Тайное крыло Хогвартса

***

— Сегодня в “Тайном крыле” у нас беспрецедентное испытание. Ни дуэлей. Ни заклятий. Ни спасения мира. Всего лишь — вы и ваша голова. Добро пожаловать в Испытание молчания. Где говорить нельзя. А думать — больно. Каждая пара получит ровно столько пространства, сколько нужно, чтобы почувствовать, что рядом человек. А ещё экран. Ах да -экран. Он покажет то, что вы пытались забыть. Или прятали. Или даже не подозревали, что это вообще можно пересматривать в HD. Кричать — нельзя. Спрятаться — нельзя. Остаться в тишине — придётся. Зрители, пристегните эмоции. Участники, удачи вам. Серьёзно. Она вам пригодится.” Зал, в который их ввели, будто дышал памятью. Стены были тёплыми, словно их касались руки прошлого. Воздух пах не дождём, как раньше, а старым пергаментом и железом. Пол из гладкого камня с узором, напоминающим гербы факультетов, почти стертых. Это место казалось неподвижным, как воспоминание, которое вы не решались потревожить годами. Гермиона прошла первой. Села спокойно, но взгляд не поднимала. Она держала себя как обычно аккуратно, будто каждый жест надо заранее одобрить внутренним комитетом. Драко остался стоять. Спина прямая, пальцы в кулаки. Он не был зол. Он был… осторожен. Слишком много раз они ссорились через слова. Сегодня слов не будет. Экран за их спинами ожил, не резким светом, а мягкой пульсацией, как дыхание, которого не ждёшь. Они не смотрели, но знали: началось. Первый кадр - их первый урок Зельеварения. Гермиона с поднятой рукой, тянется к ответу, даже не ожидая вопроса. Её волосы пышнее, мантия велика. Драко, рядом, закатывает глаза. Его ухмылка почти невинна, но слова, появляющиеся субтитрами: “Очередной грязнокровка-профессор”. Настоящая Гермиона замирает. Она помнит это. Помнит, что тогда не плакала. Потом плакала. Драко, тоже помнит. Он тогда не думал, что это будет навсегда. Но экран напоминает: всё записывается. Второй кадр - библиотека, третий курс. Гермиона сидит на полу, обложенная книгами. Драко проходит мимо, пинает том “Руны и заклинания”. Смотрит вниз. Бросает: “Что, теперь ты книжная крыса без друзей?” Она поднимает голову. Её лицо в тот момент не обиженное, нет. Озадаченное. Как будто она никак не может понять, зачем он всё время её цепляет. Сегодня она понимает. Тогда не смогла. На настоящей скамье она не двигается, только слегка сжимает руки в замок. Он смотрит на экран. У него сжимаются челюсти. Он помнит этот день. Помнит, как хотел, чтобы она посмотрела на него, хоть как-то. Хоть с раздражением. Потому что, когда она не смотрела, он чувствовал себя… невидимым. Третий кадр — турнир Трех волшебников. Гермиона на трибуне, в мантии Гриффиндора, с искренней улыбкой, аплодирует Гарри. Драко внизу, закатывает глаза, отворачивается, сжимает значок “Поттер вонючка”. Но камера задерживает момент: он всё-таки смотрит на неё. Не на Поттера. На неё. Словно проверяет, кого она поддерживает. Словно ему не всё равно. В настоящем она опускает голову. Тогда она не знала. Сейчас - уже поздно. Последний кадр - кадр без слов. Они в одном коридоре. Не вместе. Но проходят рядом. Он с друзьями. Она одна. Они случайно сталкиваются плечами. Оба оборачиваются, почти одновременно. Но никто не говорит. Просто продолжают идти. Сегодня они тоже не могут говорить. Но экран, словно зная их, выключается медленно. Не резко, давая время почувствовать остатки боли, осадка, невыговоренного. Кристаллы на их груди гаснут. Они не двигаются. Гермиона поднимает голову. Взгляд у неё не судящий. Не униженный. Просто взрослый. В её лице понимание, которого не было тогда. В его - сожаление, которое не спишешь на юность. Они видят друг друга. Не мальчика и девочку из школьных сцен. А тех, кто пережил всё это. Не стали идеальными. Но стали другими. И именно это теперь громче любых слов.