Я уснул в камере пыток

Я вырываюсь из сна так резко, будто кто-то дёрнул меня обратно в тело. Тишина встречает меня сразу. Глухая. Безжалостная. -  …Сайно? - шепчу, но голос срывается на последней ноте. Ответа нет. Холод поднимается от каменного пола медленно, как вода, доходя до затылка. Пустота не просто окружает - она будто наблюдает, вымеряет, смогу ли я выдержать ещё один цикл без его дыхания рядом. Вчера он засыпал, уткнувшись в меня, и на мгновение я позволил себе поверить, что петля дала нам слабую, невозможную передышку. Но сейчас - пусто. Совсем. Я поднимаюсь на локти. Камера выглядит так же, как всегда, но в этом как всегда слишком много искусственности. Ни тепла, ни смятой ткани, ни тени, ни смещения воздуха - вообще ничего, что могло бы доказать, что он лежал здесь, что его рука держала меня. Комната снова перезаписана. Грудь сжимает так сильно, что я машинально хватаюсь за неё пальцами, пытаясь удержать себя в этом теле, в этой реальности. Хватит. Так больше нельзя. Что-то щёлкает внутри - тихо, но неотвратимо, как сухая ветка под стопой. И я понимаю впервые настолько ясно, будто слова вспыхивают огнём в голове: Если я не начну действовать - я потеряю его окончательно. И себя вместе с ним. Я поднимаюсь. Ноги сгибаются, будто чужие, но я заставляю себя стоять. Я должен выбраться. Любой ценой. И до того, как они сотрут всё, что осталось от него. И тогда - Тигнари. Голос. Не эхо.Не звук. А тёплый, обжигающий шёпот внутри черепа. Я замираю. Медленно, как в воде, поднимаю голову. - …Сайно? Голос звучит ровно, почти без интонаций. Но под этой ровностью - вибрация, трещина, боль. Словно он говорит через разбитое стекло. Через щели в мире - и в себе. - Ты наконец слышишь. Хорошо… слушай меня внимательно. Пальцы дрожат.Грудь сжимается. - Где ты? Почему тебя нет здесь? Куда ты пропал?! Долгая пауза. Такая долгая, что сердце опускается в пятки, и я почти верю, что я это придумал. Потом: - Меня… нет. И не было. - Но я держусь. Через тебя. Через то, что помнишь ты. Я хватаюсь за голову ладонями, будто могу удержать его голос силой, не дать ему провалиться в эту могильную тишину. - Не говори так. Не исчезай, слышишь? Я сейчас выйду. Я найду тебя. Просто скажи - куда идти. Тишина сгущается, давит на виски. И наконец он говорит снова - быстрее, резче, будто ему больно: - Ты должен выйти один. - Если я появлюсь рядом, петля сожмётся. Она не отпустит нас вместе. Слова врезаются под рёбра. Режут глубже любой правды о тьме. И я понимаю их смысл раньше, чем он успевает закончить фразу. Петля - не просто тюрьма. Она - ревнива. Она - охотится на него. Она - стирает его каждый раз, когда он пытается быть рядом. И сейчас она стирает его голос. По одному звуку. По одному вздоху. - Но… я не оставлю тебя. - Ты и не оставляешь. -Ты идёшь вперёд. За нас двоих. Слова падают внутрь меня, как камни в ледяную воду. Грудь стягивает так, что дыхание выходит рваными, больными толчками. Перед глазами - вспышки: его горячее дыхание у моей шеи, то, как он дрожал, едва держась на мне; его пальцы, цепляющиеся так, будто он уже ускользал в пустоту. Он боялся исчезнуть. Потому что знал. Чёртовы Архонты… он всё знал. - Тигнари. Слушай. Ты должен найти центр петли. Там выход. - Но когда ты дойдёшь… я могу… Голос ломается. Не исчезает - нет. Его будто выдёргивают. - Сайно?! Тишина. И только потом - хрип, едва связанный со словом: -…могу не дойти с тобой до конца. Эта фраза ломает меня куда сильнее, чем тьма, стены, холод - чем всё, что пыталась сделать со мной петля. Я падаю на колени, будто подрезанный. Воздух тяжёлый, колючий, и внутри всё кричит: нет. нет. нет. Он говорит об этом спокойно. Смертельно спокойно. Как человек, который заранее выбрал, чью жизнь спасти. Я - нет. - Тогда я вытащу и тебя, слышишь? - голос хрипнет, будто его режут. - Я… я не приму ничего другого. Молчание. И затем - тихий, обжигающе тёплый, почти живой выдох: -  Ты всегда был упрямым. - Именно поэтому… у тебя есть шанс. Я закрываю глаза. И поднимаюсь. Неуклюже. Через боль. Но поднимаюсь. В груди больше нет страха. Нет сомнений. Только одно - тяжёлое, бесповоротное решение, от которого кровь гудит в висках. Или я разорву эту петлю. Или она разорвёт меня. Но я вытащу его. Я подхожу к стене - к той самой плите, что сегодня дрожит сильнее остальных. Петля залатала её поспешно, неряшливо. Значит - здесь слабина. Здесь - шов. Трещина.