Addiction

* * *

Ранее утро Орочимару началось не с горячего кофе с молоком, а с Кабуто, который уже шествовал по его кабинету, ожидая, пока хозяин дома окончательно проснется. Орочимару, привыкший к ранним подъемам и напряженному рабочему графику, не обратил особого внимания на присутствие своего ассистента в доме. Он лишь бросил беглый взгляд на пустую половину кровати, которая когда-то принадлежала его супруге. Бывшей супруге. Орочимару стал «счастливым обладателем» отпрыска в тридцать лет, встречаясь с японскоговорящей иностранкой, с которой удовлетворял свои низменные желания. Беделия. Бе-де-лия… до того оно так идеально звучало у него на языке, что он произносил его так часто, раньше. У Беделии были прямые светлые волосы, которые она завивала в кудри и яркие изумрудные глаза. Она была невысокой, худой, с бледной кожей, она была красавицей с необычными для здешних чертами лица. Беделия провела школьные годы и юность в Японии, поэтому очень хорошо разговаривала на японском, хотя немецкий акцент присутствовал. Их «любовь и счастье» продлились ровно до того момента, пока Беделия не сообщила ему о своей беременности. Ему пришлось жениться на ней и взять ответственность за ребёнка. С рождением первенца их отношения заметно ухудшились, но уважение к друг другу остались неизменным. Даже с рождением второго ребенка, а именно сына, ничего в их отношениях не поменялось. Вскоре ссоры и конфликты стали чем-то обыденным в их семейной жизни. Спустя несколько лет, ранним утром, Беделия никому ничего не сказав, оставила прощальную записку, собрала свои вещи и ушла. Выйдя из душа, Орочимару встретился с невыспавшейся дочерью, что выглядела как недовольное привидение в пижаме. Аделаида, еще не успев проснуться окончательно, стояла в дверном проеме: волосы растрепаны, глаза прикрыты, а на лице выражение полной апатии. — Доброе утро, — здоровается Орочимару, лениво вытирая мокрые волосы белым полотенцем. Голос его звучит бодро, как будто и не просыпался пятнадцать минут назад. — Сколько можно ждать, стою здесь почти час. Доброе утро? Для кого-то доброе, а для кого-то начало плохого дня. Отойди, раздражаешь своей притворностью, — пробурчала себе под нос девочка, пройдя мимо него в ванную. — Ох, Адель. Орочимару лишь усмехнулся, наблюдая за тем, как его дочь исчезает в ванной комнате. Он привык к ее утренней угрюмости, к тому, как она, словно маленький вампир, избегает солнечных лучей и предпочитает проводить первые часы дня в полумраке и покое. Но сегодня в её поведении чувствовалась какая-то особенная напряжённость, едва уловимая агрессия, которая, как он знал, могла в любой момент выплеснуться наружу. «Вероятно, снова снились кошмары» — подумал он, направляясь к своему гардеробу. Кабуто, стоявший в ожидании, в дверном проёме, поспешил прервать молчание: — Аделаида, кажется, не в лучшем расположении духа сегодня. — Не удивительно, — ответил Орочимару, одеваясь. — Её темперамент… скажем так, достался ей от матери. Он застегнул пуговицы на черной рубашке, поправил воротник и, подойдя к столу, присел в рабочее кресло. — Кабуто, проинформируй меня о ходе экспериментов с новыми образцами клеток. — Конечно, Орочимару-сама. Результаты обнадеживающие. Мы получили несколько перспективных линий, которые демонстрируют… Кабуто начал свой подробный доклад, перечисляя полученные данные и анализируя перспективы дальнейших исследований. Орочимару внимательно слушал, время от времени задавая вопросы и помечал для себя заметки. — Кстати, новенький создал нам проблемы, которые ты надеюсь устранил уже? — спросил Орочимару. — Проблему я решил, не волнуйтесь. Новенького я уволил. Всё идёт должным образом, об исследованиях никто не узнает, — доложил парень, поправив очки в круглой оправе. — Надеюсь в будущем не возникнут подобные проблемы, верно, Кабуто? — Да, господин. Исследования были неотъемлемой частью его жизни. Он стремился найти путь к единственной цели своей жизни. Найти путь к вечной жизни, к вечной молодости, любыми способами. — Нам пора закругляться, мне нужно отвезти детей в школу, — заявил мужчина, потерев двумя пальцами переносицу. — Встретимся в больнице. Утренние лучи, пробиваясь сквозь стекло, освещали салон автомобиля. Орочимару, с привычной хладнокровной манерой, вел машину, периодически поглядывая на своих детей, сидящих на заднем сиденье. Аделаида, с её длинными, чёрными, как смоль, волосами, была поглощена