Поющий Койот. Перекрёсток Времён

Леонардо Ох, это было…. Каким же психом нужно быть, чтобы попытаться убить человека радиацией? Стоило мне закончить отдавать распоряжения на счёт своей комнаты и облучённых вещей, как я притащился в кабинет, и буквально сполз по стенке не в силах дальше и шагу ступить. Так что я сидел на полу возле входа, и жадно глотал воздух, постепенно теряя очертания предметов, которые по мере увеличения процента временной потери зрения, всё сильнее расплывались в мутные пятна. Слух – тоже портился, так что слышал мяуканье Аврелия где-то я как сквозь вату…. Кажется, со мной было что-то ещё, но я уже плохо осознавал реальность… В таком положении меня и нашли бывшие Аркобалено и Никола, который залетел в кабинет первым, и чуть не споткнулся об меня. - Б-босс, что с вами? – Удивился он своей неожиданной находке. И я его едва расслышал. А пока я пытался прийти в себя, чтобы ответить, ввалились и остальные. - Тсунаёши? - Радиация… - Выдохнул я. – За такое время, в таких количествах не успела бы повредить никому, кроме тех, кто уже ранее облучался, или… мне. В моём организме содержатся вещества, на которые плохо влияет излучение…. - Вонгола, а как в твой организм… - Спросило мутное пятно перед глазами, голосом…, кажется, Верде. - Когда Реборн пырнул отравленным ножом в спину моего учителя – Чёрный Волк сильно увлёкся химией, физикой, биологией и медициной, надеясь найти или создать противоядие. – Быстро-быстро заговорил я, страдая тяжёлой отдышкой через фразу. - Противоядие он так и не получил, по крайней мере, мне не сообщал об этом, зато много чего интересного изобрёл. А я был хорошим подопытным кроликом, который абсолютно добровольно пробовал на вкус результаты его экспериментов, если интуиция не дёргалась. Благодаря его экспериментам я слышу гораздо лучше простых людей, или, например, в темноте вижу не хуже филинов, а днём дальнозоркость у меня, как у орла. Но! При длительном воздействии радиационного излучения я начинаю терять зрение, слух, да и вообще мне ощутимо плохеет… - Я выдохнул, договорив, но не был уверен, что меня расслышали, ведь произнёс я это фактически на одном дыхании. А потом, когда снова пытался отдышаться, перед глазами у меня внезапно потемнело, и я завалился на бок. - Я вызову Клементе… - Донеслось до меня. Кто говорил, я уже не мог разобрать. - Не дёргайтесь. Мне просто нужно отлежаться – и всё придёт в норму. Бывало гораздо хуже. Как-то – думал, навсегда ослеп. Ан-нет, отлежался – прозрел. – Снова выдохнул я. - Но сегодня я больше не работоспособен. Буду признателен, если вы организуете мне комнату, и дотащите мою тушку до кроватки. Сказку читать – так и быть, не надо. – И всё. Потом я чувствовал какую-то суету рядом с собой. Меня кто-то тряс, и я вяло отбивался. Возможно, меня о чём-то спрашивали или пытались добиться хоть какой-то реакции, но я видел лишь большую радужную кляксу перед глазами, и слышал вакуумную тишину. Меня кто-то подхватил на руки какое-то время спустя и куда-то потащил. Почувствовав мягкий матрас под боком, я и вырубился. А очнулся от того, что почувствовал: кто-то пытался смерить мне давление. Перед глазами всё ещё было мутно, так что мне… пришлось воспользоваться видением мира не совсем живого человека. Так как я уже умирал – мог видеть души людей. Видеть не глазами, а своей душой. И иногда мне это пригождалось, например, как сейчас. В комнате помимо меня было четыре человека. И одним из них была девушка, её душа была чистой и искренней, светлой, хоть и с тёмными пятнами. Она была молодой, так что я сразу узнал в ней Наги, которая искренне за меня переживала. Была ещё одна похожая, не очернённая убийствами душа. От неё тоже пахло нешуточным беспокойством…. Я с трудом узнал в нём своего секретаря. Ещё двое – были грязно-серыми душами. Но у одного были ярко, почти ослепительно светлые пятна. А у второго…. У второй чёрные разводы. Во второй женщине я узнал Вайпер. И то, узнал только потому, что видел уже её однажды. А вот последнего человека я распознать никак не мог. Пришлось