Выход. Я упираюсь плечом, руки подламываются от усталости, камень режет кожу, но я давлю. Изо всех сил. Пока хоть что-то внутри меня ещё не сгорело. - Тигнари. - Даже если ты выйдешь… и даже если тьма заберёт меня раньше… - Я благодарен, что был с тобой. - Это единственное, что держало меня живым. Глаза наполняются, и я прижимаюсь лбом к ледяному камню, будто таким образом могу передать ему хоть тень своей силы. - Не говори так… пока мы оба не выбрались. Пожалуйста… На секунду тишина. И потом - едва слышно, тихо как падение пепла: - иди. И держи меня… пока я ещё здесь. Я вдыхаю - последний раз, перед рывком. И толкаю. Плита трещит - со скрипом, с глубинным стоном, будто камень сам боится, что я нашёл его слабость. Стена сдвигается на миллиметры. Но этого достаточно. Первый настоящий разлом. Первый удар по самой петле. Я собираю всё - мышцы, боль, злость, любовь, остаточное тепло его рук на своей коже - всё, что осталось мне в этом мире, который постоянно пытается стереть меня. И толкаю ещё. Стена ломается. Рвётся. Падает.Передо мной - темнота. Не та поверхностная, липкая тень камеры. А глубокая, живая, настоящая тьма. Та, что не переписана. Та, что не подчиняется правилам петли.Единственная правда в этом мире. - Сайно… я иду. -Я рядом. Пока что. Я делаю шаг.В тьму.В разлом. В сердце петли. В конец. И - возможно - в начало. Тьма не бросается на меня - она замирает, как зверь, прислушивающийся к шагам. Я двигаюсь почти вслепую. Глаза и так бесполезны: мрак настолько плотный, что кажется, будто закрыт изнутри. Я дышу ровно, по счёту. Стоит сорваться - и тьма сомкнётся. Сожмёт меня, как раковину. И разрыв я уже не найду. - Тигнари… тише. Слушай. Голос Сайно звучит ближе, чем когда-либо. Не эхо. Не память. Будто он стоит вплотную, дыхание касается кожи, хотя я знаю - его тут нет. Я вздрагиваю. - Ты… здесь? - Не совсем. Но ближе, чем должен быть. Тьма - это то, что нас держит. Наш мост. Я делаю шаг вперёд, и под подошвами дрожит поверхность - будто я ступаю не по земле, а по чему-то живому, что дышит в такт моим шагам. - Что мне искать? Пауза. Такая тяжёлая, что хочется сжаться, чтобы не услышать ответ. Как будто он решает, стоит ли вообще открывать то, что прятал. - Разрыв связан с нами. С тем, что… осталось несказанным. Грудь стягивает так резко, будто кто-то провёл когтями изнутри. Я задыхаюсь - не от страха. От понимания. - Ты… о чём? - О том, что случилось между нами до петли. О том, что мы оба прятали. О том, что не должны были чувствовать. Я замираю. В темноте это ощущается сильнее - как будто весь мрак наклоняется ко мне, ожидая, признаю ли я то, от чего бежал. И впереди - впервые - шевелится что-то похожее на свет. Не яркость.А трещина. Живая. Та, что растёт от каждого моего удара сердца. Воспоминания вспыхивают - как уголья, которые кто-то тут же гасит пальцами. Разрозненные, смазанные, выдранные из контекста. Будто тонкие нити между мной и ним вырезали намеренно, по живому. - Сайно… мы были…? Фраза рвётся, так и не родившись.Голос Сайно впервые дрожит - едва слышно, но этого достаточно, чтобы по спине прокатился холод. - Мы почти сказали это. - Но я… испугался. А ты… Он замолкает, будто ищет меня там, где памяти нет. - Ты смотрел на меня так, что если бы я признался… я бы перестал быть собой. Комок в горле поднимается так резко, что я хватаю воздух, как раненый. - Почему я… ничего не помню? - Петля кормилась нашим чувством. Нашим страхом назвать его. Поэтому она держит нас крепче всех остальных. Я делаю шаг вперёд - поверхность дрожит, словно подо мной бьётся чьё-то сердце. Каждый мой вдох тревожит воздух: разрыв совсем близко. Он реагирует на мысли о нём. О Сайно. О том, как его пальцы касались моей ладони - медленно, будто проверяя, не исчезну ли. О его дыхании у моей шеи. О том поцелуе - резком, поломанном, как признание, которого не должно было быть. О его шёпоте не отпускай, сказанном так, будто он тонет. Всё это - куски правды, которые петля не успела проглотить. - Тигнари. Голос мягкий. Неуверенный. - Разрыв откроется только, если ты признаешь то, что запер в себе. Кровь стучит в висках.Сердце бьётся так больно, будто хочет вырваться наружу. - И… что же я держал? Он знает. Конечно знает.И я - тоже. Просто всю жизнь боялся сказать это вслух.Я вдыхаю.Глубоко, почти болезненно. - Сайно… Голос ломается пополам. Я сжимаю кулаки так сильно, будто могу удержать им его самого, удержать уходящее. - Я… больше не могу терять тебя. Ни в памяти. Ни в тени. Даже если ты здесь только голос… даже если тебя уже почти нет. Дыхание рвётся, слова выталкивает отчаяние: - Я любил тебя. Люблю. И именно поэтому я здесь. Именно поэтому я не позволю петле забрать тебя окончательно.

