Мы не знали друг друга до этой весны

      Нанамин выглядел намного лучше, чем в их предыдущую встречу. Возможно, потому что в прошлый раз Сатору донимал его на работе, а сейчас он был в своей естественной среде — с блаженным видом собирал торт. Ни сам Сатору, ни Мегуми печь не умели и учиться не собирались, и все кондитерские принадлежности бережно хранились только для одного гостя.       Сатору сложил руки на столе и опустил на них щеку. Картинка с Нанамином перевернулась на девяносто градусов, но с этого ракурса он все еще выглядел потрясающе — во многом потому что распределял свой фирменный вкуснейший крем по коржу. На сей раз это будет что-то вишнево-миндальное, и у Сатору уже текли слюнки только от тех вкусов, что подкидывало ему воображение. Нанамин мастерил потрясающие торты. Он вообще был пекарем виртуозным, словно был рожден для кондитерского дела, но зачем-то пошел впаривать акции придурковатым толстосумам, к чему его огромная пекарская душа совершенно не лежала. Сатору вздохнул и надул губы, пытаясь завернуться еще больше, чтобы Нанамин повернулся на все сто восемьдесят. Пришлось съехать по стулу вбок и лечь лопатками на стол, но у него все-таки вышло.       — Хватит кривляться, тебе почти тридцать, — ровным тоном отозвался Нанамин, так и не отвернув головы от вращающейся подставки. — Ты похож на тупую псину. Еще язык высунь и гавкни.       Сатору дважды просить не надо — он торжественно гавкнул. Мегуми рядом поперхнулся своим имбирным чаем.       — Отвратительно, — констатировал Нанамин. Он перестал пытаться перевоспитывать Сатору еще в школе, смекнув, что сделать это не получится. Нанамин всегда был умным. Ну, умнее Яги, как минимум, ведь тот все еще пытался.       Мегуми активно переписывался с тем розоволосым пареньком. Сатору не надо было спрашивать или заглядывать в экран — любого собеседника Мегса можно было легко узнать по его реакции. Во время переписок с Нобарой тот ухмылялся и много фыркал, с Юджи — придурковато улыбался и очаровательно краснел, ну и хмурился, если общался со своим классным.       Кстати о классном… Сатору впервые за десятилетие захотелось освежить в памяти навыки рисования. Он уже сделал пару набросков, но все было не то. Учитель был красивым, его хотелось нарисовать, но Сатору не хватало мастерства, что немного нервировало — он вообще-то был лучшим во всем, за что брался, а тут спотыкался о длиннющие волосы и нехватку информации. Он честно пытался додумать, как Гето выглядел под слоями мешковатой одежды, но выходило плохо. Дико смущали туннели в ушах. Что еще школьный учитель социологии мог прятать, если спокойно ходил с туннелями? Пирсинг? Татуировки? Если да, то какие и где?       Сатору громко захныкал. У него кончики пальцев зудели — настолько хотелось посмотреть. Он как-то не привык не получать то, что хотел, но то была жизнь. Та еще сука, если честно.       — Почти готово, — вздохнул Нанамин. О, он, кажется, принял его хныканье за нетерпение. Но так даже лучше — Нанамину точно не понравится, что Сатору уже который день пускал слюни на учителя Мегуми. Ему самому этот факт не очень нравился, но учитель был мужчиной удивительно эффектным. — Осталось не так много. Потом у нас фильм, да?       — Ага, — отозвался Мегуми. Он наконец заблокировал телефон и отложил его на приличное расстояние. Договорились с Юджи до чего-то. — Тарантино.       Перевернутый вверх ногами Мегуми выглядел забавно, и Сатору не мог не улыбнуться. Ему что-то приятно давило на грудь изнутри каждый раз, как он на него смотрел. Сатору распирало от этой непролитой нежности, Мегуми хотелось тискать постоянно, хотелось ворошить мягкие черные волосы и сдувать непослушные локоны с лица, обнимать и целовать в макушку, но приходилось сдерживаться. Мегс вырос. Вырос слишком быстро — Сатору даже не заметил, как мальчишка, сбегавший из дома в ливень, чтобы греть бездомных котов и собак в объятиях, превратился в юношу с точеным профилем и личной жизнью. Он бы хотел повернуть время вспять, чтобы провести с ним больше времени, когда тот еще был мелким и нуждался в этом внимании, а Сатору дать его толком не мог и не умел. И вот, когда время и навыки наконец появились, уже было поздно и Мегуми перестал в нем нуждаться.       Но никто не мог запретить Сатору смотреть.       Мегуми опер щеку о ладонь и посмотрел в ответ. Когда-то Сатору эти глубокие синие глаза ненавидел — они слишком напоминали ему о Тоджи и его насмешливом прищуре. Когда-то Сатору был придурком, неспособным провести черту между отцом и сыном. С тех пор не было ни дня, чтобы он не пожалел о том времени. Мегуми вряд ли помнил всю ту муть, что Сатору тогда творил, вряд ли помнил, как сбегал от его холодного взгляда и таких же холодных слов, скрытых за притворной клоунадой. А вот Сатору помнил, к своему величайшему сожалению, но уже сделать ничего не мог.       — Ты пялишься. — Мегуми слегка склонил голову набок. Он даже не старался выглядеть недовольным, на губах играла тихая полуулыбка, и Сатору буквально таял от одного взгляда не нее. Мегуми становился таким нежным, мечтательным мальчиком, когда наконец переставал закрываться. — У меня что-то на лице?       Прежде чем Сатору смог выпалить что-то абсолютно идиотское в ответ (типа «счастья» или «красоты»), его перебил Нанамин:       — Ну все. — Торт стоял на кондитерском… чем бы эта крутящаяся платформа ни была, гордо завернутый в пищевую пленку. Абсолютно серьезный, даже слишком серьезный Нанамин наконец сполоснул руки и поправил очки. — Через часа четыре будет готово.       — Четыре? — Сатору надул губы. Нет, Сатору предполагал, что приготовление торта занимает время, но он, вообще-то, был голодным. Специально не завтракал, чтобы насладиться свежим, потрясающим, самым вкусным в мире десертом. Когда Нанамин наконец накопит сколько он там хотел накопить и откроет свою кондитерскую, это будет фурор. — Но он же готов? Я его и сейчас съем.       — Стабилизация, — отрезал Нанамин так, как будто Сатору и правда было до этого дело. Он хотел свой торт. Сейчас хотел. — Ему надо пропитаться.       — Нанамин. — Сатору добавил в голос как можно больше напускной серьезности, состроил такую же серьезную моську. Чтобы знал, что они тут важные вопросы обсуждали — сытость величайшего детектива Японии. — Я хочу торт.       — И я тебя с этим от всего сердца поздравляю. — Нанамин закинул полотенце на плечо и начал оборачивать торт — его, между прочим, торт, лично для Сатору приготовленный — пищевой пленкой. Говнюк. Не поздравлял он ни с чем, просто вредным был. — Через четыре часа ты его получишь. Хоть весь разом ешь.       — Но я не хочу ждать четыре часа!       — Мало ли чего ты хочешь. Ему надо стабилизироваться.       — Но!..       — Нет.       Сатору надулся только сильнее. Нанамин мог быть особенно вредным, когда сам того хотел, и почти таким же упертым, как сам Сатору. Почти. Его можно было вывести из себя и склонить в нужную сторону, если очень сильно постараться и перейти к тяжелой артиллерии. Собственно, поэтому Сатору перешел к следующей тактике:       — Мегс…       — Нет, — Мегуми отреагировал моментально, даже глаз от телефона не оторвав. Когда только снова за него взялся? Сатору фыркнул. С одной стороны, хорошо, что у мальчишки появилась личная жизнь, а с другой стороны, Итадори занимал ну очень много его внимания. Сатору ни в коем случае не был против, но все равно немного скучал по тем временам, когда сам получал все время Мегуми, когда хотел. — Тебе же сказали: четыре часа. Жди.       Сговорились, значит. Сатору привычно закатил глаза: такое происходило далеко не в первый раз, у Мегуми и Нанамина была своеобразная духовная связь, зиждившаяся исключительно на общем раздражении и усталости. Ну ничего, даже в таком случае можно было добиться своего, если продолжать давить на нужные точки. Всего-то нужно было больше терпения, и у Сатору терпения был вагон и маленькая тележка.       Но вот незадача — стоило только открыть рот, чтобы продолжить давить, как Мегуми внезапно подал голос:       — Я вас покину на пару часов. Вернусь как раз к торту.       — Хорошо. — Тот факт, что Нанамин даже не спорил, мог бы возмутить, но у Сатору тоже не было настроения спорить. Он вообще Мегуми никогда ничего не запрещал. Во многом потому что у Мегуми отличная голова на плечах и в откровенном пиздеце он сам не горел желанием участвовать, но Сатору хотелось верить, что это его авторская методика воспитания отлично работала. — Береги себя.       Нанамин сгрузил всю грязную посуду в машину и запустил программу, а Мегуми сразу же начал собираться. Он уже вылез из комнаты прилизанным прямо с утра, так что планировал свалить к Юджи с самого начала. Сатору лишь тактично сделал вид, что не заметил, потому что он был лучшим в мире приемным отцом и уважал личные границы своего мальчика.       — Юджи от меня привет!       Пытался уважать.       