И что-то страшное грядёт

*** Кроули достаточно знает Азирафаэля, чтобы безошибочно определить: сейчас тот снова на нервах, хотя тщательно пытается это скрыть. И, немного познав его тёмную часть, он примерно понимает, почему. Но озвучь Кроули причину прямо, Азирафаэль станет лишь отнекиваться. Дело в том, что они ждут прихода Люцифера. А Люцифер — тот, кто поцеловал Кроули, и чёрта с два ангел готов спустить это с рук. И сам себе ведь не признается никогда. С самым спокойным видом он сидит в одном из зрительских кресел и пьёт горячий чай из фарфоровой чашки с блюдцем. Его мышцы напряжены, а на дне глаз таится нечто похожее на готовность драться, если Утренняя звезда окажется для них вовсе не союзником. — Ангел, — вынужден проронить Кроули, коснувшись его плеча. — Помни, что это моя территория. Люцифер не властен над временем, а я властен. Ты раньше больше доверял мне при разрешении конфликтов. Или разучился? Азирафаэль поднимает на него слегка взволнованный взгляд (явно не ожидал, что слова Кроули угодят в точку). — Да, пожалуй… — соглашается он, убирая в сторону чашку психологической защиты. — Разучился. Привык полагаться только на самого себя. — А я-то надеялась, что подбадривать будут меня, — язвительно подаёт голос Джек, улёгшаяся на нескольких креслах с оторванными подлокотниками. Кроули пухом у оснований крыльев чувствует нотки подступающего срача, который лучше всего задавить в зародыше. — Ты в полной безопасности, дочь Сары, — произносит Кроули раньше, чем Азирафаэль открывает рот. — Ты ведь знаешь, как Люцифер относится к детям Бога? Он не причинит тебе физического вреда. Тем более, говорить с ним буду только я. Я хорошо его знаю. Признаться, конечно, немного побаиваюсь, но что поделать. Если что-то пойдёт не так, я сумею вас защитить. Человек садится, изучающе смотрит то на ангела, то на демона. — Даже не знаю… Мистер Азирафаэль убил куда больше людей, чем вы, считая косвенные случаи. Но по части убитых демонов безусловно лидируете вы, мистер Кроули. Азирафаэль краснеет молча и с достоинством. Кроули склоняется к его уху и быстро шепчет: — Мне всё равно, кого и сколько ты убил. Невинным ты головы отрывать привычки не имеешь. — Ну да… это маловероятно, — осторожно отвечает ангел, с трудом вспоминая, сколько семей пустил по миру. Наверное, не так уж и мало, и если из них кто-то умер от голода или болезни, то это считается косвенными смертями. — Тебе стыдно только передо мной, а не перед ними, — хмыкает Кроули, будто прочитав его мысли. — Так какая разница? Думаешь, у тебя получится разочаровать меня ещё сильнее того момента, когда ты меня бросил ради Небес? Однако вот где мы сейчас. И я поглаживаю тебя по шее, сидя на подлокотнике твоего кресла, будто на жёрдочке. — Бог всегда жесток, — Азирафаэль кладёт руку на его колено, бросая короткий острый взгляд на дочь Сары. — Это его основное свойство. Я вообще думаю, что Бог действительно не понимал, что для людей означает боль, физическая или духовная. Если у тебя самого нет подобных рецепторов, ты никак не поймёшь и не остановишь бесконечные кровавые наказания и эксперименты. — Как странно, что нам хватило на это ума сразу, — сухо роняет архангел. — А вот ему — только после частичного бытия человеком. — Неужели ты, наконец, перестал его оправдывать? — изумляется демон. — Не знаю, Кроули… — вздыхает Азирафаэль, страдальчески помотав головой. — Честно, я уже в принципе мало что понимаю. Что правда, что ложь. И в чём на самом деле состоит истина. Будет ли она хорошей, плохой или… попросту никакой. Я словно утратил нечто… невинное. Веру — её суть о блаженной несамостоятельности и безответственности. Так бывает, когда понимаешь, что теперь добро придётся делать самому и больше никто свыше за тебя это не сделает. В центральные двери стучатся. Дочь Сары подрывается с места в холл кабаре, выложенный шахматной плиткой. Ангел и демон следуют за ней. Кроули распахивает тяжёлую дверь. Люцифер выглядит так же, как в прошлый раз — очень дорого одетый мужчина в костюме и с зонтом, сквозь идеальную причёску которого пробиваются загнутые назад рога. Чёрный, как сама ночь. Лишь глаза его сверкают отражённым мерцающим светом, будто первые утренние звёзды. Выражение лица он сохраняет непроницаемо-деловитое, но всё равно у него вид того, кто не до конца понимает, для чего его сюда позвали и что нужно будет делать. Кроули стоически старается не обращать внимания на дочь Сары, которая со странным (естественным для людей?) восторгом принимается бормотать себе под нос «Боже, это же Люцифер, это же сам Люцифер! Так близко! С ума сойти!» — Как дорога, мой лорд? — спрашивает он. — Обораться можно, — сквозь зубы цедит Люцифер, обводя взглядом архангела с едва проступающими шестью крыльям (естественно, только от волнения) и человека. — Я так погляжу, что имею честь познакомиться лично с новым архангелом