“Мы не были на одной стороне. Но почему ты всё ещё в моей голове?” Зал, в который они вошли, пах пылью дуэльных площадок. Стены из шершавого камня с прожилками серебра, от которого разило чем-то острым, обостряющим ощущения. Свет здесь был чуть холоднее, чем в остальных секторах, будто специально, чтобы никакие тёплые эмоции не задерживались надолго. Панси зашла первой. Шаг уверенный, подбородок приподнят, взгляд насмешливый, но губы сжаты до боли. Рон шел следом, резкий, напряжённый. Он избегал смотреть прямо на неё, но шагал рядом, почти вровень, как будто между ними всё ещё шла внутренняя дуэль. Когда они заняли места, экран загорелся сразу, без предупреждения, резким синим светом, как шлёпок по затылку. Панси не моргнула. Рон прищурился. Они знали, что увидят. Но были не готовы к тому, что почувствуют. Первый кадр — класс зелий, первый курс. Панси сидит среди слизеринцев, закатывает глаза, когда Гарри что-то отвечает Снеггу. Рон сидит через два ряда, ругается себе под нос. Панси поворачивается к Дафне и шепчет, улыбаясь: “Мальчик-картошка опять лезет, куда не надо.” Камера выхватывает лицо Рона, который слышит и краснеет от ушей до шеи. В настоящем он сжимает зубы. Не от злости. От того, что это было. И осталась именно эта фраза. Именно так - врезалась. Следующий кадр: третий курс, зелья. Панси что-то пишет, Рон перебрасывается шутками с Гарри и Гермионой. Смеётся громко. Потом, беззлобно, кидает в сторону слизеринцев: “Только слизеринские и варят дерьмовые приворотные зелья.” Панси смотрит на него. Медленно. Без слов. Но в её лице что-то, что обжигает. Не ярость. Унижение. В настоящем она резко разворачивает голову от экрана. Она помнит. И не простила. Не тогда. Не сейчас. Третий кадр - бал после турнира. Панси в чёрном платье с блёстками, волосы заплетены в замысловатую конструкцию. Она смеётся, танцуя с Тео. В кадре появляется Рон в своих ужасных мантиях, вжавшийся в стену. Он смотрит на Гермиону, но потом взгляд цепляется за Панси. И замирает. Камера увеличивает кадр. Он смотрит дольше, чем думает. И Панси замечает. И её взгляд короткий, мимолётный, но с этим ледяным “я вижу тебя, Уизли, и ты ничего не сделаешь”. Рон в настоящем откидывается назад. Ладони вспотели. Он помнит. И понимает: тогда он завидовал ей. Ругал себя за то, что не может ни к кому подойти. Панси молчит. Но взгляд её выдает: ты всё это помнишь. Так же, как и я. Экран выключается. В зале становится темнее. Панси не двигается. Вся в напряжении. Хочет сказать что-то колкое, чтобы защититься. Но нельзя. А значит это больнее. Рон, уткнув взгляд в пол, будто бы борется сам с собой: сказать, извиниться, или спрятаться за привычной грубостью. Но он ничего не говорит. Потому что в этот раз нельзя. Только чувствовать. И в этой тишине между ними больше смысла, чем в сотне школьных пикировок. Больше обид, чем в войне. Больше интереса, чем они готовы признать.“Ты не боишься тишины. Но боишься быть неуслышанным.” В их зале почти не было звука, даже тишина казалась не пустой, а обволакивающей. Здесь не пахло драмой, не пахло пылью воспоминаний. Только скошенной травой, сухими лепестками ромашек и тёплой древесиной. Стены были гладкими, цвета выцветшего пергамента, но в их фактуре угадывались изгибы деревьев. Казалось, если прислониться ухом, можно услышать шелест леса. Здесь не хотелось шептать, здесь молчание было естественным. Луна села сразу, поджав ноги, опершись спиной о стену, будто вернулась в привычное состояние - одиночества с собой. Блейз остался стоять, руки в карманах, лицо спокойное, даже отрешённое, но взгляд напряжённый, как у того, кто очень хочет остаться незаметным и одновременно надеется, что его кто-нибудь всё-таки увидит. Они оба привыкли молчать. Но привыкнуть - не значит не страдать