сосредотачиваться сильнее, всматриваясь глубже. А глубже души будто взрывались буйством красок, чувств, эмоций, поверхностных мыслей и неважных воспоминаний. От этого рябило перед внутренним зрением. Досада, почти детская обида, уверенность в своей правоте, и разочарование во мне. Этот человек считал меня «малолетним придурком», впрочем, это не мешало ему искренне за меня беспокоиться…. Калейдоскоп чего-то несущественного мелькал передо мной так быстро, что я едва успевал распознать хоть что-то…. Это могло продолжаться вечно. Чужие чувства могли захватить меня. Я мог подумать, что это всё – моё. Опасно, но…. Но мне везло, как всегда. Я умудрился ухватить воспоминание, в котором видел собственную изуродованную спину на фоне смутно-знакомого стола. Прикрыв глаза, я прекратил сосредоточенно всматриваться в чью-то душу, и принялся напряжённо вспоминать, где видел этот стол. И тут меня осенило: Кабинет Клементе в главной клинике Вонголы. С досады, я аж зарычал, и просипел возмущённо, отчего-то севшим голосом: - Я же просил обойтись без врачей! - Что? В вашем состоянии вы ещё смеете что-то иметь против врачей?! – Видимо вскричал главный врач семьи, но я его едва услышал. Хотя и этого мне хватило, чтобы виски сдавило пульсирующей болью. - Против врачей я ничего не имею, но только при единственном условии: если они не трогают меня. – Не смог сдержать раздражения я. - Вы… - Руки убрал, говорю! – Я окончательно потерял контроль, а потому рыкнул, неожиданно находя в себе силы для того, чтобы вырвать свою руку. - Вы абсолютно безответственный по отношению к самому себе молодой человек! – Словно оскорбился Клементе, и я аж цыкнул с досады: - И без тебя башка раскалывается. Помолчи, пока я сам тебя не заткнул! - А ещё вы грубиян…. Но это мне не мешает вам настоятельно рекомендовать режим покоя как минимум в течение недели… - Это невозможно! – Фыркнул я, замечая, что мутные тёмные пятна перед глазами начинают потихоньку светлеть, и приобретать более насыщенные цвета. Это не могло не радовать…. Однако главный врач семьи устало вздохнул: - Дечимо, у вас мало того, что непонятные симптомы, как мне объяснили, реакция на облучение, так ещё и плохо заживающее огнестрельное ранение…. Вы должны поберечь себя. – Я аж взвился, подскакивая на кровати. Да как он посмел прикасаться ко мне, да ещё и пока я был в отключке?! - Никогда, слышишь? НИКОГДА не смей прикасаться ко мне без моего дозволения! – Гневно шипел я. - Даже если я буду подыхать на твоих глазах – НЕ СМЕЙ! – Но силы закончились, и я снова рухнул на подушки, яростно вопрошая у потолка: - Дерьмо! Какого хрена все вечно лезут в моё личное пространство, личную жизнь и ещё и смеют меня учить?! МЕНЯ УЧИТЬ! – И тут же рассмеялся абсурдности сего действа. Наверное, в этот момент я казался по-настоящему безумным. – Не для того я столько лет жил лишь войной, чтобы меня, истинное порождение хаоса, поучали как жить людишки, которые никогда не жили и что такое жизнь не знают. Слышать ничего не желаю! - Ты меня обидел, Леонардо. – Из дальнего угла раздался голос…: - Лжёшь, Вайпер. – Хмыкнул я. - Фу, с тобой неинтересно. – Фыркнула иллюзионистка, и я в тон ей тоже фыркнул: - Со мной интересно только прыгать в пропасть. - Но, вы же и себя угробите, и семью! – Снова принялся за своё Клементе. - Это будет к лучшему. Создание мафии вообще было не лучшей идеей…. - Вы… - Уймись, а! – Снова начал раздражаться я. - У вас сердце почти семь минут не билось! – Истерично выкрикнул он, чем заставил меня судорожно вдохнуть в лёгкие воздух: неужели опять?! И только из-за такого пустяка? Выходило, что случаи учащались, что, в свою очередь, означало…. Думать об этом не хотелось. Я выдохнул воздух из лёгких, быстро ощупал себя на наличие одежды, и, обнаружив и брюки, хоть и без ремня, и расстёгнутую рубашку, решил, что хватит валяться. Ибо в последнее время ни к чему хорошему это не приводило. А Клементе, в это время, собирался продолжать: - Если бы не…. Эй, вы должны лежать! Я снова вздохнул, естественно, не слушая врача, медленно сначала садясь на