Азирафаэлем, бывшим серафимом, Хранителем Восточных Врат и держателем Пламенного меча войны. — Да, это я, — чуть наклоняет голову Азирафаэль в формальном приветствии. — Прошлая наша встреча была не при столь мирных обстоятельствах. Предлагаю оставить это в прошлом. — Замётано, — не очень весело роняет дьявол, прекрасно осознавая, что сейчас не время и не место для старых недомолвок и счётов. Скоро все счета будут обнулены, и это проблема посерьёзнее. Люцифер собирается двинуться через холл, не обратив никакого внимания на человека, но Кроули притормаживает его, указав на Джека. — Утренняя звезда, перед вами — единственная дочь Бога. Люцифер застывает на месте, словно громом поражённый, остановив даже дыхание и забыв, что нужно моргать. Сказать, что его лицо мгновенно изменилось — ничего не сказать. Всю спесь с него будто ураганным ветром сдуло. И это было не удивление и не страх, не ярость и не ненависть, которую ожидал увидеть Азирафаэль и подспудно готовился им противостоять. Он так хорошо скрывает свои намерения? Хотя чего ещё ожидать от профессионального обманщика. Что он задумал? Что ещё опаснее — дочь Сары стоит себе перед ним, как ни в чём не бывало, с интересом рассматривает и, видимо, не очень-то и собирается его бояться. Или восхищаться. Инстинкты самосохранения у неё совершенно ни к чёрту. — If God had a name, what would it be? — вдруг глухо произносит Люцифер так, будто спрашивает её имя. — If God had a face, what would it look like?* Джек вдруг задумывается, приподняв указательный палец, чтобы ей дали минутку. — Осборн? — произносит она. — Только я забыла, как её зовут — Джулия, Джудит, Джоли… — Джоан, — отвечает Люцифер, так и не шевельнувшись. — Моё имя Джек Томпсон. Ну, вроде неплохое, я к нему привыкла. Мистер Кроули часто зовёт меня «дочь Сары». А от какого копытного у вас рога на голове? Не похожи на рога домашней козы. Люцифер зависает на пару мгновений, будто с некоторым трудом вспоминая, что у него сейчас на голове. — Не знаю. Это мои рога, — наконец, отвечает он. — Мистер Утренняя звезда, наверное, это прозвучит слишком нагло и вы вправе отказать, но могу ли я их потрогать? — вежливо спрашивает Джек, для наглядности чуть указав на них. Кроули не верит своим ушам и уже готовиться оттаскивать разъярённого дьявола от человека, но происходит кое-что, по его мнению, гораздо хуже. Люцифер явно слегка удивляется неожиданной просьбе, его чёрные губы инстинктивно приоткрываются, но с них не срывается ни звука. Вместо этого он отбрасывает зонт в сторону и без колебаний становится перед дочерью Сары на одно колено, низко опустив голову. — Трогай. — Большое спасибо, мистер Люцифер, — благодарно произносит дочь Сары. Она действительно радуется разрешению без задней мысли, а Кроули ощущает, как кровь отливает у него от лица, будто он наблюдает за тем, как младенец играет с гранатой. И каких винтиков в её мозгу не хватает, чтобы осознать, что не так со всей этой ситуацией? Это попросту опасно! — Я лишь ненадолго прикоснусь, чтобы не сильно вам докучать, — добавляет Джек, опуская обе руки на лаковые, обсидианово-чёрные наросты, плавными изгибами обхватывающие череп дьявола, словно своеобразная дерзкая корона. Острые её концы направлены назад и немного вверх. — Трогай, сколько захочешь, — снова отрывисто и глухо буркает Люцифер снизу. Азирафаэль с непонимающей тревогой бросает взгляд на Кроули. — Твою мать… — едва слышно тянет тот с разочарованной досадой, закрывая глаза ладонью. — Только не как в прошлый раз. — Что значит «в прошлый раз»? Что было в прошлый раз? — так же тихо пробует выяснить Азирафаэль. — Если не знаешь, то тебе лучше не знать. — Значит, расскажешь позже, — заключает ангел. — А нам нужно как-то их остановить? Кажется, мисс Томпсон изучает уже не только рога, но и волосы вокруг. Ох. А теперь Люцифер распустил их… Кроули громко хлопает в ладоши и решительно объявляет: — Друзья мои, я полагаю, сперва стоит заняться делом. А потом можете пить чай, сколько хотите. Дочь Сары, у тебя же были на сегодня запланированы дела? Утренняя звезда поднимает голову и говорит быстрее, чем обычно: — У меня есть ещё хвост, он не голый, а с мехом, примерно как у коровы, тоже весьма хороший на ощупь. Ещё у меня могут быть ноги с копытами. Я бы не сказал, что они козлиные или ещё от какого-то животного, потому что размер другой, костное строение, цвет… — Ого, зрачки как у серны! — замечает дочь Сары, очевидно глядя прямо в глаза сатане. — Горизонтальные. — А мне она так не умилялась, — жалуется Кроули. — И слава Богу, — отвечает Азирафаэль, недовольный самим этим возмутительным предположением. *** Люцифер входит в пространство экспозиции с центрального входа зала, и его сразу встречают чёрно-белые иллюстрации Высокой галереи, пришпиленные к креслам, либо спущенные на нитках с потолка. Дьявол оборачивается на Азирафаэля и Кроули, словно