Тайна Генриха Люра

Сознание возвращалось медленно. Сначала пришла тянущая боль, а за ней ощущение себя в пространстве. Хейс со стоном попытался пошевелись скованными руками и понял, что висит, привязанный к какому-то столбу. Его руки были вытянуты вверх, а ног он почти не чувствовал: Генри еле-еле касался пола кончиками пальцев, стоя на цыпочках. Бедра и голени одеревенели от неудобной позы, запястья ныли от боли, плотно охваченные наручниками. Он с трудом двинул закоченевшей шеей и поднял взгляд наверх. Столб надежно крепился к потолочным балкам, от него к ним тянулась какая-то странная система блоков и противовесов. Судя по их виду, механизм регуляно смазывали и ухаживали за ним. Это не внушало доверия. Нахмурившись, молодой человек глянул себе под ноги, чуть не потерял разновесие и вскрикнул: запястья, выдужденные сейчас держать на себе весь его вес, будто полоснуло огненной плетью. Упрямо закусив губу, он разворошил ногой светлый песок, которым был посыпан деревянный пол хижины. Пол песком обнаружились доски. То тут, то там на них виднелись бурые пятна И будь Генри проклят, если он не понял в ту же секунду, что именно оставляет такие пятна. Кровь. Свернувшаяся кровь, напитавшая собой потемневшее дерево. Генри не был трусом, но сейчас у него душа ушла в пятки. Надо было убираться отсюда, чем скорее, тем лучше. К сожалению, он не знал, как давно уже находится здесь. Успели ли Гас и парни осуществить задуманное? Сработал ли план? Выбралась ли Марджори? Генри попытался покачаться, потом повиснуть на веревке, но та не сдалась: тонкий джутовый канат был светлым и явно новым. - Не трудись, мой мальчик, - голос с резким немецким акцентом заставил Хейса замереть. - Думаю, я могу перейти на английский. Ты отлично меня понимаешь, как я вижу. Люр подошел к Генри ближе. Светлые сощуренные глаза немца были наполнены презрением, словно бы он видел перед собой не человека, а какое-то мерзкое насекомое. Он так и не расстался с маскарадным костюмом, которые кое-где усеивали кровавые пятна. Несколько капель попали и на лицо, испачкав щеку, лоб и уголок губ, что придавало Люру довольно пугающий вид. - Итак, “Энрико”, - немец сделал еще один шаг, их лица почти соприкасались. - Как тебя на самом деле зовут и кто тебя подослал? Генри ответил не менее презрительным взглядом и попытался отвернуться, насколько это было ему доступно в подвешенном состоянии. - Не слышу. Назови свое имя. Люр не изменился в лице, и бровью не повел, казалось, он остался неподвижным, но живот Генри прошило болью насквозь. Кулак врезался в солнечное сплетение, выбивая воздух из легких. Хейс закашлялся и повис на израненных запястьях. - Что ж, я повторю вопрос. Кто ты и на кого работаешь? Снова боль, по тому же месту. Перед глазами начали расплываться красные пятна. - Я ничего не скажу, - с трудом дыша, Генри сплюнул Люру под ноги кровь из прокушенной щеки. - Все вы так говорите, - тот усмехнулся и провел пальцами по его лицу. - Но когда я возьмусь за тебя всерьез, ты будешь умолять меня убить тебя побыстрее. - Не дождешься! Генри попытался отвернуться от мерзкого прикосновения, но его голову вдруг зажало, как в тисках. Люр удерживал его голову обеими руками, а потом резко ударил затылком о столб. Пол вдруг оказался очень близко. Измученное тело шлепнулось вниз, почему-то лишенное опоры. Голова раскалывалась и пульсировала, Генри совсем не чувствовал затекших рук и ног. С трудом открыв глаза, он заметил Люра, орудующего какой-то ручкой на стене. ДОлжно быть, она была связана с системой блоков столба. - Значит, не хочешь говорить? - прямо перед глазами замаячила пара древнеримских сандалий. - Тогда займем твой милый ротик чем-нибудь другим. Одна из сандалий тут же встретилась с животом Генри, затем другая врезалась в бок. Он лишь пытался хоть как-то свернуться клубком, зашититься от ударов, но тело не слушалось. Даже когда его вздернули на колени, а руки завернули