Сердце в ритме скерцо

Снег укрыл Питер белым одеялом, прогулки до дома через парк растянулись ещё на час, поэтому Толя всё чаще отдаёт предпочтение метро. Тёплый чай в термосе спасает не только от волнения, но и от холода. Приближение сессии очень тревожит, поэтому мальчик спрашивает с себя всё больше. Он хорошо подтянул знания и мастерство, не без огромной помощи Корчного, конечно. Преподавателю Толя безмерно благодарен и не только. Всё также таскает ему булочки и другие сладости, сохраняя вечное разнообразие. Всё чаще слушает музыку, осознавая, что без неё уже не может. В стенах консерватории это великая классика, а в наушниках где бы он ни был что-то гораздо современнее, но не хуже. Успехи успехами, а парень-то замкнулся и не верит теперь никому кроме себя и музыки. А нет, ещё Виктору Львовичу верит всё так же чисто и свято. Постоянно то отыгрывает произведения, то книги читает, а если такой возможности нет, то наушники. Музыка — лучшее, что придумало человечество из способов скрыться от реальности. Всё чем занимается Толя от неё скрывает. Но мысли всё равно найдут, всё равно настигнут, к примеру перед самым сном, поэтому сейчас Карпов выматывает себя сильнее, чтобы еле касаясь головой подушки, засыпать. Весь мир горит, и я живу Без запасных аэродромов.

***

Очередная пара. Корчной снова сидит на столе и объясняет тему. Так ему это идёт, эта расслабленность, умение заинтересовать, профессионал, коим должен быть каждый учитель, а жаль, что Виктор Львович не каждый. Складывает руки домиком, Толя рассматривает пальцы, к счастью с первой парты всё достаточно хорошо видно. Такие красивые, аккуратные, сильные, и костяшки так красиво выпирают. Карпов засматривается, теперь он понимает людей, которые в музеях рассматривают один экспонат часами. Чем руки Корчного не произведение искусства? Чем он весь не оно? Внутри разливается приятное чувство, тепло так на душе. Что это происходит? Преподаватель, конечно, всегда впечатлял, но такое впервые. И голос особенно бархатным кажется… Это тебе факт того, что сегодня долгожданные допы голову вскружил, Толь, да? Следующая пара тянется долго и мучительно. Парень замечает, что на занятиях с Виктором Львовичем чувствует себя живым. Что его сообщения заставляют улыбнуться, даже если общая суть их только лишь в учебных деталях. Пары кончились. Свобода. Толя общей радости не разделяет. Ну во-первых, у него сейчас допы, которым он, конечно, несказанно рад, но всë же уже нельзя сказать, что Толя свободен. Во-вторых, вся жизнь смешалась в одну кучу и непонятно что и когда чувствовать, а это самое страшное.

