На рассвете взойдет новое Солнце

- Сынок, ты не один… - озадаченно произнес отец, оглядывая спутников Кеманкеша. - Да, отец. Позволь нам войти, и я все объясню, - в голосе Кеманкеша звучала твердость и, одновременно, глубокое почтение. Пожилой мужчина ступил назад, открывая путь в дом для незнакомцев. Кеманкеш тоже отошел, пропуская вперед госпожу и шехзаде. Женщина с опаской оглядела вошедших, ожидая объяснений, но Кеманкеш не спешил. Закрыв дверь на замок, он обернулся к своему отцу и, поцеловав ему руку в знак уважения, крепко его обнял. Кёсем жадно рассматривала каждую деталь этой сцены. Сердце обдало теплом, глядя на столь крепкие отношения Кеманкеша и его отца, о котором до этой ночи она не знала ровным счетом ничего. Своего отца она едва помнила, и её сыновья отца почти и не знали: Ахмед умер совсем молодым. - Мой лев! - тихо-тихо проговорил отец, похлопывая Кеманкеша по плечу. Поприветствовав отца, Кеманкеш подошел к матери и тоже поцеловал её руку. Она, расплывшись в доброй улыбке, поспешила его обнять. Но насладиться моментом ей не удалось - сверху послышались торопливые шаги и вниз по лестнице спустилась совсем юная девушка. Она, едва удостоверившись в своей догадке, кинулась на шею Кеманкеша, заливаясь в радостном смехе: - Мустафа, брат, не верю своим глазам! - она, кажется, не замечала никого более в этой комнате. Признаться, никто не ожидал такой шумной реакции. Кёсем едва могла сдержать улыбку от столь искренней радости девушки и не менее теплого ответа дорогого её сердцу воина, которого она так привыкла видеть сдержанным и, порой, даже суровым. Лишь когда мама строго пригрозила дочке прекратить эту сцену, девушка оглянулась, замечая трех незнакомцев. Ей вдруг стало жутко стыдно за свой вид: едва услыхав голос брата, она надела первую попавшуюся накидку, прикрывающую ночное платье, и тут же выбежала, не ожидая встретить чужих, о чем теперь жалела. Особенно неуютно ей стало, когда она встретилась взором с молодым человеком с черными, как уголь, глазами, который не отрывал от нее своего взгляда. Девушка подошла к небольшому деревянному сундуку и, взяв лежавшую на нем шаль, покрыла густые черные пряди и белую грудь. Понимая, что тянуть с объяснениями бессмысленно, Кеманкеш обратился к своей семье: - Отец, с тобой я бы хотел поговорить отдельно, но для начала представлю моих спутников, - Кеманкеш обернулся к госпоже и шехзаде, склоняя голову. - Валиде Кёсем султан, шехзаде Касым и шехзаде Ибрагим. Вся семья в страхе переглянулась. Отец было с ужасом помотрел на Кеманкеша, однако, опомнившись, поклонился членам династии. Мать и сестра последовали их примеру. Кёсем была несколько сконфужена их реакцией. Она привыкла принимать положенное ей почтение, однако, по какой-то неразгаданной причине, этот жест от семьи Кеманкеша казался неуместным. Она, желая разрядить наконец обстановку, улыбнулась: - Прошу вас, давайте оставим излишний официоз, - Кеманкеш с уважением и благодарностью взглянул на свою госпожу. - Мы будем жизнью вам обязаны, если вы примите нас и укроете в своем доме. Пожилой мужчина с удивлением смотрел то на Валиде султан, то на своего сына, желая получить хоть каплю объяснений: что заставило Мустафу привести к ним саму госпожу и шехзаде, насколько это дело опасно и что потребуется от его семьи? - Отец, я всё тебе объясню, но позже. Госпожа и шехзаде нуждаются в надежном убежище. Нас всех ищут, но здесь мы сможем скрыться среди людей. Ни одна живая душа, кроме вас, не должна знать, кто живет в вашем доме, - Кеманкеш был уверен, отец не откажет, мама все поймет, а сестра поддержит. - Госпожа, шехзаде, - мужчина вновь поклонился, - это великая честь для нас - принять вас в нашем доме. Мы знаем, как наш сын верен этому государству, и мы будем