за спину и привязали к столбу. - Не боитесь остаться без “семейных драгоценностей”, комендант? - голос был хриплым и не слушался. Люр негромко рассмеялся и потрепал его по щеке. - Отнюдь, - и сделал кому-то знак войти. Размытые стены хижины мгновенно стали резкими и четкими: адьютанг Люра втолкнул в хижину Марджери со скованными руками. - Герр комендант, я не понимаю! Что ваш человек себе позволяет! - та продолжала играть светскую львицу, лишь в глубине зрачков что-то дрогнуло, когда она увидела Генри. - Не один, а целая парочка шпионов, - тот широко улыбнулся и коротко махнул рукой, давая адьютанту знак. - Лучше бы вам признаться во всем самой, моя дорогая. Иначе плохо будет и вам, и вашему другу. - Понятия не имею, о чем вы! - Я ее не знаю! - подхватил Генри. - Никогда раньше не видел, она не причем! Подчиненный Люра тем временем обыскивал Марджори и, к удовольствию своего хозяина, обнаружил небольшой пистолет за подвязкой чулка. - А раз не знаешь, милый “Энрико”, - улыбка Люра стала еще шире, - то тебя не должно волновать, если Ганс сейчас вышибет этой жидовочке мозги. В висок побледневшей Марджори уперся ствол. - Вы отвратительный шпион, мисс Стюарт, - комендант начал раздвигать складки своего одеяния. - “Гут глик”, так вы сказали? В зале, полном нацистов? Попались, как глупый ребенок. Ваша карьера в разведке закончена. И повернулся к Генри: - Сделай мне приятно, мой мальчик. Уж постарайся, чтобы я остался доволен. Или же, мы сейчас увидим, какого цвета у нее мозги. Если у мисс Стюарт, конечно, они есть. Люр рассмеялся, распахивая тогу. Под ней оказались светлые форменные трусы, которые он тоже быстро стянул. Промежность немца оказалась у Генри перед глазами, на его затылок легла ладонь, пальцы больно прихватили волосы, подтягивая ближе. Где-то позади судорожно вздохнула Марджори и выругался на нее Ганс. Генри вдруг будто увидел себя чужими глазами: на коленях, избитого и униженного. Член Люра, багровый от прилившей крови, ткнулся ему в щеку, немец сильнее дернул его за волосы. - Ну же. На вечеринке ты не был таким застенчивым. Хватка в волосах разжалась - только для того, чтобы надавить на челюсть и заставить Генри открыть рот. Член рывком оказался внутри, сразу весь. Горло стянуло тошнотой, воздуха не хватало. Люр вбивался в его рот, постанывая и матерясь сквозь зубы. Пальцы немца крепко впились в волосы, кожа головы горела, как и горло. Перед глазами начало мутиться, стены хижины дрожали и расплывались. Генри мог думать только о том, что Марджори не должна пострадать. Оба они не выживут, это же очевидно, значит, надо сделать все, чтобы спаслась хотя бы она. Физическая боль отошла на задний план. С горькой иронией ему подумалось, что свою задачу - отвлечь коменданта и задержать его внутри, Генри выполнил. Он давился, задыхался и старался не вспоминать о мире за пределами этих стен. Генри отрешился от реальности и перестал быть собой. От него осталась только пустая оболочка. Просто тело - оно не так важно. Потом его можно будет подлатать, вылечить, если, конечно, случится чудо и он выберется. А что делать с душой, можно подумать позже. - Нежнее! Глубже! Языком работой! Зубы спрячь, сосешь как школьник! Что же твои хозяева так плохо тебя подготовили? В противовес насмешливым словам, голос Люра звучал глухо и прерывисто. Как бы ни плохо были умения пленника, немцу явно нравилось. Генри не мог похвастать обширным опытом. Когда он понял, что и эта сторона жизни ему не чужда, то попробовал кое-что, просто чтобы лучше разобраться в себе. Подобные развлечения легко найти в любом портовом городе любой страны, а уж желающих «просветить» молодого симпатичного парня и того легче. Несколько «свиданий», после которых не всегда спрашиваешь случайного партнера, как его зовут, это все, чем Генри мог похвастаться. А потом, то и дело видясь с лучшим другом старшего брата, он понял окончательно, куда его тянет. Гас не