Тайное крыло Хогвартса

- В вас есть вы. И ещё тот, кого вы прячете. Сегодня этот “второй ты” посмотрит вам в глаза. И, возможно, понравится. Что вы будете с этим делать зависит только от вас. Добро пожаловать в Испытание Тени. И удачи. Себе с собой.” Комната, в которую теперь заходили участники, была иной. Ни стен, ни потолка, ни пола всё было построено из теней. Мягких, полупрозрачных, шевелящихся, будто ты внутри сновидения, которое не ты придумал. Воздух не пах ничем конкретным, но с каждым вдохом в голове всплывало что-то своё: пыль со школьного шкафа, обгоревший пергамент, кожа книги, которой ты боялся. Пространство не принимало. Оно ждало. Густо, безмолвно, почти с предвкушением. Гермиона вошла в комнату, и пространство будто улыбнулось. Скользко так улыбнулось, снизу вверх. Воздух стал гуще, как если бы его кто-то сварил и остудил, оставив лёгкий привкус металла на языке. Света не было, только отражения. Стены шевелились тенями, как ткань, за которой кто-то дышит. Перед ней проступил контур: стол, стул, витражи, всё как в Министерстве, но идеальнее, слишком идеально. Страшно не тем, что мрачно, а тем, что стерильно. Как лезвие скальпеля. За столом сидела она. Тень. Не копия, а версия. Живее, чем сама Гермиона. Волосы в строгом порядке, глаза как ледяные магические линзы. Улыбка ровная, хищная, почти театральная. Она не встала, не вышла навстречу. Только скрестила ноги и облокотилась на стол, глядя с ленивым презрением. - Ах, ты пришла. Как мило. Ты до сих пор думаешь, что твоя “человечность” это достоинство? Гермиона сжала пальцы, но не ответила. - Ты могла бы всё изменить, если бы не тратила силы на сопли. Сколько раз ты выбирала “правильно”, а не “эффективно”? Сколько раз спасала, а не вычищала? Тень медленно встала, обошла стол, шаги глухие, будто ходит по мозгу. = Проблема не в тебе, Грейнджер. Проблема в том, что ты веришь, что за добро не надо платить. А я знаю цену. Я её выставляю. Она подошла почти вплотную. Ни гнева, ни угрозы. Только ледяная, блестящая уверенность. = Представь: ты в кресле Министра. Закрываешь школы для глупых. Чистишь списки. Убираешь слабых. И никто, ни один жалкий слизеринец, ни один мальчик-с-рубцами, не говорит тебе, как жить. Гермиона задохнулась. Это не был страх. Это была ярость, в которой стыдно было найти зерно... понимания. - Мы с тобой могли бы править. Но ты продолжаешь играть в человечность. А я давно перешла в конец шахматной доски. Я ферзь. А ты? - она склонилась, - ты всё ещё пешка с маникюром морали. Тень коснулась её лица. Легко. Почти нежно. И исчезла. Не драматично, а как выключенный свет. Словно сказала: «Ты знаешь, где меня найти». Гермиона осталась стоять в темноте. Не дрожа. Но с горечью. Потому что часть этой речи она уже произносила. В уме. Когда никто не слышал. Драко вошёл в темноту, как в старый коридор детства: зная, что в конце кто-то стоит, молча и жутко знакомо. Пространство не давило. Оно почти льстило: мягкое, бархатное, с ароматом мускуса, табака и воспоминаний, в которых он выглядел не просто хорошо, а безупречно. Пол под ногами был гладким, чуть пружинистым. Стены шептали, но неслышно словно воспоминания о том, что ты когда-то мог быть другим. Лучше. Или хуже. Свет появился резко, как вспышка камеры. Перед ним зеркало. В нём не он. Или он. Только с разницей в пару градусов: взгляд увереннее, улыбка расслабленнее, спина прямая, как у тех, кто не боится ничего, потому что привык к восхищению. - Ты выглядишь, как будто боишься себя, - сказал его двойник, выходя из отражения как из душа. - Не волнуйся. Я тот, кем ты мог бы стать, если бы наконец позволил себе нравиться. Он подошёл ближе, осматривая его, как манекен. - Ты столько лет прожил в тени чужих взглядов. Отца. Учителей. Поттера. Всё пытался доказать… А я ни разу. Я не доказывал. Я просто брал. Тень-Драко уселся на стол, закинул ногу на