постели, а затем и вставая с неё. Ноги плохо держали меня, но усилием воли я заставил себя шагнуть не пошатнувшись. А шагнул я в сторону большого и самого светлого пятна, не без причин подозревая, что это окно, и желая вдохнуть свежего воздуха. Несколько мгновений у меня ушло на то, чтобы дойти до окна, плавно обходя препятствие в виде кресла и Наги в нём, нащупать раму, а затем и ручку, и открыть его. - Даже не догадался помещение проветрить! – Фыркнул я, наслаждаясь прохладным воздухом. - Так зима же! Простудиться от сквозняка можно! – Был дан мне резковатый ответ. - Если так думать – обязательно простудишься. Но и холодом можно наслаждаться без неприятных последствий. – Хмыкнул я, нежась в прохладном и свежем воздухе. – К тому же, весна через несколько дней наступит по календарю…. Птицы уже поют о её приближении… - Я хотела открыть, Босс. Но прости, позволила себя уговорить этого не делать…. – Подала голос Наги, и я отметил, что слышу гораздо лучше. - В следующий раз – не позволяй. Ты моя Хранительница, а значит, имеешь полное право командовать и распоряжаться. – Заметил я. - Тем более в моё отсутствие, или заботясь обо мне же. К Реохею, Ланчии и Варии – прислушивайся. А остальные – по боку. - Но сеньор Клементе старше и опытнее… - Робко ответила иллюзионистка, вставая с кресла, и обнимая меня со спины. Её руки… грели. - Дети гораздо разумнее взрослых – это, во-вторых. – Я слегка повернулся в её объятьях так, чтобы она видела мою лёгкую улыбку: - А во-первых, у тебя есть связь со мной, и ты подсознательно, а иногда и сознательно ощущаешь, что нужно мне. - Хорошо, Босс. Я больше не позволю собою управлять. – Я почти видел, как она тоже улыбнулась. - Замечательно. – Выдохнул я, осторожно отцепляя от себя девушку и щёлкая пальцами, чтобы призвать свои сигареты. Меньше минуты ушло на то, чтобы закурить, и снова высунуться в окно, размышляя… Я понимал, что Клементе фанат своего дела, и просто так не отстанет. Вайпер – тоже, та ещё зануда. А учитывая то, что она фактически была старушкой лет семидесяти, то ещё и считала, что она опытнее меня, а потому имеет права меня поучать. Иногда. Наги же и Никола… были наивными детьми, легко управляемыми детьми. Я подумал о том, что чтобы отвязаться от них, придётся кое-что рассказать о себе. Иначе…. В общем, я решил, что лучше один раз объяснить свои причины, чем каждый раз отговариваться, повышая на подчинённых, искренне заботящихся обо мне, голос. А они ведь с каждым разом будут всё настойчивее…. Притом, что у меня нервы не железные…. А потому, я согнал, снова усевшуюся в кресло Наги, пододвинул предмет мебели к окну так, чтобы самому сидеть и дышать воздухом, но лица моего видно не было. Сел в кресло, и посадил к себе на колени младшую иллюзионистку, после чего, прикрыв глаза и продолжая курить, тихо заговорил: - Я непоправимо сорвал связки уже через три часа, с тех пор как получил тот длинный шрам вдоль позвоночника. А всё потому, что никак не мог потерять сознание: проснувшееся пламя не позволяло. Оно же выжигало все обезболивающие и анестезии, которыми меня пытались успокоить врачи, воспринимая их ядами. Оно же не позволяло ввести меня в искусственную кому. Я чувствовал, как меня оперировали, где резали и как зашивали. Любое огнестрельное ранение – всего лишь укус слепня, по сравнению с тем, что я испытывал тогда, когда в четыре года лежал на операционном столе…. Все врачи тогда сдались. Говорили, что я безнадёжен. Они даже не пытались спасти меня…. Но один хирург всё-таки верил, что я выживу, и упрямо оперировал…. Однако моё сердце тогда всё равно не выдержало. Сначала было забытьё, потом кома, в которой тьма смешивается с пустотой, и ты перестаёшь осознавать себя, а потом…. В моей истории болезни зафиксировано, что я умер. Всё как положено: страна, город, номер больницы и реанимации, дата, время и имена моё и родителей. Моё сердце тогда семьдесят две минуты не билось, и лишь чудо не позволило увезти меня в морг всё тому же хирургу, который всё это время делал реанимацию…. Меня многие всю жизнь спрашивали, почему