Тьма взрывается.

Не светом - треском, будто мир лопается швами. Передо мной открывается линия - жёсткая, неровная, как разорванная плоть пространства. Изнутри её что-то тянет, зовёт, вибрирует так ярко, так живо, что сердце спотыкается.

Разрыв.

И тогда Сайно выдыхает. И этот выдох… живой. Такой, которого я не слышал с самого начала. - Вот он. Ты открыл его. Я делаю шаг. Разрыв гудит - как горячий воздух у раны. Он зовёт, тянет, обещает выход. Но страх в груди снова сводит рёбра. - А ты? - Ты пройдёшь со мной? Тишина тянется мучительно долго. Потом - его голос. Честный. Тихий. Слишком спокойный, чтобы не быть страшным. - Петля забрала слишком много… я не успею. Но я всё равно доведу тебя до края. Даже если сам… останусь здесь. Слёзы подступают. Я смахиваю их ладонью - резко, злым движением, как будто могу стереть саму боль. - Нет. Мы выйдем вместе. Я тебя вытащу. -Не обещай то, в чём сам дрожишь. Но я уже делаю шаг к разрыву - и он дрожит, пульсирует, будто живое горло мира. За ним - слабый свет.Хрупкий, как едва зажжённая свеча. Первый свет за всё время. И я едва не забываю, как дышать… Потому что в этом свете медленно проступает силуэт.

Сайно.

Не голос.Не эхо.Он. Но… полупрозрачный, словно высохшая тень его самого. Как будто петля выжирала его слой за слоем, оставляя только то, что цеплялось за меня. Только глаза не изменились. Тепло - такое знакомое. И усталость - такая глубокая, что меня рвёт изнутри. Я шепчу, почти сорванно: - Подожди меня. Тьма вокруг взвывает. Как зверь, которому вырвали сердце. Петля чувствует, что теряет контроль. Она пытается сомкнуться. - Иди! - голос Сайно впервые взрывается криком. - Быстрее! Но я не могу. Не должен. Не оставить его.Не снова.Не так.Никогда. Я бросаюсь вперёд - не думая, не дыша, просто рвусь туда, где он стоит. Пытаюсь ухватить хоть край его силуэта, хоть тень его пальцев. Разрыв сипло искрит, словно перетянутая струна, свет режет глаза, мир вокруг сыплется вниз, слоями, как сгнившая штукатурка. Но сквозь грохот, сквозь рвущийся воздух, сквозь реальность - я слышу только его. Тихий.Горящий.Последний. - Я люблю тебя… И в следующую секунду всё разрывается на ослепляющий белый крик. Мир - в клочья. Тьма - в пепел. Я - в пустоту, в которую он толкает меня, чтобы я выжил.И всё взрывается.