тебя… Позволь мне тебя оградить. Найди меня…       Он затихает.       — Дьявол, Кверкус! Не к добру это… О! В кои-то веки ты разделяешь мои опасения!       Туман постепенно рассеивается. А сёстры, лишённые усталости и оставшиеся стоять лишь потрясённые, издают единовременно с благодарностью и трепетом, словно обращались к божеству:       — Благодарю, сударыня…