И что-то страшное грядёт

*** «Выполнено 99 процентов абсорбций, уровень интеграций — высокий», — сообщает капсула Бога, и Джек понимает её звуковой язык, хотя никогда раньше его не слышала. И лучше бы не понимала. Услышав новости об успехе, Метатрон бросает на неё довольный, успокоившийся взгляд: — Вот видишь, как хо… И в следующую секунду он исчезает, оборвавшись на полуслове, точно кто-то взял и переключил канал. На котором камера есть, а Метатрона — уже нет. На белый пол плюхается книга без надписи на обложке. Вполне материальная — старый кожаный переплёт, пожелтевшие страницы. «Установка компонентов завершена на сто процентов. Уровень интеграции — высокий. Система готова начать предполётную проверку». Джек оглядывается, дрожащими пальцами вытирает щекочущую кровь, стекающую с подбородка. Никого вокруг, лишь шум невидимых механизмов, скрытых в стенах и колоннах. Она медленно и осторожно обходит часть залов камеры. Пусто. Метатрон вовсе не переместился куда-то в другую точку этого пространства, чтобы поиграть на нервах. Возвращаясь обратно по своим следам из капель крови, она негромко зовёт: — Азирафаэль, Кроули, Люцифер! Не надеясь, что они вдруг появятся перед ней, ответят на жалкий зов. Но кого ей ещё звать? Становится холодно даже в кожаной куртке. Она умрёт тут от лучевой болезни быстрее, чем от холода, голода, жажды или… Хотя, вообще-то у неё огромная дырка в башке, и половины мозга нет, а сознание есть. Она вообще может умереть или только получать жуткие травмы? Или это временное состояние, а потом она окислится окончательно? Сколько времени было в распоряжении первого Иисуса? Сутки после смерти? Вдруг дочь Сары вспоминает, откуда можно посмотреть на внешний мир. Возможно, те иллюминаторы в Высокой галерее покажут нужную область, и станет понятно, что же произошло. Как отсюда выбраться. Как кого-то позвать на помощь. Как всё исправить, что бы это ни было. Ведь Метатрон не должен был исчезнуть ни в коем случае! Куда он делся? Он явно вообще не подозревал, что может пропасть. Что-то пошло не по плану. Круглый шлюз пропускает одинокую фигуру наружу. Дочь Сары подбредает к одному из окон, и клубящийся туман на нём неспешно рассеивается. — Покажи мне, где сейчас Люцифер, — не надеясь на успех, произносит человек. Ведь окна как-то должны корректироваться с консолей, насколько ей помнится. Но Галерея почему-то подчиняется, и сквозь серый туман проступают контуры, показывая картинку, которую совершенно не хочется видеть. Четырнадцать чёрно-белых крыльев, распростёртых поверх какой-то треугольной решётки и вплавленных в заполняющее промежутки стекло. Рогатая, неподвижная, будто мёртвая фигура Люцифера в середине, как маленькое тело бабочки на перекрестье цветастых тонких опахал. Джек, оторопев, узнаёт это место. Это недавно возникший купол над залом театра, в котором она жила последние полгода. Всхлипнув, она побегает к следующему окну и требует: — Покажи мне мистера Кроули! И к следующему: — Покажи мне Азирафаэля! Отходит, не веря своим глазам, но убедившись. Их, словно насекомых в янтарь, заточил в свои элементы этот старый большой дом. Вернее, дом не причём. Они были заточены туда силой, которую Джек не понимает и вряд ли когда-нибудь поймёт. Но неужели капсула реагирует на голосовые команды? Её голосовые команды? Метатрона капсула вообще не слушала. — Верни, а ну-ка верни мне их, — требовательно просит она, веря, что наверху всё же кто-то слышит. — Люцифера, и мистера Кроули, и Азирафаэля. Прямо сюда! Давай, это… немедленно извлеки эти компоненты обратно. *** Если бы Кроули попросили описать, где он был, существовал, чем был, то он не смог бы подобрать слов. Там точно была тьма, а время словно остановилось навсегда. И вовсе ничего похожего на опыт первого путешествия, о котором поведал Люцифер. Механизмы, подключения, линии, клеммы, каналы сообщения, присоединённые инъекторы — ничего этого не было. Он даже не мог дышать и практически не осознавал себя. Но в одно мгновение он понимает, что моргает, и вдруг открывает глаза посреди длинного белого коридора, похожего на наклонённый фюзеляж самолёта, лишённого начинки. — Кроули! — слышит он задыхающийся крик Азирафаэля, и его сминают в объятиях, не давая толком разобраться, где он и что случилось. Его лицо отчаянно зацеловывают сверху донизу, словно его не было тысячелетия или он только что восстал из мёртвых. Немного успокоившись и спустив пар, Азирафаэль беспокойно разглядывает его, не в силах найти подходящих слов. Кроули, конечно, обнимает его в ответ и не собирается отцепляться. Прежде белый костюм архангела основательно испачкан и точечно прожжён в нескольких местах, но всё ещё держится. Удивительно, что вообще уцелел хоть клочок ткани. — Ангел, как мы оказались в Высокой Галерее? Это ведь она? — уточняет он и оглядывается, насколько позволяет ему шея, а она позволяет ему почти всё. Окровавленная дочь Сары лежит на руках у присевшего на пол Люцифера, окружённая кольцом собранных крыльев. Утренняя звезда нежно поддерживает её и оттирает кровь с подбородка, используя вместо платка собственное белое крыло. На нём-то из-за многочисленных атак никакая одежда не сохранилась, но до этого «костюма Адама» сейчас никому нет дела. Дочь Сары моргает, дышит, ослабевшими пальцами трогает перья и рога, улыбается и подаёт остальные признаки жизни раненого существа. Люцифер неосознанно улыбается ей в ответ. — Где Метатрон? — осведомляется Кроули, тут же напрягаясь. Люцифер поднимает голову и немного устало сообщает: — В полёт всегда отправляется корабль нового улья, а не старый. Потому что обычно уходит в путешествие к неизвестным землям потомок Бога, а не он сам. Так что система по умолчанию направлена на новую капсулу, а не на эту. А новая капсула Бога — это твой дом, Кроули. Джек создала слишком много его частей, заменила и отремонтировала почти всё в нём, ко всему приложила если не руку, так отвёртку или щётку. Но так как это не космический