My own deep sea demon

8. Последнее время всё больше тянет к морю. Не знаю, не скажу, что являюсь человеком природы и подпитываюсь от всякого рода мест. Но говорят, что у каждого человека должно быть место силы. Место, куда ты можешь прийти и подзарядиться, отбросить всё гнетущее. А гнетущего у меня немало… Накопилось за двадцать лет… На удивление, я быстро иду на поправку, и перевязки от Джины действительно очень исцеляют. Она такая Молодец! И очень старается быть хорошей хозяйкой. И плевать, что минус одна кастрюля, две разбитые чашки и, мы с Женей чуть не отравились гарью, когда она поставила жарить картошку и забыла. Она очень старается… Зато теперь моя жизнь однозначно преобразилась. Я уже сбился со счёта, сколько раз за день я улыбаюсь и смеюсь с ними. А сколько раз трепещет моё сердце, когда Женя рядом, когда невзначай касается или смотрит на меня слегка дольше, чем я могу выдержать. Я всё чаще чувствую, как меня тянет к нему, как я нуждаюсь в его хотя бы взгляде. А как комфортно мне, когда просто смотрим телек вместе. Завтра суббота и Вадим пригласил в гости. Хотя что-то мне подсказывает, что это Васян был в качестве зазывалы. С одной стороны я хочу пойти, а с другой… А с другой — я лишу себя времени, когда смогу посидеть рядом с Женей. Возможно, удастся невзначай коснуться его руки, а может даже смогу притвориться спящим и тогда опущу свою голову ему на плечо, а может, наконец-то, наберусь смелости и поцелую его. Мне так хочется поцеловать его! И так страшно, даже попробовать приблизиться. Боюсь, что из-за моих действий он может оказаться в смятении. Не дай Бог, он уже с кем-то в отношениях, и тут я такой лезу с поцелуями. Я ж не переживу такой позор! Стараюсь не думать об этом и надеюсь, что его сердце свободно. А ещё надеюсь, что мне приснится продолжение того приятного сна или хотя бы что-то хорошее, но, увы, я так крепко спал, что даже слоны не снились. Мотя сегодня целый день спит, как и мои гости. Джина в своей комнате, а Женя снова улизнул от меня рано утром. Интересно всё-таки, где он работает. Я сижу на кухне и смотрю в окно. Снег кружится, и так красиво. Ощущения, как в детстве, словно добрый волшебник укрыл всё белоснежным мягеньким одеялом. Скрыл обшарпанные лавочки, побитый асфальт и ржавые качели. Всё кажется таким прекрасным и особенным. А может это из-за приближающегося праздника? Морянск готовится к Новому году. Рая сказала, что в центре города уже даже ёлку поставили, и можно посетить каток, который в этот раз специально обустроили вокруг дерева, украшенного огромными шарами. Я бы сходил, да не с кем, ещё и кататься не умею. А вообще, не хочу думать о Новом Годе. Я уже давно не верю в чудеса, да и волшебство придумали специально для детей. Евдокия Афанасьевна звонила. Спрашивала, как мои дела и не надо ли чего. Я спросил, можно ли захомячить ещё одну банку её чудных помидорчиков. Сказала, чтобы даже не спрашивал и съедал всё, что мне улыбается с кладовки. Всё-таки она добрая женщина, хотя порой и напоминает мне Бабу Ягу. Благодарила, что я смог оплатить сразу за два месяца, и теперь она купит себе лекарств. Предложила мне чайный гриб, мол, для суставов очень полезно пить, да и вообще никакая хворь не прицепится, если употреблять регулярно. Я вежливо отказался, но уверил, что ежели мне нужно будет, то сразу приеду и возьму у неё. Маюсь от скуки и умираю, как хочу, чтобы Женя скорее домой пришёл. Когда его нет, моему сердцу неспокойно, но стоит ему переступить порог, то и оно, и я танцуем лезгинку. Ну и конечно же, только