собираясь задать вопрос, но отказывается от этой идеи и возвращается к беглому изучению рисунков. Он совершает медленные чёткие шаги по проходу, тормозит у подъёма на сцену (прямо к змеиной копне одеял и подушек). Возможно, даже карандашный вид Последних врат, ведущих к капсуле Бога, заставляет его испытать некую сложную гамму чувств. Учитывая, что он видит чуть колышущийся лес листов впереди. Он перешагивает через порог и оказывается в пространстве запретной камеры. Кроули даёт ему достаточно времени, чтобы оглядеться и обойти всё кругом. Люцифер не издаёт ни звука, ничего не комментирует и не спрашивает. В зал даже успевает притащиться дочь Сары с маслёнкой, стремянкой, набором тряпок и ещё каких-то загадочных уборочно-ремонтных приспособлений. Она устанавливает стремянку у двери одного из запасного выхода, принимается очищать и смазывать старые петли. Она могла заняться этим в любое другое время, но Кроули не собирается прогонять лишние излишне внимательные уши. В один момент, ничем не отличающийся от остальных моментов его размышлений над зарисовками, Люцифер внезапно поворачивает голову на дочь Сары, и взгляд его неожиданно тоскливый, тревожный и даже немного напуганный. Эти эмоции видны лишь несколько секунд, и расшифровать их до конца не представляется возможным. Джек даже не замечает, что на неё посмотрели, и торжественно-случайно мажет себя под носом тёмным машинным маслом, очевидно вытирая то, что обычно вытирают под носом люди. После третьего созерцающего круга Люцифера, Кроули решает, что пора приступить к диалогу: — Мой лорд, вы уже бывали в этой камере? Тот отрывается от одного из запечатлённых окон с показателями. — В основном мы беседовали в Высокой галерее, откуда могли смотреть на Землю и иметь предмет спора перед глазами. Я видел камеру только через открытые Последние врата. Кажется, я никогда не заходил туда. Но, когда я рассматриваю эти рисунки, у меня возникает ощущение, что я там когда-то бывал. Один раз, давным-давно. Наверное, падение помутило мои воспоминания «до». Однако… тогда мониторы были как будто чище, я бы сказал, не такими пёстрыми. Либо вообще были белыми, неактивными. Изображения Галереи изменились тоже, но я не могу сказать в какой момент. Бог сам их периодически менял. Это же зарисовано в единый промежуток времени? — Да, они такими оставались всё время, пока я там был, — отвечает Азирафаэль, сложив руки на животе. — Архангел Азирафаэль, и за это время неужели вы никого не заметили? — снова спрашивает Люцифер, более тщательно подбирая слова и так же тщательно сохраняя отрешённый вид. — Там было пусто, — однозначно отрезает ангел, словно для него беседовать с князем Тьмы весьма привычное занятие. — Но логично было бы предположить, что эти экраны для кого-то горят. Лорд Утренняя звезда, как вы думаете, мог Бог просто отлучиться на неопределённый срок? — в его тон закрадывается взволнованное сомнение. — Ведь мы… определённо бы почувствовали, если бы случилось нечто дурное, верно? Он, наверное, гуляет по Земле или решил взять отпуск? Пауза, которую берёт дьявол вместо немедленного ответа, заставляет напрячься и Кроули, и Азирафаэля. Бросив свой фирменный отчаянный взгляд на демона, Азирафаэль получает в своё распоряжение его руку, успокаивающе приобнявшую за пояс. — Я не знаю, как ощущается, когда умирает Бог, — наконец, роняет Люцифер, не глядя на них. — Но вы оба помните, что мир даже не шелохнулся, когда его сын был измучен и распят. Он снова замолкает будто бы на середине мысли, делает несколько бесцельных шагов по сцене, сунув руки в карманы. Видимо, ему непросто думать и произносить речи на эту тему. В тишине зала не слышно скрипов стремянки и шебуршения дочери Сары. Тоже слушает. Наконец, Люцифер оборачивается на обнимающуюся парочку, чуть морщится (обнимают, потому что перепуганы до ужаса?) и произносит однозначно и небрежно: — Бог не покидает своей камеры. Иначе ему не было бы смысла использовать сыновей и говорящие кусты в качестве неких… разведывательных аппаратов. — Тогда где он и что с ним случилось? — твёрдо спрашивает Кроули. — К сожалению, нам придётся действовать так, будто его не существует, — с кривой ухмылкой Люцифер разводит руками. — Как действовал я последние несколько десятков лет. Меня не покидало странное ощущение неправильности, хаоса во всём. — Из-за Метатрона? — пробует угадать Азирафаэль. Люцифер кивает и вздыхает. И, словно силы ему отказывают, он совершенно по-человечески садится на корточки. Правда, по непринуждённости позы начинают закрадываться сомнения, что нижние конечности он оставил человеческой, а не звериной формы. — Ладно, я расскажу. Метатрон использует Книгу Жизни для изменения баланса. А у меня на руках — Книга Смерти. То, что меняет он, я немедленно возвращаю обратно. Наша борьба идёт с переменным успехом. И я не знаю причину, почему он её использует, так