от этого. Экран не загорелся — он проявился, будто проступил из воздуха. Мягко, как сон, который возвращается. Первый кадр — зимний двор, первый курс. Луна стоит одна, наблюдая за снегом, который опускается на замёрзший пруд. Её лицо не грустное, скорее сосредоточенное, как будто она общается с чем-то невидимым. За спиной группа учеников из Равенкло смеётся. Кто-то шепчет: “Чокнутая Лавгуд опять разговаривает с листьями”. Она оборачивается, кивает. Спокойно. Улыбается. И продолжает молчать. Блейз в настоящем слегка вздыхает. Он помнит эту зиму. Помнит, как смотрел на неё из окна, с удивлением — не из насмешки, а потому что впервые увидел, как можно быть одной и не пытаться скрыть это. Следующий кадр сделан в конце второго курса. Библиотека. Блейз за столом, один, перед ним огромная стопка книг по древним магическим кланам. Он читает. Старательно. Зубасто. Внезапно сзади Луна протягивает ему свиток с надписью: “Тебе не кажется, что имена в родословных звучат как заклинания? Мерцают, но ничего не делают”. Он читает, хмурится, но не возвращает. Только прячет улыбку, чтобы никто не заметил. В настоящем он смотрит в экран. И улыбается. Уже без нужды скрывать. Третий кадр — четвёртый курс. Зал ожидания перед трансгрессией. Все нервничают, кто-то паникует. Луна стоит, ровно, спокойно, глаза закрыты. Рядом стоит Блейз, у него руки трясутся, он почти незаметно отходит в сторону. В кадре луна подходит, без слов, кладёт ему на плечо перо. Он замирает. Потом сжимает это перо в кулаке. Больше никто не подходит к нему. В настоящем Луна мягко обнимает себя за плечи. Блейз осторожно опускается на пол, напротив. Они не касаются. Не смотрят в глаза. Но между ними не тишина. Между ними - музыка, которую никто не включает. И которую никто другой не услышит.

“Чувствуете, что накопилось? Ваши эмоции вот-вот вырвутся наружу? Попробуйте новинку от ‘Зельеварни Зонтли’: 💥 Зелье «Прокричать взглядом» — идеально для свиданий, неловких ужинов и родительских собраний! Один глоток — и ваша обида будет выплёскиваться… блестящими молниями из глаз! 💡 Внимание: не рекомендуется при использовании зеркал. Промокод #МОЛЧУНОК — скидка 12% для студентов Хогвартса!”

Сектор, в котором оказались Джинни и Тео, казался самым душным из всех. Не от температуры, а от воздуха, пропитанного тревогой, пылью ярости, следами адреналина. Стены тёмные, в красных полутонах, будто их писали вспышками гнева и огрызками разговоров, которые не закончились. Воздух плотный, как перед грозой. Сюда не шли. сюда врывались. Джинни зашла первой. Резко. Быстро. Села, откинувшись на спинку, как будто говорила: «Ну давай, удиви меня». Тео шагнул следом. В нём не было позы. Только сосредоточенность, от которой начинали звенеть уши. Он не садился сразу. Только медленно опустился напротив, положив руки на колени. Пальцы скрючились. Он заранее знал, что сейчас будет тяжело. Экран ожил не по центру, а как будто изнутри, как шрам, проявившийся от жара. Первый кадр: это третий курс, вечер в большом зале. Джинни, злая, с заплаканными глазами, швыряет книгу в стену. Гарри и Рон спорят рядом. Тео за соим столом. Он смотрит на неё. Ничего не говорит. Но лицо его не равнодушное. Он видит её. Просто тогда он не подошёл. Джинни в настоящем даже не моргнула. Только слегка втянула воздух. Она помнила этот вечер. И как ей хотелось, чтобы кто-то подошёл. Кто угодно. Даже он. Следующий кадр — пятый курс, коридор. Тео ругается с Блейзом. Голосов не слышно, но по лицам ясно: конфликт серьёзный. Блейз уходит, Тео остаётся. Джинни появляется с другого конца. Они останавливаются. Взгляд. Один шаг навстречу. Он поднимает руку как будто собирается что-то сказать. Она смотрит, ожидает. Потом, поворачивается и уходит. Он остаётся один. В настоящем Тео чуть подался вперёд. Он не