Джина ушла — через пятнадцать минут Женя появился в коридоре. Совпадение? — Не думаю. Я максимально себя сдерживаю, чтобы не рвануть и не встретить его объятиями. Делаю вид, что мне ещё больно, и плетусь медленно. — Ликс, ну зачем ты поднялся? Больно? Иди ложись… Помочь что? Сейчас. — сразу с порога волнуется обо мне, и я как дурень расплываюсь в улыбке. Только он называет так по-особенному, только он смотрит так, что мне сразу жарко, только он делает меня счастливым. В основном ели молча, перекидываясь лишь парочкой дежурных фраз и десятком затяжных совсем не дежурных взглядов. Вообще, в его глаза опасно смотреть долго, можно не вынырнуть и забыться. Но я глупый и в очередной раз совершаю одну и ту же ошибку. Смотрю. Смотрю долго. Смотрю пристально. И одних взглядов уже мало. Хочется его прикосновений, и я бы даже согласился на что угодно. На всё, что бы он не предложил, я бы согласился. После гигиенических процедур предлагаю посмотреть передачу «Наша доблестная милиция» и фильм. Соглашается. Я вообще не уверен в том, интересно ли ему, или смотрит только потому, что мне интересно, и у него выбора нет. Так-то сейчас это его комната, и я должен как-то соблюдать личные границы. Может ему приходится терпеть? Сидим на старом скрипучем диване, как тогда под пледом, и с растянувшимся на наших коленях Моте. Увлёкся передачей, но чувствую, что дрёма уже окутывает меня своим умиротворением и теплом. Хочу спросить у Жени, будет ли досматривать или выключать. Повернул голову и чуть не окочерыжился прям на месте. Он смотрит на меня своими глазами-океанами, и я замираю. В темноте комнаты и от мелькающего освещения телевизора мне чудится, что его глаза сверкают, как Северное сияние. Его взгляд ласкает меня, ну или это мне так хочется. Я с полуоткрытым ртом и застыл. Вспыхиваю жаром, когда он легко касается моих торчащих волос. У меня всегда так, когда лежу или после шапки — электризуются. — Же… — не договариваю, ведь он всё ближе ко мне наклоняется. Уже даже Мотя занервничал и спрыгнул на пол. Пытаюсь снова повторить его имя. Набираю побольше воздуха в лёгкие и снова с усилием произношу первые две буквы… — Же…ах…ня! Ебись оно всё конём! Тыкаемся в губы друг друга. Я первые пару секунд вытаращил глаза на него, а потом с перепугу зажмурился и давай лобзать его, будто чертями и плётками подгоняемый. Ну а чего? Всё равно же сон! Знаем. — проходили! А так хотя бы нацелуюсь вдоволь. Сожрать его хочется… Лижу, тяну, сосу его губы. Неловко лезу языком в его рот, да поглубже. Зачем-то пачкаю в слюну, думая, что так лучше и правильнее. Видел, что таким образом целовались на одной из видеокассет, привезённой Вадимом из заграницы. Там прям так обильно слюни текли. Ну а я чё? А я ж тоже должен показать всё своё мастерство. Да похую… Сон же… А раз сон, то могу делать всё, что хочу. И вот так могу… Хозяйничаю своим языком у него во рту и проверяю, насколько острые его зубы. А ещё вот так тоже могу… Кладу свои руки ему на плечи, а потом трогаю немножко, а затем срываюсь и трогаю очень множко. Касаюсь там, где всегда хотел. Нащупываю ту волнующую меня вену и веду пальцами по шее. Поднимаюсь выше и по скуле. Я задыхаюсь и от жары, ведь мы так и сидим вдвоём под байковым одеялом, и от ощущений, и от накатившей волны возбуждения, и от чувств, что переполняют меня. Вот-вот, и сердце упрыгает на улицу и сразу в сугроб на мороз, чтобы остудиться. Я возомнил себя Великим Целовальником и лобзаю Жеку. Не сразу понимаю, что начинаю легонько покусывать его за нижнюю губу. И