стремится к этому. Ведь у него на руках всегда был Иисус, да он и сейчас не в курсе, что этот кретин, оказывается, ненастоящий. Так зачем? Преимущество на его стороне в любом случае. Зачем он пытается… подавить меня? Все мои усилия направлены на сохранения себя, своей личности. Я часто думал о своём сыне, — его интонации оживают эмоциями, которые он вряд ли решился бы кому-нибудь показывать, если бы не был задолбан до такой степени, что это уже не имеет никакого значения для имиджа. — О том, что произойдёт, если он столкнётся с сыном Бога. Они убьют друг друга? Что они сделают? У меня больше не будет шанса ни на что? Теперь я вижу, что, конечно, все мои опасения были беспочвенны и совершенно глупы. Но я фиксировался на этом, потому что моя жизнь — это пустота. Потому что иначе меня не станет. Потому что так мало вещей, которые делают меня мной. Это ведь не всегда должны быть фантазии об отомщении и мировой справедливости? Этого так мало для того, чтобы жить и чувствовать, что живёшь. Я использую то, что могу. Изо всех сил. Азирафаэль переводит удивлённый взгляд на Кроули, ища подтверждения услышанному или каких-то объяснений. Он ожидал встретиться с могущественным, беспринципным чудовищем, которого повстречал в прошлый раз. Ведь он знает, что из себя представляют руководители, и всё равно, на стороне они Небес или Ада. Кроули одним взглядом говорит ему: «Всё в порядке, ангел, так и должно быть. Я со всем разберусь. Я знаю, что делать». Он обращается к дьяволу спокойно и рассудительно, будто тот только что вовсе не рассказывал про себя очень личные вещи: — Метатрон хватается за инструменты власти, ведь он не настолько силён, как ты, Люцифер. Технически, он использует Книгу Жизни, потому что он не Бог. Тем не менее, он использует её… не по той ли причине, что хочет им стать? — «Излечит любые амбиции священный костёр инквизиции», — на автомате цитирует дьявол. — Не напоминайте, пожалуйста, это было не моё изобретение, — отнекивается Кроули, нахмурившись и явно не уловив вложенного в цитату практического смысла. — Ладно, с этим разобрались, — резюмирует Люцифер, хотя никто ни с чем не разобрался, и встаёт на ноги. Они подозрительно хрустят, словно меняя форму обратно. — Кроули, тебе удалось прочитать эти чертежи? Или звёздную карту? Кроули поднимается на сцену прямо к рисунку, который дочь Сары отсканировала и распечатала сразу на формате А0. — Это маршрут, — поясняет он. Указывает пальцем в одному ему различимую точку на карте и ведёт вправо вверх. — От Земли в район Больших Магеллановых Облаков, и ту звёздную систему я знаю. Она подписана. Там две планеты М-класса вокруг звезды. — А это что? — Это Магелланов Мост. — Понятно. 50 килопарсек, да? — Ага. Но нужно учитывать разгон и торможение до точки назначения. Так что время прикинуть довольно сложно. Но, кажется, на некоторых из окон расписаны практические расчёты по маршруту, это ведь не прямая линия, нужно учитывать гравитационное влияние многих космических объектов. — По ним можно прикинуть время, когда планировалось это путешествие? — Ну… Я пытаюсь. Но скорее нет, чем да. Вот для нас плюс-минус шесть тысяч лет — здоровенный разбег. Для космоса — это ничто. Так что нельзя сказать, полёт запланирован сейчас или через десять тысяч лет. Или путешествие уже было совершено десять тысяч лет назад. — Это уже определённая временная зона, демон Кроули, — веско отмечает Люцифер. — Тут есть странность в том, как отображена линия. Карта немного повёрнута, мы видим лишь проекцию луча, а не сам луч. То есть зрительно для нас он короче, чем есть на самом деле. Зачем такие сложности, да? Если бы я составлял её на Земле, я выбрал бы иную позицию, чтобы луч отображался более понятно. Так что я на всякий случай прикинул точку наблюдения, с которой могла быть нарисована эта карта. Это ближайшее звёздное скопление, и хотя разбег большой, в том секторе тоже есть планеты. Хотя там могла быть не галактика, а пустота. Странноватое академическое развлечение, не находишь? Если только не предположить, что это довольно странная карта нарисована не здесь и загодя. И является лишь частью одного большого маршрута, например. Вдруг в дискуссию врывается звонкий голос Джека: — Если есть маршрут, значит, должно быть что-то, на чём полетим? Ракета. И тот, кто полетит, космонавты. А также нужно какое-то фильдепёрстовое топливо, потому что на нефти эта штука далеко не улетит, какая бы навороченная ни была. Стеснения по поводу того, что она перебила разговор двух сверхъестественных существ, она совершенно не испытывает. Как и не знает о том, что до сих пор носит широкие усы из машинного масла. Стоит внизу около сцены, вытирая руки какой-то грязной тряпкой, что чистоты им добавляет лишь с её точки зрения. С любопытством всех оглядывает, словно ожидая, чего ещё интересного они скажут. Азирафаэль собирается возмутиться, но