ногу, глядя на него с такой непринуждённостью, какой у настоящего Драко никогда не было. У него не было нужды быть опасным он знал, что его боятся. И любили бы ещё больше, если бы он захотел. - Скажи честно, - продолжил он, - ты правда думаешь, что Гермиона тебя не замечает? Или ты просто боишься спросить? Потому что знаешь, что она увидит тебя по-настоящему. А ты уже не знаешь, кто это. Драко хотел возразить, но тень подняла палец. - Не лги. Ты хочешь быть свободным. Не “исправленным”. Не “прощённым”. Свободным. Без страха, что каждое твое чувство, это снова ошибка. Он встал. Подошёл ближе. - Я не злой. Я ты, без страха быть собой. Я умею смеяться. И не думать, как это выглядит. Я целую не потому, что можно. А потому, что хочу. Драко стиснул челюсть. Он чувствовал в груди знакомый жар. Стыд и зависть. Тень смотрела спокойно. - А теперь иди. Вернись к своей сдержанности. К тишине. К “я подумаю”. А я останусь тут. С тем, кого ты мог бы целовать, если бы не боялся. Он не исчез. Он остался стоять с той же улыбкой. А Драко развернулся и вышел. В первый раз не победив. Но и не проиграв. Потому что внутри впервые прозвучал голос, который сказал: “А что, если я тоже хочу?” Панси вошла резко, почти раздражённо, будто задержалась и ей теперь нужно наверстать упущенное возмущением. Пространство не изменилось, но будто замерло. Почти испуганно. Как если бы сама комната знала, что сейчас в неё влетит шторм. Или что-то, что слишком старательно притворяется штормом. С потолка проступил бледный, неживой свет. На стенах не панорамы, не символы власти. А мягкие, приглушённые тени. Тепло. Тепло, которого Панси с детства не любила. Потому что оно напоминало о вещах, которые приходилось прятать под язвами, под ехидством, под когтями. На кушетке у окна сидела она. Тень-Панси. Та, у которой взгляд не режет, а просит. Которая не выгибает бровь, а смотрит снизу вверх. Волосы распущены, голос тёплый, словно кашемир. - Ты пришла, - сказала она. Без упрёка. Без укола. Просто констатация. Панси напряглась. Её пальцы мгновенно скрестились за спиной, подбородок вверх. Оборонительно. - Не начинай, - буркнула она. - Я знаю, кто ты. - Нет, ты знаешь, ту кем ты боишься быть,- Тень встала и подошла ближе. Медленно, мягко. Слишком мягко. - Я та, кто говорит “останься”. Кто не притворяется, что ей плевать. Кто не боится просить. Панси фыркнула, но не отвернулась. Только челюсть сжалась. - Если бы я была такой, как ты, - сказала она, - меня бы растоптали. Вытерли ноги. Никто не слушал бы Панси Паркинсон, если бы она плакала. Тень подошла ближе. Не касаясь. Только голос. - А может, наоборот? Может, тебя не слышат потому, что ты кричишь? Панси отшатнулась. Не физически, внутренне. Словно ей сунули в руки чучело её собственных эмоций. - Я сильная. Я стала такой. Чтобы никто не мог меня выбросить. Тень кивнула. С сочувствием. Без жалости. - Но ведь ты хочешь, чтобы кто-то остался, даже если ты тиха. Даже если ты слаба. Даже если ты просишь, а не приказываешь. Пауза. - Хочешь, чтобы тебя обняли. Не за. А вопреки. Панси вскинулась. Но голос дрогнул. Ей хотелось рвануться, закричать, ударить. Но руки остались на месте. И в груди что-то болезненно засосало. - Знаешь, что самое страшное? - выдохнула она. - Что если я сломаюсь, никто не подберёт. Тень наклонилась к ней и тихо прошептала: - Подберут. Но не если ты будешь камнем. Тень исчезла. Без блеска. Без дыма. Просто ушла. Потому что Панси её увидела. И, может, даже услышала. Когда Панси вышла из комнаты, она не плакала. Она не улыбалась. Только шаг был чуть медленнее. Как будто впервые позволила себе не держать всё в себе. Рон вошёл с характерной неловкостью, плечи чуть приподняты, шаг неуверенный, взгляд сразу в пол. Как будто уже извинялся за то, что просто существует в этом пространстве. Комната не издала ни звука. Но встретила его не холодом нет. Гораздо