Мегуми скривил рожу и хлопнул дверью чуть громче обычного. Он был не из тех, кто выражает свое неудовольствие именно так… Сатору, должно быть, и правда его достал.       В квартире и до этого было тихо, а с уходом Мегуми стало ну совсем тихо, только Нанамин время от времени гремел посудой и шелестел пакетами, убирая все это великолепие. Сатору вздохнул. Он любил Нанамина безумно, тот был чуть ли не ближайшим из всех его немногочисленных друзей; любил еще со школы, с того самого момента, как сам излишне активно представлял первокурсников друзьям в клубе, а потом еще полгода караулил их чуть ли не по туалетам, чтобы предложить помощь. Они все по-разному реагировали: тогда как Юи с воодушевлением соглашался на любые, даже абсолютно бредовые идеи, включающие многочисленные пранки над Ягой и иже с ними, Нанамин только хмурился да строил шедеврально недовольные рожи. С его тогдашней длиннющей косой челкой выглядело просто уморительно. Сатору его обожал настолько, насколько вообще мог. Он и сейчас Нанамина обожал, несмотря на то, что тот превратился в великовозрастного успешного мужчину, будто материализовавшегося из женских модно-психологических журналов.       По ощущениям, Сатору будто еще одного ребенка вырастил, ей-богу.       Но неважно. Важно вот что: Сатору Нанамина искренне обожал, но иногда тот слишком любил тишину. Причем «слишком» — не преуменьшение. Нанамин, как и Мегуми, мог сидеть в абсолютной тишине на пару со своим огромным белым котом и вообще не двигаться. Часами. Днями. Даже, наверное, неделями, если бы Сатору не был его другом и не бежал спасать от кромешной скуки по первому зову.       Ладно, нет, Сатору никогда не звали на помощь. Но это только потому что Нанамин уже забыл, что такое действительно скучная жизнь — они были знакомы то ли тринадцать, то ли двенадцать лет, минимум десять из которых являлись близкими друзьями. Немудрено, что Нанамин толком и не знал, с чем сравнивать, поэтому помощь Сатору не ценил. Ну ничего, злиться на него было невозможно. Да и Сатору никогда не был злопамятным.       Но один факт отрицать было более невозможно — день становился скучным. Ни торта, ни Мегуми, ни движухи — с таким же успехом Сатору мог обратно уйти спать. Что, на самом деле, было бы не такой уж и плохой идеей, если бы не то обстоятельство, что от бесконечного сна уже начинало тошнить. Его отпуск затянулся — факт, с которым тоже невозможно было спорить. Интересных дел не было, его авторский курс должен был начаться в сентябре, Цумики уехала, Мегс — чтоб Тоджи в могиле перевернулся — вырос, Шоко и Юи работали, Утахиме безвылазно сидела с отпрысками какой-то богатенькой бизнес-мамочки за баснословное бабло… Нанамин вот тоже работал почти без выходных в попытках накопить на собственный бизнес. Вот и оставались Иджичи да Яга, и оба общались с Сатору исключительно по долгу службы.       — Нет.       Нанамин сел напротив с чашечкой свежесваренного кофе. Чашечка элегантно расположилась на фарфоровом блюдце, рядом с ней — маленькая серебряная ложечка. Для полной аристократической картины не хватало только утреннего выпуска Таймса. Такое могло обмануть кого угодно — коллег, знакомых, родственников, друзей, — но только не Сатору. Сатору все знал о растянутой футболке с принтом My Chemical Romance и коллекционном виниле со всеми четырьмя студийными и двумя живыми альбомами, а также о пластинке May Death Never Stop You, за которой охотился уже лично, чтобы подарить Нанамину на двадцать пятый день рождения. А также помнил Нанамина, окучивающего грядки под палящим летним солнцем в этой самой футболке. Он, может, и был завидным мужчиной с аристократическими замашками, но от этого точно не переставал быть эмарем с непередаваемой любовью к выпечке и барбекю на пляже.       — Я еще ничего не предложил, — хихикнул Сатору. Он читал Нанамина как открытую книгу, да, но оно работало в обе стороны. К этой фишке «настоящей» дружбы привыкнуть было сложнее всего — Сатору все свое проклятое детство ни с кем близок не был, и открывался Шоко или тому же Нанамину со скрипом. Рядом с ними он все равно что голым был. Хотя нет, даже голым Сатору не был таким открытым, как с друзьями, и ушли годы, чтобы научиться не сбегать. Ему несказанно повезло: и Шоко, и Нанамин, и Юи, и Яга были умными, очень умными, им не обязательно было разжевывать каждый треклятый бит информации, и поэтому не пришлось наступать себе на горло ради сближения. Кажется, они до сих пор не знали точно, что именно происходило в его детстве — только догадывались.       Утахиме вот умной не была, но она ничего и не требовала, просто принимала таким, каким Сатору в итоге вырос.       — Я по твоей хитрой роже вижу, что именно ты задумал, — хмыкнул Нанамин, а Сатору в очередной раз надулся. Ну вот и что с ним таким проницательным делать? — Мы не будем следить за Мегуми. Дай мальчишке свободу, он заслужил.       Сатору раздраженно постучал десертной ложечкой по столу. Он и правда подготовился к трапезе: ложечки достал, тарелочки, Куро с его жалобной мордой спровадил грызть очередную жертву — все, в общем, нужное сделал, а ему вот так отказали. Это был далеко не первый раз, когда Нанамин приходил печь торт ему лично, но первый, когда Сатору присутствовал на протяжении всего процесса. Если бы он заранее знал, что придется ждать так долго, он бы какую настолку подготовил и Шоко позвал. А может и Нобару — девчушка вчера подорвалась драить новую квартиру и двигать мебель, а от помощи наотрез отказалась, бросила только, что покажет уже готовый результат. Ей бы развеяться, повеселиться… Но с другой стороны, ей в той квартире жить, так что надо было ее, наверное, все-таки оборудовать под себя. Сатору вздохнул. Дебильный какой-то день выходил.       — Мы не будем за ним следить, — поправил он. Конечно, не будут! Что они, сталкеры какие-то? Нет, они не будут следить, они просто удостоверятся, что Мегуми в порядке и хорошо проводит время. Это, в конце концов, обязанность Сатору как приемного отца. — Мы просто поздороваемся с Юджи, а потом пойдем прогуляться. Ты же хотел в тот новый музыкальный магазин забежать? Говорят, у них есть винил Modern Talking.       Винил был запрещенным приемом, и Сатору им без зазрения совести пользовался. Нанамин физически не мог отказаться, когда на кону стояла пластинка, которую ему хотелось заполучить в коллекцию. В мире было две вещи, которым Нанамин был не в состоянии отказать: виниловые пластинки и ароматические свечи ручной работы.       — Это грубое нарушение личных границ. Тот факт, что он ребенок, а ты его законный представитель, не дает тебе права это делать, Годжо.       Сатору закатил глаза. Ну разумеется, не дает! Он и не нарушает ничего.       Ладно, возможно, это и правда было немного… слишком. Но Сатору и не обещал Мегуми ничего. К тому же, он не собирался как-то портить Мегсу вечер — только поздороваться, может пошутить немного, заказать себе клубничный молочный коктейль, а потом оставить подростков наедине. Ничего криминального. Сатору вообще планировал сосредоточить внимание на Нанамине и купить ему ту пластинку, раз уж торт надо ждать.       — Хорошо! Сиди тут, а я схожу.       Нанамин постучал ложкой по стенкам чашки, размешивая сахар. Начинал раздражаться. Хорошо, значит, согласится пойти.       — Ты же понимаешь, что Мегуми тебя по головке за такое не погладит?       Разумеется, понимает. Глупо было бы полагать, что Мегуми будет в восторге, если Сатору внезапно заявится на его небольшое свидание, еще и Нанамина с собой притащив. Мальчишка повзрослел, почти тридцатилетний приемный отец сильно его смущал, к тому же, Мегс весь из себя взрослый был, показательно контрастируя с его иногда по-детски придурковатым поведением. Но Сатору мало вмешивался в его личную жизнь, так, один раз сводил их с Юджи на выставку и пару раз увязался на прогулку с собаками — ничего криминального. Мегуми точно простит ему эту небольшую вольность, особенно если Сатору не задержится. Он, может, даже толком не разозлится.       — Он меня в принципе не гладит, — хмыкнул Сатору с абсолютно невинным лицом, словно не понял, что именно Нанамин имел в виду. — Я все-таки не белье и не собака.       Сатору открыл рот, чтобы продолжить парад стандартных тупых шуток, но Нанамин его перебил:       — Нет. Я не пойду с тобой шпионить за Мегуми. — Грубо! Никто не собирался за ним шпионить. — И тебя не пущу.       — Фу.       Сатору насупился и в последний раз хлопнул ложкой по столу. Возможно, он вел себя по-детски, но ему было можно — не всегда же быть взрослым и собранным, так и с ума сойти можно. К тому же, в его идеях и правда не было ничего такого уж криминального, чтобы вызвать подобную реакцию.       — Знаешь что? — начал Сатору, когда более-менее собрался с мыслями.       — Не знаю и знать не хочу.       — Хочешь! — Нанамин звякнул полупустой чашкой о блюдце и состроил фирменную рожу недовольного родителя. Они с Мегуми, кажется, были потерянными кровными родственниками — тот тоже такие рожи строил, когда Сатору начинал прилично капать на мозги, но недостаточно сильно, чтобы выходить из себя. — Я вообще-то придумал компромисс.       — Я не понимаю, у тебя что, обострение выходного дня? — Нанамин его просто проигнорировал. Фантастика. Но Сатору не был бы Сатору, если бы велся на любую попытку сменить неудобную тему.       — У меня сейчас каждый день обострение выходного дня, я в отпуске третий ебаный месяц!       Ну, разве что чуть-чуть.       — Ты хочешь, чтобы я тебе позавидовал? — Нанамин поправил очки. Простейшие, пусть и не дешевые, в черной оправе и с прямоугольными стеклами. А ведь Сатору ему покупал дизайнерские с леопардовыми дужками под галстук. — У тебя получилось.       — Да нет же! Я тут умираю. Умираю, понимаешь? Умираю! — Сатору захныкал и развалился грудью на столешнице. Ну почему никто не понимал его страданий? Ни Иджичи, ни Яга, ни Утахиме, которая вообще его заблокировала… в очередной раз. А потом она еще имела совесть хвастаться своей эмпатией. — В общем, мы идем на прогулку. Купим тебе твою пластинку, съедим по мороженому, как в былые времена, а через четыре часа, когда твой шедевр наконец отстоит свое в холодильнике, мы просто зайдем за Мегсом лично, идет?       Нанамин состроил недоверчивую рожу, оценивая искренность предложения. Ну и пусть оценивает — это, в конце концов, его работа — оценивать. Сатору не соврал ни разу, даже не слукавил, ему физически тяжело было находиться дома. Будь его воля, он рванул бы на какой-нибудь полуобитаемый остров, чтобы пялиться по ночам на Млечный Путь, но все, мать их за ногу, работали! А с аборигенами наслаждаться звездами не прикольно.       Вот как только у Мегуми и Цумики начнутся летние каникулы, Сатору на следующий же день возьмет их в охапку и потащит в аэропорт прямо на руках. По Европе поколесят, может, в США опять заедут… Цумики понравилось в Мичигане, в конце концов, а Мегс тогда впечатлился Великими озерами. Может, Сатору удастся затащить их куда-нибудь в Южную Америку поглазеть на остатки Ацтекской цивилизации. Или стоит провести месяц в Китае? Где-нибудь в горах, где тихо, красиво и свежий воздух. Мегуми понравится. Походят по музеям, Цумики язык попрактикует. Если понадобится, и Юджи с Нобарой захватят, так будет даже веселее.       Часики тикали, но Нанамин так и не удостоил Сатору ответом; что самое гадкое, и не отказал, и не согласился — так и пилил взглядом сквозь бликующие стекла очков. Была вероятность, что Нанамин так пытался заставить Сатору почувствовать себя идиотом и самостоятельно отказаться от озвученной затеи. Но тут была небольшая проблемка: Сатору свой редкий идиотизм признавал и пестовал, поэтому стыдить его за него было идеей провальной. А еще Сатору знал, что являлся одним из умнейших людей страны. И Нанамин это знал. В итоге вышел какой-то бесполезный фарс, ей-богу.       — Я знаю, что красивый, можешь перестать засматриваться. — Сатору даже подмигнул до кучи. Нанамин только саркастически выгнул бровь. У всех друзей Сатору была общая отвратительная черта — умение противостоять его шарму.       — Иногда я тебя искренне терпеть не могу.       — Неправда! Ты меня любишь.       Нанамин выгнул вторую бровь, явно Сатору не веря. А зря. Сатору не врал — Нанамин и правда его любил. Не в романтическом плане, слава богу, а то у них были бы проблемы. Нет, Нанамин его любил по-своему, заботился о нем. Эту заботу можно было бы не заметить или принять за раздражение, но Сатору знал, как и куда смотреть, знал слишком хорошо. Он видел.       — Ты раздражающий…       — Нестандартный!       — … отвратительный…       — Обаятельный!       — … инфантильный…       — Непосредственный!       — … безответственный…       — А вот это просто неправда!       — … кусок человека. Напомни, почему я с тобой вообще общаюсь? — Нанамин встал и поставил пустую чашку вместе с блюдцем в раковину. Ну да, второй раз запускать посудомойку ради одной чашки для него являлось расточительством.       — Потому что ты меня любишь. И я неотразим.       И вот оно снова — Нанамин просто замолчал, будто тема себя исчерпала. Он поправил свой извечный леопардовый галстук — единственный подарок Сатору, который ему хватило смелости показывать на людях, не считая редких «серьезных» вещей вроде часов или хорошего парфюма. Ему не надо было ничего говорить, Сатору уже знал, что это небольшое соревнование по упертости выиграл. Их ждала улица!       — И чего ты расселся?       Особого приглашения Сатору никогда не нужно было.       Постепенно теплело. Лето с каждым днем было все ближе, не за горами был май, и в воздухе витал слабый запах цветов. Улицы в большинстве своем почти пустовали — кто-то работал, кто-то сидел дома, кто-то уехал за город. Сатору шел, закинув руки за голову и широко улыбаясь, не боясь задеть случайных прохожих. А вот Нанамин все равно выглядел как тонкая ровная палка, руки лишний раз не поднимал. Профдеформация, что ли? Еще и костюм этот свой дебильный нацепил, будто не торт печь приходил, а инновационный прототип пылесоса толкать. Ну или про Господа Единого христианского базарить.       В музыкальном магазинчике они задержались дольше, чем планировали изначально, потому что Нанамин зацепился языками с консультанткой и они все никак не могли решить, какой же альбом Scorpions лучше и являлась ли карьера Брендона Ури после распада группы успешной. Сатору в дискуссии толком не участвовал. Он в музыке разбирался, разумеется, как и во всем, чего касались его прекрасные руки, но не то чтобы вникал в детали. Мать пыталась научить его играть то на скрипке, то на фортепьяно, но Сатору тогда рогом уперся и наотрез отказался. Ему, в принципе, и по сей день мало дела было до музыкальных инструментов. Мегс пытался что-то там на акустике пиликать, когда ему было лет тринадцать, но идею быстро забросил, а Цумики всегда больше рисовать любила.       Нанамин сам тоже вроде не играл, но зато теорию знал равно настолько хорошо, чтобы успешно спорить с консервативной учительницей музыки, с которой когда-то соседствовал. Сатору этим его достижением гордился как своим.       Мороженое было не очень вкусным. Ладно, нет, оно было сносным — далеко до того великолепного итальянского с шоколадным сиропом, но и не совсем ужас. Могло быть лучше. Но с другой стороны, оно и стоило соответствующе.       А еще они с Нанамином насмотрелись на уточек в ближайшем парке! Сатору так-то хотел их покормить, и Нанамину пришлось с боем отбирать у него пшеничную лепешку. Он так и не понял, почему кормить их нельзя было — только насупился и закинул ноги на скамейку, чтобы жестокому и жадному Нанамину места не осталось. Тот с очень невозмутимым видом скамейку караулил аки памятник погибшему от переработок офисному планктону.       Как-то так и пронеслось аж три часа. К тому моменту, когда они подходили к заветной кафешке, даже Нанамин изрядно выдохся и повесил пиджак на предплечье. Выглядели они, должно быть, сногсшибательно; как минимум Нанамин выглядел так, будто мог хоть сейчас идти пресс-конференцию давать, даже несмотря на немного растрепавшуюся укладку. Та придавала дополнительный шарм, тот самый, которым обладали только уставшие мужчины за тридцать с мешками под глазами и финансовой подушкой безопасности, и правда способной обезопасить. Сатору же порхал вокруг как самая лучшая фея-крестная, легко и непринужденно, щебетал что-то ему на ухо и старался поправить выбившиеся пряди, за что получал по рукам.       — Видеть тебя ближайший месяц не желаю, — коротко уведомил Нанамин, но Сатору только звонко рассмеялся и снова потянулся к злополучной взмокшей пряди. Уж он-то прекрасно понимал, что хватит этого ультиматума на неделю максимум. Рекорд составлял всего-то полторы. Нанамин строил из себя холодную и спокойную колючку, но Сатору знал, тот без него загнется. И Нанамин это знал. И Сатору знал, что Нанамин знал… и в общем, не имел он это в виду на самом деле. Сам напишет раньше. — Если ты не напутал с названием, мы пришли.       Сатору оглянулся. Улица как улица, столичный золотой стандарт — загруженная, широкая, с кучей вывесок и аляповатых дверей. Их дверь была деревянной и массивной и вела в небольшую кафешку на первом этаже многоквартирного дома. Красивую такую кафешку с большими окнами на европейский манер и таким же интерьером.       Заметить Мегуми было легко, тот сидел в компании розоволосого паренька за кипой учебников прямо у одного из окон. Сатору боком подкрался ближе и остановился прямо напротив, но Мегс так и не повернул головы. Хм… настолько был увлечен разговором? С одной стороны, Сатору мог его понять, а с другой, он все равно решил потом лишний раз напомнить о внимательности. Лишним не будет.       Гораздо интереснее был тот факт, что рядом с Мегуми и Юджи сидел потрясающе красивый мужчина с длинными черными волосами и узким разрезом чарующих карих глаз. Учитель-сан спокойно что-то объяснял и периодически тыкал то в учебник, то в открытые тетрадки, тогда как Юджи кивал как болванчик с полным отсутствием хоть тени понимания на лице. Сатору даже облизнулся — вот теперь день обещал быть интересным.       — А это кто? — Нанамин протер очки специальной тряпочкой — вот ведь педант — и водрузил обратно на нос. Они с Сатору стояли плечом к плечу и многозначительно пялились в окно кафе как два идиота, но ни того, ни другого это не напрягало. — Выглядит… немного взрословато для Мегуми.       — Его классный, — отвечая, Сатору даже не повернул головы в его сторону. На столике, заваленном всякими учебниками, книжками, тетрадками, листами, канцелярскими принадлежностями и прочими атрибутами старательной учебы, прямо посередине стоял стеклянный чайник на полтора литра, из которого Мегс и Гето то и дело подливали себе чай. Юджи потягивал молочный коктейль… с орео, кажется. Ну или просто шоколадный. Вот это Сатору одобрял. — Своеобразный мужчина. Есть в нем искра, которую он сам старательно тушит, а она все не сдается.       Нанамин рядом еле слышно фыркнул, но вслух ничего не сказал. Разумеется. Сатору говорил то же самое и про него и до сих пор от своих слов не отказывался. Нанамин в своей брокерской конторе был не на своем месте, страдал там, копя черт знает на что, лишь бы копить, и все обещал в гробу отдохнуть. Да, возможно, Сатору был не совсем объективен, ведь его самого финансовый вопрос никогда особо не трогал, но у него было с чем сравнить — та же Утахиме была на своем месте и чувствовала себя превосходно, хотя стартовый капитал у нее был гораздо меньше, чем у Нанамина. Не все в итоге упиралось в деньги.       — Брат твой по несчастью, — хихикнул Сатору, когда Нанамин так ничего вразумительного и не ответил, — вы подружитесь. Гарантирую.       — Напомни, почему я вообще…       — Потому что я клевый!       Сатору не стал слушать до конца — он и так прекрасно знал вопрос. Вместо этого, он отодвинул Нанамина и уверенно толкнул входную дверь.       Внутри пахло ванилью и брусникой, сладко так, с легкой освежающей кислинкой. Приятно. Сатору сделал самому себе пометку не забыть про это место и вернуться выпить кофе с тортиком.       Мегуми сделал вид, что его появлению не был рад: состроил стандартную недовольную рожу, прошептал что-то Юджи, на что тот отреагировал моськой удивленного золотистого ретривера. Ну разве не мило? Сатору широко улыбнулся и приземлился рядом с Мегсом, хоть тот и пытался прогнать его одними злющими глазами.       — Ты меня теперь лично забираешь? — шикнул он, когда Сатору с умным видом развернул к себе одну из тетрадок и попытался вникнуть. Функции. Гадость. — Я же сказал, что сам успею.       — Прошло пять часов, — уведомил Нанамин. Он успел спереть откуда-то пятый стул и пристроить его у свободного края. — Годжо настоял на личном уведомлении.       За что Сатору Нанамина любил, так это за его джентльменскую обходительность и нежелание участвовать в скандалах.       — Пять?.. — Мегуми сразу же потянулся за телефоном. Обычно бесстрастное лицо перекосило сначала искренним удивлением, а потом и сожалением, и как только тот открыл рот, чтобы, видимо, оправдаться, Сатору его перебил:       — Расслабься, котенок. Все хорошо. Просто торт готов.       — Торт? — подал голос уже Юджи. Они с Гето все это время их очень тактично не перебивали. Учитель-сан при этом почему-то мягко улыбался и косил взгляд в сторону мальчишки. Странно… Сатору ждал возмущения или хотя бы недовольного взгляда. В конце концов, они даже не спросили разрешения, чтобы сесть.       — Нанамин, — Сатору кивнул в его сторону, а тот с умным видом поправил очки, — испек торт. Потом он засунул его в холодильник и не дал мне его даже попробовать.       — Ну так… — Юджи задумчиво почесал затылок, — стабилизация же, не? Торту надо пропитаться, иначе будет не то.       Нанамин аж просиял — сразу выпрямился, улыбнулся, спросил, увлекается ли Юджи выпечкой. Как мало ему, оказывается, нужно для счастья… а он все не то делает. Удивительно.       Мегуми собираться не спешил, а Сатору не собирался его торопить. В конце концов, на дворе воскресенье, а торт от них никуда не сбежит и спокойно дождется, пока Мегс закончит чертить какую-то лабуду на криво выдранном листе поверх определенно неправильно построенного графика. Значит, они тут коллективно пытались сделать из Юджи великого математика? Сатору почти беззвучно хихикнул и устроил подбородок на угловатом плече. Какое неблагодарное занятие.       — Что будете заказывать? — Миниатюрная японка в черном фартуке прервала активнейшее обсуждение кондитерских мешков. Математикой за этим столом с упорством трактора продолжал заниматься только Мегуми. — Могу предложить фирменный яблочный штрудель.       — Давайте.       Сатору даже не подумал толком, прежде чем согласиться. А что? Порция, скорее всего, не очень большая, а Сатору за весь день съел только два шарика дешевого мороженого. Но Нанамину идея не понравилась:       — Тебя дома ждет два килограмма торта.       — Меня и на них хватит, не волнуйся.       — Два килограмма, Годжо.       — Ты недооцениваешь мою любовь к сладкому.       — Твою одержимость сложно недооценить.       Сатору удивленно повернулся в сторону Гето. Учитель-сан подал голос впервые с тех пор, как они расположились за столом, и он потратил свою первую фразу на вот эту издевательскую ремарку? Нанамин рядом одобрительно хмыкнул. Сатору же не выдержал и драматично схватился за сердце, потому что:       — Вы сдружились против меня? — Он добавил в голос как можно больше напускной обиды, чтобы знали, насколько они ранят его тонкую душевную организацию. — От тебя я такого не ожидал, Нанамин. Мы же друзья!       — Правда?       Справедливости ради, Гето Сугуру выглядел потрясающе. Наконец-то он заменил прозрачные силиконовые затычки в ушах на серебряные украшения, и они удивительно гармонировали с черными тоннелями. На левом ухе виднелся кафф в виде китайского водяного дракона, наполовину спрятавшийся за блестящими черными волосами. Извечный пучок на затылке убирал только несколько прядей с висков и со лба, тонкая челка спадала на правый глаз, а остальное великолепие рассыпалось по широким плечам. Сатору шумно сглотнул, когда встретился взглядом с хитрым прищуром, и в очередной раз поблагодарил себя за привычку носить темные очки в любое время дня и ночи. Учителю совершенно не обязательно было знать, насколько жадным взгляд Сатору становился, когда в поле зрения появлялось его красивое личико.       Гето подпер подбородок ладонью, будто Сатору был занимательным зрелищем. Он и правда был. И тот факт, что сенсей наконец-то смотрел на него так, как должен был с самой первой их встречи — с искренним интересом — заставлял кровь кипеть в жилах. Хотелось впечатлять.       — Ага, — широко ухмыльнулся Сатору, наклоняясь чуть ближе. Официантка снова спросила про штрудель, но он только отмахнулся, быстро подтвердив заказ. — Видишь ли, сенсей, Нанамин — мой дорогой кохай…       — Пожалуйста, не зови меня так. Мы давно закончили школу.       — … но он частенько об этом забывает, — все равно закончил он. — Но не будем его винить, старость на то и старость.       — Я тебя на год младше.       От него Сатору тоже отмахнулся. Мегуми сразу перестал обращать на них внимание, прекрасно зная, что ничего принципиально нового и уж тем более полезного не услышит, а вот Юджи с открытым ртом пытался вникать, пока Гето не напомнил ему про математику. Мальчишка насупился, но с упорством воина принялся чертить кривые линии и чесать затылок. Сатору ткнул Мегуми в бок, так, чтобы больше никто не заметил, и еле заметно кивнул в сторону страдальца. Он все-таки был еще таким юным… много чего не знал, много чего не умел или делал кривовато, но на то Сатору и был приемным отцом — он готов был помогать со всем. Указать Мегуми путь несложно, а дальше его маленькая звездочка разберется и сама. Он же только растрепал черные волосы и повернулся обратно к, так сказать, взрослой половине стола.       И вот она, эта самая взрослая ответственная половина почему-то очень активно обсуждала, что именно им в Сатору не нравилось:       — Он притащился на встречу через семь минут после ее окончания и все-таки вынудил провести с ним беседу отдельно.       Гето лениво помешивал чай ложечкой. Он все еще строил из себя человека незаинтересованного, будто между делом тут распинался на тему проебов Сатору, а потом собирался дальше спасать щенков или обучать голодных сирот за бесплатно, но в карих глазках так и плясали черти. Еще и поглядывал в его сторону иногда, будто Сатору мог этого не заметить. Уголки губ тоже подрагивали, выдавая подавленную улыбку.       Нанамин со знанием дела закивал. Они словно персонажа сериала обсуждали! Кошмар! Сатору им не какой-то Серкан Болат или с кем они там его ассоциировали.       — Он один раз выдернул Ягу-сенсея из постели посреди ночи, потому что они с Иери до смерти напугали старую школьную уборщицу.       — Это был следственный эксперимент! — возразил Сатору моментально. Он вообще-то не планировал никого пугать! Они с Шоко воссоздали кое-какие обстоятельства с места преступления, чтобы понять, могла ли женщина быть убийцей и задушить рослого мужчину шнуром от принтера. Никто не ожидал, что их в процессе застанет уборщица и им придется бедную бабульку на скорой увозить. — Я полностью ее лечение оплатил! И это был поздний вечер, а не ночь!       — Ужас, — хихикнул Гето, кинув в сторону Сатору еще один хитрый взгляд. Выспался, сучоныш. — А меня он как-то за ухо укусил, пока я спал.       А вот это был уже удар ниже пояса! Сатору пытался его аккуратно разбудить, чтобы тот не проснулся с дикой болью в шее, а он!..       — Не знал, что учителя нынче так горазды делиться интимными подробностями, — начал он с широкой ухмылкой, но Нанамин влез раньше, чем Сатору смог закончить:       — На него похоже. Он на огромного тупого кота похож больше, чем на человека, а уж тем более взрослого дееспособного мужчину с детьми.       — Я не тупой! — отреагировал Сатору раньше, чем смог себя одернуть. Но справедливости ради, он был прав. Сатору был, вообще-то, гением в своем деле, да и по жизни в целом.       Но Нанамин продолжил, чтоб его:       — Не так давно он мне со стола в офисе кружку скинул. Прямо у меня на глазах, посреди бела дня, просто взял и сшиб ее, словно так надо было.       Официантка принесла его клубничный молочный коктейль, и Сатору слабо кивнул в знак благодарности, прежде чем вернуться к вербальному противостоянию сразу с двумя мужчинами. Двое на одного, да? Ну ничего, Сатору и не так мог.       — Вы решили превратить этот вечер в прожарку меня? — поинтересовался он, невинно хлопнув глазами. Пришлось немного наклониться, чтобы трепещущие ресницы было видно поверх стекол очков. — Потому что если так, то я, пожалуй, вспомню, как мы устраивали похороны твоему айпаду. Под Welcome to the Black Parade. Его могилка до сих пор там же, за школой.       Нанамин нехорошо прищурился — принял вызов и готов был сражаться. Съел, да? Сатору ухмыльнулся, хлюпнув коктейлем.       — Ты прислал мне ровно сто пятьдесят стикеров с пенисами, когда я отказался «прикалываться» над Утахиме-сан. И все из разных наборов.       Гето прыснул в кулак где-то сбоку, но Сатору в его сторону даже не взглянул. Вообще, идея посмотреть на смех сенсея была заманчивой… увидеть, появились ли маленькие морщинки в уголках глаз, насколько широкой становилась улыбка, показывал ли Гето зубы… да, и правда заманчиво. Но у Сатору в самом разгаре была битва. Потом посмотрит, в конце концов, ну неужели он не сможет рассмешить его еще раз? Сможет, разумеется.       — На отдыхе в Малайзии ты напился и перепутал номера, из-за чего у нас спала пожилая супружеская пара, а ты пускал слюни в их койку.       — Я не помню — значит, не было такого.       — Мегс сделал пару фото.       И без того тонкие губы Нанамина сжались в линию, почти полностью исчезнув с напряженного лица. Он уже было приготовился выдать еще какую-то потрясающую историю с Сатору в главной роли, но тут встрял молчавший до этого Гето:       — Понимаю, почему вы такой уставший, — вздохнул он. И он явно говорил про Нанамина, потому что Сатору уставшим выглядеть просто не мог — он достаточно спал и хорошо питался и вообще в отпуске был. А вот Нанамин да, страдал от хронического переутомления и тоже какого-то хронического выгорания на почве нелюбви к работе. Следил он за собой отменно, денег не жалел, но эта усталость все равно была видна в интонациях, жестах, выражениях и… стоп, Гето что, его только что в этом обвинил?       — Эй! — Сатору моментально повернулся в сторону учителя с очень обиженным выражением поперек лица. — Это его проклятая работа, а не я! Я его от этой рутины спасаю!       — Прямо-таки спасаешь? — Сатору честно ожидал, что уламывать учителя перейти на более неформальный тип общения придется долго. Уже готовил речь и презентацию, начал поиски бумбокса, утерянного где-то во времена его бурной молодости, чтобы стоять у того под окнами и орать западную попсу о дружбе; а оно все внезапно не понадобилось. Гето просто сам начал использовать неформальное обращение — и все. Чудо произошло, не иначе. — При всем неуважении, но я в жизни не поверю, что тебя кто-то просил спасать от рутины.       Сатору посмотрел на учителя так, словно тот щенка под ребра пнул: приспустил очки, округлил глазки, сделал как можно более жалобную и уязвленную мордочку. Гето даже бровью не повел. Значит, вывел его на чистую воду, да? Каков плут!       Надо было срочно придумывать другую тактику для сенсея лично.       — Он сам себя попросил, — забил последний гвоздь в крышку гроба Нанамин и даже не заметил этого. На нем не сработало — но это ладно, они уже столько лет знакомы были, Нанамин давно научился распознавать настоящие эмоции Сатору за всей драматичной мишурой актера погорелого театра. Но! Но вкупе с отсутствием реакции от Гето эта простая фраза отправила его в нокаут.       Сатору упал лицом в стол и громко захныкал.       — Прошу, не обращайте внимания, он иногда перегибает палку с актерством, — спокойно уведомил Нанамин, и вот это уже было лишним.       — Не волнуйтесь, я уже понял. — Гето хихикнул. Хихикнул! Сатору страдал, а он смеялся. Немыслимо.       Не будет Сатору учителя рисовать, он обиделся.       — За что вы меня ненавидите? — промычал он, так и не подняв головы. Вышло тише, чем предполагалось, потому что мычал он в столешницу, но зато даже более жалобно. — Что я вам такого сделал?       — Не знаю насчет господина учителя, но мне ты испоганил выпускной.       Снова подошла официантка, но на сей раз подоспел заказанный штрудель. Красивый он был — просто прелесть! Тесто с хрустящей золотистой корочкой, нежная яблочная сердцевина с аккуратными белесыми кубиками, шарик ванильного мороженого ближе к каемке, красивый оранжевый физалис в надрезанном фонарике, сверху — тонкий слой сахарной пудры, совсем как весенний снежок, и совсем немного сиропа. Сатору наклонил голову, рассматривая сие великолепие, пока Нанамин отбирал чашку у Мегуми и наливал себе чая, чтобы, видимо, хоть чем-то себя занять.       — Но Яга такую скучную речь толкал! Я его спас. — Сатору аккуратно отломил небольшой кусочек десертной ложкой и положил на язык. На вкус штрудель тоже удался — нежный, сладкий, но не приторный. Такой понравился бы даже Мегуми. — Без меня было бы совсем скучно.       — Ты вывалился из окна его кабинета и встал в позу гордого гимнаста прямо за его спиной.       — Ну да? Я в курсе, Нанамин, но спасибо за напоминание. Прекрасный был день.       Сатору отломил еще кусочек и протянул ложку Мегуми, но тот только фыркнул и вернулся к черчению. Ну и ладно, самому больше достанется.       — Ух ты, — снова хихикнул сенсей. Он с каким-то нездоровым упоением слушал эти истории. Собирался их потом против Сатору использовать? Ну пусть попробует. Годжо Сатору не был знаком с понятием стыда. — Так вот, меня он за ухо укусил, сразу после того как…       Сатору среагировал мгновенно — штрудель с десертной ложки приземлился прямо Гето на щеку. Лицо сенсея надо было видеть: оно моментально вытянулось, но на несколько секунд застряло где-то между неверием и непониманием. Он смотрел на Сатору и будто впервые его видел, но слава Богу — слава Богу! — заткнулся. Ему нельзя было договаривать, не при Мегуми. Мегс не должен был узнать об угрозах. Природный талант к вербальным перепалкам позволил бы ему выйти сухим из воды, но пришлось бы объяснять, что такое произошло не в первый раз, а это повлекло бы скандал и долгие разбирательства. И пришлось бы напоминать Мегуми о том, самом первом разе… Сатору тогда явился на свое первое в жизни родительское собрание и с порога заявил, что он не отец, а как минимум отец приемный, потому что биологический батя успел полгода отсидеть в тюрьме за более чем сотню заказных убийств, прежде чем его там кокнул такой же отбитый. Восемнадцатилетнему Сатору — мелкому придурку — история эта казалась до ужаса забавной, такой, блядь, забавной, что он чуть по полу прямо в том кабинете кататься не начал. А потом родители стали запрещать своим детям с Мегуми даже на одной скамейке сидеть — и смеяться как-то расхотелось. Его тогдашняя учительница присоединилась к флешмобу, передала информацию тем, кто на собрании отсутствовал, назвала этот ужас «справедливым информированием». Ямамото-сенсей лишилась работы, Мегсу пришлось менять школу через полтора месяца после начала обучения, Сатору драл на себе волосы и иногда бился головой о стены и столы от осознания собственной тупости, Яга выслушивал многочасовые истерики, потому что больше некому было… Это был сущий кошмар.       Мегуми обязательно узнает об этом. Обязательно. Когда-нибудь, когда он сам подрастет, поступит куда-нибудь, если захочет, съедет может быть, заживет полной жизнью, на работу устроится или еще что. Они тогда сядут на кухне, Мегс заварит свой фирменный кислющий чай, и Сатору все-все ему расскажет, за все извинится, все объяснит. На колени перед ним плюхнется и будет руки целовать, выпрашивая прощение. Обязательно. Но не сейчас и не так. Мегуми еще слишком молод. Он поймет, разумеется, он всегда был мальчиком умным не по годам, но примет ли?       