я такой… странный. А я обычный парень, отличающийся от большинства лишь тем, что уже умирал. Я просто знаю, что ожидает людей там, за гранью смерти…. – Я затянулся, и длинно выдохнул дым из лёгких. - Именно отсюда все мои странности. Неважно как я вернулся к жизни, но я сделал это. Не благодаря хирургу, а благодаря исключительно своей изворотливости. Кстати, именно с тех пор, как моё сердце впервые остановилось, время от времени, в особых случаях, у меня бывает, перестаёт оно биться вновь. Обычно это случается на небольшой промежуток времени, не больше двадцати минут. При этом я могу оставаться в сознании, и полноценно функционировать, потому что живым, в полном смысле этого слова, меня не назовёшь. А реанимация в этих редких случаях мне не нужна – оно само начинает биться, и так будет, пока не придёт мой смертный час. Однако когда я очнулся тогда, первое, что услышал – это то, как маме предлагали применить ко мне эвтаназию, которая в Японии законна. Предлагали потому, что ни один врач во всей стране Восходящего Солнца не давал и шанса на то, что я когда-либо смогу ходить, сидеть… да, что там, хотя бы питаться нормально, а не через трубочку. И мама была готова согласиться, да только хирург, буквально вытащивший меня с того света не позволил: он считал меня ангелом, который способен на всё. Это иронично. – Я снова сделал затяжку. И хмыкнул:- Кстати, он погиб, заслонив меня от прощальной пули очередных мафиози, которые, явившись в дом семьи внешнего советника самой Вонголы, надеялись получить хоть какую-то информацию об этой грёбанной семейке, но обломались, сообразив, что его жена даже не в курсе, что её муж преступник. Она-то, наивная, верила, что он шахтёр. – С сарказмом произнёс я, буквально чувствуя вакуумную тишину за спиной. - Но единственный человек, которому я был небезразличен, и который действительно в меня верил – всё равно умирал у меня на руках…. Хах, меня тогда в правоохранительные органы затаскали, потому что руки мои были в его крови…. Но я не об этом. Я всё это рассказываю потому, что тогда мне тоже был положен покой и ничего больше. Однако, благодаря интуиции, я понимал: лежать и ждать, когда более-менее прочно затянутся раны, мне нельзя, если я не хочу закончить так, как мне предрекали врачи. И я… сутками напролёт тренировался, пытаясь хоть как-то пошевелиться. Через «не хочу», через дикую боль – каждый час, каждого дня я пытался вытащить себя в то время, когда никто больше мне помогать не хотел, да и не мог помочь. Я очень плохо ел, и, к слову, ел я вовсе не жидкие протёртые супчики и кашки, как было предписано, а исключительно мясо, рыбу и дичь, из-за питательности. Я почти не спал – просто боялся вернуться за Грань Смерти, а потому тратил время сна на тренировки. Раны у меня постоянно открывались, и их постоянно приходилось зашивать всё тому же хирургу, который ухаживал за мной. Впрочем, запах моей собственной крови хорошо перебивал ненавистный запах медикаментов, так что пару раз я сам вскрывал себе мелкие порезы, лишь бы не чувствовать тошнотворный запах больницы. Да и вообще я всё время терял сознание то от боли, то от переутомления. А один раз даже в больнице оказался со всё тем же переутомлением…. Тяжело было, особенно потому, что мать постоянно плакала и умоляла меня прекратить мучить и себя и её. Я не слушал, почти ненавидя её за то, что она сомневалась во мне и просила сдаться. Итог – ты видишь, Роберто. Ни один врач мне не помог встать на ноги, и ты тоже не помог бы. Я сам себя вытащил из этого болота, как Барон Мюнхаузен, за волосы. Я сам, без чьей либо помощи и поддержки. Потому я очень хорошо знаю, что мне просто физически нельзя слишком долго разлёживаться, рассиживаться и тд. Нельзя, иначе все мои вялотекущие болячки в разы ускорят свои процессы и начнут убивать меня очень быстро. Нельзя, иначе все старые травмы начнут всё чаще напоминать о себе, пока не сделают меня инвалидом снова. Нельзя, иначе Госпожа Смерть настигнет меня. Этому есть и научное объяснение: кровь будет застаиваться, меньше кислорода будет