хотел, чтобы Генри шел на это задание. Он с самого начала опекал его, относился, как к младшему братишке. Прошло совсем немного времени, прежде чем Хейс понял: он хотел бы, чтобы они стали не только друзьями. А похвала из уст Гаса, даже самая незначительная, вгоняла Генри в краску и заставляло сердце стучать чаще. Молодой человек надеялся, что когда-нибудь дождется удобного момента и признается во всем. То, что Гас без всякого осуждения относился к двусмысленным пикировкам Лассена и Фредди, давало Генри надежду. Кроме того, Марч-Филлипс в юности обучался в закрытом интернате для мальчиков и иногда рассказывал забавные истории об этом, тоже с оттенком двусмысленности. Возможно, у них с Генри могло бы что-то получиться. Ну, в самом худшем случае, он мог бы просто остаться младшим братишкой. Но после этого задания… как после такого он вообще сможет посмотреть Гасу в глаза? Генри не сдержался и застонал после особенно сильного толчка. Вибрация в горле придала Люру еще больше ярости: он сильнее сжал в пальцах волосы Генри и задвигался быстрее. Дышать стало почти нечем. Горло горело, как от ангины, саднила треснувшая ранка на губе, запястья пульсировали от боли из-за слишком тесных наручников. За спиной Генри услышал какую-то возню, грубую брань и звук удара. Боже, только не это! Еще не хватало, чтобы Марджори пыталась освободиться, чтобы помочь ему! Она должна выйти отсюда живой, а не злить их! - Глотай! Глотай всё! - его голову схватили обеими руками и надавили на затылок, удерживая на месте. Наконец-то все кончилось. Генри не выдержал и закашлялся, стоило Люру отпустить его. По подбородку потекла слюна вперемешку со спермой и немец ткнул его лицом в пол, заставляя слизать ее. Затекшее тело снова пришло в движение. Хейса вздернули на ноги, руки снова взлетели вверх и были закреплены на столбе. С трудом открыв глаза, он вздрогнул: Марджори смотрела прямо на него. Красивое платье оборвано и держится на одном плече, на скуле наливается свежий синяк, глаза полны слез, а губы искусаны. “Не надо. Не злите их”, с пересохших губ не сорвалось ни звука, но она всхлипнула, будто бы и правда услышала его. Темные глаза были полны сострадания к Генри и ненависти к его мучителю. - Что там за шум снаружи? Ганс, сходи узнай, только свяжи ее понадежнее. Он прижался сзади и оттянул голову Генри назад, схватив за волосы, дыхание Люра щекотало ему висок. Помня о Марджори, Хейс сдержал огромное желание пнуть немца, ударить головой в нос или хотя бы плюнуть в ненавистное лицо. - Итак, - по ушной раковине скользкой улиткой прошелся язык немца. - Как мы только что выяснили, твои постельные умения оставляют желать лучшего. Если хочешь убедить меня оставить эту шлюшку живой, придется стараться сильнее. К щеке прижалось холодное лезвие; Марджори судорожно выдохнула, ее заплаканные глаза казались черными провалами на бледном лице. Тушь для ресниц потекла и усиливала жуткое впечатление. Люр провел ножом по щеке Генри, ведя лезвие плашмя, затем спустился вдоль шеи к плечу. Хейс зашипел сквозь зубы: нож вспорол кожу. Не настолько глубоко, чтобы причинить серьезный вред, но достаточно, чтобы стало больно. К ране прижались губы, язык ввинтился внутрь, и Генри при всем желании не смог сдержаться. Стоны вырывались наружу вопреки его воле, он почти терял сознание, не столько от боли, сколько от омерзения. Его мучитель тесно приник к нему, свободной рукой ухватив за талию. Их тела сплелись в тесном объятии, так что Генри быстро почувствовал, как прижатый к его заду член Люра медленно крепнет. Молодой человек выругался про себя: ну конечно, этой твари мало одного раза. Ему нужна чужая кровь и боль, чтобы возбудиться заново. Еще немного, и начнется второй раунд. Нож тем временем путешествовал по телу Генри. Холодное лезвие прошлось по плечам, разрезая ткань туники, затем заскользило по позвоночнику вниз. Люр срезал одежду кусок за куском, пока пленник не остался в