хуже: еле уловимым интересом. Как будто кто-то, наконец, решил взглянуть на него по-настоящему. Свет не включился сразу. Только мерцание. А потом он увидел себя. Но не себя. На другом конце комнаты стоял парень. Такой же рост. Те же глаза. Та же огненная рыжина. Только походка другая. Ровная. Не торопливая, а уверенная. Плечи расправлены, улыбка не стеснительная, а хищная. Он не смотрел на пол. Он смотрел в глаза. Прямо. И нагло. - Привет, - сказал Тень-Рон, поворачивая стул, как будто был ведущим ток-шоу. - Представь себе: я это ты. Только без “ну я просто Рон”. Рон хмыкнул. Защитно. Почти машинально. - Я знаю, что ты думаешь. - Тень подошёл ближе, медленно. - “Все вокруг особенные. Гарри Избранный. Гермиона гений. А я Вечно Третий.” Ну и? Он наклонился, взгляд блестел. - А если я скажу тебе, что ты мог бы быть Первым? Без них. Без “простоты”. Без стыда за свои желания. Он щёлкнул пальцами. Комната изменилась. Теперь это был не зал испытаний, а сцена. Свет. Аплодисменты. Толпа. - Представь: ты главный. Девчонки мечтают. Парни уважают. Все тебя слушают. Не потому, что ты “добрый парень”. А потому, что ты сильный. Хитрый. Умный. Харизматичный. Такой, каким ты мог бы быть, если бы не играл роль того, кто “не тянет”. Рон стоял как вкопанный. Тень склонил голову. - А ещё ты злишься. Постоянно. На них всех. За то, что ты запасной. Подменный. Но даже себе в этом не признаёшься. Он подошёл почти вплотную. - Хочешь знать, что я бы сделал? Я бы забрал её. Не спрашивал. Не ждал. Просто, взял Гермиону. Или Панси. Или кого захочу. Потому что я знаю, что тоже достоин. Рон дрогнул. В нём вскипело что-то старое, забытое, ржавое. Гнев. Зависть. Гордость. Желание быть не “прекрасным фоном”, а центром. Тень посмотрел на него с лукавой усмешкой. - Ну, как тебе я? Неприятно? Значит, честно.Он исчез. Но слова остались. Когда Рон вышел, он не сказал ничего. Но впервые за долгое время он не прятал взгляд. И шёл ровно. Так, будто понял: быть добрым это не слабость. А выбор. Луна вошла так, будто шла по берегу сна. Её шаги были почти бесшумными, но пространство отозвалось: тихий звон, словно пальцы прошлись по краю тонкого стекла. Здесь не было шепота, не было запахов. Только пустота. Аккуратная, стерильная. Как больничная палата разума. И это пугало больше любого хаоса. Посреди комнаты стояла она - Луна. Но не как обычно. Волосы собраны. Осанка выпрямлена. Одежда гладкая, строгое выражение лица. Взгляд ее холодный. Тень-Луна стояла неподвижно, как экспонат. Только губы шевельнулись. - Ты думала, что странность тебя спасает? Настоящая Луна не ответила. Только слегка наклонила голову. - Это не дар. Это щит. И я - ты, если бы ты перестала притворяться. Перестала бормотать про квибблеров и зверей, которых никто не видит.Я это ты, когда больше не надо быть… декоративной. Тень подошла ближе. Никакой магии. Только логика. И лед. - Я умная. Я точная. Я не летаю в облаках. Я смотрю в глаза.Я та, кого слушают не потому, что “она Луна, ну ты знаешь”.А потому, что я знаю, что говорю. Луна смотрела в ответ. Тихо. Без испуга. Тень кивнула, будто признав. - Но тебе удобно быть чудом. Удобно, когда никто не ждёт ясности. Ты прячешься в поэзии, в полётах, в странностях, потому что боишься: а вдруг, если ты просто скажешь правду тебя перестанут любить?Впервые в комнате стало холодно. Не физически, внутри. Словно кто-то медленно выливал ледяную воду на грудную клетку. Тень-Луна сделала шаг назад. - Ты умна. Ты сильна. Ты можешь быть точной. И ясной.Но пока ты боишься быть понятой, ты всего лишь образ. Ты загадка, которую никто не решает. Потому что никому не дан ключ. Она исчезла так же, как и появилась.