обогащать её, в мышцах начнётся процесс атрофии, если рассиживаться. На меня это будет действовать сильнее и быстрее, чем на любого другого, потому что в моём случае всё это будет неким подобием рецидива. Мне нельзя останавливаться! Даже, чтобы оклематься после тяжёлых болезней, травм или ранений. Или почему, ты думаешь, я всё время ною о том, что макулатуры много разбирать приходится? Просто так приходится много сидеть, что тоже пагубно сказывается на моём здоровье. - Вы… - Потрясённо выдохнул Клементе, поражаясь откровениям с моей стороны. Но я снова перебил его: - Я не закончил! – И спокойно продолжил: - Вот, допустим, я пройду обследование под твоим руководством. Но что дальше? Назначишь мне лечение? Какое? На хирургический стол я добровольно больше не лягу, скорее сдохну, уж извини. И Вонголе придётся с этим смириться. А у меня есть травмы, которым только так можно помочь. Выпишешь таблетки или уколы? Но ты и близко не имеешь понятия о том, на какие вещества у меня аллергия, какие просто плохо на меня влияют, а какие сжигает чёртово пламя Неба, и обследование тебе не поможет прояснить этот вопрос. На меня вообще действуют только крайне труднодоступные и специфичные препараты. Пламенем Солнца же я и сам обладаю, всяко лучше тебя и твоих специалистов. А на крайний случай – у меня и Хранители имеются. Что ещё тебе сказать? – Задумался я, чувствуя, как сильнее к каждым словом меня обнимают тёплые руки хрупкой, на первый взгляд, девушки. Наги слышала, и…. Ей было страшно. Страшно за меня. - Пожалуй, стоит добавить к сказанному то, что у меня есть личный лечащий врач. Он был другом моего учителя и приёмного отца. Волк-то и сумел уговорить меня на обследование в стародавние времена. Он знает о моих болячках всё, но… тоже считает, что лечение в моём случае бесполезно. Однако он хотя бы знает, какие таблетки мне выписывать в случае чего. Ему я доверяю, и больше никому из врачей не дамся. Да, к слову сказать, он ещё десять лет назад говорил, что до пятнадцатилетия мне не дожить. Мне семнадцать, и я ещё прыгаю, потому что невероятно живуч. Ах да, я и забыл. Вообще-то я и сам имею высшее медицинское образование, так что убеждать меня в чём-либо, и рассказывать страшные сказки о том, что со мной будет, если я не буду лечиться - не имеет смысла, потому что я сам всё это знаю. Да и…. Огнестрел у меня плохо заживает, потому что пуля там была не простая, а с полостью, в которой был блокиратор пламени и яд: знали, что просто пулей меня не взять и подготовились мои неприятели. И хоть действие и того, и другого было давно нейтрализовано, а в омертвевших тканях всё ещё содержится в изначальных составах. Поэтому пламени Солнца рана поддаётся неохотно. Да и много его нужно. А если учесть, что моих Хранителей рядом нет, и за Вонголу я один стою – тратить мне его особо и нельзя, даже на себя любимого. Вдруг, нападение – а я обессиленный?! Мазями же, ускоряющими регенерацию и обеззараживающими я мажусь утром, в обед и вечером, регулярно. Обезболивающее – мне не нужно. Неприятно, конечно, когда повернёшься не так, но не больно и вполне терпимо. Так что за здоровьем своим, вопреки твоему мнению, Роберто, я слежу очень хорошо…. Потому отстаньте от меня по этому поводу. Просто отстаньте. И тебя, Роберто, эта просьба касается в первую очередь. Всё. Я закончил. – Я заглянул за спинку кресла, мимолётно окинул взглядом бледные пятна там, где видел души. Благодаря интуиции я знал, что они были удивлены, и просто не знали, что сказать. – А теперь выметайтесь отсюда все! – Рявкнул я, немного раздражённо. Пятна подорвались со своих мест, вставая на ноги, но с места не сдвинулись. Я вздохнул, и, вернувшись к просмотру расплывчатых светлых пятен примерно в районе окна, добавил: - Сегодня я неработоспособен. Но отлежусь – и завтра буду как новенький, уверяю. Да и, Роберто, ещё хоть один раз поднимешь тему моего здоровья, - добавил в голос угрозы, - и я клянусь, что убью тебя. И не посмотрю на то, как верен ты семье, как хорошо выполняешь обязанности, и как любят тебя подчинённые. И