вдруг краснеет, вздёргивает брови и быстрыми шагами подходит к одному из сканов. Разворачивает его в сторону демонов: — А вот это не похоже ли на баки? — пылко восклицает он. — Я тут вспомнил, что у ракетного топлива всегда два составляющих. То, что окисляется. И то, что окисляет. Чтобы получить энергию, обычно что-то соединяют с чем-то. Собственно, нужно не только топливо, но и кислород для его сожжения с выделением тепла, газа и прочего, в чём я не особо уже разбираюсь. Просто… ох, конечно, вы же не видели их реальный цвет… Эта штука, полоска или ёмкость, или просто часть диаграммы, была красной, а вот эта — голубой. Словно они противоположности. Ох, то есть, простите… одна инфракрасная, а другая — ультрафиолетовая. Вот почему я посчитал их противоположностями. И вот почему не смог раскрасить: у людей нет таких красок, у них только видимый спектр. Кроули и Люцифер тут же обступают схему. Наглядевшись, принимаются искать аналогичные чертежи и снимать их с ниток, чтобы рассмотреть вместе. В итоге они снимают почти всё, рассортировав сканы по нескольким логическим пачкам. — Ракета… — Люцифер сидит на коленях, изучая вместе с Кроули разложенные на полу выбранные схемы. — Это может быть ракетой не в классическом её понимании? А межзвёздным кораблём? — А кто всё-таки полетит? — интересуется дочь Сары, внезапно оказавшись за спинами сидящих. — От этого зависит, что будет внутри. Система жизнеобеспечения, запас хавчика и воды, куда девать отходы, чем дышать… Большая часть будет забита водичкой наверняка и приборами для переработки. — Это не похоже на систему жизнеобеспечения, — бормочет Кроули. — Это что-то иное, но тоже внутренняя… Той, что ты называешь, тут нет. Я бы сказал, тут скорее отсутствуют ключевые и вспомогательные узлы многих систем. Пробелы заполнены чем-то непонятным мне, не схемами механизмов, а каким-то однородными кластерами. — Значит, не для людей корабль? — делает вывод Джек и опечаленно вздыхает. — Не зря говорят, устами младенца глаголит истина, — тут же отмечает Азирафаэль, не пожелавший усесться прямо на сцене и занявший зрительское кресло в первом ряду. Кроули, конечно, знает, что дело не в брезгливости, а в том, что брюки снова ему стали немного малы и могут треснуть от подобной варварской эксплуатации. — Младенцы тоже врут, — поправляет его Люцифер. — Я знаю. Но Джек избавлена от тягот наших размышлений, вер и вариаций, и способна делать заключения, не вдаваясь в замутняющие взор детали. Ошибочные или нет, всё равно надо проверить. То, о чём мы, джентльмены, боимся подумать в силу нашего воспитания и религиозности, её не пугает. — О да, не то чтобы я верю в бога как в сверхъестественную и непостижимую сущность, — отвечает она. — Всё можно познать, было бы желание. Секунду назад задумчивый и сумрачный, Люцифер поднимает лицо и неожиданно лучезарно улыбается ей. — Лорд, не собираетесь ли вы соблазнять невинную душу? Знаниями вашими дьявольскими, — не дремлет Азирафаэль. Люцифер тут же возвращается к листкам: — Полагаю, дочь Бога нельзя ничем соблазнить по определению. Азирафаэль переводит подозрительный взгляд на Кроули: — Помню, ты тоже говорил мне нечто подобное. Это ты у него научился? — Скорее наоборот, — обезоруживающее пробует улыбнуться Кроули. — Но ты ведь на самом деле соблазнил, — настаивает ангел. — И что, у этого были какие-то последствия? Азирафаэль упрямится, но вынужден ответить: — Никаких, — и добавляет возмущённым шёпотом: — Но если бы меня проверили, мне пришлось бы несладко. — Тогда каждый ангел бы пал из-за своей жестокости и бесконечных убийств, — встревает Люцифер. — Однако моральная картина отбора и критерии Бога довольно занятна. — Критерии поделили всех ангелов и демонов пополам, — решает блеснуть профессиональными знаниями Азирафаэль. — И всех людей, мёртвых и живых, и будущих мёртвых, ровно пополам. И, промолвив это, он опять меняется в лице. Кроули замирает со сканами в руках. Дочь Сары тоже не оставляет это без внимания, догадавшись вместе с ними: — Помните, да, как я говорила? Про энергию для чудес. — А что про энергию? — поднимает Люцифер голову. — Она сказала, что энергию для чудес мы черпаем из мёртвых душ людей, — деревянным голосом отвечает Кроули. Утренняя звезда оглядывает мрачного демона, напуганного архангела, воодушевлённого человека. И, кажется, становится на сторону воодушевлённых. По лицу его ползёт торжествующая и лукавая усмешка. — Вы думаете о том же, о чём и я? — спрашивает Люцифер. — Да, Пинки! — радостно восклицает Джек. — А что, если ракета на том же топливе? Азирафаэль вздыхает. Кроули закрывает лицо ладонями, массируя его. Люцифер хватается за один из рогов, будто за поручень в автобусе. Догадываться, конечно, приятно. Но, будучи высказанной, идея оказывается действительно ужасной. — А если это баки, то эта линия — количество топлива, что уже есть? — тыкает Сара