Да и вот так узнавать об огромной части жизни, которую Сатору удавалось от него успешно скрывать годами, из-за неаккуратно брошенной фразы?.. Нет. Нет, Сатору не мог такого позволить.       Гето смахнул остатки джема с щеки большим пальцем и засунул подушечку в рот, причмокнув. Красиво. Сатору был не очень хорошим человеком, потому что сразу подумал совсем не о том.       — Отличный штрудель, — он ухмыльнулся. Ухмыльнулся! Сощурил и без того по-лисьи узкие глаза, потемневшие всего на мгновение, и растянул губы в совершенно неприличной ухмылке. — Стоит ли тратить его из-за…       Договорить сенсею снова не удалось — Сатору кинул в него еще один кусочек штруделя. Не факт, что Гето собирался снова поднять тему угроз, но он все равно перестраховался. А потом откинулся на спинку диванчика, закинул на нее локоть и изящным движением убрал челку с лица.       — Годжо! — зашипел Мегс под боком, но его недовольство утонуло в грозном:       — Ты не ребенок. — Нанамин не двинулся ни на миллиметр, предпочитая пилить Сатору недовольным взглядом сквозь очки. Винить его было бы глупо — он может и знал, что именно стояло на кону, но явно не понимал, как оно вяжется с сенсеем и штруделем. Ну и ладно. Сатору объяснит ему позже. — Прекрати вести себя по-идиотски вне дома. Нас могут выгнать.       Сатору только глаза закатил. Второй кусочек штруделя соскользнул с учительского лба и шлепнулся прямо на серую толстовку, оставив за собой след из яблочного джема на идеально чистой ткани. На сей раз Гето даже не потянулся его подобрать.       — Не волнуйтесь, Нанами-сан, я умею разбираться с непослушными детьми. — Глаза сенсея опасно сверкнули, когда он схватился за ближайшую чашку. Сатору не двинулся, только голову слегка наклонил и широко улыбнулся.       — Ой, папочка разозлился! — Он даже глазом не повел. А что? Такое развитие событий было гораздо интереснее и приятнее скандалов с Мегуми. Лично ему казалось, что из безвыходной ситуации он нашел идеальный выход: на уже привычные выходки никто особо злиться не будет, самому ему будет весело — всем остальным, на самом деле, тоже, но они в этом не признаются — и никаких скандалов. — Накажешь меня?       Нанамин шумно вздохнул и, кажется, уверовал в бога. Мегуми издал булькающий звук, похожий на икание. Юджи просто смотрел на всех четверых огромными глазами-блюдцами и бездумно вертел головой, пытаясь вникнуть в происходящее. Получалось у него чуть лучше, чем с математикой, но все еще было над чем работать.       — Я был очень плохим мальчиком, — добавил Сатору, и всех присутствующих эта фраза добила: Юджи моментально раскраснелся и, кажется, задохнулся, Мегуми стукнул кулаком по столу с фирменным «Годжо!», а Нанамин уставился на него как баран на новые ворота, даже не моргая.       Ах да, на Сатору пролился еле теплый чай.       — О, а вот и душ, — хмыкнул он, прежде чем запустить в сторону сенсея еще кусок штруделя. Но тот, падла, сообразил и увернулся, и яблочный джем растекся по спинке диванчика. — Куда? Бог любит троицу!       — Я не христианин!       Раздался хлюпающий звук, Сатору дернулся в сторону Нанамина, чтобы не подставлять Мегуми под удар — и как раз в этот момент одну из линз залило розоватой густой субстанцией. Пахла она как химозная клубника.       — Мой молочный коктейль! — воскликнул Юджи. Ему вторил Мегуми:       — Годжо, пожалуйста!       Обстрел штруделем никаких видимых результатов более не приносил, поэтому Сатору решил сменить тактику на ковровую бомбардировку молочным коктейлем. Пришлось быстро скинуть очки, схватить стакан, минуя уже протянутую руку Мегса, вырваться из захвата Нанамина, в который тот пока не успел вложить должной силы, отодрать крышку зубами и привстать — и все чтобы молочный коктейль вылился идеально на грудь учителю.       Мегуми зарычал и все-таки выхватил уже пустой стакан у Сатору из рук. Розоватая субстанция растеклась красивым кефирным пятном по плотной серой ткани, кое-где уже впиталась и начала подсыхать, а остатки крупными каплями стекали на черные брюки. Гето оттянул толстовку в районе живота, пытаясь то ли собрать остатки коктейля, то ли оценить масштабы ущерба. Выглядел он при этом как-то подозрительно спокойно, будто ничего из ряда вон не произошло. Только сник немного.       Сатору только открыл рот, чтобы сказать, что оплатит и химчистку, и новую толстовку, когда его перебил Нанамин:       — Вы оба, — процедил он, и это было скорее утверждением, чем обращением. — Марш в туалет. Сейчас же. Отмойте свое безобразие, а я пойду извиняться перед персоналом.       Сатору ткнул в напряженную щеку.       — Сейчас же! — уже гаркнул Нанамин, и Сатору встал моментально, даже учителя за собой потянул.       Не то чтобы Нанамин был в гневе страшен, но у него в такие моменты начинала дергаться левая половина лица, и гнев этот скорее напоминал инсульт. Выглядело это презабавно и совсем не страшно, и Сатору обычно очень громко хихикал, что заставляло Нанамина злиться только больше. В общем, то был настоящий порочный круг, отнимавший огромное количество нервных клеток бедного офисного работяги. Сатору не был настолько жесток.       Оставив позади недовольного Мегуми и все еще красного как рак Юджи, Сатору затащил сенсея в единственный доступный туалет. Тот оказался комнатушкой три на два с раковиной, унитазом, зеркалом, ершиком и крючком для сумок. Ничего специфического, кроме изумрудного цвета плитки и приглушенного света. Как раз из-за света выглядело тут все своеобразно… С другой стороны, что может быть интимнее похода в туалет? В принципе, какой-никакой смысл в этом был.       Развернуться двум здоровым мужикам было сложно. Сатору опустил крышку и с горем пополам оседлал фаянсового друга, кое-как расставив ноги тупым углом, а Гето почти сел задницей на раковину, но им все-таки удалось захлопнуть дверь и запереться.       — Ну и что это было? — ожидаемо спросил учитель первым делом. Он открыл кран, установив еле слышный напор, и принялся зачерпывать воду и отмывать джем с щеки. Тот слегка присох. — Мегуми не в курсе, что ты мне угрожал?       Сатору закатил глаза. Вопрос был ну очень тупой и очевидный. Даже Утахиме справилась бы без дополнительной верификации. Тратить такое редкое в их возрасте время наедине на глупые вопросы было кощунством, особенно когда были вопросы гораздо важнее. Например:       — У тебя есть татуировки?       Гето смерил его недовольным взглядом, но Сатору заметил игривые искорки. Разумеется, ему нравилось пристальное внимание, всем оно нравилось. Скрывать это было решением сомнительным, но Сатору не осуждал — приличия, ебись они в рот, куда ж без них. Как же хорошо, что сам он о них не переживал.       — Ты меня облил специально, чтобы посмотреть?       Сатору хмыкнул. Тяжело было игнорировать взаимный интерес уже в зале, но там были другие люди и даже два дитя, но тут… запертая дверь отрезала их от остальной кафешки, даже звуков оттуда слышно не было. Здесь были только они вдвоем, и разделял их разве что воздух и немного одежды. Сатору был уверен, что по его выражению лица было понятно абсолютно все, да и сенсей далеко не ушел. Карие глаза буквально сияли. Было в них что-то… удивительное. Уникальное. Карий — самый распространенный цвет глаз, около 79% населения Земли имело именно карие глаза. Но именно глаза Гето Сугуру казались особенными. Может, он как-то иначе щурился?       Сатору облизнулся.       — А можно?       Достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до чужого тела. Оно было совсем рядом, причем глаза самого Сатору находились прямо на уровне ширинки широких черных брюк. Все, чего не хватало — согласия. Совсем немного.       Но вместо того чтобы дать это согласие, Гето тяжело вздохнул. Да чтоб его и его приличия!       — Я учитель твоего приемного сына. — Фраза даже прозвучала вымученно, будто сказать сенсей хотел совсем не это. Ну разумеется. Этика, мать ее за ногу. Сатору эрекции пока не видел, но был уверен, что это вопрос пары минут максимум. И нет бы заняться делом — они тут обсуждали, этично ли им перепихнуться в туалете кафе.       — И как именно тот факт, что ты кончишь мне на лицо, помешает тебе учить моего приемного сына? Ты свои знания в сперме хранишь? Так я за тебя буду хранить, ничего страшного.       Гето закрыл кран — все равно никто ничего не пытался отмыть — и оперся бедрами о раковину. Лицо у него было — ну просто загляденье! Совсем немного порозовевшие скулы, сведенные к переносице брови… Обдумывал, значит. Ну, пусть думает. Сатору же собирался немножко ему с думами помочь и подцепил пояс брюк пальцами.       — Мы два взрослых мужчины, — начал он удивительно серьезно; к сожалению, на пару минут шуточки надо было отложить, вопрос и правда был важным, — абсолютно дееспособных и не состоящих в отношениях. И мы друг друга хотим трахнуть. Нас не связывают родственные узы, мы не являемся коллегами. Да, есть небольшая разница в доходах, но это не то чтобы большая проблема, правда?       Гето нахмурился. Сатору буквально слышал, как в длинноволосой голове работают шестеренки, трутся друг о друга, пытаясь выдать наиболее приемлемое решение. Сенсей точно этого хотел. Его смущала только эта чертова этика, а Сатору всем сердцем ненавидел этические аргументы. Слишком уж сильно они усложняли то, что по сути сложным не являлось. Взаимное желание у двух совершеннолетних дееспособных людей? Потрясающе. Сатору не видел никаких препятствий.       — Если ты переживаешь за Мегуми, он мальчик взрослый, у него свои отношения. — Сатору снова облизнулся. Фасон брюк был странным: они были свободными, даже слишком свободными, но пояс идеально сидел на талии Гето. И даже такие широкие брюки не скрывали растущей эрекции. Пока она была совсем небольшой — Сатору готов был поставить пару тысяч баксов, что член Гето даже наполовину не затвердел. Но они уже двигались в нужном направлении. — Он у меня, может, и поборник морали, но не настолько. Если уж что, он скорее порадуется, чем осудит. К тому же, тебя это пока ни к чему не обязывает. Не захочешь повторять — твое дело, хотя такое решение было бы откровенно идиотским…       — Ты когда-нибудь затыкаешься? — не выдержал Гето. Бедный сенсей не знал, куда деть руки, и сжимал пальцами раковину.       — А еще это единственный действенный способ меня заткнуть! — торжественно подхватил Сатору. А что? Аргумент хороший.       Гето зажмурился и совсем сник. Если бы Сатору был глупее, мог бы подумать, что тот был расстроен, но, на счастье дорогого учителя, Сатору был умным и прекрасно видел моральные терзания. В длинноволосой головушке явно шел бой не на жизнь, а на смерть между желанием получить сногсшибательный минет в туалете кафе и стремлением сохранить статус-кво и не переходить черту. Сатору подергал за пояс брюк.       — Нас потеряют, — выдал Гето, и вот это было явно последней ниточкой, удерживавшей его от падения в бездну. Какая жалость, что Сатору собирался и ее оборвать:       — О, поверь, чем дольше нас не будет, тем лучше. Нанамин тебе конфет в знак благодарности за спокойствие пришлет. Нет, до двери лично доставит и из рук в руки передаст!       Гето моргнул пару раз с отсутствующим лицом, а потом открыл кран на полную. Ха! Решился все-таки! Сатору не смог сдержать победной улыбки.       — Еще раз, — после глубокого вздоха начал Гето. А еще рукам нашел наконец-то применение и запустил пальцы в белые волосы. Ничего сверх того не делал, просто аккуратно поглаживал скальп, но Сатору уже льнул к прикосновению, как кошка. Как же давно к нему не прикасались… — Ты предлагаешь отсосать мне в туалете кафе, пока твой приемный сын, твой друг и мой подопечный ждут нас в зале.       — М-м… — Сатору почти мурчал, пока пальцы игрались с пуговицей на брюках. Он то расстегивал ее, то застегивал обратно, не смея заходить дальше, пока Гето не согласится нормально. — Да. Да, именно это я и предлагаю.       — Ебаный боже… — Гето почти не дышал. И говорил очень-очень тихо, за шумом воды слова тяжело было разобрать. Если бы они не были буквально вжаты друг в друга, Сатору бы и не услышал.       — Не уверен, что его ебали, но интересный хэдканон на Библию, — предательский смешок все-таки сорвался. Этап с серьезностью был успешно преодолен, можно было возвращаться к обычным своим шуточкам. — Так что? Можно посмотреть, есть ли татуировки?       — Да, — выдохнул Гето, и Сатору больше не намеревался тратить ни секунды.       Пуговица легко вышла из петли, а молния расползлась сама под весом твердого члена. Сенсей носил абсолютно дефолтные черные облегающие боксеры, но ему даже шло. Сатору сполз чуть ниже по крышке унитаза и приложился открытым ртом к очертаниям ствола, игриво сомкнул зубы, совсем немного, только чтобы подразнить. За шумом воды, к его огромному сожалению, не было слышно чужого дыхания, но сенсей точно перестал дышать на пару секунд. Хватка в волосах усилилась.       Член под губами Сатору был большим. Сложно было сказать, насколько именно, но точно больше среднего. Даже через лишний слой ткани он уже казался увесистым и толстым, и Сатору сам на мгновение перестал дышать, когда представил это великолепие у себя во рту. Насколько же это чудо должно было быть красивым…       — Мне выебываться и снимать с тебя трусы зубами или рук хватит?       Вместо ответа Гето сам их приспустил и… да, Сатору определенно сам перестал дышать, а член определенно был очень красивым. Даже не полностью эрегированный, он уже был самым большим из всех, с которыми Сатору приходилось иметь дело — он был длинный, тяжелый, с узором из набухших вен и абсолютно великолепной гладкой головкой. Обрезанный, прямо как он любил. Боже правый… самой красивой деталью был пирсинг. Пирсинг, мать его, на этой самой великолепной головке. Большой шарик на уретре поблескивал в приглушенном свете, а маленький спрятался под уздечкой. Сатору пришлось сглатывать вязкую слюну, которой внезапно стало слишком много.       — Эм… — пробормотал Гето. Его пальцы неуверенно перебирали волосы, и Сатору буквально плавился от этого. Приятно было до невозможности. — Это принц Альберт.       — Ты дал имя пирсингу члена? — Сатору мягко рассмеялся и поднял взгляд. Оторвать его от восхитительного члена было тяжело, но вид раскрасневшегося учителя и тот ошалевший взгляд, которым он смотрел вниз, стоили того.       — Это его название, придурок. Принц Альберт. Пирсинг головки члена.       — Интересная жизнь была у мужа королевы Виктории.       Сатору обхватил ствол рукой и пару раз провел по нему, пока только на пробу. Без смазки шло не очень. Предэякулянт еще не выделился в достаточном объеме, хоть пара прозрачных капель и виднелась прямо рядом с большим шариком. Ничего эротичнее Сатору в жизни своей не видел. Он наклонился и собрал эти капли губами, размазав их по тонкой коже.       — А вот и мой новый бальзам для губ. — Он абсолютно бесстыже улыбнулся и посмотрел сенсею в глаза. У того зрачки расширились настолько, что даже радужка казалась черной, а сам он смотрел на Сатору, словно тот был как минимум вторым пришествием. — Зато абсолютно натуральный, без консервантов.       — А ты, я смотрю, все не затыкаешься.       Было в этой фразе что-то неуловимо игривое и в то же время доминантное. Сильные мужчины были в некотором роде слабостью Сатору — он любил, когда даже над его неуемной энергией могли брать верх. Происходило такое нечасто, в основном он партнеров своей активностью душил, но если сходились звезды… да, это стоило восьми лет ожидания. Сатору бы еще столько же подождал, он никуда особо не спешил.       — Секундочку, скоро заткнусь, — буквально пропел он. И правда, надо было приниматься за работу. Их подождут хоть час и потом спасибо скажут, но на час Сатору уже и сам не хотел пропадать.       Снова наклонившись, он приподнял ствол и лизнул от яичек до головки, задев маленький серебряный шарик. Металл оказался на удивление теплым.       — У меня нет презервативов, если что, — предупредил Гето. Удивительно, что он не насадил Сатору на свой член за волосы, учитывая, сколько времени тот потратил на разглядывание пирсинга. Видимо, работа в школе воспитывала терпение. — Но с ним не больно, насколько я знаю. Только по отзывам знаю, но все равно…       А сенсей был заботливым! Какое интересное дополнение ко всем остальным его качествам. Сатору хмыкнул что-то невнятное и обхватил головку губами, слабо посасывая. Большая… Интересно, сколько тут было сантиметров? Двадцать? Больше двадцати? В любом случае, в глотку ему поместится. А если не поместится в глотку, у Сатору были руки.       — Не спеши, — шепнул Гето — можно было уже звать его по имени, с его членом между губ? — когда Сатору попытался насадиться так глубоко, насколько позволял рот. Вошло меньше половины, но сейчас была другая задача: надо было покрыть слюной как можно больше, чтобы обеспечить скольжение. Поэтому Сатору пустил как можно больше слюны и размазал ее по остальному стволу. Часть стекла и упала ему на штаны, но и черт бы с ней — те и так были мокрыми от разлитого чая.       Сатору отстранился и принялся водить по стволу рукой. Медленно, даже слишком медленно, пока кончик языка игрался с пирсингом. Тот поддавался легко, двигался из стороны в сторону, и Сатору с интересом наблюдал, как Гето жмурился и переставал дышать каждый раз, когда его язык сдвигал шарик в сторону. Сенсей в целом был до неприличия красивым мужчиной, а когда ему было хорошо, становился только роскошнее. Из пучка на затылке выбилась еще пара длинных прядей и прилипла к потному лбу.       — Каково оно с пирсингом? — не удержался Сатору от вопроса. Он ни разу в жизни не имел дела с подобными вещами, себе самому он ничего не проколет, но природная любознательность брала свое. — Сильно чувствительнее?       — Есть немного. — Отдышавшись, Гето улыбнулся. И будь проклят любой, кто скажет, что это была не самая потрясающая улыбка в мире. — С ним ярче.       — М-м-м…       Брать такую длину в рот было бы сложновато и без перерыва в восемь лет, но Сатору был весьма настойчив. С каждым движением головы ему удавалось проталкивать это великолепие все глубже. Член ощущался приятной тяжестью на языке, растягивал губы, скользил уже хорошо из-за количества слюны и предэякулянта. Вкус мало чем отличался от других членов — такой же солоноватый, с нотками горечи, но почему-то именно этот казался Сатору особенно вкусным. Возможно, потому что принадлежал он Гето, а Гето Сугуру был довольно приятным человеком. Интересным, в меру загадочным, в меру простым. Заботливым. Он так и не начал трахать Сатору в рот, просто перебирал ему волосы и аккуратно направлял.       Сатору все-таки подавился, когда головка надавила на корень языка. Он старался максимально расслабить горло, чтобы сразу заглотить до конца, но пришлось отстраниться и немного откашляться. Зато появилось время задать важный вопрос:       — Глотка или лицо?       — Боже правый…       — Ты точно не христианин?       Гето вздохнул. Он уже был близок к оргазму — член блестел от слюны и восхитительно покачивался, когда Сатору его не держал. Он был таким твердым… нет, разумеется, Сатору был красивым и знал об этом, но чтоб настолько?       — Давай как получится? — выдал Гето в итоге, так, видимо, и не определившись.       — Не можешь выбрать?       Прежде, чем у него появилась возможность ответить, Сатору все-таки протолкнул головку в глотку. Получилось не так аккуратно, как хотелось бы — он снова подавился, кашлянул уже с членом во рту, но какая разница, если в итоге вышло? Глотка растянулась вокруг широкой части, и растяжение жгло. Со смазкой было бы полегче, но такой роскоши у них не было. Пирсинг на удивление особого дискомфорта не добавлял. Шарик чувствовался, двигался вверх и вниз по стенкам, не более того. Просто дополнительная деталь.       — Блядь!.. — Первый стон за сегодня прозвучал потрясающе. Задушенно, отчаянно, тихо, но так приятно. Гето нежно дернул за волосы. — Погоди, погоди… стой. Боже, блядь, я хочу на тебя посмотреть прежде чем…       Сатору сразу отстранился. Он зачесал упавшие на глаза волосы, высунул язык, на который сразу же легла тяжелая головка, и поднял глаза. Гето выглядел абсолютно пьяным с этим его шальным взглядом и открытым ртом. Одна его рука все еще сжимала белые волосы, второй он упирался в стену за спиной Сатору.       — Пиздец, — резюмировал сенсей, и Сатору против воли прыснул. С членом на языке смеяться было странно, но не смеяться было невозможно. — Мать твою, да почему ты такой… пиздец.       Гето задыхался. Он перестал хвататься за волосы и вместо этого погладил щеку, размазав по ней слюну. Слюна вообще была везде. Сатору чуть двинул головой, чтобы прикусить подушечку большого пальца, и сенсей снова простонал, на сей раз даже громче, а потом вообще наклонился за поцелуем. И вот не то чтобы Сатору на поцелуй рассчитывал, но с ним было даже лучше. Рот учителя на вкус был даже лучше члена — сладкий после чая и молочного коктейля, отдававший клубникой и какой-то кислой ягодой.       Сатору мягко прикусил нижнюю губу и запустил пальцы под пучок. Тот совсем разболтался, бесполезно шатался из стороны в сторону, а волосы на ощупь были просто божественными. Их хотелось перебирать, хотелось гладить. Сатору провел языком чуть ниже, прикусил жилку на шее, поцеловал под ухом, вернулся обратно к губам… Он и сам постепенно пьянел от этих прикосновений, от того, как Гето поглаживал его лицо и с каким упоением слизывал слюну с губ. Тяжелое дыхание прямо напротив собственной кожи щекотало так приятно, что волоски на загривке вставали дыбом.       Возбуждаться в планы не входило. Сатору планировал сделать учителю лучший минет в его жизни, пригласить на свидание, а там уж как пойдет. Но вот незадача — собственный член тоже начинал натягивать ткань штанов.       — Так, — объявил Сатору. Оторваться от этих потрясающих горячих губ было физически тяжело. — Сейчас я довожу тебя до оргазма, мы приводим себя в порядок и расходимся.       — Но…       — Ш-ш, не спорь.       Ладно, Сатору снова его поцеловал. Тяжело было не! Эти губы были лучшей сладостью за сегодня, а ему было с чем сравнивать — дома в холодильнике стоял торт Нанамина.       Сатору слегка подтолкнул учителя к раковине и вернулся к его члену. Тот уже пульсировал в его глотке, скользил даже приятно, и Гето сам наконец начал аккуратно двигать бедрами. Пальцы в волосах сжимались все сильнее с каждым движением головы, тяжелое дыхание и эпизодические постанывания не перекрывались даже шумом воды. Гето явно нужен был последний толчок — что-то, что толкнет его за грань.       Сатору заглотил до основания, уткнувшись носом в лобок, и сглотнул. Глотка сжалась и разжалась вокруг чувствительной головки, протолкнув ее немного глубже, и он не удержался, сжал ладонью то место, где глубоко внутри находился горячий, пульсирующий член.       Гето кончил с задушенным стоном, потом сразу зашипел, когда Сатору сглотнул еще раз. И еще. Вкуса спермы он, к сожалению, почти не почувствовал — та выстрелила куда-то в пищевод. Но Сатору все равно постарался проглотить все до последней капли. Он вообще никогда не сплевывал, сколько себя помнил. Возможно, Нобара была права и у него действительно была оральная фиксация?..       Стоило Гето отстраниться, как Сатору сразу же принялся слизывать остатки семени с быстро обмякавшей плоти.       — Что ты… — Гето заткнулся на полуслове, стоило лишь поднять на него взгляд. Сатору не мог сказать точно, как именно выглядел в тот момент… скорее всего, весьма сыто. — Пиздец.       — А ты, оказывается, тот еще матершинник, сенсей. Нехорошо.       — Что ты делаешь вообще?       — Убираю беспорядок.       Гето сам являл собой тот еще беспорядок. Все еще тяжело дышащий, иногда жалобно постанывающий беспорядок на трясущихся ногах. Сатору планировал сделать ему лучший минет в его жизни? Сатору сделал. Горло немного ныло, лишний раз напоминая о такой прекрасной вещи, как оральная смазка, но эта небольшая боль была даже приятной. Он сам натянул обратно черные боксеры и застегнул брюки, ни на секунду не переставая улыбаться. И пусть сам он не кончил, даже не возбудился толком… давно он не чувствовал себя настолько удовлетворенным.       Более-менее отдышавшись, Гето принялся пересобирать пучок на затылке. Сатору понаблюдал за его руками пару секунд, а потом уткнулся сенсею лицом в колени и шумно вздохнул.       — Мегуми проведет все следующие выходные у подруги. Две ночи квартира будет абсолютно свободна.       — Это приглашение потрахаться?       — Это приглашение на свидание, — поправил Сатору. М-да, господин учитель обожал поспешные и не самые приятные выводы. Такие люди требовали чуть больше времени, но ничего, Сатору был весьма терпелив и учтив, когда того требовала ситуация. Почти. — Ну и потрахаться тоже. Одно другому не мешает. Тут такой алмаз… Уже хочу, чтобы многоуважаемый принц Альберт долбился в мою простату так, как соседи долбятся к Утахиме, когда та устраивает свои караоке-вечеринки.       Гето замер с очень удивленным выражением лица. Сатору даже успел забеспокоиться, что у него затекут поднятые руки, но спустя какое-то время сенсей заливисто рассмеялся. Смех у него тоже был красивый. Звонкий и искренний. Немного даже… по-детски честный, что ли. Сатору с удовольствием слушал бы его чаще.       — Покажешь наконец свои чертовы татуировки, раз уж сегодня не вышло.       — Хорошо, хорошо…       Нанамин смотрел на них весьма неодобрительно, когда они все-таки соизволили выйти. И «весьма» — это совсем не преуменьшение. Даже осенние тучи не были такими хмурыми, как его светлые брови. Сатору ткнул в складку между ними и тут же получил по руке.       — Я все оплатил. Вас не было сорок три минуты. Дети уже ушли.       Ну и хорошо, что ушли. Мегуми умудрился бы хмуриться даже больше Нанамина.       Прощаясь, Сатору не удержался от совсем короткого поцелуя. Гето — может все-таки Сугуру? или слишком рано? — на удивление не отстранился и поцеловал в ответ, несмотря на небольшую аудиторию в виде персонала кафе и нескольких посетителей. Сатору ожидал, что тот как минимум откажется, а как максимум — шлепнет по губам. Но нет. И от этого в груди потеплело.       А вот Нанамин снова косо на них посмотрел. У него, наверное, немного разрушился образ потенциального союзника в борьбе против общей напасти — вездесущего Годжо Сатору. Ну и ладно. Главное, что Нанамин был человеком отходчивым и к выходкам Сатору давно привык, поэтому пообещал прийти печь новый торт месяца через два, когда минует аврал. И так как он еще был и пекарь от бога, следующий точно будет таким же вкусным, как и этот.       И этот торт все-таки был вишнево-миндальный с шоколадом. Сатору совсем забыл про шоколад.