экраном своего телефона, игнорируя всё вокруг. Она излучала привычной ей агрессивной энергией, которую она, казалось, с трудом сдерживала даже в спокойной обстановке. Кохаку, напротив, был полон детской непосредственности. Его темные волосы мягко колыхались от движения машины, а янтарные глаза, такие же, как у его отца, были полны любопытства. — Папа, а почему звёзды будучи такими маленькими светятся так ярко? — спросил Кохаку, нарушая тишину в салоне. — Звёзды — это огромные шары из газа, которые горят, излучая свет и тепло. Они находятся очень далеко от нас, поэтому кажутся маленькими светящимися точками, — не отрывая взгляда от дороги, ответил спокойным, размеренным голосом Орочимару. Аделаида, не отрываясь от экрана телефона, фыркнула. — Неужели тебе правда это интересно, Кохаку? — Кохаку — очень любознательный мальчик. И это прекрасно. Знание — сила, и я всегда рад поделиться своими знаниями с каждым из вас. — А почему мама ушла? — неожиданно спросил Кохаку, его голос стал тише, а глаза — грустнее. Прежде чем Орочимару успел ответить, Аделаида резко подняла голову и бросила на отца хмурый взгляд. — А почему ты вчера так поздно пришёл домой? Опять задерживался, чтобы проверить уснули ли все чужие дети? — её голос был полон сарказма и скрытой агрессии. Орочимару, понимал, что Аделаида просто отводит тему разговора, чтобы не отвечать на вопрос Кохаку. — Да, был сложный случай с маленьким пациентом. Пришлось задержаться, чтобы убедиться, что ему стало лучше. — Сложный случай? — Аделаида скептически приподняла бровь. — Неужели какая-нибудь редкая болезнь? — Это был обычный случай, просто ребёнок сильно простудился, — голос Орочимару звучал убедительно. — Надеюсь, что так, — пробурчала она и вернулась к своему телефону. Аделаида, хоть и не до конца поверив, всё же отстала. Кохаку, обрадовавшись, что напряженная атмосфера спала, продолжил разговор с отцом. — Папа, а ты знаешь, что змеи могут выворачивать челюсти? — спросил он с восторгом. — Я читал, что они могут проглотить добычу, которая больше их головы! — У змей очень гибкие челюсти, и они могут растягиваться до невероятных размеров. Это помогает им охотиться на крупную добычу. В этот момент телефон Орочимару завибрировал. На экране отобразилось знакомое имя «Юми». Орочимару, не желая привлекать внимание детей к своим личным делам, молча отклонил звонок. Аделаида, которая наблюдала за ним из-под ресниц, заметила это. Орочимару, чувствуя на себе пристальный взгляд, продолжил разговор с Кохаку. Он рассказывал о разных видах змей, их повадках и особенностях. Аделаида сохраняла молчание, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Орочимару, сидя за рулём, чувствовал на себе её напряжённый взгляд и понимал, что она всё ещё не до конца успокоилась. — Адель, ты в порядке? — начал он. — Да, всё нормально, — ответила она, не встречаясь с ним взглядом. Но в следующую секунду она неожиданно выдала: — У тебя есть любовница? Кохаку, сидевший рядом, замер, широко раскрыв глаза. Орочимару, на мгновение стало смешно и он не смог сдержать легкую усмешку. — Что? Откуда у тебя такие мысли? — спросил он с едва заметной иронией в голосе. — Не притворяйся, — её голос был полон сарказма. — Я видела как ты отклонил звонок от какой-то Юми. К тому же, ты вечно задерживаешься на работе. Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Кохаку, смутившись от резкости сестры, вмешался в разговор: — Адель, не стоит так говорить с папой! Может, это просто пациентка? — Пациентка? Или всё-таки любовница? — не обращая внимания на брата, продолжила Аделаида. — А тебе, Адель, разве не всё равно? — не выдержав спросил Кохаку. — Ведь папа не обязан отчитываться перед нами о своих делах. — То есть, о звёздах ты не знаешь, а про личные границы знаешь? — укоризненно прошептала она, на что Кохаку тут же сник, глядя на отца. Орочимару, наблюдая за этой сценой, рассмеялся. Вспомнил Беделию и её нескончаемые подозрения и упрёки в изменах. — Ох, Адель, — сказал он, всё ещё улыбаясь, — Твои подозрения, конечно, весьма… увлекательны. Но, боюсь, тебе придется смириться с тем, что Юми — всего лишь моя коллега по работе, а мои задержки на работе никак не связаны с любовницами. Он бросил на детей лукавый взгляд, и его улыбка стала ещё шире. Аделаида, всё еще недовольная, пробурчала что-то невнятное и отвернулась к окну. Всю оставшуюся дорогу до школы, они провели в молчании.