корабль и адекватных механизмов там нет… То, отвечая на твой вопрос, все ангелы и демоны сейчас заключены в его стенах, потолках, перекрытиях, мебели и не имеют никакой возможности выбраться. В том числе Метатрон. — Я не был бы так уверен, — качает головой Кроули. — С помощью Книги Жизни он способен выпутаться. — Так она в камере на полу валяется, — бросает дочь Сары. — Пойдёшь по каплям крови — найдёшь. Кроули оборачивается на молчащего Азирафаэля, хватает его под руку и буксирует к Последним вратам. Им хватает одного пароля на двоих. Кроули, всё ещё беспокоясь и торопясь, цопает Книгу Жизни. Лишь когда они вдвоём возвращаются в Галерею, он задумывается, почему вообще смог её поднять. Когда он успел получить разрешение? — Я зомби? — негромко уточняет дочь Сары, держа чёрную ладонь Люцифера в своей. — Нет, конечно. Зомби совсем другие, я их видел, — рассказывает Утренняя звезда, словно сказку. — Ад выдаёт дневные разрешения на возврат, и возвращённые, вот неудача, вынуждены есть людей. — Тогда вылечишь меня? У меня пуля сквозь голову прошла навылет. А ещё тут радиация шпарит, по словам Азирафаэля, и у меня явно всю ДНК раздербанило. И, значит, лучевая болезнь. И это первое, что она просит у него за всё время их знакомства. — Это мне по силам… — обещает Утренняя звезда, не отрывая от неё тихо обожающего взгляда. — Я залечу физические раны. — Книга у меня, — уведомляет Кроули. — Предлагаю перенестись в мой театр-капсулу, чтобы больше не подвергать человека чужеродному излучению. Но ты правда способен вылечить её даже от такого? — С помощью Книги Жизни — да. Особенно если я объединю их обе. Не время расслабляться. Ещё ничего не кончено. И если Кроули единственный, кто ещё сохранил разум в порядке, то он и будет всех пинать. Взгляд, которым наделяет его молчаливый Азирафаэль, под стать Люциферовскому. Кроули сглатывает, встречаясь с ним глазами: — Прости меня за это, — шепчет он. — Ничего. Я понимаю… сейчас не время для нежностей. Делай то, что умеешь лучше всего. Я за тобой. Люцифер поднимается с дочерью Сары на руках, у которой, кажется, больше нет дырки в задней части черепа, и встряхивает многочисленными крыльями. — Ну что, коллеги, десантируемся на Землю? — бодро декламирует он. — Сейчас покажу, как без лифта! — Как будто мы не помним, — вздыхает Кроули. *** К делу они смогут приступить только после того, как Люцифер убедится в целостности своего Иисуса. Также человеку необходимо отмыться от крови, сменить одежду на чистую, поспать, поесть… в доме, в каждой частичке которого заключён вполне видимый образ распластанных по кафелям и обоям демонов и ангелов. Зрелище, конечно, неприятное, но потерпеть можно. Этого трудно ожидать, но несколько раз Джек заходится смехом от вида некоторых особо нелепо распластанных рож. Чья-то хвостатая задница в зеркале тоже ужаса не вызывает. Или у людей так принято — чем тяжелее ситуация, тем смешнее кажутся какие-то вещи? Когда Люцифер собирается помочь Джеку вымыться в ванной и проследить, чтобы она там не навернулась и не потеряла сознание, Азирафаэль, прищурившись, сухо напоминает ему, что мисс Томпсон — несовершеннолетняя. Кроули чертовски удивлён, наблюдая эту животрепещущую сцену. Люцифер выглядит оскорблённым, но он в любом случае лучший кандидат для ухаживания за раненой. Там, в галерее, Люцифер вылечил раны, которые смог, в том числе невидимые, но он вовсе не был уверен, что жизнь Джек вне опасности. Кроули испытывает определённые сомнения, передавая дьяволу Книгу Жизни для более основательного лечения и проверки. Вдруг в том взыграют амбиции, и он воспользуется инструментами совсем не по плану? Но для всех очевидно, что именно дочь Сары безмолвно разрешает брать эти инструменты всем им троим без ограничений. И запретить наверняка может в любой момент. После процедуры Люцифер раскладывает обе книги на постели специально для того, чтобы выяснить, что с ними делать дальше. Выражая готовность легко расстаться с ними без сожалений, если дочь Сары решит отрядить их Кроули и Азирафаэлю соответственно. — Храни их пока у себя, — решает она, лёжа на больших мягких подушках. — Я вообще, честно сказать, не понимаю, что это за штуки и для чего они нужны. Ты не против ответственности, а вот мистеру Кроули и мистеру Азирафаэлю вряд ли есть до этого беспокойства дело. *** — Крепкие же у неё нервы, если она заснула в таком месте, — Азирафаэль с ноткой суеверного страха оглядывает окружающие его детали дома. И с ноткой разочарования — собственный испорченный костюм. Не хочется выглядеть, как бездомный, но он понятия не имеет, на что его поменять. — Ты бы так намучился — тоже спал. Может, человеческому зрению не под силу до конца рассмотреть то, что видим тут мы? — предполагает Кроули. — А до конца и не требуется. Её это смешит. Это точно нормальная реакция? — Ну, мы же не знаем, чему она была свидетелем в своей жизни? — пожимает плечами Кроули. — Мне вот лично неуютно. Может, уйдём в твой магазинчик? Выпьем чего-нибудь? Пока Люцифер караулит размазанного по штукатурке Метатрона, бросает в него мусор и усы подрисовывает. — А ещё рога и монокль… — вздыхает ангел, явно не одобряя подобное ребячество, хотя прекрасно понимает, от кого тот такого нахватался. — Что будем делать с твоей одеждой? — от внимания Кроули не ускользает беспокойство ангела. — Запасной у тебя ведь нет? Только старинная. — Похожу пока в этой. Белый церемониальный костюм архангела не так уж плох, если его почистить. Мне нравится крой. Гораздо лучше той странной серебристой формы архангела. — Мне использовать чудо, чтобы привести его в порядок? — О, нет, не нужно, — для убедительности Азирафаэль касается его запястья. — Сомневаюсь, что у тебя остались силы на это. Я позже что-нибудь придумаю. Первым порывом Кроули было запротестовать и всё же сделать ему приятное. Но он останавливается. Самым лучшим решением будет принять так явно проявленную ангелом заботу. Ничего не порадует его сильнее, если