если вы все разболтаете хоть кому-нибудь эту часть истории моей жизни – итог тот же: я вас убью. Я предупредил. А вот теперь оставьте меня одного. – Повторять не пришлось, и вскоре в моей временной комнате остался только я и…. – Наги, ты тоже оставь меня. - Извини, Босс. Я не могу. – Мне показалось, что она упрямо поджала губы, после того, как тихо – а может мне показалось, что тихо, - ответила мне. – Знаешь, я очень не люблю вспоминать своё прошлое. То, что было до знакомства с дорогим братом. Но иногда – я всё же вспоминаю о нём невольно. И тогда мне очень страшно оставаться одной. Ради того, чтобы мы перестали тебя опекать, ты вспомнил, и нашёл в себе силы рассказать о далеко не лучших днях в твоей жизни. И я не оставлю тебя наедине с этими воспоминаниями. – Иллюзионистка прижалась ко мне. - Жалеешь меня? – Сипло спросил я. - Да. – Я нахмурился, и она, заволновавшись, попыталась исправиться. – Но не в том смысле, что ты жалкий, Босс. Просто такого никто не заслуживает. - Нет, моя милая Наги. – Покачал головой я, наконец-то, затушив сигарету. - Мы заслуживаем свои проблемы. А если не мы сами, то наши окружающие. Думаю, то, что произошло с тобой, было нужно в качестве урока или проверки на вшивость твоим родителям, а тебе – чтобы стала сильнее, или… чтобы познакомилась с Мукуро. Ведь если бы ты в больницу не попала – он бы тебя не нашёл. Я же…. К тому времени, как оказался на операционном столе – уже был убийцей. Не важно, какие у меня были причины, но я всё равно заслужил всё это. Потом лишь копил грехи ещё больше. Всё заслужил. К тому же, и я, и моя мама, мы стали сильнее духом благодаря тому, что с нами происходило. Говорят же: «Всё что нас не убивает – делает нас сильнее». Правда, нередко случается что-то такое, что мы преодолеваем физически, а морально ломаемся…. – Я горько вздохнул. - Знаешь, мне кажется, что я начала понимать, почему ты такой…. - И почему же? – Лукаво поинтересовался я. - Ты ни во что и никому не веришь. Ни на что не надеешься. Никого не любишь…. Всё равно, что мёртв при жизни…. – Я рассмеялся: - Да, именно. Ты права. Страшно, правда? - Очень. – Подтвердила она, сопя мне куда-то в шею. Почему-то её присутствие не угнетало меня… Мы больше не разговаривали. Я просто сидел в кресле и размышлял о том, «почему так», а она отсиживала мне колени. Чтож, во время «прилюдной казни» Альдо, я попросил шпиона Вигано доложить Боссу о том, что скоро загляну к ним, чтобы соблюсти договорённости. Однако я всё никак не мог взять в толк, зачем вообще пошёл на это. Чтобы отделаться от Вигано? Нет, ведь мне не выгодно было от него отделываться. Чтобы заиметь в должниках такую сильную семью? Это фактически был долг жизни, и было это выгодно и логично. Но… далеко не это было решающим фактором. Сильных семей и организаций в подполье мира было немало, и многие из них уже были моими должниками, да и приобрести новых было бы не очень сложно. Так что же послужило…. Неужели я и правда, просто настолько размяк, что мне стало жаль мальчишку-инвалида? Или я боюсь увидеть в нём себя?! Или, наоборот, вижу себя, потому и хочу помочь? Мне никто не помогал, может, я просто не желал опускаться до уровня тех людей, кто даже просто поддерживать меня побоялся? В общем, выходило, что я согласился из-за какой-то моральной неразберихи внутри себя. Согласился? Нет! Я сам предложил помощь. Но почему?! Почему я вообще стал рассказывать всем направо и налево о своём прошлом?! Потому что оно преследует меня, и далеко не только эхом, но и бумерангом? Может, я сломался и просто жалею себя, или хочу, чтобы меня жалели? Или таким образом, добиваюсь какого-никакого, но понимания, чтобы от меня отстали все разом? Ответов на вопросы не было. Всё-таки копаться в себе я чертовски не любил, но странные для меня поступки стали раздражать…. Так что рано или поздно разобраться в себе придётся. - Знаешь, Наги, а я всё же жалею о том, что рассказал вам. – Выдохнул я. - Почему? – Отстранилась она, и я заметил, что уже вижу очертания её лица. - Бессмысленно. Печальные и понимающие