* * *

Из-за плохого самочувствия, Юми предупредив куратора, осталась у себя дома. Ей не хотелось есть, а потому она поспала ещё несколько часов. Её сонную идиллию нарушил звонок в дверь, поэтому сонная девушка, бурча что-то невнятное под нос, пошла открывать дверь. На дверном проёме стоял Орочимару, облокотившись об косяк двери. — Доброго дня, — улыбнулся мужчина, заметив потрёпанный и уставший вид девушки. Такой она нравилась ему больше: без макияжа, растрёпанный и непринужденной. — Проходи, — разлепив сонные глаза, Юми закрыла за ним дверь и прошла в спальню, присев на кровать. — Который час вообще? — Пол второго. Выглядишь неважно, — заметил брюнет, присев рядом с ней. — Мне нехорошо чувствуется. Предупредила куратора, осталась дома, — ответила Юми, потирая сонные глаза. На ней из одежды была короткая ночная сорочка и нижнее белое белье, которое Орочимару запомнил ещё со вчерашней ночи. — А ты разве не должен быть в больнице? — Все важные дела выполнил ещё в первой половине дня, — устало протянул он, пока девушка удобно разлеглась на подушках, наблюдая за его красивым профилем. — А эту часть дня решил провести со мной? — улыбнулась она, когда Орочимару откинул в сторону свой пиджак и положив голову ей на грудь, удобно разлёгся в постели. Юми заключила его в некрепкие, но мягкие объятия, перебирая его темные длинные волосы. — Можешь считать, что так. Встретившись однажды, уже не хотелось отпускать его никогда в жизни. Юми любила его, любила всем сердцем его всего без остатка. Орочимару уже начал планировать свой вечер в постели Юми, как вдруг неожиданный звонок прервал его мысли, и на экране отобразился номер директора школы. Брови Орочимару слегка приподнялись, он был удивлен, ведь Аделаида и Кохаку были примерными учениками и никогда не доставляли ему проблем. — Здравствуйте, господин директор. Что-то случилось? — его голос прозвучал спокойным и размеренным. — Орочимару-сан, — начал директор строго, — произошла небольшая неприятность. Ваша дочь, Аделаида, подралась с одноклассником. Уголки губ Орочимару едва заметно приподнялись в легкой усмешке. Он знал о вспыльчивости и агрессии своей дочери, но был спокоен, уверенный, что Аделаида способна постоять за себя. — Подралась? — переспросил он, сохраняя спокойствие. Юми слушала его разговор и разочарованно понимала, что ее возлюбленный сейчас может уйти. — С кем именно она подралась? — С Саске Учиха, — повторил директор. — Ситуация, к сожалению, требует вашего присутствия. Прошу вас, как можно скорее приехать в школу. Орочимару кивнул, уже мысленно прокручивая возможные варианты развития событий. Саске Учиха.…имя ему было знакомо, но он не стал зацикливаться на деталях. Он был уверен, что Аделаида действовала по веской причине. — Благодарю за информацию, — ответил он директору. — Я буду через полчаса. Орочимару не испытывал беспокойства. Он верил в свою дочь и был уверен, что она сумеет объяснить ситуацию. В конце концов, он сам — мастер разрешения конфликтов, и Аделаида унаследовала от него не только внешность, но и хладнокровие, а вспыльчивость это уже от матери. — Юми, — обратился он к девушке, отстранившись. — У моей дочери возникли проблемы в школе и мне нужно отлучиться. Юми кивнула, понимая, что дело серьёзное. Уже на выходе из дома, Юми с надеждой в голосе спросила: — Ты ведь вернёшься сюда, правда? — Я попробую, — он наклонился затем, чтобы нежно поцеловать возлюбленную. Поцелуй получился нежным и коротким, но этого хватило, чтобы возыметь эффект на ней. Орочимару вошел в кабинет директора, его взгляд скользнул по присутствующим. Аделаида, с легкими царапинами на лице, была спокойна как кошка, черноволосый мальчик, вероятно Саске, с разбитым носом, был нахмурен и явно не в духе. Над детьми стоял (точнее трясся) их классный руководитель, Ирука, причитавший о спокойствии и терпении, но скорее всего он обращался к себе, нежели к буйным детям. Напротив директора сидел высокий мужчина в смокинге. Отличительной чертой в его внешности был большой шрам в виде ожога, которая охватывала всю правую часть лица. Обито Учиха. «Обито? Так это твой сынишка? Как же тесен мир» — подумал про себя Орочимару, завидев