Кроули просто отдохнёт и не будет напрягаться. Страшная битва едва отгремела, не застыло расплавленное золото, не прибыли машины и вертолёты спасателей, опасающихся приближаться к эпицентру. Сейчас пока тихо, как не было тихо в мире уже давно. А сколько хлопот возникнет, когда всех заключённых извлекут на свет божий? Надо основательно подготовиться. И те, кто участвовал в заговоре Метатрона и сами умудрились сознаться… От них придётся избавиться. Они убили Бога. За это явно не дают пожизненное. Или в этом случае — вечное? Они перемещаются по телефонному проводу. Несмотря на вторжение, линия работает. Бутылки с вином и коньяком обнаруживаются в той части кладовки, где их и оставили. Занять старый столик на первом этаже рядом с торговым залом, как в старые времена, отдельный сорт удовольствия, когда недосказанности остались позади. Азирафаэль знает, что означает обращённый на него взгляд, а Кроули понимает, о чём тот думает на самом деле. — Ты дрался, как стая львов, — салютует демон бокалом с коньяком. — А ты смог вместить в одну минуту три дня, ожидая воскрешения, — не остаётся в долгу Азирафаэль. — Это было невероятно храбро и терпеливо. — И, несмотря на наши старания, нас спасла нелепая случайность, которую никто не смог предусмотреть, — грустно выносит вердикт Кроули. — Так-то Метатрон победил. — А что, по-твоему, остановило систему запуска ядерных зарядов на базе в Татфилде? — возражает Азирафаэль. — Так же явно какая-то случайность. — Чёрт, там такое было? — Кроули театрально запрокидывает голову, но вновь пришедшая мысль заставляет его выпрямиться. — Таланты людей. Каждый раз всё-таки это были таланты людей. Их чудеса. Почему нет? Умеешь ли ты обращаться с техникой или с лобзиком — никогда не знаешь, что именно удержит мир от неминуемого падения в бездну. — Наверное, ты в чём-то прав. Но я всё равно считаю, что на этот раз твоя роль в спасении мира была ключевой. Хотя, конечно, есть ещё важных пара дел, но я уверен, что мы… Ещё немного и от этих разговоров Кроули станет плохо. Не о работе же разговаривать он сюда его пригласил! — Знаешь что, — демон вдруг отставляет бокал в сторону и с лукавой обольстительной улыбкой заглядывает в глаза ангелу. — А у тебя никогда не возникала мысль о том, как мы занимаемся сексом перед твоим камином? Не кажется ли она тебе заманчивой? Такое романтичное место. Ты именно там рисовал картины на пепле? А что было на этих картинах? Азирафаэль краснеет и выпаливает: — Ничего неприличного там не было! Я рисовал лишь профили и завитки волос. — Если только завитки волос в твоём представлении не верх чего-то сексуального, — усмехается Кроули, специально откидывая волосы со спины на плечо, как будто ему стало жарко. Азирафаэль ещё усерднее делает вид, что совершенно не понимает, что тот имеет в виду. — А что ты сказал мне на прощание? — внезапно спрашивает Кроули. — Тогда. Как иначе заставить его прекратить придуриваться, как он это любит? — Я… — Азирафаэль чуть прикрывает глаза и, наконец, встречается с ним взглядом. — Сказал, что нам хорошо было вместе. — Ты испугался? Ангел отрицательно качает головой: — Нет. Я ведь исчезал вторым. Кроули вздыхает. Он сползает со стула, и без лишних слов Азирафаэль отставляет бокал и отодвигается от стола, чтобы принять демона у себя на коленях. Главное, убедиться, что партнёр умер первым и ему не придётся снова страдать, оплакивая потерю? — Мы немножко пьяны? — Азирафаэль поддерживает его за ягодицы и поглаживает талию, запустив под рубашку пальцы. — Это нам не поможет. И людям не помогает, — Кроули перебирает пальцами его кудряшки. — А вот прикосновения… Да, возможно, это единственное средство, способное помочь им снять напряжение. Словно они стремятся пощупать друг друга и убедится, что всё в порядке, что они снова в своих телах и живы. И отдать чувствами страх потери, что испытали, когда подумали, что всё кончено. Ангел поднимается вместе с ним, поддерживая под ягодицы, и идёт к камину. Его давно не зажигали, и дрова внутри лежат как будто для декорации. Азирафаэль подтягивает пушистый чёрно-красный ковёр и опускает Кроули на него, щелчком разводит огонь и пододвигает защитный экран. Ангел избавляется от подпалённой одежды, и заново он её вряд ли уже наденет. Кроули лежит на спине, рассматривая его. Конечно же, он тоже уже обнажён. Азирафаэль склоняется над ним и проникновенно шепчет: — Я покажу. Кроули не понимает, о чём он. Наверное, всё же тот пьян сильнее, чем предполагал. Азирафаэль высвобождает его прижатые плечами волосы и принимается распределять по ковру отдельные пряди — завитками, языками пламени, крутыми спиралями — пышным ореолом вокруг фигуры Кроули. Ангел отстраняется, чтобы оценить созданную картину. — Жаль, ты не видишь себя сейчас… И также мне жаль, что я был столь целомудренен всё это время. Но я не мог иначе. — Кажется, я осознал, почему ты так был поражён, когда увидел меня после долгой разлуки впервые. — Да, — чуть грустно кивает Азирафаэль. — Ты будто сошёл с моей собственной картины. А теперь, можно я буду жадным? — Конечно, — мягко усмехается Кроули. — С удовольствием, ангел. Азирафаэль целует его, упёршись руками по бокам его головы, но не потянув ни единого волоска. Идущий от его тела жар ощущается гораздо сильнее каминного. Никогда бы раньше Кроули не подумал, что ангелу будет достаточно крошечного поцелуя, чтобы вспыхнуть на максимум. Кроули скрещивает лодыжки на его крестце, чувствуя, как к нему прижимается твёрдый стоящий член, пачкая предсеменем. Ангел тихо постанывает в поцелуй, и такое ощущение, он просто не может оторваться, словно собрался раствориться в этом целиком. Кроули испытывает возбуждение, но на этот раз в разливающемся по венам теплу есть что-то иное. Едва уловимая, необъяснимая гармония, будто он, наконец, получил то, к чему стремился, и может остановиться. Кроули постанывает, выгибаясь в пояснице так, как у человека ни за что не получится, и потирается задницей