А Луна осталась стоять, слегка покачиваясь. Потом прошла вперёд, как по ниточке, будто шла по льду, не зная, треснет ли он под ней. Когда она вышла, никто бы не заметил перемен. Но в её глазах стало меньше мечты. И чуть-чуть больше мира. Блейз вошёл, как всегда, с выработанным ленью грацией: ни капли тревоги, ни намёка на интерес. Он будто бы знал наперёд, что произойдёт, и уже мысленно закатил глаза. Пространство молчало. Не подыгрывало, не провоцировало. Просто... смотрело. Воздух был тёплым. Слишком тёплым. Влажным, как в парной. От него щекотало под кожей, будто кто-то невидимый смотрел не на тебя, а внутрь. Блейз замер. И впервые за долгое время не ухмыльнулся. Посреди комнаты диван. Не роскошный. Потрёпанный, уютный. На нём он. Только не тот, кто привык отшучиваться. А тот, кто смотрит в глаза. Тот, кто держит чашку двумя руками, как будто боится её уронить. Его Тень. - Привет, - сказал он тихо. - Не бойся. Я не собираюсь смеяться. Устал. Мы оба устали, да? Блейз напрягся. Тело стало как струна. Улыбка чуть дернулась, но не прорезалась. Этот голос... он знал его. Это был его голос. Только без защиты. - Я это ты, который хочет, чтобы его любили, - сказал двойник, опуская взгляд. - Не за лицо. Не за “держится особняком”. Не за “всегда знает, что сказать”. Просто так. Он посмотрел прямо, и в этих глазах не было ни высокомерия, ни обиды. Только голая уязвимость. - Мне иногда хочется, чтобы кто-то заметил, как мне страшно. Чтобы подошёл и не сказал “ты справишься”. А сказал “не справляйся. Я рядом”. Блейз отвернулся. Это было... невыносимо. Не больно, скорее неловко. Потому что если кто-то увидит это, если кто-то почувствует, он потеряет всё: стиль, дистанцию, независимость. Тень не приблизилась. Не обвинила. Только прошептала: - Я это ты, если бы ты позволил себе быть любимым. Без иронии. Без условий. Без игры. Молчание. Жесткое, как зеркальное стекло. - Ты же думаешь, что если ты покажешь это они уйдут. А может... они останутся? Блейз не ответил. И Тень исчезла. Словно дала выбор и отошла. Без драмы. Без финала. Когда он вышел, он держал осанку, как всегда. Но взгляд... в нём впервые читалась просьба. Или надежда. Или всё сразу. Джинни вошла быстро, почти по привычке, как будто собиралась пробежать через испытание, не давая ему ни шанса схватить её за руку. Пространство было другим. Оно не шептало, не затаивалось, не враждовало. Оно просто… не отвечало. Будто ей предложили комнату, в которой никто не аплодирует. Никто не спорит. Никто не смотрит. В этом молчании было не пусто. Было тяжело. Свет падал рассеянно, мягко. Аромат был слабый, как после прошедшего ливня. Всё казалось размытым, утомлённым. И посреди этой тишины была она. Другая. Сидела на полу, прислонившись к стене. Ноги поджаты, волосы спутаны. В руках зажата кружка, почти пустая. Лицо без маски. Просто лицо. Уставшее. - Смешно, да? - сказала Тень, не глядя.- Я всё время бегу. Бьюсь. Доказываю. А на самом деле я просто хочу, чтобы кто-то… был рядом. Без объяснений. Без нужды делать из меня героиню. Настоящая Джинни не двигалась. Только дышала чаще. - Они думают, что я огонь. Что я не остановлюсь. Что меня надо любить бурно, громко, на грани. А я устала быть борьбой. Тень подняла голову. Взгляд её был не слабым, он был настоящим. Тихим. Зрелым. Почти старым. - Я хочу быть не вызовом, а домом. Но когда я молчу, меня не замечают. Так я снова кричу. Снова взрываюсь. Снова становлюсь опасной. Просто чтобы... не исчезнуть. Между ними висела пауза. Слишком честная, чтобы её нарушать. - Мне не нужно, чтобы он сражался за меня, - сказала Тень. - Мне нужно, чтобы он остался, когда я перестану быть яркой. Джинни сглотнула. Она не плакала. Но слёзы были где-то очень близко где-то под кожей, между рёбер. Тень подошла и, не прикасаясь, просто сказала: - Можно быть любимой… даже когда ты не пылаешь. И исчезла. Когда Джинни вышла, она не сказала ни слова. Но в её тишине было то, что раньше принадлежало только Луне. Мягкость. И ясность. Без крика. Тео вошёл так, как входят в холодную воду: быстро, чтобы не чувствовать. Чтобы