помнил, что на экране всё так… ясно. Этот жест руки не был случаен. Он хотел. Но не рискнул. Она ушла. И до сих пор внутри него звенит этот шаг — который он не сделал. Третий кадр - седьмой курс. Подвал. Они вдвоём. Никаких свидетелей. Джинни держит палочку, Тео - тоже. Они на грани. Но не из-за заклинаний. Из-за того, что она шепчет, почти беззвучно: “Почему ты всегда уходишь первым?” Он не отвечает. Только смотрит. В настоящем она отвела взгляд. Потому что это был единственный раз, когда она попросила. А он промолчал. Теперь молчание — снова между ними. Официальное. Утверждённое правилами. Но ни она, ни он больше не прячутся. Джинни смотрит прямо. Злобно. Растерянно. Глубоко. Тео отвечает тяжёлым взглядом, будто несёт на себе годы сдержанных эмоций. Они не касаются. Не встают. Но это поединок. Душ без щитов. Всё, что раньше вылетало в крике, теперь сжалось в груди. Если бы можно было она бы крикнула: “Почему ты всегда молчишь, когда я говорю ‘останься’?” Он бы ответил: “Потому что ты страшнее всех авроров, когда хочешь, чтобы тебя любили.” Но они не говорят. И от этого сцена становится громче, чем весь эфир.“Когда молчишь — нельзя ошибиться. Но и нельзя приблизиться.” Этот зал был самым нейтральным. Без запахов, без лишнего цвета, без углов. Стены — гладкие, как стекло, но не отражали. Серо-серебристый пол, как вода в тени. Воздух плотный, тихий, сдержанный. Тут не хотелось кричать. Но и дышать было труднее. Гарри вошёл первым, и его шаги звучали почти неестественно, будто всё здесь ждало абсолютной тишины. Он не торопился. Не прятался. Просто выбрал место и сел. Дафна появилась через секунду, будто из воздуха. Ни взгляда, ни намёка. Села напротив чуть в стороне, как будто между ними всегда было небольшое смещение. И оно оставалось даже сейчас. Экран возник мягко, как отражение в воде. Гарри не смотрел, но знал, что будет. Дафна следила. Прямо. Без страха. С привычной сосредоточенной холодностью, в которой пряталась осторожность. Первый кадр: начало шестого курса. Столовая. Дафна одна за столом. Смотрит в книгу, вилка в руках застыла. Гарри входит с Роном и Гермионой, смеётся. В какой-то момент смотрит в её сторону. Она ловит взгляд и не отводит. Отводит он. Тогда это было ничего. Сейчас, кадр обжигает. Потому что теперь ясно: тогда это был момент, в который могло бы начаться. Следующий кадр - библиотека. Гарри сидит, склонившись над книгой, лицо усталое. Рядом проходит Дафна. Она оборачивается и делает шаг, как будто хочет подойти. Не подходит. Он этого не замечает. Но сейчас видит. В настоящем он чуть дёргается. И не может понять, почему тогда ничего не почувствовал. Или почувствовал, но отмахнулся. Последний кадр — вечер после бала. Они стоят на балконе. Не рядом. Но и не далеко. Она смотрит вдаль. Он молчит. Он хочет спросить: “Как ты?” Но не спрашивает. Она хочет сказать: “Мне страшно.” Но не говорит. Они просто стоят. И в этом кадре больше общего, чем во всей их школьной истории. В настоящем они всё ещё сидят. Никакой злости. Никакой боли. Только тишина. Глубокая, почти чистая. В этой тишине — странное, робкое притяжение. Они оба не знают, что с ним делать. Потому что оно не на привычных терминах. Оно не кричит. Оно шепчет. В груди. Гарри бы сказал: “Мне не нужно, чтобы ты говорила. Просто будь рядом.” Дафна бы ответила: “Я здесь. Уже давно. Просто ты не замечал.” Но пока — молчание. И, может, впервые, оно не ранит. Оно бережёт. Комната, в которую привели Невилла и Асторию, отличалась от остальных. Свет здесь падал под углом и был тёплый, приглушённый, как в старом гербарии или библиотеке, куда никто давно не заходил. Воздух пах землёй, чернилами и мёдом. Пол мягко пружинил под ногами, кто-то выложил его мхом и сухими листьями. Было тихо, но не звеняще, а уютно. Словно сама комната