одном белье. - Насколько мне известно, римляне такое не носили, - и разрезанные трусы упали вслед за туникой. Нежеланное тепло чужого тела исчезло; обнаженной кожи коснулся прохладный воздух. Раны пульсиловали болью, но судя по паузе, Генри ожидало что-то еще. “Вечеринка продолжается”, подумал он со злостью, бросив быстрый взгляд себе за спину. Люр тоже разделся полностью, в руке он держал длинный хлыст, вроде тех, которым погоняют коров. Полувялый член пока что болтался между его ног, но судя по горящему взгляду Люра, это продлится недолго. Марджори закричала, Генри не очень хорошо понял, что именно. Кажется, она проклинала Люра, но немца это не впечатлило. - Закройте ваш поганый рот, дорогуша. Иначе за каждое ваше слово этот милый мальчик получит дополнительный удар. Та дернулась в своих путах, теряя равновесие и падая набок на пол, слезы потоком побежали по ее лицу. Генри невольно дернулся, забыв, что связан. Больше всего он хотел бы, чтобы Марджори здесь не было. Скорее всего, его послушание ничего не изменит, Люр просто убьет ее потом. А он ничего не может сделать! Молодого человека охватило бешенство, он начал рваться, не обращая внимания на боль в раненых запястьях. Но тут в воздухе что-то свистнуло и в следующую секунду Генри не мог уже ни о чем думать. Удар словно рассек спину надвое. Резкая раздирающая боль пронзила его до костей. Генри захлебнулся криком и даже не успел вдохнуть, когда второй удар с математической точностью обрушился на то же самое место. Затем его вдруг резко перевернули и от третьего удара, поперек груди, перед глазами потемнело, а ноги подкосились. После пятого Генри потерял ударам счет. Между ними почти не было пауз, он не успевал не то что вскрикнуть, даже вдохнуть. Он повис на столбе, с трудом глотая воздух. Звуки доносились глухо, будто из-под воды: крики и проклятия Марджори, тяжелое дыхание Люра, свист хлыста. Слова немца вбивались в мозг, как гвозди. Тот объяснял каждое свое действие, будто учитель нерадивым ученикам. - Удар по животу или груди увеличивает риск повредить внутренние органы. По спине, если знать, как - можно сломать ребра. Также удары по спине болезненнее, - очередной удар сотряс тело пленника. - Именно поэтому для наказания испокон веков выбирают ягодицы, - ручка хлыста шлепнула по заднице справа и тут же слева. - Чтобы причинить боль, но не нанести непоправимого вреда здоровью. Но я-то не заинтересован в том, чтобы ты остался здоровым, мое милое дитя. Угасающим сознанием Генри уловил прикосновения к израненной спине, будто бы Люр растирал по ранам его кровь. Резкая боль, голову за волосы оттянули назад, и Хейс с отвращением увидел, как Люр облизывает перепачканные в крови пальцы. Голова казалась тяжелой, будто налитой свинцом, ее с невероятной силой тянуло вниз. Стоило немцу отпустить его, как Генри снова повис на привязанных руках. Прямо перед глазами смутно виднелся пол, посыпанный песком. И большие алые пятна на этом песке. - Смазку ты сегодня не заслужил. Генри похолодел, почувствовав, как ручка хлыста медленно движется по его позвоночнику от шеи вниз. - Но подготовки я не могу тебя лишить. Видишь ли, “Энрико”, я не хочу, чтобы больно было мне самому. Порвать уздечку члена - удовольствие небольшое, - хлыст замер на поянице, затем Люр сильно ударил Генри по внутренней стороне бедра, заставляя раздвинуть ноги. Рукоятка ткнулась между ягодиц, заставляя его из последних сил отпрянуть. В ответ задицу сильно шлепнули: - Подчиняйся или я вышибу твоей подружке мозги. Генри почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Люр ощупывал его, разводил ягодицы в стороны, трогал яйца и член, рассматривал. - Я, возможно, не буду первым, но одним из немногих. Приятный сюрприз, - улыбка Люра походила на голодный оскал. Ручка кнута надавила на отверстие ануса, Генри зажмурился и сжал зубы, понимая, что не кричать не сможет и ненавидя себя за это. И тут грянул выстрел.