взгляды, которые нихрена на самом деле не понимающие – откровенно бесят. – Скорее себе, чем ей говорил я. - Слишком личное, то, о чём не должен знать никто. Это неприятно, осознавать, что кто-то знает об унижении, что ты испытывал, о слабости, что ты с трудом поборол, о чувствах, что гложут до сих пор, и о воспоминаниях, что даже спустя столько лет никак не притупятся. - Бо-осс, но ведь… - Я знаю, Наги, что это глупо, но…. - А может, если ты поделишься с кем-то, расскажешь о своих проблемах и тревогах, то тебе станет легче? – Осторожно спросила она. - Может быть. – Согласился я. - Но оголять душу страшно. Особенно, когда она и так изранена настолько, что от неё остались лишь лохмотья. - А Занзас…? – Ещё осторожнее задала вопрос девушка. - У него и своих проблем выше крыши. Да и не хочу я ломать жизнь ему ещё сильнее. – Выдохнул я, а затем прищурился: - Не лезь, Наги. Пожалуйста, хотя бы ты не лезь в мою личную жизнь и не пытайся мною манипулировать. Знаю, что ты просто обо мне заботишься, но желающих делать это хватает, и даже более того, они своими попытками помочь заставляют отступать меня к краю пропасти. Я почти на стенку лезу от их советов, в которых я совсем не нуждаюсь… - Но… - Попыталась возразить она. - У тебя когда-нибудь был парень? – Спросил я. – Жених? Муж? Или хотя бы просто человек, с которым ты встречалась? Ты когда-нибудь управляла огромными преступными организациями? Ну, или, хотя бы помогала кому-нибудь? Спасала жизнь, там, или разрешала моральные проблемы? Ответ на все эти вопросы один: Нет! Опыта – ноль. Как и у остальных. Вы просто не имеете права мне советовать. – Отрезал я. – Занзас – да, в чём-то он имеет право мне советовать. К мнению Скуалло, Бельфегора и Ланчии я прислушиваюсь, хоть и поступаю всё равно по-своему. Остальные – всего лишь подростки, попавшие во враждебную окружающую среду. Ясно? – Уточнил я. Наги некоторое время молчала. Я чувствовал, что она была не согласна со мной, ну, или не во всём согласна. Но, по крайней мере, находила логику в моём отношении к окружающим, и признавала справедливость моих суждений. Мелочь, но хоть что-то…. - Прости, Босс. Я больше не стану лезть не в своё дело. – Выдохнула она несколько минут спустя. - Хорошо, значит, я не зря отношусь к тебе лучше, чем остальным. – В тон ей ответил я. А после согнал её с коленей, и вообще выгнал из комнаты, ссылаясь на усталость. Остаток дня я провёл в кровати, отлёживая телеса и тупо пялясь в потолок. Временами мыслей в голове не было вообще, но когда они появлялись – все были о бренности бытия, бессмысленности всему, и собственном странном поведении, которое всё больше и больше пугало меня самого. Я как-то менялся, или попросту сходил с ума, постепенно сдавая позиции перед безнадёжностью ситуации, в которой оказался. Естественно, что это не могло мне нравиться. Оптимизма не добавляли и окружающие…. Несмотря на просьбу меня не трогать, вечером ко мне заявились бывшие Аркобалено, в компании с Николой и Рассиэлем. Это был… ад. Просто невыносимо было слышать вопросы о собственном самочувствии. Они раздражали просто одним своим присутствием, не говоря уже о том, что все рассказывали что-то, пытались как-то развеселить, и, кажется, вовсе не замечали холода в моих глазах и голосе. Удалось порадовать меня только И-Пин. Она просто передала мне от садовников последние недоспелые мандарины, и попросила не злиться на её учителя и остальных за то, что слишком сильно обо мне беспокоятся. Только после этого Радуга и заметила, что я не рад их присутствию. Они покидали мою комнату печальными, и я понимал, что не прав, но поделать с собой ничего не мог. Они были уже взрослыми, умудрёнными жизнью людьми, но вели себя, почему-то, как молодые люди, только-только закончившие университет, а уже считающие себя самыми умными…. Засыпал я крайне мрачным, зато утром у меня было превосходное настроение, ведь мои слух и зрение почти полностью восстановились и я мог вернуться к работе. А несколько дней спустя, я, как и собирался, отправился в гости к семье Вигано, гложимый сомнениями…