рады послужить вам вместе с ним! Эти слова заставили каждого выдохнуть с облегчением. Оставив верхнюю одежду, все прошли в просторную комнату. По всей видимости, это была кухня-столовая. У окна стоял большой деревянный стол на европейский манер, покрытый идеально белой скатертью. Вдоль стояли такие же деревянные лавочки с устланными на них подушками. В углу была печь, стояла керамическая посуда. Кёсем не смогла не отметить, что в комнате царил безупречный порядок: видно, мама Кеманкеша была безупречной хозяйкой. Пока юная девушка зажигала в комнате свечи, Кеманкеш принялся знакомить дорогих гостей со своей семьей. Первым представил отца, Музафера эфенди. Это был коренастый и рослый пожилой мужчина с седыми усами и легкой щетиной. В прошлом он был смелым воином, сейчас же, как он сам о себе говорил, “придя в негодность”, искусно занимался изготовлением луков. Голос его был низкий и с хрипотцой. Бесспорно, весь его внешний вид вызывал почтение: благородство было у него в крови. Далее Кеманкеш представил свою мать, Арифе хатун. Нельзя было не признать, что возраст украшал эту женщину. Она была среднего телосложения и весьма низкого роста. Руки её были полноватые, но это лишь подчеркивало мягкость её движений. Волосы у Арифе хатун были темно-русые, опрятно уложенные сзади. Но зацепили Кёсем её глаза: голубые, спокойные и мудрые. Взгляд её был в меру ласков, в меру - строг. Последней на очереди была сестра Кеманкеша, которой на вид было не более двадцати лет. Где-то за спиной Кёсем послышался шепот Касыма, говорящего своему брату: “А она красива…”. Госпожа лишь усмехнулась в ответ на донесшуюся до её слуха фразу сына. Впрочем, девушка и вправду отличалась изяществом: у нее были такие же, как у брата, черные глаза и черные волосы, сама она была стройная и ростом, судя по всему, в маму - низкая. Но это ничуть не умаляло её красоты и легкости. - Моя сестра, Авшар хатун, - представил её Кеманкеш, не сумев сдержать теплой улыбки. Авшар улыбнулась ему в ответ и поклонилась госпоже и наследникам. Арифе, будучи и вправду отличной хозяйкой, не замедлила с указаниями: - Дочка, скорее разогрей хамам для госпожи и шехзаде, - она взглянула на уставший и весьма потрепанный вид многоценных гостей. - Госпожа, с вашего позволения Авшар оставит вам и шехзады чистую одежду, а я подготовлю для вас комнаты. - Спасибо вам, Арифе хатун, - Кёсем не удержалась и взяла хозяйку дома за руку. Арифе по-матерински накрыла её своей теплой и немного шершавой ладонью. В этом жесте было столько ласки, что Кёсем вдруг вспомнила, что когда-то тоже была дочерью. Как же ей не хватало заботы… Шехзаде сидели в тишине и пили теплое молоко с медом, пока хозяйки дома готовили всё необходимое. Ибрагиму не верилось, что он наконец выбрался из клетки и оказался в безопасной гавани. Касым ни о чем не мог думать: слишком много чувств прожито за эту ночь. Всё, о чем он сейчас мечтал - теплая постель. Отец надел теплый кафтан и вышел на морозный двор, ожидая разговора с сыном. Оставшись наедине, Кёсем бесшумно приблизилась к Кеманкешу, собираясь с мыслями. Ей казалось, что любые слова в эту минуту будут лишними, но она нуждалась в его взгляде как в глотке свежего воздуха. Кёсем подошла сзади, шепотом окликнув его: - Кеманкеш… - по всему его телу прошла мелкая дрожь. На мгновение он закрыл глаза, повторяя в сознании свое имя, произнесенное ею, госпожой его жизни. Что-то родное он ощущал каждый раз, когда она произносила его вслух. Кёсем вкладывала в это имя нечто сокровенное и глубокое, и потому звучание приобретало особые ноты. - Моя госпожа, - обернулся Кеманкеш, встречаясь с её глазами. - Я… - начала было Кёсем, но диабет вновь дал о себе знать, и она пошатнулась, прикасаясь к виску холодной рукой. Кеманкеш в ту