об Азирафаэля. Вернее, он потирается об его член местом между ягодицами, и оба ощущают, что там липко от вязкой смазки. Ангел обещал быть жадным, он задыхается, поглаживая по бедру, покрытому змеиной чешуёй. Но он вовсе не вставляет сразу на всю длину. Оказавшаяся внутри головка тоже не вторглась грубо или быстро. Он всё равно пристраивается аккуратно, прислушиваясь к сопротивлению или не сопротивлению плоти под ним. Кроули напрягает мышцы ног, подтягивая себя вверх, и медленно насаживается на член сам. В свете пламени и полумраке зрачки Азирафаэля широкие, а тонкий ободок радужки выглядит скорее тёмно-синим, чем голубым. Если бы от них хотели целомудрия, то не сделали бы их тела так подходящими друг к другу. Его внутренности бы не радовались, что при каждой фрикции ангел упирается, куда нужно, задевает, что нужно, растягивает, что нужно… Кроули обнаруживает, что царапает его спину ногтями, но вовсе не хочет причинять ему боль даже неосознанно. Он поворачивается спиной вверх, и становится ещё лучше: Азирафаэль кусает его за загривок, за плечи, беспорядочно облизывает шею, не прекращая трахать его и лепетать какие-то беспомощно-ласковые вещи на мёртвых языках. Кроули успевает продрать ковёр когтями, поскулить и посжиматься на члене, покрыться засосами, и всё за рекордно короткий промежуток между началом и неожиданно настигшим оргазмом, который никто из них ни оттягивал и ни сдерживал. А наоборот — стремился всеми силами. Лёжа задыхающимся и немного оглушённым на мясистом бедре ангела, как на подушке, Кроули думает, что сейчас всё-таки неподходящее время, чтобы заплакать. Хотя ангел понял бы всё совершенно правильно и только улыбнулся бы ему, вытирая редкие слёзы. *** На следующий день Кроули сознательно не смотрит новости о том, как люди интерпретируют произошедшее на церемонии, что собираются делать и что думают по этому поводу. Верить в спасителя и абстрактные чудеса все готовы, а признать то, что у тебя над головой дрались не на жизнь, а насмерть странного вида ангелы и демоны, поубивали кучу народа и разнесли полгорода неизвестными науке видами воздействия… Вот они, материальные доказательства на руках. Но им, наверное, никто как раз не поверит, так что и нет смысла узнавать. — Ты точно чувствуешь себя хорошо? — недоверчиво уточняет Люцифер у дочери Сары, облачённую в мягкие меховые тапочки-утки и не менее жёлтый махровый халат с капюшоном. Как будто её до сих пор морозит от кровопотери. — С этим надо разобраться как можно быстрее, — ворчит она, сложив руки на груди и насупившись. Очень непривычно видеть, как она идёт по коридорам дома не в своей обычной практичной рабочей одежде. Люцифер шествует следом, маневрируя и занимая такое положение, будто собрался ловить её, если она вдруг скоропостижно упадёт в обморок. Это было бы смешно, если бы Кроули не знал подоплёки. Воскрешение Иисуса в прошлый раз не предполагало вылечивание его ран. И не предполагало, что он продолжит жить дальше. Неужели это вовсе не предопределённость и никто не должен умирать по таймеру? Сутки уже прошли. — Мой лорд… — негромко окликает Кроули, но сам беспокоящий вопрос не задаёт. Дьявол всё способен понять по его лицу и глазам. — Если Бога нет, то кто за него? — произносит тот. — Если в мире хаос, то кто будет верить в Бога и передавать ему силу живой души? Хаос должен быть устранён любой ценой. — Я понял тебя. Чтобы дочь Сары не зависала неопределённо каждую секунду между жизнью и смертью, они должны остановить войну. Когда это будет сделано, вера живых душ польётся на Небеса и придаст ей сил. Жаль, нельзя заставить разгребать последствия тех, кто всё это развязал. Виновников придётся убить. Вчетвером они входят в одну из оштукатуренных комнат. Самую большую стену в ней занимает… в общем, если бы Метатрон был насекомым, его раздавил ботинок, а потом эту лепёху кто-то засушил и спрятал под стекло…. вышло бы нечто подобное, с крыльями во все стороны. — Ох, пресвятые угодники… — Азирафаэль инстинктивно отступает назад и отворачивается, неприятно шокированный увиденным. — Какой кошмар! Ладно, когда это незнакомые… — Ангел, можешь спрятаться за меня, — Кроули успокаивающе поглаживает его по плечу. — Или вообще уйти. — Нет, я должен присутствовать, — упрямо отвечает Азирафаэль, зажмурившись. — Опять же, на случай чрезвычайной ситуации. — Тогда правильно, не смотри пока сюда. Люцифер уже принёс табуреточку и усадил Джека напротив крайне мерзкой (по меркам ангела) стены. — Кроули, ты говорил, что в достаточной степени изучил механизмы межзвёздного корабля, — начинает Люцифер. — Куда угодил Метатрон? Можем ли мы извлечь только его паскудную бошку, а всё остальное принайтовать намертво к палубе? Хочу, чтобы он знал, за что будет казнён, но не хочу рисковать его упустить. Кроули извлекает пространственный рычаг, покачивает его в руке: — Так странно. Я знаю, как создавать звёзды и прочие космические объекты, и даже способен на это при желании. Но все мои звёзды в итоге стали оружием в акте самозащиты. С этими словами он вонзает соединительный конец ручки прямо в штукатурку. — Судя по идентификаторам, он должен был попасть в область центрального процессора-обсчётчика, — определяет Кроули. — Но области процессора тут нет. Что же, тогда я его немедленно добавлю. Вернее, только ту его часть, что схватит живой компонент и удержит. Слышать и даже говорить с нами он при этом будет. По крайней мере, пока я держу рукоять активной. — Ты воспроизведёшь механизм? — всё так же с закрытыми глазами изумляется Азирафаэль. — Я практиковался, ангел, — самодовольно усмехается Кроули.