Blown

Когда Чен, тяжело облокотившаяся на спину автомобильного кресла и продолжающая рассеянно водить пальцем по стеклу, смотрит на него своими большими темными глазами и спрашивает, не просто ли на самом деле поймать Розалинд Даер, Брэдфорд сразу понимает: она не шутит. Все происходит ровно так, как говорила Лопес. Внутри Тима что-то замирает. Охота на Даер — не то мероприятие, в результате которого гарантирована жизнь, совсем нет. Сама попытка выйти на Розалинд, на серийную убийцу с психопатией, успешно водящую за нос всю полицию Лос-Анджелеса и, что уж тут, Штатов, опасна, а намеренно стараться загнать ее в угол... Сзади истерически сигналит красный кабриолет — зеленый свет зажегся еще несколько секунд назад. Тим жмет на газ раньше, чем успевает отдать себе в этом отчет, и медленно вкатывается на перекресток, все еще не вернувшись в реальность. Из обгоняющего их вопреки всем правилам кабриолета показывает фак худая мулатка с высоким хвостом и длинными и острыми разноцветными ногтями, но реагировать на это было бы чересчур, поэтому Брэдфорд просто провожает ее взглядом, привычно запоминая номер. Может, еще как-нибудь встретятся. — Пытаться поймать Даер безрассудно, — способность говорить возвращается к Тиму через милю или около того, и к этому моменту Люси успевает вернуться к рассматриванию города из окна. — Почему? Тим почти задыхается, не в силах сразу подобрать слова. — Потому что это безумно опасно. — Есть полицейские, которых это не отпугивает. У меня в отличие от большинства из них был личный контакт — это увеличивает мои шансы на успешные поиски. К тому же, я очень заинтересована в ее поимке, — ее голос спокойный и уверенный, как будто бы она зачитывает прогноз погоды. — Это и пугает, — Тим бормочет слова под нос, и у Люси, слава богу, не получается их разобрать; как только они слетают с его губ, Брэдфорд сам понимает, какой эффект они могли бы вызвать. Он выворачивает руль, направляя машину на ведущую к дому улицу, откашливается и произносит уже громче и четче: — Тебе в любом случае сначала будет нужно получить врачебный допуск на возвращение к работе. Люси хмурится и дергает плечом — Тим успевает заметить этот жест, когда мимолетно скашивает взгляд, отрывая его от дороги. — Полное разрешение нужно только для патрулирования и прочих задач, сопряженных с риском, а к бумагам и базам меня пустят раньше. Тиму хочется шикнуть на Чен, холодно и резко разъяснить, почему именно он думает, что сами ее мысли опасны, но сил на такие действия у него банально нет — почему-то для того, чтобы вступать в препирания с Люси, этих сил требуется неимоверно много. Он и не обязан, в конце концов, Чен — офицер полиции, он ее не тренирует. Поэтому Тим прикусывает язык и мягко паркует машину напротив дома. Приехали.

***

— Давай что-нибудь посмотрим? Тим возникает на пороге гостевой спальни, когда Люси в очередной раз вбивает в поисковую систему запрос, касающийся Розалинд. Она сидит на кровати в спортивных шортах и бесформенной футболке, вытянув ноги и подложив под спину пару мягких подушек, и на ее коленях стоит старенький, но исправно работающий серебристый HP; от перегрузки ноутбук (ему много не надо) шумит, и голым коленям от этого немного горячо. Появление Брэдфорда заставляет Чен стряхнуть подобие транса, в который она погружена — пальцы бегают по клавиатуре, брови сдвинуты, мысли где-то далеко. Она несколько раз моргает, возвращаясь в реальность, а потом кивает, зажимает Windows+L и закрывает ноутбук, чтобы только после этого поинтересоваться: — Например? Лицо Брэдфорда едва заметно светлеет — он не ожидал, что Люси так легко согласится, но у нее самой в конце дня сил только и остается на то, чтобы соглашаться. Вся собственная жизнь в этот вечер кажется девушке безнадежной. — Давай что-нибудь с Пьером Ришаром? Если честно, этот день такое дерьмо, что я способна только на комедии. — Кто это? Не ожидавшая этого вопроса Люси несколько раз моргает — ей кажется, что знание о комедиях с Пьером Ришаром прилагается к людям по умолчанию. Но потом она вспоминает, что сама когда-то узнала об этих фильмах от франкоговорящих подруг в колледже, и спешит объяснить: — Это французский актер и режиссер. У него был творческий дуэт с Жераром Депердье, можем посмотреть что-нибудь из их совместных