старого знакомого. — Что здесь произошло? — спросил Орочимару, его голос был спокойным и размеренным. Директор, с облегчением заметив прибытие Орочимару, начал объяснять ситуацию: — Орочимару-сан, Аделаида и Саске подрались во время перемены. Причина конфликта неизвестна, оба ребенка отказываются говорить. К сожалению, ситуация вышла из-под контроля, и пришлось вызвать вас как отца Аделаиды и дядю Саске, Обито-сан. Орочимару кивнул, обратив внимание на напряженную атмосферу в кабинете. Он взглянул на Аделаиду, которая лишь слегка пожала плечами, словно говоря: «разберись сам». — Аделаида, — обратился он к дочери, — расскажи, что произошло. Девочка молчала, скрестив руки на груди. Орочимару не стал настаивать, он знал, что она не будет говорить, если не захочет. Вместо этого, он обратился к Саске: — А ты, Саске-кун, что скажешь? Саске, с презрением глядя на Аделаиду, пробурчал: — Мы хотели решить конфликт сами, не вмешивая кого-то из взрослых. — Что она именно сделала? — уточнил Орочимару, сохраняя спокойствие. — Не твое дело, — пробурчал Саске, не желая вдаваться в подробности. Орочимару вздохнул. Он понимал, что дети не хотят говорить о причинах конфликта. — Хорошо, — вмешался Обито, — раз вы оба не хотите рассказывать, что произошло, мы решим это мирным путем. Он обратился к директору: — Я думаю, что нам нужно поговорить с детьми отдельно. Возможно, в более спокойной обстановке они смогут объяснить ситуацию. Директор кивнул, соглашаясь с предложением Учихи. — Орочимару-сан, — продолжил Обито, — не могли бы вы поговорить со своей дочерью? Я поговорю со своим племянником лично. Орочимару и Аделаида вышли из кабинета директора и направились в тихий коридор. Орочимару остановился, повернувшись к дочери. Она была нахмурена и поджала губы. — Аделаида, — начал Орочимару мягко, — я понимаю, что ты не хочешь говорить об этом. Но мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что произошло. Что заставило тебя разбить нос парню? Аделаида отвернулась, не желая смотреть на отца. — Не хочу говорить, — прошептала она. Орочимару терпеливо ждал, не настаивая. Он знал, что его дочь не будет говорить, если не захочет. Наконец, Аделаида вздохнула и начала рассказывать: — Он сказал что-то про мою мать, а я в ответ назвала его беспризорной сиротой, вот так и подрались. На этом всё? Орочимару понимающе кивнул. Он знал, что уход её матери был болезненной темой для Аделаиды. — Возможно, он сам переживает что-то трудное или, возможно, он просто не подумал о своих словах, — ответил Орочимару. — Важно понимать, что слова могут ранить, и иногда лучше промолчать, чем сказать что-то, о чем потом пожалеешь. Но важно уметь защищать себя, не прибегая к рукоприкладству. В следующий раз, когда кто-то скажет тебе что-то неприятное, попробуй ответить спокойно и уверенно. Или просто игнорируй его слова. Не позволяй никому влиять на твоё настроение и самооценку. Аделаида раздражённо вздохнула, кивая и понимая слова отца. — Я постараюсь, — сказала она, — но я всё равно его ненавижу. Орочимару улыбнулся. — Это нормально, — сказал он, — не всегда легко прощать. И если не хочешь, не прощай. Просто делай вид, что его не существует. Когда Орочимару и Аделаида оказались в кабинете, их уже поджидал Обито. Он сидел, облокотившись на спинку стула, с безразличным выражением лица, а рядом с ним нервно ерзал Саске. — Ну что, Учиха младший, — начал он, — Аделина, кажется, не в восторге от твоих слов. — Аделаида, — раздражённо исправила девочка. — Да, Аделаида, — продолжил брюнет, почесав затылок и обратился к отпрыску. — Ну же, — подтолкнул его Обито, — Извинись. Здесь нет ничего сложного. Саске неохотно подошел к Аделаиде и, буркнул: — Извини, — и прошел мимо к выходу из кабинета, где остановился и ждал дядю. Аделаида посмотрела на него с недоверием. Она чувствовала, что его извинения неискренние, но решила не обращать на это внимания. — Хм, — пробормотал Обито, — ну, раз извинения приняты, то можно идти? Саске, не дожидаясь дальнейших указаний, развернулся и быстрым шагом направился к выходу, за ним последовал и Обито. Орочимару, который всё это время держал Аделаиду за плечи, обнял её крепче, но