в один из чертежей. — По-видимому, — отвечает Кроули. — Может, тогда этот график подойдёт? — Азирафаэль извлекает из соседней стопки рисунок. — Отображение степени заполнения и будущие выкладки? Шкалы никак не подписаны. Одинокая линия сначала медленно и неровно плетётся вверх большую часть графика с некоторыми зазубринами вниз, потом с какой-то точки принимается карабкаться вверх куда активнее и резче, не теряя зазубрин. А в самом конце графика линия резко взмывает вверх, вырываясь и оканчиваясь плато, лишённая прежних колебаний — ровная и гладкая. Люцифер и Кроули смотрят на Азирафаэля с пониманием того, почему он решил, что это имеет отношение к «топливу». — Ты подумал, что этот скачок — Страшный Суд, — всё-таки кисло констатирует Кроули. — Пропорции совпадают, — Азирафаэль трагически складывает брови. — Я пятнадцать лет пялился в графики прихода душ. А так как количество душ в Аду всегда такое же, как и в Раю, то лорд Утренняя звезда может подтвердить. — Да. Похоже. Очень похоже… — буркает тот, убеждаясь. — И пропорции скачка соразмерны. В своей голове заверить ему приходится не только график, но и постулат об энергии для чудес. Наверное, чертовски неприятное открытие. Особенно, если находишь ему некое практическое подтверждение. Дочь Сары, наконец, перестаёт быть воодушевлённой и серьёзнеет, почувствовав, что всё происходит на самом деле и это вовсе не отвлечённые факты. — На Страшном Суде будут уничтожены все люди до единого. Значит, их души не будут вечно жить в Райских садах или в Аду? — она удивлена и, кажется, немного шокирована, вопрошая у демона и ангела. — Они все сгорят. Сгорят же? Но зачем? Зачем всех убивать и куда-то лететь? Это бессмысленно. Ведь и здесь хорошо. Какая разница, как наши останки вы используете после смерти, в них уже нет нас самих, это лишь тень накопленной жизни, что пересекает Стикс. Мы с вами находимся в определённом балансе. Зачем его нарушать? Кому-то. — Тот же вопрос и у нас, молодая леди, — признаётся Азирафаэль. — Кто же отправится на корабле? Все ангелы и демоны, наверное? Мы ведь останемся здесь… — он бросает извиняющийся взгляд на неё. — …после Страшного Суда. — Ага. А ещё я останусь, — сухо напоминает Джек. — Но где тогда мой сральник-умывальник на этой посудине? И что-то не вижу тут автомата по продаже шоколадок. Люцифер ошеломлённо таращится на неё. Однако, вопреки ожиданиям, речь про сральник поразила его гораздо меньше сказанного Джеком ранее. — То есть ты не против того, что — если все эти теории правда — мы не более чем жалкие паразиты на теле человечества? — его поражённый голос тих и эмоционален. — Стервятники, ловящие в ловушку ваши прижизненные копии, чтобы мучить их или заставлять испытывать бессмысленную радость целую вечность напролёт только лишь ради собственной выгоды? Если не будет вас, у нас не будет чудес, лишь собственные силы и способности. Джек, будто смутившись, отводит взгляд. Чуть нервно обхватывает себя руками, пару раз поворачивается вправо-влево и, наконец, спрашивает неуверенно: — А куда… чисто теоретически, отправятся наши души после смерти, если вас не будет? Воцаряется пауза. Ни Кроули, ни Азирафаэль сходу не находят ответ на этот вопрос, переглянувшись между собой. — Мне теперь интересно, знал ли это Бог, — с широкой усмешкой отвечает Люцифер. — Из нас же, очевидно, никто не в курсе. Утренняя звезда поднимается на ноги, вновь хрустнув чем-то внутри своего организма. Вытягивает чёрный платок из внешнего кармана пиджака и протягивает человеку. — Машинное масло вредно для слизистых, — аккуратно произносит он. — У тебя большое пятно под носом. Платок забери себе. — Правда? — дочери Сары становится смешно от того, что она всё это время ходила так. Она берёт платок и принимается тщательно вытираться в указанном месте, но всё становится только хуже. Кроули наблюдает за этим с академическим интересом. — Серьёзно, лорд Люцифер? Пробовать справиться с подобным загрязнением тонким атласом? Утренняя звезда смотрит на него так, словно хочет прибить на месте. Но не прибивает. — Можно мне…? — спрашивает он разрешения, и дочь Сары кивает, подставляя мордашку. Чёрный палец всего лишь невесомо касается её щеки, и масляные следы испаряются с кожи, будто бы и не бывало. — Вот, готово. — О, спасибо, — довольно отвечает Джек, не видя себя в зеркале, но ничуть не сомневаясь в успехе. И тут же машинально чешет нос. Пугается, глядит на руки, но с них тоже исчезли все пятна. Люцифер чуть улыбается, позабавленный этим. «Как будто людей впервые видит, ей-чёрту», — внутренне ворчит Кроули и вдруг ловит на себе неожиданно признательный, какой-то мечтательный взгляд Азирафаэля, который всё же решился сесть рядом с ним. Ангел грабастает его руку и заключает в свои пухлые ладони. Не то чтобы Кроули понимает, отчего тот решил понежничать в момент проведения напряжённого расследования. Или