не передумать. Он ненавидел подобные вещи, всё это “встреться с собой”, “пойми себя”, “прими”. Он и так жил внутри своей головы, как в ловушке. Но здесь… было иначе. Тишина здесь не звенела. Она давила. Воздух вязкий словно сироп. Потолка не было, стены пульсировали каким-то полумраком, будто дышали рядом. Он сразу увидел его. Себя. Но не в зеркале. А вживую. Только не таким, каким привык быть. Тень-Тео был не холодным и собранным. Не молчаливым и острым. Он был… открытым. Почти болезненно. - Ты же знаешь, что я есть, - сказал он. - Ты просто держишь меня взаперти. Потому что я чувствую. А ты боишься. Настоящий Тео сжал кулаки. Тень усмехнулся. - Я люблю. Сильно. Глупо. До боли. До паники. Я бы плакал. Я бы злился. Я бы умолял. Он подошёл ближе. В глазах у него не вызов. Боль. Настоящая. - Я бы остался. Даже если меня не звали. Даже если выгоняли. Потому что я не умею отпускать. Тео отшатнулся. - Ты слабость, - сказал он. - Нет. Я сила, которую ты ненавидишь. Ты хочешь быть невидимым, чтобы тебя не отвергли. А я хочу быть рядом, даже если это больно. Тень-Тео опустился на корточки, как будто сломался. - Я хочу, чтобы Джинни осталась. Даже если она меня не выберет. Я хочу... быть важным. Не нужным, именно важным. И я устал делать вид, что мне всё равно. Настоящий Тео стоял, как под ударами. Это была не Тень. Это была его живая, рвущаяся наружу правда. - Ты слабый, - прошептал он. - Нет. Я это ты, когда ты не лжёшь. И ты можешь меня игнорировать. Но когда она уйдёт я снова встану. И снова буду ждать. Тень исчезла. Без слов. Без эффектов. Как любовь, которой не позволили быть. А Тео остался. Один. Впервые без брани. Без контроля. Только с ощущением, что внутри него что-то упало. И теперь будет звенеть всегда. Он вышел. И шёл, как тот, кто впервые позволил себе дрожать. Астория заходила осторожно как заходит человек, который знает, что за этой дверью может быть всё, что угодно, кроме тишины. Пространство ответило странно: не грохотом, не вспышками, а… затылочной тяжестью. Как будто что-то уже знало её, жило в ней, и теперь, наконец, получило шанс заговорить. Комната была пустой. Белой. Не стерильной, а нагло чистой. Как будто издевалась: «Посмотри, как красиво там, где ты не говорила ничего». Ни одной детали. Ни одной зацепки. И вдруг — голос. - Ну здравствуй, наконец-то. Из тени, как из складки воздуха, вышла она. Тень-Астория. Лицо то же, но мышцы напряжены. Как будто всё внутри давно натянуто. Волосы растрёпаны. Под глазами тени. Но не от усталости. От злости. - Устала молчать, да? Устала улыбаться? Устала быть “той, кто понимает”? Астория молчала. Как всегда. Тень подошла ближе, её шаги были глухими, будто она шла по ковру из чужих просьб и компромиссов. - Я, которая орет. Которая не прощает. Которая черт, хочет, чтобы её заметили не потому, что она удобна, а потому, что она есть. - Перестань, - выдохнула Астория. - Это не я. Тень рассмеялась. Горько. - Конечно нет. Ты слишком правильная. Вежливая. Тихая. Ты та, на кого можно положиться. И кого можно… не спросить. Потому что ты же не откажешь, да? Она подошла вплотную, глаза горели. - Я это твоя ярость. Я та, кто ненавидит, когда её перебивают. Та, кто ревёт, когда не понимают. Та, кто хочет кричать на родителей, на сестру, на весь этот сраный мир. За то, что тебя учили быть “легкой”. “Ненавязчивой”. “Гладкой”. Астория тряслась. Не от страха, от давления. От того, как сильно всё это… правда. - Я хочу, чтобы ты меня вытащила. Не убрала. Не утопила в спокойствии. А признала. Ты злишься. Ты устаёшь. Ты хочешь, чтобы тебя не перебивали, мать его! И с этими словами Тень исчезла. Астория стояла в белой комнате одна. Но теперь, впервые в жизни, с криком внутри. Который больше не спрятать. Она вышла. Глаза ее стали стеклянные. Спина прямая. Но внутри уже кипело. “Вперёд в глубины себя? Не забудьте вернуться с сувениром!”