хотела сказать: “Не бойся. Здесь можно быть собой.” Астория прошла внутрь осторожно, будто боялась нарушить хрупкую атмосферу. Села легко, как будто знала это место. Невилл следом, чуть сутулясь, но с каким-то домашним спокойствием. Он обернулся на дверь как будто хотел убедиться, что её не закроют навсегда и сел напротив. Их не разделяла злость. Только привычная неловкость. Неуверенность в том, что можно быть кому-то интересным без громких слов. Астория смотрела в пол. Невилл в стену. И оба молчали не потому, что так велело задание, а потому что молчание между ними никогда не было враждебным. Экран появился не сверху, а рядом. Как старое зеркало. Изображения всплывали плавно, без вспышек, как детские воспоминания, которым дали второй шанс быть замеченными. Первый кадр: второй курс, зелья. Астория сидит у стены, на последней парте. Перед ней — сложные ингредиенты, которых она никогда не использовала. Никто не обращает на неё внимания. Её губы шевелятся: она читает заклинания, пытаясь не ошибиться. Камера показывает, как она сжимает ладонь, чтобы не дрожать. В настоящем она всё ещё держит руки сложенными. И только ноготь чуть постукивает по запястью. Второй кадр - третий курс, теплица. Невилл остаётся после урока. Все ушли. Он поднимает рассыпавшиеся побеги, вытирает землю с корней. Камера сбоку. Астория проходит мимо. Замедляется. Смотрит. Не подходит. Но остаётся в кадре дольше, чем просто прохожая. В настоящем Невилл улыбается - очень чуть-чуть, как будто узнал что-то доброе, о чём даже не догадывался. Что его кто-то тогда увидел. Третий кадр - седьмой курс, общая зона в библиотеке. Астория дремлет, сидя над книгами. Её волосы растрёпаны, губы чуть приоткрыты, мантия сбилась с плеча. Кто-то из прохожих хихикает. Невилл тихо подходит, накидывает мантию обратно, не говоря ни слова. Она не просыпается. Он уходит. Камера задерживает этот момент дольше. Потому что это не жест. Это выбор. В настоящем Астория смотрит в экран. И впервые сжимает губы в почти-улыбке. Экран гаснет. Они всё так же молчат. Только теперь между ними не неловкость, а пространство. Как под одеялом. Как в тёплом доме, когда дождь снаружи. Невилл слегка наклоняется вперёд. Астория опускает голову. Их взгляды не встречаются. Но ни одному из них не хочется, чтобы это закончилось. Если бы можно было говорить — она бы сказала: “Спасибо, что не делал из меня воздух.” Он бы ответил: “Я давно хотел просто сесть рядом. И не уходить.” Но они молчат. И это — идеальный язык. - Гермиона: - Молчание... оказалось громче, чем я ожидала. Иногда ты не готов слышать собственные мысли. - Драко: - Было ощущение, что экран заглянул в меня глубже, чем я когда-либо позволял себе. И это… неприятно. Но честно. - Панси: - Уизли всегда доводил меня. И в тишине — довёл. Только уже не злостью. Чем-то другим. Не знаю. - Рон: - Я не думал, что так обидно — видеть, как ты был идиотом. И не иметь права извиниться. - Луна: - Я люблю молчать. Но не когда от этого люди исчезают. Сегодня мы были... видимыми. - Блейз: - Она сказала больше взглядом, чем я в письмах матери. Это... было по-настоящему. - Джинни: - Я чуть не взорвалась. Он тоже. И всё равно... остались. Это чего-то стоит. - Тео: - Я бы предпочёл сражаться с драконом. В драконе хотя бы понятно, где у него лицо. - Дафна: - С Гарри спокойно. Это пугает. Покой — не то, к чему я привыкла. - Гарри: - Иногда хочется, чтобы тебе не нужно было объяснять, что ты устал. Она… просто поняла.

Сообщение Министерства:

“Молчание — не повод для недоверия. Молчание — не оружие. Молчание — инструмент, которым нужно учиться владеть. Испытание пройдено. И, возможно, именно это сделает их ближе, чем любая буря. Министерство благодарит всех за участие. P.S. Кристаллы расшифровываются. И да, ваши пульсы мы видели.”