- Ты не поймёшь устройство, пока не попробуешь воссоздать его. Так что дайте мне пять минут. По штукатурке как будто ползут трещины, но быстро становится видно, что это не провалы, а линии, заполненные жидким сероватым металлом. Они окутывают тело Метатрона сетью капилляров, будто паутиной из проводов, микросхем и конденсаторов — или тем, что их просто напоминает. Кроули резко проворачивает рычаг на четверть. У неподвижного изображения головы Гласа Божьего возникает объём. Она оживает, моргает и встряхивает седыми волосами. Оглядывает их и, несмотря на затаившуюся враждебность на дне глаз, совершенно не понимает, что с ним произошло. — Ну что, — покашливает дочь Сары. — За убийство моего фантомного папаши, кошмаренье людей, Люцифера и мистера Азирафаэля в частности, и прочее и прочее… этого хера, очевидно, нужно прибить? — Не забыть пункт «заговор», — деликатно добавляет Кроули. — Ну так бы и убивали, — презрительно выплёвывает Метатрон. — Раз уж вам удалось каким-то чудом поймать меня в ловушку, чем бы она ни была. Вы уверены, что она меня удержит? — Удержит, — проговаривает голова льва и орла. На пушистой шее болтается орудие стража Смерть, а клюв многозначительно теребит кольцо на медных весах. И они правы: Метатрон явно совершает попытки разрушить связи вокруг, но сил ему не хватает. Возможно, будь у него больше времени, он бы разломал свою темницу, но этого времени они ему не предоставят. Кроули, не отпуская рукоятки, второй рукой совершает широкой жест в сторону дочери Сары: — Кстати, это девочка. И его слова производят именно такой эффект, о котором он мечтал. — Что?! — громко возмущается Метатрон, негодующе раздув ноздри и сведя густые брови. На мгновение позабыв, что теперь не он тут начальник. Дочь Сары усмехается, покачивая тапком-уткой на носке и добавляет: — Библия написана злобными узколобыми стариками, которые ненавидели женщин и видели в них только рабочий скот и рабов, но не людей. И целые трактаты про это писали. Немудрено было ошибиться на счёт меня, не так ли? — Джек, зато если бы ты вдруг принарядилась в одежду современной женщины, а не унисекс, они бы снова не смогли бы тебя обнаружить! — покатывается со смеху Кроули. — Какая ирония. — Вы с ума сошли? Думаете, я в это поверю? — по инерции отпирается Метарон, хотя в глубине души отчётливо понимает, что сейчас никто не стал бы ему врать. Азирафаэль невозмутимо поясняет, всё ещё с закрытыми веками: — Монахиня Иезавель — родная тётя этой девушки. Вы отбраковали настоящего Иисуса ещё тогда, когда та была во чреве несчастной отвергнутой Сары. Ошибка? Я считаю, обыкновенная некомпетентность, — вдруг ядовито отчитывает он, вложив в это всё своё отточенное до бритвенного лезвия сучество. Открыв глаза, он с крайне осуждающим недовольством смотрит на Метатрона. — Уж от кого я не ожидал такого пренебрежения своими обязанностями, так от вас, Глас Божий. Если вы строите многоступенчатый план, то могли бы и потрудиться хотя бы проверить, к кому спускался ангел Асаф. И в тот момент, когда вы поняли, что всё это время растили ненастоящего, то и сами могли бы найти пропавшего. Явиться к ней спасителем и закомпостировать мозги, как вы это умеете, а не ждать, пока мы переманим её на нашу сторону. Как можно было до этого не додуматься? Разве это не закономерное развитие событий? Или вы только это и умеете — болтать? А работать вас всевышний не научил? Или, прости господи, работать головой? А не только языком. Предположим, вы использовали меня как магнит для поиска иголки в стоге сена, так как сами не способны сложить дважды два и понять, в какой из матерей от вас уплыл Иисус. Но допустить сближение лорда Утренней звезды и обделённой всем сироты — это верх менеджерского идиотизма! Как можно было упустить из внимания такие вещи? А сближение и союз надо было не просто предположить, это было неизбежно, старый вы дурак. А не обыскать пойманного Иисуса на предмет ношения огнестрельного оружия, допустить собственное падение, допустить её самоубийство… Даже последний глупец человек не прохлопал бы такое! Вы вообще собирались контролировать ситуацию или намеренно пускали всё на самотёк по причине собственной невероятной лени? С такими куриными мозгами, дырявыми руками и бездарными ассистентами ваш план был обречён на неудачу, а сам ты — на мучительную смерть — с самого начала, как только додумался заявиться с грёбаным кофе КО МНЕ В МАГАЗИН. Последнюю фразу он гневно и оглушительно рычит сразу несколькими головами, распахнув уже все свои дополнительные глаза и с ненавистью направив их на застрявшего в механизме Метатрона. — Не тронь ты нас из-за собственной жадности — летел бы сейчас к Магелланову облаку! Определив окончание речи, Кроули тут же поднимает кулак с оттопыренным большим пальцем в знак глубочайшего одобрения и восхищения. Добавляет сам, обращаясь к Метарону: — Из-за тебя я чуть не сдох. — И сие очень прискорбно, — кисло оскаливается Метатрон. Судя по тому, что он не стал отбрехиваться на обвинения, кажется, ангел действительно подобрал для него такие слова, которыми тот был поражён в самое чувствительное место и уверился в собственных фатальных ошибках. Хотя бы на время… Таланты людей по применению пассивной агрессии поистине чудесны. И чудовищны. — Азирафаэль, не хочешь его убить? — предлагает Кроули, чуть подвигаясь в сторону и давая место, чтобы схватиться за ручку рычага. Азирафаэль делает несколько широких решительных шагов вперёд и мрачно берётся за неё: — С удовольствием. Тот, кто навредит тебе прямо или опосредовано, будет иметь дело со мной и пожалеет о том, что родился на свет. — При кручении мой рычаг запускает имитацию звёздного полёта, — поясняет Кроули. — И соответствующего износа. Естественно, в весьма ускоренном темпе. Я просто не смог удержаться. Ты, Глас преданного Бога, погибнешь так, как должны были погибнуть все вокруг тебя, по твоему заветному желанию. — Ох, вы так упиваетесь своей победой, смотрите не лопните от гордости и самодовольства, — презрительно бросает Метатрон. — Ничтожества. Как бы ни грозились, вы никогда не заставите меня ныть, упрашивать и плакать. Не заставите испугаться грядущего или склонить голову. Я останусь самим собой до последнего. Азирафаэль налегает на рычаг, и Вселенная делает оборот вокруг одной-единственной точки, перемалывая