же секунду отреагировал на перемену в состоянии госпожи и придержал её, как делал всегда, когда она нуждалась в нем: - Вам плохо? Кёсем… - испуганно прошептал Кеманкеш, заглядывая в её лунные глаза. Однако, стоило госпоже услышать свое имя из его уст, как в ней откуда не возьмись появились силы. Он так редко звал её по имени, а это было так важно для нее... Эти титулы, роли - как она устала от них. Где найти за ними неподдельного человека, искренние чувства, честные слова? - Нет! - перебила Кёсем его. Не сделай она этого, так он бы продолжил, вставил бы этот титул “султан”, порой так мешающий ей жить спокойно. Но не в этот раз. Она не позволила. Кеманкеш пристально смотрел в её глаза, силясь разобрать, что происходит в сердце госпожи. Кёсем опустила взор. - Не беспокойся, я в порядке, - вдох-выдох, и она снова подняла на него свои глаза. - Кеманкеш, я лишь хотела поблагодарить тебя. Ты, рискуя своей жизнью, стесняя своих родных… - Тише… - Кеманкеш наклонился к её уху. Его голос, и без того низкий, звучал словно бархат. - Госпожа, не нужно слов. Я вижу ваше сердце и что в нем есть благодарность. Поверьте, самым страшным кошмаром для меня было бы встретить в вашем сердце разочарование. И я сделаю всё, чтобы этот кошмар не сбылся, - с этими словами он отстранился. Кёсем едва не забыла, как дышать. Кеманкеш раз за разом исцелял старые раны её уставшей души. Сделав шаг назад, увеличивая дистанцию между собой и госпожой, Кеманкеш позвал сестру: - Авшар! - её голова тут же показалась из соседней комнаты. - Сестра, накорми султаншу, - он хитро улыбнулся. - Госпожа, прошу, поешьте, чтобы я был спокоен. Она с улыбкой приняла его заботу и последовала за Авшар хатун. Кеманкеш вышел на улицу - его ждал непростой разговор с отцом.

***

- Мустафа? Кеманкеш не ответил на вопрос отца, лишь молча стал рядом с ним. Когда-то он услышал от своего родителя, что чем меньше человек произносит пустых слов, тем тверже становится слово сказанное. Это навсегда осталось в сердце Кеманкеша. Оттого он и был неразговорчив: приучил себя говорить только то, что действительно стоит произнести вслух. В молчании порой и заключается мудрость. - Сын, кому ты служишь? Империи или Кёсем султан? - вопрос в лоб. Но Кеманкеш был готов. Он знал, что его отец никогда не ходил вокруг да около и что честь для него превыше всего. Даже собственного “я”, что можно сказать далеко не о каждом. Предательство сына он бы ни за что не простил. - Отец, я много лет верой и правдой служу Османской империи. Я не сделал ничего, за что мне было бы стыдно перед тобой, - глаза Кеманкеша сверкнули. - Я понял, что государство и Кёсем султан - это одно. По крайней мере для меня, это - так, отец. И если однажды я положу голову за честь, правду и за саму жизнь Кёсем султан, то это станет для меня самой большой наградой. Музафер молчал, думал. Наконец он посмотрел на сына, и лицо его озарилось гордой улыбкой. - Я никогда не сомневался в тебе, Мустафа! Рассказывай, что заставило тебя привезти госпожу и шехзаде сюда. Кеманкеш поделился с отцом практически всем, что он только мог ему сказать исходя из целей безопасности. К тому же, меньше знаешь - крепче спишь: отцу он мог доверить всё, но не всё было бы ему полезно. Кеманкеш открыл Музаферу правду о Мураде, его попытке убить шехзаде и передать престол персидской змее. Рассказал он и о планах на будущее: ждать и сидеть тише воды, ниже травы до тех пор, пока трон не перейдет шехзаде Касыму. Музафер, в свою очередь, пообещал сделать всё возможное, чтобы укрыть госпожу и наследников. Конечно, нет гарантий, что всё будет гладко - в их дом часто заглядывают соседи и заказчики оружия, однако шанс, что жители маленькой деревни и её окрестностей знают членов династии в лицо, сводился к нулю.