слишком поздно понимаю, что от удовольствия мычу, точно корова на пастбище. Ну а чего нет? Это ж сон. Вот-вот, и проснусь… Не хочу просыпаться! Пожалуйста, только не сейчас! Ещё чуточку! Ещё граммуличку! Аааааа! Как же это хорошо! Вот так… Ещё… Вероятно, я так пиздецки-охуенно целуюсь, что Женя аж замер от шквала моих чувств. Он не целует, а позволяет целовать себя. Оно-то и понятно… Это ведь сон… Я смелею и немного отпускаю его, к слову, очень холодные губы. Во сне видимо так ощущается, а может это я замерзаю, или мои губы снова в слюне, поэтому мне так прохладно. Отстраняюсь немного, но не останавливаюсь и целую теперь всё лицо моего вымышленного Жени. Щёки, подбородок, шею… Да он весь бесподобный! Что не целуй, а оно ещё сильнее хочется! С подбородка скольжу на его кадык и обратно. А вот мне интересно, а во сне умирают от остановки сердца? Потому что именно так я сейчас себя чувствую. Но по крайней мере, моя смерть будет самой приятной, и я умру со счастливой миной… Легонько улыбаюсь от мыслей, и продолжаю ласкать его лицо и снова к губам льну. И вот такой очуменный сон получается, и всё так реалистично. Вдруг отчётливо слышу его голос: — Теперь я, ладно? Резко распахиваю глаза, отстраняюсь полностью и таращусь на улыбающегося Женю. — Чтоо? — отираю губы от слюны, но, вероятно, не до конца, ведь он большим пальцем медленно ведёт, убирая влагу. — Говорю, теперь я покажу, как целуюсь… Я замер… А потом как рассмеюсь ему в лицо: — Хаха! Ну, давай… Выжмем из этого сна по максимуму… Он так странно улыбается… Я бы даже сказал ухмыляется, а потом мгновение и я на нём сижу… Точно Мотя на его коленях, только вот Матвей маленький, а я огромный, и моё тело плотно прижато сейчас к чужому. Руки Жени обвивают меня и остаются одна в районе поясницы, а вторая на уровне лопаток. Я расслаблен, ведь уже готовлюсь проснуться… Однако вместо этого ощущаю, как меня пробрало тысячей мурашек по телу. Тысяча мелких иголочек, когда он коснулся краешка губы, лишь уголочек зацепил. И всё… Я поплыл… Рот вмиг открылся, призывая продолжать. Ощущаю его прохладные уста. Ведёт ими, едва-едва прихватывая мои, тянет. Я даже встрепенулся. Не то чтобы я замёрз, но пробрало так пробрало… Как говорят: "До самых костей." И душу наизнанку, а нутро резко рвануло куда-то наружу. Думал закричу — вместо этого протяжно и выпрашивающе простонал. Христос-Спаситель! Как баба застонал… Стыдобища! А потом вспомнил — сон же, поэтому решил не сдерживаться. Постанываю ему в рот и свой всё шире открываю, а он всё целует — не отпускает. То нежно, то как зверь. У меня даже голова закружилась, и дышать стало тяжело. Тело по́том покрылось, а член колом стоит. Хватаю воздух, как Женя хватает меня руками. Ох, как же хватает! Сжимает дай Боже! Мысли выбыли… Сердце сейчас выскочит… Счастливо! И так хорошо мне, хоть и холодно. Чувствую, что задыхаюсь, но это же сон — ничего страшного. Ещё! Прошу, ещё! Продолжай! Останься… Не хочу просыпаться… Думаю про себя и открываю медленно глаза. Мой Женя из сна отпустил мои губы. Жду, что вот-вот, и проснусь, и окажется, что на улице белый день, а рядом Джина сидит, однако… — Ну, что скажешь? Как тебе? Такие нравятся? Я таращусь на него, будто он привидение… Не понимаю, почему не исчезает, и я не просыпаюсь. Легко толкаю его в грудь кулаком, а он потирает место удара и пуще прежнего улыбается. — Вот как значит? Я так старался, а ему не понравилось… Женя шутки шутит, а меня колотить начинает, и я готов сквозь землю провалиться. Не может быть! Неужели всё взаправду? А как? А почему? А зачем он отвечал? О, Господи! Спаси и сохрани! Со всей силы залепляю себе пощёчину, а затем ещё одну. Больно! — Эй, ты чего? Ты, наверное, промазал и мне хотел залепить? — Женя смеётся, а вот мне ни черта не смешно. Во-первых, я поцеловался по-настоящему, во-вторых, с парнем, а в-третьих, с тем, кто мне пиз..