работ. Это забавно, честно. Пока Тим настраивает подключение ноутбука к телевизору, Люси, переместившаяся на диван в гостиной, находит Невезучих. Несколько секунд она сомневается в том, насколько Брэдфорду это понравится, но потом все-таки раскрывает фильм на полный экран и передает компьютер Тиму, сопровождая действие коротким пояснением: — Я нашла версию в дубляже, но там, если что, можно и вариант с субтитрами включить. И там про расследование пропажи человека. — Это точно комедия? — с сомнением переспрашивает Тим, принимая ноутбук. — Ага. Когда он садится на другой конец дивана, Люси аккуратно, будто бы нечаянно, вытягивается так, чтобы касаться его кончиками пальцев ног. Он искоса и с легким удивлением смотрит на нее, и, чувствуя себя неловко, но в то же время уверенно, Люси интересуется: — Можно? И Тим, конечно, ей не отказывает. Следить за давно знакомым сюжетом Люси сложно. Мысли перескакивают с Тамары на квартиру, с квартиры — на Даер, с Даер — обратно на Тамару, и этот бесконечный круг затягивает гораздо сильнее происходящего на экране. И, возможно, ее задумчивость заметна больше, чем кажется, потому что довольно скоро Брэдфорд ставит фильм на паузу и обвиняюще заявляет: — Ты только что не посмеялась над очень смешным моментом. Отпираться бессмысленно, но Люси все-таки пытается и вяло возражает: — Может, у нас разное чувство юмора. — Не настолько. О чем ты думаешь? — Да все о том же. Прости. Люси на самом деле чувствует вину за свою отвлеченность — в конце концов, она сама согласилась на совместный просмотр фильма. Она кусает щеку изнутри, разминает руки и глубоко вздыхает, совершенно искренняя в своих словах: — Я очень хочу от всего этого отвлечься, честно, но у меня слишком много мыслей в голове. Пиво бы помогло, конечно, но мне нельзя алкоголь, а другого способа я не знаю. Люси садится, тяжело отрывая спину от подушек, и подбирается поближе к Тиму. Тот смотрит с немым вопросом, но она в ответ только мотает головой: — Если в той позе не получается отвлечься, значит, и не получится. — Это странная логика. — Это опыт, а не логика. — Давай я заварю чай? Люси сложно понять, что именно она испытывает, наблюдая за заваривающим чай Брэдфордом: за тем, как аккуратно он отмеряет необходимое количество заварки (слишком большое), как напряженно всматривается в вертикальное стеклянное окошко чайника, ожидая, пока в нем закипит вода. Сам он не пьет горячий чай — это Чен уже успела выяснить — и поэтому каждое его старательное действие вызывает в ней нежность и благодарность. И эти ощущения отвлекают от мыслей о произошедшем за день лучше, чем что-либо еще. — Тебе никогда не кажется, что тебе по жизни глубоко не везет, а других это невезение почему-то обходит стороной? — наконец формулирует Люси вертящийся на кончике языка вопрос, когда чайник закипает. — Как будто бы ты проклят. Тим неопределенно и невесело хмыкает, прослеживая очевидную параллель с сюжетом фильма, и заливает воду в извлеченный накануне из дальнего угла кладовки заварочный чайник: — Кажется, — следует лаконичный ответ. Люси досадливо вздыхает, закрывается одной рукой в копну волос и развивает мысль: — Серьезно, моя жизнь — полное дерьмо. Отношения с родителями испорчены, мое последнее настоящее свидание закончилось похищением, карьерный путь перечеркнут из-за слива данных, мою соседку почти убила сочувствующая мне серийная убийца, в меня постоянно кто-то стреляет, иногда даже успешно. Это просто нечестно. Последовательное перечисление того, что пошло в ее жизни не так, странным образом успокаивает. На лице Тима же появляется напряженная, взволнованная, немного косая улыбка. Он возвращается к дивану, ставит чашку и чайник слишком близко к ноутбуку и краю кофейного столика и садится не так близко к Чен, чтобы вторгнуться в ее личное пространство, но и не так далеко, чтобы это было неестественным после всего их сближения в последние дни. У Люси от его тактичности голова кружится. — Звучишь, как будто бы уже выпила. — Эй! Она шутливо бьет его ладонью по плечу, пытаясь выглядеть как можно более возмущенно, но вряд ли это выходит — в расстроенных чувствах актриса из нее никудышная. Брэдфорд подыгрывает и морщится, потирая плечо. Как будто бы им по пятнадцать и они на первой совместной ночевке. Чтобы ударить его по плечу, Люси