Солнечный рай

Robekka Hilst Я подумаю... Холодный озноб кончиками пальцев пробежался по обножонной спине парня. Ламповое общение, и приятные чувства вмиг улетучелись, оставляя Алекса в одиночестве. Губы Брикмана едва заметно задрожали и приоткрылись, открывая передние белые зубы. Малахитовый взгляд был распахнут, парень опустил голову, привстав с кровати. "Н-но..." — горечь захлестуна Алекса заместо одеяла. Глаза прищурились, и начали влажнеть, — "все же было хорошо... Почему?" — лицо начало морщиться в начинающимся плаче. Брикман опустил веки, пуская первые хрустальные бусины по щекам, — "Что на этот раз я сделал не так?" Даже не думая отвечать, парень отложил телефон, одной ладонью потянувшись к лицу. Алекс был готов рыдать от этой невыносимо ноющей раны. Она колола так, что невозможно было сдерживать всхлипы посреди темной комнаты. Плечи парня подрагивали, а все худое полуобнаженое тело дрожало, как на холоде. Его ладони прикрыли глаза, будто парня было стыдно за свою слабость. Кто примет его таким? Таким, каким он является в данный момент. Тонкий всхлип потянулся с голосом в мрачной комнате, рассекаемый тишиной. Не сдерживаясь, Брикман полноценно заплакал, горюя о самых светлых днях с Беккой, о чем он очень давно мечтал. — Как же так?.. — послышался его тихий дрожащим шепот. Боль и обиду на мир было не передать. Не через какие песни, которые Брикман напишет в будущем. Даже кому-нибудь рассказать об этом парень не мог, ему было стыдно. Стыдно за свой очередной провал. — Что, снова ноешь? Услышав знакомый голос, Алекс поднял свои заплаканные ресницы и покрасневшее горячее лицо. Прямо над ним в темноте стоял Константин, трезв как стеклышко. Строгим и осуждающим взглядом он пронизывал плачущего друга насквозь. — А я тебе говорил банальные слова, — Уотерс скрестил руки, — будь отскрытым к девушкам, и перестань быть плаксивым социофобом. — Замолчи... — сквозь стиснутые до боли зубы проговорил Алекс, вновь жмуря глаза, — ты вообще никогда меня не поддерживал, хоть бы раз позвал меня гулять со своими друзьями, что бы я перестал быть социофобом... — Алекс, ты снова плачешь? Донесся из темноты знакомый женский голос. Даже не поднимая красных опухших глаз, Алекс знал, кто это. — Я же всегда говорила тебя быть сильным. Может лучше поможешь мне по дому? Будешь меньше времени тратить на ерунду. Краем глаза парень выловил среди клубьев тьми родной силуэт, который в последнее время он видел очень редно. Алекс промолчал, не хотев перечеть матери. — Хах, лузер! — дерзкий голос Шакиры было невозможно не узнать, как и ее смазливый белокурый вид. Она указывала пальцем прямо на скомканного Брикмана, — даже эта дура не захотела быть с тобой! Жалкий мешок дерьма! — Сволочь... — вновь сердце парня больно сжалось в груди, а слезы быстро стекали по горячей коже, падая прямо на пестрое одеяло. — Хах, я даже не знаю, что тебе сказать. Алекс услышал отдаленно знакомый девечий голос. Который ему приходилось слышать очень редко. Снова отрыв влажные глаза, шмыгнув мокрым носом он поднял голову. Узрив девушку, о которой даже не может и думать. В нем что-то щимяще еркнуло. — Меня не было практически в твоей жизни, — Марго отвела зеленый взгляд в сторону, махая хрупкой аккуратной ладошкой, — но если бы я увидела тебя, то сразу же поняла, какой ты неудачник. Алые губы блондинки растянулись в улыбке, а зеленые глаза насмешлево блестели в темноте сквозь стеклышки очков. — Марго... — с потянувшимся полу-всхлипом полу-стоном потянулось из дрожащих губ парня. Унижение от этой девушки тоже доносило ему невыносимую горечь. Он зажмурил узкие глаза тихо зашипев. — Ты думал, что интересен мне? Этот детский тонкий голос выдернул Брикмана из страданий. Он будто слышал эти слова на Яву. Сказанные той, кого так сейчас не хватало. — Бекка? — малахитовый взгляд в красных напившихся капилярах снова распахнулся, пытаясь выловить девочку в лоскутах ночи. — Мне не было интересно гулять с тобой, что бы ты не бегал и я не слышала твоего нытья, я сказала тебе что подумаю. Ты страшный и скучный, и играть на гитаре вовсе не умеешь. Тут Брикман не выдержал, и уткнулся мокрым, редевшим лицом в мякгое одеяло, дабы никто не видел того, насколько оно исказилось гримассой печали и отчаяния. Она была последней, кого он хотел видеть в этом свете. Первые прерывистые рыдания в голос наполнили мягкую ткань, а соленая влага моментально пропиталась, оставляя за собой темный след. Он не мог больше выдержать этого. Видеть дальше, как его унижают, парень больше не мог. — Слыш, — грубая женская интонация разрезала на время опустившуюся тишину. "Боже, кто следующий..." — Брикман отстранил взгляд от одеяла. Кого он точно не ожидал увидеть. Черное худи, черные обтягивающие легенцы. Натурально красивые, острые черты лица в темноте, ее бледность придавала спокойствия знакомой девушке. Ее длинные берюзовые пряди спереди едва заметно покачивались. — Остановись и перестань представлять как тебя унижают, — ее холодный тон был приказным, что заставляло Алекса покорно слушаться, — иначе не уснешь всю ночь. "Нет, я даже ее не знаю... Не знаю, как ее зовут, она ведь умерла на моих глазах! И она единственная, кто не сказал мне чего-нибудь гадкого..." Вспоминая ночной несчастный случай на ночевке, сердце снова больно сдавилось в тесках, наливаясь богровой горячей кровью. Все и сразу навалилось на подростка огроменной глыбой льда, размазывая его до мякоти прямо там, где он сидел сейчас. Его голос вновь полу-воем потянулся до комнаты, и парень уже был не в силах представлять, что его кто-то унижает. — Алекс? Позвал его настоящий детский голос из темноты. Это уже не было выдумкой. Озадаченная Лиза стояла в коридоре с пустым стаканом, измазаннои в молоке. Яркий желтый свет лампочки у двери комнаты прорезал больные красные глаза. Сквозь белесую пелену Алекс увидел свою младшую сестру, глаза которой были закрыты отросшими всклокоченныии волосами, а детские губы были приоткрыты. Долго не думая, девочка вошла в темную комнату старшего брата, положив пустой стакан на камод. Лиза без смущения и лишних пауз подошла к брату, и обняла его, стоя рядом. Алекс знал, что это была ее привычка. Она делала так всегда, с мамой, с младшим братом, и с ним. Какой бы холодной и пофигистичной она не была, тактильность была ее главным качеством. Алекс почувствовал теплый запах молока, которое Лиза пила несколько секунд назад. Детские и теплые объятия охватили его хрупкое дрожащее тело. Данный жест растрогал Брикмана, ведь когда он плакал, его не часто видели близкие, и никто не утешал. Алекс знал, что лучше просто молчать. Младшая сестра не поймет его бед, так как у нее совсем другая жизнь. Костлявыми ослабевшими руками, Алекс обняла сестру в ответ, кладя свой влажный подбородок на ее плече. Ему стало спокойней, намного, пусть и хотелось еще поплакать от жалости к себе. Вдыхая запах теплого молока, ощущая, что он не один, Брикман успокоился, понимая, что сможет пережить очередную утрату подростковой влюбленности.