Магазин “Инсайтус” предлагает новинку: волшебные дневники с авто-записью эмоций!

Теперь ваши подавленные чувства не пропадут, они сохранятся в архивах, чтобы пересматривать в минуты неловкости!

Акция месяца: бесплатный раздел “Что бы ты ответил, если бы не промолчал”.

“Инсайтус” — потому что психотерапия пока не одобрена Министерством.

Невилл вошёл так, как входят в помещение, где уже кто-то ждал. Без шума. Без позы. Он никогда не был тем, кто любит внимание. Но в этом пространстве его никто не звал и всё равно всё будто застыло. Воздух был тяжёлым, будто ты зашёл не в комнату, а в себя. В самое дно. Запах прелых страниц, дождя, опавших листьев. Как будто всё здесь прорастало из прошлых слов, несказанных в нужный момент. Он увидел его почти сразу. Себя. Но не того, кого привык видеть в отражении. Тень-Невилл был прямее. Тише. Холоднее. Он не улыбался. Не жался. Не смотрел в сторону. Он просто стоял, глядя в глаза и в этом взгляде не было доброты. Только память. - Знаешь, в чём разница между нами? - заговорил он. - Я помню. Настоящий Невилл не понял сразу. Но сердце уже сжалось. - Я помню, кто смеялся. Кто не защитил. Кто хмыкал за спиной. И я не простил. Тень сделал шаг ближе. В нём не было ни ярости, ни боли. Только тяжесть. Как у скалы, которую ты десятилетиями таскаешь на спине, чтобы не обидеть других. - А ты прощал. Всегда. За всех. Даже за тех, кто не извинился. Невилл шепнул: - Это не слабость. - Нет, - ответила тень. - Это страх. Ты боишься, что если ты один раз скажешь “нет”, тебя перестанут считать добрым. Что если ты выскажешься, люди уйдут. Ты привык быть тем, на кого опираются. Но ты никогда не позволял себе быть тем, кто ломает опору, потому что устал. Молчание. - Я тот, который помнит. Который злится. Который имеет право. Невилл не пошевелился. Но в груди что-то сдвинулось. Потому что эта часть его... не враг. Она забытая сторона. Та, что хотела быть услышанной. Но которую он заставил молчать “чтобы никому не было неудобно”. Тень не исчезла. Она просто отвернулась. Оставив за собой тишину, в которой наконец родилось ощущение: можно говорить. Даже если голос дрожит. Он вышел. Шёл так же тихо, как вошёл. Но теперь это была не тень, а ствол. Дафна вошла медленно. Без опаски, с достоинством. Она держала голову высоко, плечи расправлены. Но воздух в комнате сразу предательски подсказал: здесь не сработает осанка. Здесь слышат не походку, а то, как дрожат мысли под кожей. Тишина была вязкой. Воздух пах палёной бумагой, старым лаком и… одинокими вечерами. Теми, про которые никто не знает. Потому что Дафна никогда не жалуется. Никогда не просит. Не показывает, что может что-то хотеть. А потом она увидела её. Тень. Та же внешность. Те же глаза. Но взгляд не сдержанный. Мягкий. Почти испуганный. Как будто она сейчас заговорит и голос предаст. В этой тени не было привычной ледяной ясности. Зато была… уязвимость. -Ты ведь ненавидишь просить, - сказала Тень-Дафна. - Потому что если попросишь тебе могут отказать. А ты не выживешь ещё один отказ. Дафна сжала губы. Тишина гудела. - Ты привыкла быть нужной. Полезной. Элегантной. А я хочу, чтобы меня любили просто так. Без причины. Без “она держится уверенно”. Без “она молчит красиво”. Она сделала шаг вперёд. - Я хочу, чтобы меня спрашивали: “Что ты чувствуешь?”