ц как нравится! Можно проораться в окно? — Жень, а это что, всё взаправду? Кивает, и я мгновенно прячу своё пунцовое лицо в его плечо. И что дальше делать? Я ж умру от стыда! А если он кому расскажет? Думаю про себя и очень пугаюсь. Продолжаю сидеть на нём, а он всё так же удерживает меня. — Нравится так? — допытывается. Не могу найти смелость, чтобы взглянуть на него и сказать словами в лицо. Мычу ему в плечо «умгу» и всё сильнее вжимаюсь. — Ещё хочешь? — шепчет так, что я вновь покрывались гусиной кожей. Нахожу силы и отлипаю немного. — А можно? — ощущаю, как пылают щёки, но надеюсь, что в полутьме не видно. — Тебе это... не противно? — А чего ж нельзя? Только давай одновременно и медленно, хорошо? — предлагает и смотрит мне пристально в глаза. Я первый бесстыже открываю рот и жду его губы на своих. Сердце стучит неистово, и, кажется, душа в пятки вот-вот уйдёт. И я ухожу вместе с ней, когда соприкасаемся. Не могу поверить! Просто не могу! Теперь я замираю. Вот же идиот! Ругаю себя, что торможу, а должен отвечать. Женя целуется лучше всех на свете! Но мне даже сравнивать не нужно. Его касания дурманят похлеще травы и пьянят сильнее самогона. Ощущаю его влажные и прохладные губы. Медленно! Торопиться некуда. Учимся друг у друга, но мне кажется, что он умеет, а я быстро повторяю за ним, но всё равно выходит по-своему неловко. Через пару минут набираем обороты, и теперь оба задыхаемся, но больше я. И мне нравится это! Нравится, как с каждым его поцелуем я забываюсь полностью. Кто я? Где я? Зачем я? Не хочу останавливаться… Не хочу, чтобы ночь кончалась, ведь утром он уйдёт по делам, а я буду скучать и ждать. Мне мало его! Мало касаний, мало ласк языком, и укусов его тоже мало… Мне мало Жени… в моей жизни. Хочется больше! Теперь я окончательно пропал и не знаю, что буду делать дальше. Знаю только, что сделаю сейчас… Прижимаюсь к нему, обхватываю руками его шею и держусь. Схватился так крепко, будто всё, что мне нужно в этом мире и в этой жизни, скрывается лишь в этом человеке. — Не уходи завтра… — выдыхаю ему в шею и часто дышу после долгих поцелуев. — Завтра суббота. Зачем-то напоминаю, надеясь, что ему не нужно на его тайную работу, о которой и слова не сказал. — Ты ведь тоже уходишь… — освежает в памяти планы на завтра, которые вместо меня составил Васька. Мой друг около сорока минут трещал о приглашении к его корешу и чтобы я не забыл. — Так мне вечером... И я на часик забегу поздороваться с Вадимом и обратно домой. Обратно к тебе. — зачем-то уточняю, будто если так скажу, то это как-то повлияет на решение Жени. — Хорошо. Тогда буду тоже дома до вечера. Я, наверное, выгляжу, как обдолбанный. Обдолбанный счастьем! — Жень, а ты почему на мои поцелуи отвечал? — любопытствую, ведь уверен, что он из жалости. — Потому что захотелось ответить, потому что тоже любопытно, потому что губы у тебя такие целовальные… Ну всё, блять! Фонарики можно в этом году не вешать — буду светиться вместо них и вообще вместо ёлки буду. Встану по центру зала и буду сиять от счастья! — Не врёшь? — небольшое сомнение всё же присутствует — Не вру. — отвечает, а затем легко и осторожно гладит мою щёку. Я почему-то смущаюсь и краснею от таких касаний. Пытаюсь