в ничто то, что находится в ней. *** — Как отменить старт? — спрашивает дочь Сары. Она сидит с ногами на диванчике и без спешки ест завтрак. Красивый бутерброд выглядит как покупной, но Азирафаэля терзают смутные сомнения, что всё, представленное на подносе, Люцифер приготовил собственноручно. Азирафаэль напротив самозабвенно поглощает совершенно точно заказные маффины. — Произнести «отмена запуска», — подсказывает ей Утренняя звезда, занимающий одно из трёх разномастных кресел. — Тогда все ангелы и демоны разом будут освобождены из своих ячеек. Заодно проверим, как там покойники. Хорошенько ли истёрлись в порошок или ещё доработать напильником надо. — Но то, что я их судила, это ведь не Страшный Суд? — неуверенно бормочет Джек. — Нет, что ты, — отмахивается тот. — Мы же всё сделали вчетвером, это не считается. В точности эти, как их… военно-полевые суды? Там говорится, когда тяжесть преступления и его свершение очевидно, и нет нужды в более основательном разбирательстве… — Фух. Тогда я спокойна. Тогда приступим к отмене, как будешь готов. — Я всегда готов. Люцифер разворачивает обе книги разом, жизни — слева, смерти — у правой руки. Азирафаэль с сожалением отставляет чашку. — Тогда… отмена запуска? — приказывает дочь Сары. Театр натурально трещит. Однако не так, будто собрался рухнуть им на головы, а будто его пронзает до самых подвальных глубин трескуче-щёлкающее электричество. Только щёлкает, очевидно, не оно. То тут, то там в воздухе начинают проявляться тела демонов и ангелов. Физическая плоть у них присутствует. Люцифер принимается орудовать обеими книгами попеременно, громогласно командуя высыпавшими и ничего не понимающими легионами: — Всем в Ад! Всем вознестись! А ну пошёл в Ад, а ты — возносись, не задерживайся! Кроме вас, джентльмены, конечно. Кроули думает, что Люцифер имеет в виду их с Азирафаэлем, но ошибается. Из глубин дома прямо сюда выдёргивает основательно потрёпанных Гавриила и Вельзевул. Неужели команда капсулы переместила и их тоже? Не может быть! — Я думал, вы достаточно далеко, — вместо приветствия произносит Кроули. Выглядят те сильно дезориентированными. Оглядываясь на собравшуюся тут компанию и само место, какие-то быстрые выводы сделать им не удаётся. — Мы тоже так думали, — недовольно отвечает Гавриил. — Поэтому нас часов шесть тащило через полтора парсека по космосу. — И поэтому тебе Вельзевул фингал поставила? — не удерживается от подкола Кроули. — Вот умора. — Нет! Я ударился об метеор! — возмущённо отрицает тот. Вельзевул прекращает подозрительно хохлиться и убирает крылья из защитного положения в дефолтное, внимательно разглядывая комнату. Пытается незаметно отправить пару мушек на разведку, но, как назло, они больше интересуются яичницей на тарелке перед Джеком. Люцифер замечает их тут же и с презрительной яростью прихлопывает, отбросив подальше от еды. — Не ешь её, потом приготовим ещё, — ласково произносит он дочери Сары. Впрочем, та не понимает, почему нельзя, если мухи всё-таки посидеть не успели. Люцифер сверлит прицельным взглядом Вельзевул: — С возвращением, саботажники, лентяи и молчуны. Есть у нас статья за недоносительство и за оставление несовершеннолетних в опасности? И за преступное бездействие, приведшее к катастрофе. — Присутствует, — кивает Азирафаэль со знанием дела. — Наказать меня может только верховный архангел, — тут же находится Гавриил. Люцифер выпрастывает на мгновение несколько белых крыльев и прячет обратно: — Я за него. — Чисто формально, пока что назначен именно я, — аккуратно поправляет его Азирафаэль. — А учитывая гибель многих иных архангелов, на данный момент я единственный верховный. — Я передумал, — тут же с каменным лицом произносит Гавриил. — Вы под арестом, — резюмирует Люцифер. — Далеко не уходить. Бог вас всё равно призовёт обратно, если разбежитесь. Все злостные заговорщики уже казнены, так что можете расслабиться. — Расслабиться, значит? — подаёт голос Вельзевул. — Мы, честно сказать, вообще не поняли, что происходит. Моя рабочая версия, что все вы с ума сошли. — Несмотря на бойню и ложное срабатывание, никакого Страшного Суда не будет, — продолжает Утренняя звезда и указывает жестом в сторону Джека. — И поклонитесь мессии возрождённой. Без лишних вопросов Гавриил и Вельзевул совершают традиционные вежливые приветствия Небес и Ада с поднятием крыльев. Джек машет в ответ рукой. — Официальное объявление сделаем в течение суток, я полагаю, а резолюцию по ситуации составим и разошлём по департаментам позже, — поясняет Азирафаэль, как-то незаметно для самого себя входя в рабочее русло. — Многое изменится в ближайшем будущем. Думаю, нам потребуется реструктуризация? Люцифер пожимает плечами. Гавриил смотрит на них ещё более непонимающе. С каких это пор бесполезный ангел (даже став архангелом) раздаёт тут приказы с важным видом, а Люцифер ведёт себя так, будто это в порядке вещей? — И лишь ты до сих пор не князь Ада, Кроули, — хмыкает Вельзевул. Она явно ориентируется в ситуации более свободно. — Меня устраивает статус самозанятого, — легко отвечает тот. — Не все хотят быть корпоратами. Кто-то должен быть рождён для звёздного пиратства и дегустации вин, не находишь? Наконец, предупреждённую пару выдворяют из комнаты. — У нас осталась всего одна маленькая проблемка, — напоминает о неприятном Кроули, как он это умеет. — Планета, охваченная огнём нищеты и войн. Конечно, со временем всё выровняется, как это происходит всегда, но мы не имеем возможности столько ждать, верно? Азирафаэль вдруг с академическим интересном осведомляется: — А Галерея может показать мне Антихриста? — Зачем он тебе? — Кроули склоняет голову к плечу. — Чего это ты вдруг заинтересовался? — Просто мне вдруг в голову снова пришли слова мисс Томпсон о том, что в природе ничего никуда не девается и из ниоткуда не берётся, — объясняет Азирафаэль. — Наше с тобой совместное чудо, Кроули, очень мощное. Мы сами столько энергии сгенерировать никогда бы