это из-за того случая, когда он отчистил для него пятно от краски? И где теперь тот бережно хранимый светлый пиджак? На Азирафаэле теперь строгие стальные одежды архангелов. Может, когда всё это закончится и мир воспрянет ото сна, они вместе пойдут в магазин, чтобы выбрать себе новые любимые образы? Будет лето, и долгожданный дождь станет прибивать пыль к мостовой, почти тут же испаряясь от тепла нагретой земли. А когда настанет осень, придёт пора выбрать оранжевые свитера и топить железную печку на первом этаже магазинчика. Зимой они купят шарфы или, возможно, подарят друг другу. И следующая весна будет куда лучше этой. Она не будет нести льдины по совершенно замёрзшей от жутких морозов Темзе. Темза вообще не замёрзнет, а утки не улетят отсюда, спасаясь. Новой весной всё зацветёт вовремя и пышным цветом, и они отправятся на пикник любоваться свисающими гроздьями вистерии и розовым миндалём. Ангел прикроет глаза, видящие инфракрасное сияние тепла и оставит те, что различают ультрафиолет, чтобы подглядывать узоры на цветках, оставленные природой для насекомых. Когда-нибудь. — Азирафаэль, ты заметил что-нибудь подозрительное в кабинете Метатрона? — негромко спрашивает Кроули. — Я понимаю, у тебя не осталось страниц, чтобы зарисовать там хоть что-то, а запомнить подобную белиберду проблематично. Я бы ни за что не хотел отправлять тебя туда ещё хоть раз. Может, там был хоть намёк на смысл вот этого всего? Путешествия неизвестно куда, когда на Земле всё могло быть замечательно буквально целую вечность? Я не верю, что это задумал Бог, а не его Глас. И даже если Бог, то всё равно Метатрон собирается это продолжить. — Я сильно извиняюсь, но я просто не в курсе, — вдруг громко спрашивает дочь Сары. — Если Книга Жизни была у Метатрона всегда, почему он начал использовать её только сейчас? — Она всегда была у Бога, — поясняет Люцифер. — А у меня всегда была её противоположность. — И Бог бы не отдал бы её своему Гласу, — завершает его мысль Кроули. Вот почему Люцифер не договорил тогда и отвлёк их. Живым Бог ни за что не отдал бы Книгу Жизни — тем более, не архангелу. — Точно не отдал бы? Может, всё-таки одолжил? — не сдаётся Азирафаэль, не желая терять надежду. — Даже если одолжил, — мрачно вздыхает Кроули. — Мы что, собрались допускать Страшный Суд? — Вовсе нет, — с достоинством поправляется тот. Кроули смягчается, извиняющееся коснувшись его щеки: — Ангел, как и для большинства людей в моменты наибольшей опасности, для нас не имеет значения, существует Бог или нет, пока он бездействует. А он совершенно точно бездействует. — А разве не он мою маму…? — в очередной раз встревает Джек. Все понимают, что давно уже пора признать её неотъемлемой стороной совещания. — Нет, для этого существует безопасная процедура, присутствие Бога не обязательно, нужен лишь его дух, — максимально тактично принимается объяснять Азирафаэль. — А дух - это нечто отдельное, лишь технически его часть, проводник силы и разума, но не в подавляющей степени. Появляется в момент процедуры, потом исчезает… в общем, довольно сложно. Но автоматически и безопасно. Никто не страдает в процессе физически. — Почему бы тогда не понаделать нас побольше, если это так просто? — осведомляется дочь Сары. — Боится, что передерутся, — роняет Люцифер, а потом делает вид, что закашлялся. — То есть во время Благовещения Бог лишается части своей силы, пусть и временно? А можно ли создать дитя Бога без непосредственного согласия Бога на это? — прищуривается дочь Сары. Все смотрят на неё с недоумением. — Что? Я просто пытаюсь поточнее выяснить время убийства. Так все детективы делают. Время убийства — а потом знай проверяй у всех алиби. — В этом есть смысл, — задумывается Кроули. — Ведь ты жаловалась, что твои чудеса слабы и с трудом контролируются, и что так не могло бы быть у настоящего могучего мессии. Значит, Бог как будто сопротивлялся тому, что часть него заставляют создавать своего аватара? Люцифер дёргает кожей на переносице. — Судя по всему, это действительно так, — подтверждает погрустневший Азирафаэль. — Существует лишь один-единственный момент, когда Бог не целый. Тогда, когда он вдыхает себя в своё дитя. Момент благой вести. Если бить… то именно тогда. На десяток секунд все замолкают. Из предположения убийство становится свершившимся фактом, да к тому же убийством расчётливым и подлым. Сложно принять такое сразу, а вопросов по-прежнему остаётся куда больше, чем ответов. — С антихристом было не так, — вдруг зачем-то оправдывается Люцифер. — Я просто занялся сексом с женщиной, приняв облик её мужа. Всё было стандартно, механика Зевса и не более того. У меня нет моментов уязвимостей. Это в какой-то степени разряжает обстановку. — Азирафаэль, во время Благой вести ты уже был на Небесах? — продолжает Кроули, отложив на потом желание уползти и свернуться где-нибудь поспать. Лучше всего в