пододвигается, оказываясь слишком, слишком близко. Ей теперь видны мелкие морщинки на лице Тима и тонкая сетка полопавшихся сосудов в светлых глазах. Чем ближе, тем напряжение больше. Теперь оно почти трещит, причудливо переплетаясь с удивительным чувством безопасности. Чувствовать его ночью, приходя прятаться от кошмаров к Брэдфорду в коконе одеяла, это одно, чувствовать его вот так — совсем другое. Тим тоже все чувствует — это заметно по тому, как дёргается его кадык, прежде чем он, не отстраняясь, спешит продолжить разговор: — Мои отношения с родителями — без комментариев, но, поверь, я сорвал куш. Во мне несколько фрагментов пуль после экспедиций в Ирак и Афганистан, я до сих пор не сержант, моя бывшая жена не доверяла мне достаточно для того, чтобы поделиться тем, что у нее проблемы с наркотиками, и не хочет иметь со мной ничего общего последние два года, что находится на лечении… Он методично перечисляет пункты, как будто бы ему это ничего не стоит, но Люси сидит, прикипев взглядом к его напряженной челюсти, и все понимает. Следующий вопрос, вопрос совсем не в тему и не к месту, срывается с ее языка раньше, чем она успевает подумать: — Почему мне с тобой так спокойно, Тим? — небольшая пауза. — Это очень странно, так не должно быть. Это из-за того, что ты меня спас? Большая пауза. — Ты спасла меня первая, — наконец отвечает Брэдфорд, аккуратно подбирая каждое слово. — Они бы меня там изрешетили к чертовой матери. — Допустим. Но это все, все это, это… это нездорово, — Люси кажется, что это один из самых серьезных разговоров в ее жизни; как будто бы она своими руками пытается изменить то, что удивительно стройно выстраивается само собой. — Слишком быстро. Понимаешь? Тим выглядит старше, чем когда-либо. Не стремясь отодвинуться, он смотрит на нее и через силу, медленно-медленно, почти по слогам произносит: — Понимаю. — И это плохо? Ответ звучит быстро, весомо, уверенно: — Нет. И Люси улыбается. Они сидят так еще какое-то время, совсем рядом, не отрывая друг от друга глаз. Между их лицами едва ли дюжина дюймов, еще немного — и, Люси уверена, она почувствует его дыхание. От того, как эта близость безопасна, кружит голову. И, пожалуй, даже поцелуй, следующий за бесконечными секундами, пьянит не так сильно, как его предвкушение. Губы у Брэдфорда теплые и сухие, потрескавшиеся от калифорнийского солнца и ветра. Их первое прикосновение едва ощутимо, и Люси тянется навстречу, упираясь руками в диван. Сердце колотится, пальцы рук подрагивают, а все остальное, кажется, вовсе не существует — как если бы стержень вытащили и отбросили подальше. За первым поцелуем следует второй — такой же мягкий и теплый. За вторым — третий. Безумно странно в тридцать лет понять, что до этого тебя целовали не те и не так. Пальцы Тима уверенно и в то же время бережно прочесывают ее волосы, чтобы придержать голову, его левая ладонь греет щеку. Поцелуй следует за поцелуем. Все дальше, увереннее, сильнее, пока наконец не кончается дыхание и оба не отстраняются. Люси понимает, что закрыла глаза, только когда приходит время их открыть и спокойно и уверенно улыбнуться. Сердце колотится, на губах — ощущение его губ, на затылке — надежная ладонь. Мягко и аккуратно, не переставая смотреть на ее улыбку и избегая глаз, Тим отнимает свои руки, но Чен успевает поймать одну из них. Ее ладонь сильно меньше его ладони, ее губы малы несоизмеримо, но он все равно вздрагивает всем телом, когда она прижимается ими к его пальцам и снова закрывает глаза — Люси чувствует прошедшую дрожь так ясно, как будто бы это она дрожит сама. Шумный выдох Тима совсем близко слышится как океанический прибой. Люси понимает; она и сама бы так выдохнула, если бы у нее оставались силы, но их совсем нет — вообще ничего больше нет, ничего не существует. По-прежнему прижимая пальцы Брэдфорда к губам, Чен придвигается ближе, еще ближе, и тогда он высвобождает руку и крепко-крепко обнимает ее. Где-то рядом с ее ухом, прижатым к пахнущей гелем для стирки футболке, с силой колотится мужское сердце. Никто не знает, сколько времени проходит, прежде чем Тим аккуратно, пытаясь не потревожить не желающую отстраняться Люси, протягивает руку и запускает остановленный ранее фильм. Рядом с ноутбуком стоит совсем остывший чайник со слишком крепким улуном.