не смогли. Но, так как я видел отчёты и могу прикинуть, эта энергия не вычтена из совокупной энергии мёртвых душ, которую погрузили в баки и посчитали. Значит, эта энергия принадлежит живым людям. Но с чего бы им передавать её нам с тобой? Они даже не знают о нашем существовании. А с другой стороны, энергия Антихриста — тоже энергия живых, между прочим. И он определённо знает нас. Возможно, он посчитал, что мы с Кроули здорово помогли спасти мир и неплохо бы миру об этом помнить, пусть даже неосознанно, и посылать благодарность нам… Так что, теоретически, он мог не только отправлять что-то от себя, но и перенаправлять небольшие потоки веры в принципе. Лорд Люцифер не в курсе, как он живёт, поэтому этой мозаике не хватает всего лишь одной детали, чтобы из теории превратиться в факт. — В факт чего? — роняет Люцифер, тут же напрягшись. — В факт того, что, если я прав на счёт источника сил, которые нам доверили после Армагеддона, мы с Кроули могли бы попробовать, кхм… Если вспомнить, на что был потенциально способен Антихрист по плану… — Короче, — рубит тот. — То мы могли бы, не знаю… попробовать восстановить мир? — И предместье на месте битвы восстановится? — спрашивает дочь Сары. Новости она явно успела посмотреть. — Там разбирают завалы сейчас, а в эпицентре даже пепла от трупов не осталось. Говорят, погибло тысяч пять человек. — Нет, увы, людей вернуть мы не сможем, — огорчает Азирафаэль. Утренней звезде в этом плане что-то явно чертовски не нравится. — А зачем что-то проверять, пробуйте так, — бурчит он. — Правы — получится. Неправы — нет. Азирафаэль терпеливо вздыхает: — Я просто боюсь, что если Антихрист передал нам свою силу целиком и мы её потратим, это будет на один раз. И Антихрист таким образом своей силы лишится навсегда. Он станет смертным. А это очень большая разница: смертный ли он сейчас по своему желанию или мы сделаем его таким, выбрав за него. Его сможет показать Галерея, если он не окружён больше полем сокрытия. Судя по лицу дьявола, который уже с трудом себя сдерживает, ангел умудрился наступить на все его больные мозоли разом. — Но за других людей-то всё было решено и они просто умерли, — произносит дочь Сары. — Кем бы он кому не приходился, его жизнь не может стоить больше жизни кого-нибудь ещё. Люцифер коротко смотрит на неё, потом снова на Азирафаэля и стойко молчит. Кроули раздражённо цыкает клыком. — Нам нужна Галерея, чтобы проверить Антихриста. В любом случае, — твёрдо постановляет он, обводя взглядом присутствующих. — Это не то, что делается вслепую. Без проверки мы уже наигрались. Однако там сильная радиация. Ангел, получится перекинуть права на управление от Джека кому-то из нас? — Нам просто необходимо защитное силовое поле, — произносит тот так, будто ничего не стоит этого добиться. — И кто же его создаст? — Тут скорее будет обратный процесс, — Азирафаэль материализует голову буйвола с короной на голове. — Радиоактивное загрязнение можно не только создать, но и перераспределить, как тебе нужно. На всякий случай я разверну зону Эдема, в состоянии покоя её можно настроить защищать от любых внешних факторов именно живых существ. Захватишь с собой какое-нибудь растение из Зимнего сада, Кроули? — Ага, возьми ему кровохлёбку тупую и хуернию еректилобу, — мрачно советует разозлённый, но не имеющий права протестовать Утренняя звезда. — Он ругается на иностранном? — шёпотом спрашивает дочь Сары у Кроули. — Нет, это просто латынь, — вздыхает демон. *** Полный мужчина копается в саду на грядке с молодой петрушкой, что по соседству с розовым газоном. Нельзя сказать, что он пожилой, но и не молодой. Где-то гавкают собаки, слышится звонок едущего велосипеда: сын молочника развозит по домам утреннее молоко в стеклянных бутылках. Старые частные домики окутаны садами, беседками и сараями для инструментов. Несмотря на будний день, людей мало и, кажется, никто никуда не спешит. Женщина с длинным узким лицом зовёт полного мужчину и двоих детей завтракать. Не слышно звука ни радио, ни телевизора, лишь пение многочисленных птиц, редкие голоса и звон тарелок. — Фе, — говорит дочь Сары. — Ну и болото. Как будто это место не затронули ни тяготы войны, ни продовольственные дефициты, ни комиссии по приёму добровольцев в армию; сюда не дошло множество сирот и нет следов перенаселения. Здесь всё так же, как сорок лет назад. Люцифер видит своего несостоявшегося сына спустя многие, многие годы. — Он человек… Он определённо человек, — произносит Утренняя звезда, отходя от ревизионного окна высокой галереи. — Точнее, я чувствую, что он не вполне обычный, но я вовсе не ощущаю заключённой в нём силы. Эта деревенька — защищённая территория, но не закрытая от нашего взора. — После осуществления чуда Татфилд может потерять свои защитные свойства и снова стать частью открытого мира со всеми его ужасающими проблемами, — добавляет Азирафаэль. — Я знала, что у плохишей привилегии, но чтоб до такой степени… — ворчит Джек, сложив руки на груди. — Как они спокойны после того, что случилось на днях. Ну и пусть становятся частью мира, а то устроили себе рай и в ус не дуют. Если бы наш ужасный мир хлестнул Антихриста вожжами по хребту, то может он и постарался, чтобы всё не зашло так далеко. И нам не пришлось бы иметь дело с кризисом. — Вряд ли бы он справился с такой задачей, — признаётся Люцифер. — Стало бы только хуже. Самым лучшим вариантом было не вмешивать, потому что он выращен в, эээ… — Тепличных условиях, — подсказывает Кроули. — Он бы примкнул к Метарону, — продолжает Люцифер неутешительно. — Не обязательно, — одобряюще улыбается Азирафаэль, коснувшись его плеча на секунду, и подходит к Кроули. Дочь Сары в привычной рабочей робе сидит на наклонном полу, придерживая горшок с колючим растением. Люцифер садится рядом с ней, прикрывая со спины крылом, но не прикасаясь. — Что, пора? — произносит Кроули, встречаясь взглядом с Азирафаэлем. Тот, похоже, совсем не нервничает. Кажется, он даже хочет