огромном гнезде. — Прости, я плохо помню те дни. — Да. — Ты помнишь, где были высшие небесные чины в тот момент? Мы не можем исключать, что в преступлении сознательно было замешано множество ангелов, а вовсе не один. — Вряд ли я хорошо всё помню… да и кто где был, мне трудно сказать, — с беспомощной улыбкой отвечает ангел. Кроули гладит его по мягкому бедру, чтобы тот не переживал. — Есть ещё кое-что, — веско замечает Утренняя звезда. — Орудие убийства. Оно скорее укажет на убийцу, чем алиби. Дочь Сары яростно показывает ему большой палец в знак одобрения. — Чем можно убить Бога? — говорит Кроули, принимаясь разглядывать сканы с интерьерами. — Может быть, чем-то, что уже находится в капсуле? — И тем, что оттуда нельзя вынести, иначе я уже был бы мёртв, — добавляет Люцифер. В руках Азирафаэля материализуется альбом и автоматические карандаши. Положив альбом на пол и используя обе руки одновременно, он с невозможной для человека скоростью принимается зарисовывать контуры и детали каких-то штуковин, одну за другой. — Это в движении. А это с другого ракурса, — закончив, он выпрямляется и переводит дыхание. Раскладывает новые листки на всеобщее обозрение. — А вот эти аппараты я видел в кабинете Метатрона. Наверное, было использовано что-то из этого. Хотя, что это такое, я ума не приложу. Большинство всё-таки не работали, пока я был там. — Ну… — Кроули приподнимает брови. — Хоть будем знать, чего опасаться и к чему ручки не тянуть. — Что-то из этого — принтер, на котором вы были рождены, — заговорщицки шепчет дочь Сары. — Мы были рождены на принтере? — осведомляется Люцифер у Кроули, изогнув бровь. — Долгая история, — отмахивается тот. — Да ещё люди уже тогда были везде, их никто не создавал. Люцифер предпочитает сосредоточиться на исходной задаче. Вместе с Кроули они ещё раз просматривают и сортируют чертежи, а Азирафаэль пытается подобрать к ним хоть какие-то подходящие графики или спецификации. — Мы вынуждены признать, что схема выглядит слишком доработанной, чтобы быть заготовкой, — безрадостно резюмирует Утренняя звезда, сидя по-турецки и держа в руке очередной скан, а другой ладонью по привычке потирая рог. — Эти пустые кластеры выглядят так, словно кто-то точно знает, что туда будет добавлено. Они занимают довольно важные позиции, но принцип их работы совершенно непонятен. И что это такое вообще? Их много и они в каждой цепи этого корабля, словно лимфоузлы или типа того. — А нам вообще нужно это угадывать? — предлагает Азирафаэль. — У Метатрона не больше инженерных знаний, чем у нас, — не соглашается дьявол. — И если он понимает, что тут изображено, то и мы способны. Дело лишь в шифре. Тут какая-то хитрость. Кроули вспоминает давно отставленную позади деталь: — Как думаешь, Азирафаэль, Гавриил увидел что-то в Высокой галерее или в капсуле Бога, или в кабинете Метатрона, раз так испугался? Согласился стереть себе память, а после её возвращения сбежал со сверхсветовой скоростью. — В кабинете, — однозначно решает ангел. — И Метатрон прибрал улики после всего, например, как-то зашифровал. — Да, он точно это сделал, судя по чертежам, — Кроули запускает пальцы в длинные волосы, выпрямляясь и давая им рассыпаться по плечам. Дело выглядит совсем безнадёжным. Им не хватает данных. Вдруг Азирафаэль замирает и делает то же, что раньше уже наблюдал Кроули. На мгновение открывает все глаза серафима, проступившие сквозь воздух огромными бусинами, закрывает на секунду все и снова все открывает. И лишь потом прячет обратно. — Азирафаэль? — беспокойно окликает его Кроули. — Мне пришла в голову странная мысль, — нерешительно произносит ангел. — Если топливо для корабля — из живых, то почему механизмы корабля должны быть сделаны обязательно не из интегрированных живых существ? — Что ты… — Я подумал сперва, что это личный дневник Метатрона или нечто вроде этого. Рабочие заметки руководителя, где он пишет характеристики своим сотрудникам и сотрудникам соперничающей конторы. Больно уж нелепые были надписи напротив имён… Походили на клички или указание на черты характера. В его презрительном стиле относиться так к нам, подумал я. Список был очень длинный. Я рассмотрел самый верх и немного в середине. Помню, Гавриил был вычеркнут. Там тысячи имён ангелов и демонов. Напротив у кого-то стоял прочерк, а у кого-то комментарии и характеристики повторялись. Я особо не вчитывался, да и не было у меня времени. — Почему ты вспомнил о нём? — посерьёзнев ещё сильнее, негромко спрашивает Кроули. — И почему не вспоминал ранее? Потому что мы не говорили о космических кораблях, и всё оставалось для меня набором бессмысленных слов. Я в принципе плохо знаю названия всяких механизмов и деталей, особенно межпланетных и нечеловеческих. Но кое-какие термины мне знакомы. Он опускает взгляд, сглатывает. — Там было в начале имя Люцифера, а напротив слово — «центральный двигатель».