***

Мальчик выходит из консерватории, на улице уже темно, в свете фонарей красиво кружится снег, будто снежинки вальс танцуют. Наушники в уши, сейчас там играет ooes-зима, что довольно тематично. Снова убийственно спокоен, снова вся боль этим спокойствием заглушается. Вдыхаю дым минувших дней, Смотрю на блеск ночных огней. Они мне больше не знакомы. Пару минут посвящает раздумьям каким способом добираться до дома, в метро снова будет много людей, а хочется сейчас только полного одиночества. Решено, сегодня идём через парк. Идёт по заснеженным дорожкам, оставляя отпечатки ботинок, на хрустальном покрове. В наушниках би-2, слова проходят сквозь сердце, оставляя на нём царапины. Исподтишка летят ножи И увернуться невозможно. Ну или просто слишком сложно, поэтому Толя собирает их в своей спине. Одногруппники не нравятся, ведь ещё пару месяцев и будет уже как полгода попыток с ними поладить. А нет, не будет, Карпов их бросил, хоть и никогда не сдаётся. Но как словами передать, Что пустоту нельзя предать. А вот любовь совсем не сложно. Прошибает током, Толя будто подсознательно боится этого слова и чувства. Поэтому вытряхивает всё, оставляя пустоту, которая его никогда не передавала, просто решил отвечать взаимностью. Так ведь легче. Даёт жизнь очередную пощёчину, а тебе плевать, ты пустой. Даёт другую, пытаясь добиться того, чтобы тебе стало больно, а тебе плевать, ты пустой. Карпов и сам уже догадывается, что происходит, но продолжает отчаянный самообман. Ведь так нельзя, его отвергнут и крикнут вдобавок, что стоит провериться у психотерапевта, выдав к нему словесное направление. Студент возвращается домой, дожил до выходных, значит можно превратиться в комок грусти уже материально. Снимает обувь и верхнюю одежду. Переодевается в слегка растянутую серую футболку и того же цвета клетчатые штаны. Падает на кровать лицом в подушку и кричит в неё, ударив кулаком по матрацу. День прошёл без чудес, Без наигранных скукой фокусов. Не пытался взлететь до небес, Не стоял, качаясь над пропастью. Да, по факту, вообще ничего не сделал, надо забыться где-нибудь, в чём-нибудь в дополнительную нагрузку к музыке в ушах. За два часа ни одна песня не повторилась, кроме тех, которые Толя сам ставил сначала. За время обучения в консерватории скопил объёмный плейлист. Русоволосый встаёт и садится за стол, доставая из рюкзака тетради, ручку и карандаш. Пишет письменные задания. Помогает… Учёба романтизирована, учиться легче и тяжелее одновременно. Ну вот, вся домашка переделана, больше никаких заданий нет. На часах 1:10. Впереди ещё вся ночь и выходные. Ложится обратно в постель, всё это время наушники находились в ушах, даже, когда надо было думать над какой-нибудь сложной аккордовой цепочкой. Кому-то музыка мешает, кто-то слова из-за неё путает, у Толи таких проблем не возникает. Он с музыкой одно целое. Как не жаль, но это такая реальность. Я в полусне в ожидании рейса, Может из дома, может домой, За горизонтом сходятся рельсы, Тысячи миль у меня за спиной. Тексты песен угадывают абсолютно всё, ничего от них не скроешь. Засыпает прямо так, сил не осталось, день был тяжёлым. Просыпается в восемь утра, наушники разряжены, телефон тоже. Чёрт, ну ничего, сейчас всё поставим на зарядку, а пока окунемся в мир книг. В голове всплывает образ Корчного: карие глаза за линзами очков, сухие губы. Этот пронзительный взгляд, прищур, улыбка. А ведь последнее мало кто видел, Толя же постоянно лицезреет. Педагог, наверняка, радуется за прогресс, ему же скорее всего что-то доплатят, благодарность проявят, если он воспитает гениального композитора. Хотя, Виктор Львович мало похож на человека, который будет думать в первую очередь о деньгах, значит просто рад успехам. И тому, что это он помог юноше выбраться из дыры, в которой, тот так крепко сидел. Счастье, когда можно просто забыться, Не поддержать ни о чём разговор, Без сожаления и боли проститься, Для одиночества нужен простор. Простор есть, что уж там — просторище. Но сейчас в одиночестве и вправду находятся плюсы. Родители, увидев состояние своего Толеньки ахнули, это не их ребёнок, не их сын. Тот был жизнерадостным, улыбчивым, а этот… Улыбается, ещё как, но нет в этой улыбке уже того задора и искренности. Сказали, что на каникулах заберут в Москву, чтобы развеялся. А Карпов лишь посмеялся и не стал возражать. Но на душе слишком много, чтобы что-то развеевать, что-то выкидывать, что-то лечить. В себе бы разобраться. Что нам остается? Догорать под солнцем, Отрезать шипы, чтобы не уколоться. Капли крови льются, льются, льются, Умирать нам от любви придется. Умираем от любви. «Нам?..» Сомнительная инициатива так считать. «Тебе».