это сделать и убеждён самой своей кристальной верой, что у них всё получиться. В глазах его знакомые искры. «Любишь же ты поступать правильно, — проносится в мыслях у Кроули. — Но на этот раз ты всё придумал сам. Правила наши, и вот он фокус». Они берут друг друга за руку, а вторую оставляют свободной. — На счёт «три», — тщательно командует Азирафаэль. — Раз. Два. Три! Щёлчок. Негромкий, единовременный. Слабое эхо от него, прокатившееся на Галерее, не заканчивается, а лишь растёт и ширится, покидая пределы Небесного пространства. Оно ползёт, мчит, летит сухим живым шелестом всё дальше и дальше, затихнув для исходного наблюдателя, но не исчезнув за горизонтом. — Ну как? — беспокоится Кроули. — Как думаешь, скоро сработает? — Давай выждем хотя бы минут пять, прежде чем полезем проверять. Люцифер фыркает и догадывается сделать кое-что поумнее. Щёлкнув в свою очередь, он призывает в Галерею модель Мировой сферы. Как северное сияние, двигаясь с полюсов, по пёстрой глади планеты быстро ползут фиолетовые облака, сдвигаясь к экватору. Все четверо напряжённо наблюдают за их передвижением. Облака соединяются, покрывая весь земной шар равномерно небывалым по силе чудом, а затем становятся прозрачными. — Вот это да, — выдыхает Кроули. — Кажется, Антихрист реально мог разрушить весь мир с непринуждённой лёгкостью. Утренняя звезда проходит мимо десятков окон с обеих сторон, развеивая в них туман и сообщая Джеку, на какие участки Земли их нужно настроить. — Знаешь, Кроули, мне как-то боязно туда глядеть, признаться… — Азирафаэль хватает Кроули за локоть, не давая ему шагнуть к окнам. — Побудь со мной. — Хорошо, — он накрывает его ладонь своей. — Но ты был так воодушевлён в самом начале. Что изменилось? — Да просто припоминаю, как обычно у нас всё заканчивается. — Обычно как раз весьма удачно. Мы оба живы после запланированных казней. Что может быть успешнее? — Эй! — недовольно окликает их Люцифер. — Я не собираюсь вам пересказывать, сами смотрите и оценивайте. Я во всяких новых технологиях не разбираюсь. — Ого! — вдохновлённо кричит Джек. — Это же "рождественское перемирие"! Люцифер вздыхает с облегчением и даже опускает плечи. Не потому что она увидела там перемирие, а потому что у неё, наконец, хватило сил заорать, как прежде. И начать носиться между экранами, от одного к другому, будто все жизненные силы и правда возвращаются к ней. — Не может быть именно рождественское, там также мусульмане и иные конфессии, — поправляет Кроули, в свою очередь впиваясь взглядом в изображение. Но напряжённое выражение его лица быстро сменяется слегка потерянным и он встречается взглядом с Азирафаэлем. — У них из винтовок вода льётся. Как тогда, помнишь? — А пистолеты стали зажигалками, — ангел перестаёт колебаться и с любопытством смотрит на паникующих офицеров. — А гранаты… кажется, куски мыла? Или шоколад. А вон те маленькие самолётики? — Это беспилотники. Кажется… да, они стали из картона. Недальновидно, можно было сдать на металлолом. — Патроны тоже сделаны из металла, но теперь они вода. Бомбы стали деревянными крашеными чушками. И чем они воевать будут? — Копьями и стрелами, — хмыкает Кроули. — Ими так много не нарубишь. Да и не умеют они, это учиться надо долго. — Ну, если постараться… — Пусть не стараются, а домой едут. Вон, шоколада у них теперь целые ящики. — Как долго будет это чудо действовать? — интересуется дочь Сары. — Новое же изготовят. — Ну, мы хотя бы остановили то, что уже было начато, — отвечает Азирафаэль. — Теперь дело за людьми. Гарантий на будущее дать нельзя, но теперь не будет искусственно нагоняться враждебность, как делал это Метатрон. — Ой, а что это здесь, Кроули? — тычет Азирафаэль пальцем в противоположное окно и стремительно краснеет от смущения. — Оу. Это пирамиды в Гизе. — На них снова облицовка! Которая была при строительстве, помнишь? А это, а это, — ангел перебегает дальше. — Ты узнаёшь? — Ну, конечно. Я же не полный неуч… Это Александрийская библиотека. Стоп, что? — И столбы Будды. Разве их не взорвали радикалы много лет назад? — О, висячие сады Семирамиды, — увлечённо тыкает пальцем Кроули в соседнее окошко. — А тут новости передают, — сообщает Джек. — Да, прямо в окошке, так ведь тоже можно настраивать? Говорят, только что нашли гробницу, куда кто-то складывал на протяжении столетий все священные рукописи майя и ацтеков. Те, которые христианские конкистадоры использовали как обёрточную бумагу и для растопки. Считались утерянными. — Действительно, новости, — Азирафаэль удивлённо заглядывает в очередной обзорный иллюминатор. — Это по Англии. Но звука нет, мисс Томпсон, как вы понимаете, что они говорят? — Легко! — она протискивается между Кроули и ангелом и декламирует: — «…на месте взрыва найдено десять тонн чистого золота. Они пойдут на компенсации родственникам погибших, восстановление разрушенного района… и восстановление экономики Великобритании… и других стран, пострадавших в религиозных конфликтах». Люцифер, держась за подбородок, разглядывает земной шар и веско добавляет: — Сахара зазеленела. — Чёрт, теперь же климат изменится. И я, блин, даже не скажу, как. Да и не обязана, — дочь Сары издаёт смешок, пробегая по Галерее ещё дальше и выше. — Смотрите, вымерший дронт вернулся. Надеюсь, его снова не съедят? И лошадь… Пржевальского? В дикой природе. Остальных не определю, но эту зверюшку знаю — это же исчезнувший сумчатый полосатый волк! Уже укусил кого-то за жопу. — Хоть бы до эласмотерия не дошло… — опасливо замечает Азирафаэль. — До кого? — не понимает Кроули. — Я имею в виду единорога, который не влез в ковчег, дорогой. — Узнаю эти нелепые чудеса, — произносит Люцифер со странной ностальгией в голосе. — Это моего сына. Я их узнаю. Ностальгия быстро сменяется обречённым понимаем того, как много они накуролесили и как ему придётся это объяснять и разгребать. — Кажется вы, господа, перестарались и обратили всё, что было когда-либо разрушено во всех войнах вообще.