. А не “Ты справишься?” Настоящая Дафна молчала. Потому что каждое слово звучало слишком близко к кости. Тень продолжала: - Я хочу, чтобы он видел меня. Не фасад. Не достоинство. Меня в тревоге. В гневе. В страхе. И чтобы не отвернулся. Она посмотрела прямо. В упор. - Но ты не просишь. Ты боишься стать тем, кого можно не выбрать. Молчание между ними было длинным. Гулким. - Я это ты, которая хочет быть нужной не потому, что полезна, а потому, что она это она. И с этими словами Тень исчезла. Как будто оставила вопрос без давления. Но и без забвения. Дафна осталась на мгновение. И впервые позволила себе прислониться к стене. Не из усталости. А из желания не падать.Когда она вышла, её лицо было спокойным. Но взгляд... наконец позволял смотреть в ответ. Гарри вошёл последним. Тихо. Почти рассеянно. Как будто не совсем понимал, что именно ищет. Комната приняла его без сопротивления. Без тени интереса. Только тишина. Не звенящая. Глубокая. Вязкая. Омертвелая. Запах был чужим. Никаким. Как в помещении, где давно никто не живёт. И не ждёт. В центре кресло. В нём сидит он. Только… не совсем. Гарри-Тень сидел, сгорбившись. Взгляд в никуда. Руки на коленях. Ни злости. Ни боли. Ни печали. Просто - пусто. - Я не злой, - сказал он, не глядя. - Я просто больше ничего не чувствую. Гарри замер. - Я , когда перегораешь. Когда все уже спасены. Когда война закончилась. Когда тебя больше никто не зовёт. Тень посмотрел на него. Медленно. Глаза были выжженные. - Сначала это кажется облегчением. Никто не умирает. Никто не ждёт. А потом ты в комнате, и в ней никого нет. Даже тебя. Он встал. Шаги ровные. Тяжёлые. - Ты не умеешь быть просто Гарри. Ты умеешь быть “нужным”. А когда ты не нужен ты пропадаешь. Он подошёл ближе. Очень близко. - И самое страшное, что тебе это удобно. Тебя не надо спасать. Не надо объяснять. Ты просто… есть. Но не живёшь. Настоящий Гарри хотел что-то сказать. Но не смог. Потому что внутри узнал. Не всё. Но куски. Тот чай, который остывал. Та комната, в которую никто не заходит. Тот взгляд, который больше не ловит улыбки. - Я , если ты перестанешь хотеть чего-то. Молчание. - Я не враг. Я покой. Ты так его жаждешь, что однажды просто не проснёшься. И исчез. А Гарри остался. Один. Но не как обычно. Словно понял: быть живым, значит хотеть. Даже если больно. Он вышел. Не герой. Не символ. Просто — человек, который выбрал остаться в себе. - Гермиона - Я поняла, что можно быть умной… и не правой. И что власть, это соблазн. Даже для меня. - Драко - Мне кажется, я впервые захотел, чтобы кто-то знал, что мне страшно. И не перестал уважать. - Панси - Я думала, что слабость, это слёзы. А оказалось, слабость, это не просить об объятиях, когда они нужны. - Рон - Ну, я же... не хочу быть героем. Но, может, иногда я хочу, чтобы мной восхищались. Хоть немного. - Луна - Я могу быть логичной. И это не делает меня менее волшебной. - Блейз - Быть уязвимым не позор. Позор - прятаться в шутках, когда ты просто хочешь, чтобы тебя любили. - Джинни - Иногда хочется тишины. Не после драки, а вместо. - Тео - Я не отпускаю. Потому что когда ты был никому не нужен, тебе страшно терять даже иллюзию. - Астория - Я думала, если я закричу меня бросят. Но теперь хочу кричать. И чтобы кто-то остался. - Невилл - Я добрый. Но я не всегда прощаю. И это нормально. - Дафна - Я боюсь, что без своей выдержки я никто. А вдруг и “никто” тоже заслуживает тепла? - Гарри - Я всегда боялся темноты. Но теперь понимаю: хуже, когда внутри нет ни света, ни темноты. Только пустота.

“Испытание Тени завершено. Благодарим участников за честность, трансляционную дисциплину и то, что никто не выбил стену.

Напоминаем: все эмоции, выявленные в процессе, временно заархивированы и подлежат разовой амнистии.

Объятия можно оформить через форму 37/М.

Следующее испытание - нестандартное.

Готовьтесь к уязвимости, но с улыбкой.

С уважением,

Департамент магических трансляций и ментальных потрясений.”