спрятать лицо и смотрю вниз. И замечаю кое-что любопытное… У него стоит? Ладно у меня стоит. Но у него-то почему? Пытаюсь найти объяснение, но в открытую спрашивать стесняюсь. Если он такой же, как я, то кажется, я уверовал, ведь мои молитвы были услышаны. Женя вытащил меня из урагана мыслей, начав снова целовать мои щёки. В итоге почти вся ночь прошла в поцелуях. Когда уставали, то просто сидели в обнимку молча. Под утро я собрал всю свою смелость и признался ему: — Ты мне нравишься, Жень… Но ему слова не нужны, ведь он это и так знал. Полагаю, Джина разболтала. — Знаю. И ты мне, Феликс. Лучшее, что я слышал за всю мою жизнь. Никогда не чувствовал себя настолько счастливым. И теперь я ещё сильнее боюсь, что проснусь, и окажется, что ничего этого не было. Из-за этого так крепко вцепился в Женю, будто мои объятия смогут оставить его рядом. Смогли… Проснулись вместе в моей спаленке и в моей кровати. И он не соврал: утренний стояк у него есть. Я успел оценить, но ради приличия особо долго не глазел, а вот насчёт слюней на подушке и остального не уверен. Я вот после пробуждения заспанный и опухший, а он красивый и будто часов пять уже бодрствует. Подрываюсь и первый несусь к умывальнику, слегка ахая от боли в бочине. После гигиенических процедур смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Так-то лучше! Ставлю чайник и думаю, чем завтракать. Может пожарить блинчики? — А поехали к морю… — внезапно предлагает Женя, чем удивляет меня. — Когда? Прямо сейчас? Кивает. Я моментально соглашаюсь. Мы быстренько завтракаем яичницей, вернее, я, а Женя только чай попил. Сказал, что не любит завтракать. Тепло одеваюсь, и мы идём на остановку. Это у меня впервые… Я никогда не был на море с тем, кто нравится, с тем, чьи губы целовал всю ночь, с тем, кто так сильно волнует и интересует меня. Мы едем дальше: не туда, где порт, а где можно погулять и пройтись по пирсу. Сегодня море не штормит. Прибрежная юго-западная часть никогда не замерзает, а вот чем восточнее и севернее, тем больше море покрыто льдами. Линия горизонта едва улавливается глазом, ведь и море, и небо сливаются в единое тёмно-серое нечто. Вода приятно плещется у пирса, создавая незабываемые для меня воспоминания. Я вдыхаю морской солёный воздух и такое ощущение, что нюхаю Женю. Так странно и удивительно! Он стоит рядом и смотрит вдаль. Легко улыбается. Выглядит таким спокойным, возможно, даже счастливым, будто смотрит на что-то родное. Обычно люди так смотрят на родные места и на дом, за которым долго скучали. Наверное, Женя просто любит море. — Здорово, что у нас есть море. — говорит негромко, продолжая смотреть куда-то в его бескрайние просторы. — Наверное. Только обидно немного. — Почему? — У нас есть море, но нет возможности искупаться в нём. Здорово жить на берегу тёплого моря. — отвечаю и, перестав смотреть на тёмную воду, поворачиваю голову на него. Улыбается и переводит взгляд на меня. И вместо ответа и продолжения диалога берёт мою руку в свою ладонь. Я испуганно осматриваюсь по сторонам. Боюсь, что кто-то увидит, но на пирсе лишь мы вдвоём. Успокаиваюсь и тоже сжимаю его кисть. Только сейчас замечаю,что он без рукавичек. Снимаю вторую и надеваю на его руку. Маленькая на него и даже наполовину не налезло. Смеёмся. Он надевает обратно на мою и говорит, что ему не холодно. Так хорошо здесь. Вдвоём с ним. И первый раз мне тоже совсем не холодно в минус пятнадцать. Чувствую себя самым счастливым. Сейчас лопну от эмоций, поэтому улыбаюсь как дурачок. …И всё ещё боюсь проснуться…