девчонка лишь отбросила его руки от себя, отстраняясь. — Всё хорошо, солнце, — прошептал он. Аделаида всё ещё была немного расстроена, но слова Орочимару помогли ей успокоиться. — Я просто не понимаю, почему он так себя ведёт, — прошептала она. — Некоторые люди просто не умеют выражать свои чувства, — вмешался наконец Ирука, — или же они просто не думают о том, как их слова могут задеть других. Саске-кун сложный мальчик, у него было тяжёлое детство. Вам просто нужно лучше понять друг друга. Завтра же, я сам поговорю с ним лично. — Сейчас поедем в больницу, обработаем тебе нос, потом домой, — обратился Обито к племяннику, когда сел за руль авто. — Итачи когда домой приедет? — первым делом спросил Саске, пристегивая ремень безопасности. — Если честно, я не знаю, но дед сказал, что скоро, — ответил Учиха, когда машина тронулась в путь. — Кстати что насчёт той девчонки, которая разбила тебе нос. Аделина… Аделайна… — Аделаида, — равнодушно исправил его парень. Неприятный осадок по прежнему остался после ситуации с этой особой. — Да, та самая. Это будет между нами — ты к ней лезешь, потому что она тебе нравится, да? — с издёвкой в голосе спросил мужчина, подмигнув. — Нет. С чего ты это взял? — раздражённо выдохнул Саске, искренне не понимая намеков дяди. — Эта как я вижу, единственная девушка, которая тебя на дух не переносит. Чем ты ей так не угодил? — спокойно продолжал мужчина, развлекая себя данной сценкой. — Родился. Закрыли тему, не говори о ней.

* * *

Проснулся Орочимару под вечер, не в своей постели и не в своем доме. Из кухни доносился вкусный запах свежеприготовленного ужина, в животе вдруг заурчало, да и сам Орочимару понимал, что Юми голодным его точно не отпустит. Умывшись, Орочимару прошел на кухню, где у плиты хозяйничала Юми в его черной рубашке, которая была ей совсем велика, что заставило Орочимару улыбнуться. — О, ты уже проснулся? Ужин готов, присаживайся, — обрадовалась девушка, надеясь, что Орочимару останется на ужин. — Будешь ведь? — Буду, — сдался Орочимару и присел за небольшой круглый стол. За окном было темно, вечерело. Ужин был вкусным, Орочимару даже не подозревал, что Юми может готовить так вкусно. — Твои кулинарные способности…впечатляют, — честно признался Орочимару. — Всё вкусно. — Спасибо… Кстати, я так и не спросила, — начала девушка, — твоя дочь в порядке? — Да, отделалась только царапинами и лёгким ушибом под коленом, — ответил Орочимару, сделав глоток ароматного чая. — А сколько ей лет? — продолжила Юми. — В октябре пятнадцать. — Ого, взрослая совсем. Орочимару настораживал интерес возлюбленной, но он не подавал виду и собирался отвечать на все интересующие её вопросы. — Да, взрослая. — А сын ведь маленький? Ко…ко? — пыталась вспомнить имя. — Кохаку. В марте исполнилось семь. — Извини за то, что задаю столько вопросов, мне просто интересна твоя жизнь и твоя семья. — Я понимаю. Продолжай, если хочешь. — Ты сказал, что жена ушла от тебя несколько лет назад… И по сей день тебе что-нибудь известно о ней? — аккуратно спросила Юми, поймав зрительный контакт с Орочимару. — Вроде бы в Германию вернулась и начала жизнь с чистого листа, — непринужденно ответил он, попивая чаёк. Юми надула щеку, нахмурив брови. — Что же у нее творилось в голове, раз она так бессердечно бросила семью и уехала на другой край света? Орочимару пожал плечами, вспомнив то злосчастное утро, когда десятилетняя Аделаида обнаружила прощальную записку на немецком и обручальное кольцо в конверте. Проблема была в том, что Аделаида хорошо владела немецким языком, а потому быстро поняла суть записки. Кохаку тогда было всего три года, но осознав уход матери, плакал целыми днями. — Закроем тему, у меня во рту неприятный привкус прошлого.

* * *

Когда Орочимару вернулся домой, было глубоко за полночь. Дети крепко спали на кровати Кохаку, сладко посапывая. Похоже дочь читала сыну сказки на ночь и сама уснула. День выдался тяжёлым для неё. Рядом с кроватью на тумбе стояла обрамленная фотография их матери с новорожденным Кохаку в её руках. Улыбка во все зубы была настоящей, искренней. Орочимару мягко улыбнулся, закрывая за собой белую дверь, не нарушая их покой.