Слишком громкий мир

После кондитерской братья продолжили прогулку в направлении Дворцовой площади. Солнце давно перешло за полдень и близилось к трём часам дня. Улица становилась многолюднее, и Дмитрий видел, как Александр все больше хмурился, уставая от какофонии звуков. К нему самому медленно возвращалось напряжение, как некий тревожный фон, тихо, но назойливо зудящий в груди. — Слышишь? — внезапно произнёс Александр, чуть замедляя шаг. Его голова слегка наклонилась, словно он прислушивался к чему-то, что ускользало от внимания других. — Гул… где-то вдалеке. Это не просто шум толпы. Они остановились на набережной Мойки, немного не дойдя до Певческого моста. Дмитрий нахмурился и тоже прислушался. Вначале он ничего не услышал, но чуть позже сквозь городской шум пробился другой звук: глухой, ритмичный, почти механический. Он исходил из казарм, и то, что Александр заострил на нем внимание, удивило Дмитрия. — Похоже на марш, — сказал он, пожал плечами и снова прислушался. — Мы среди военных корпусов, Саш, странно, если бы там была мертвенная тишина. Они отрабатывают строй, и делали это ещё и вчера, и год назад. — Мне неприятно, — Александр качнул головой, — в последнее время особенно неприятно. В его памяти всплыло воспоминание об отце. Строгий повседневный мундир, иногда сменявшийся нарядным, для выхода на парады. Уже позже, после восьми лет образы сменились ощущениями. Их Александр помнил гораздо лучше, форменная плотная жёсткая ткань сильно контрастировала с мягким бархатом и гладким шелком домашних одежд. Он гордился своим отцом, но все же пальцы гораздо чаще касались именно бархата. Генерал-майор Веренский покинул свою семью в возрасте сорока трех лет, получив, по иронии судьбы, смертельную травму на мирных маневрах. От него осталась усадьба, дача, поделенный на двоих с Дмитрием титул, несколько орденов, да форма в шкафу. И воспоминания о времени, проведённом вместе. Мало, слишком мало. “Папенька… “. — Давай вернёмся, — предложил Дмитрий через минут десять молчания. Он видел, что брат о чем-то задумался, это всегда выражалось в отрешенности, проступающей в его замершей, расслабленной позе. — Вернёмся? Александр кивнул, развернувшись, но в его движениях осталась лёгкая отстранённость. Они решили разнообразить возвращение через один из переулков. Шум города стал глуше, но не исчез полностью, дополнился колокольчиками небольших магазинов, собачьим лаем и бормотанием сумасшедшей старухи. “Время собирать и менять, время менять и отдавать, время отдавать и умирать”— она без устали повторяла свои слова, сидя на мостовой. Перед ними пересекал улицу рабочий, явно спешивший куда-то так, что чуть ли не бежал. Он вдруг споткнулся и выронил блестящий мелкий предмет практически под ноги братьям. Дмитрий затормозил, и мужчина быстро подхватил оброненную вещь, сразу пряча её в карман штанов. Кажется, это был значок, сродни тем, которые носят рабочие организации. — Что-то не так? — спросил Александр, почувствовав краткую остановку. — Нет, — ответил Дмитрий, стараясь успокоить дыхание, участившееся от внезапно возникшей тревоги, — Просто некоторые абсолютно не смотрят, куда прут, как бешеные кобылы. Александр слегка усмехнулся, но в этой усмешке не было радости. *** Когда они вернулись в усадьбу, сумерки уже начали опускаться на город, окрашивая небо в тёмно-синие и фиолетовые тона. — Чай готов, ваши сиятельства, — Серафима выглянула из-за двери людской. — Я распорядилась подать его вместе с коричными крендельками в малой гостиной, там уже разожгли камин, будет тепло и уютно. — она улыбнулась, устало отирая лицо, дневные заботы давали о себе знать. Дмитрий кивнул, благодарно улыбнувшись. Он знал, что Серафима всегда чувствовала их настроение, и сейчас постаралась сделать максимум, чтобы они могли расслабиться после осенней прогулки. — С чем хочешь чай? — спросил Дмитрий. Он взял в руки фарфоровый чайник с изящной синей росписью, наливая ароматный напиток. — С лимоном или молоком? — С лимоном, — ответил Александр, сев в кресло. Он протянул к огню руки и ноги, наслаждаясь теплом и покоем. — Как же я устал… Для полноты чаепития Дмитрий взял с каминной полки книгу, которую они начали читать несколько дней назад. Это был сборник рассказов одного малоизвестного автора, чьи истории о прошлом таили в себе много символизма и скрытого смысла. — Хочешь продолжить? — спросил он, устраиваясь в кресле напротив брата, — Пока эту книгу не запретили за слишком вольные мысли и многозначные метафоры. Александр кивнул, слегка наклоняясь вперёд, чтобы лучше слышать. Его темные глаза будто стали еще больше и глубже, хоть это и была иллюзия. Открыв книгу, Дмитрий начал читать. Тихий голос мягко, но выразительно сплетал слово за словом, превращая в текучую мелодию, обволакивая и унося от реальности в мир образов. Казалось, что время остановилось: только треск дров в камине, шорох страниц и едва слышный стук фарфоровых чашек о блюдца. Мими, освоившись в доме, прибежала, запрыгнула на колени Александра и, свернувшись клубком, вплела свое мурчание в общую гармонию звуков.