Борьба с ветряными мельницами

Ян Ну и денек. Вернувшись домой, я еле пришел в себя. Тело вроде то и не особо ныло, я привык к нагрузкам, но не когда ползаешь по полу, как черепаха. Хоть хорошо, что этот зубрила оплатил мне такси до дома. Повыпендривался, конечно. «Ладожская? Это где вообще?!» — так и знал, что он в городе недавно. Понаехавший. Я-то местный, имею право так говорить. Район у меня — типичный Питерский спальник. Пошарпанная хрущевка, двушка. Хотя побольше, чем у этого бедолаги — у него совсем крохотная студия, пусть и опрятная, хоть я и прежде не видел такие в центре. Привык к комунналкам, в которых мы и собирались с корешами. Когда-нибудь, может, сделаю ремонт. Жил бы не один — руки бы давно до этого дошли, а так не хочется. Незачем. Пусть отец и хотел как-то переклеить обои. Жаль ушел, а мы так и не исполнили задуманное. И ушел насовсем. Как и мама, когда мне было всего семь лет. Не люблю жалость к себе, хотя периодически даю волю на тоску — я ведь тоже человек. И ремонт, наверное, не делаю, потому что еще помню отца, стоящего на обшарпанной кухне, жарящего картошку. Иногда по утрам я уверен, что слышу звук, словно он громко мешает чай ложкой. Но это всего лишь ветер. Хоть жилье свое, об этом можно не беспокоиться, а то сейчас с покупкой совсем сложно, я бы в жизни столько денег не собрал. А так нужно думать только об оплате коммуналки — привык. И стараться не пересекаться с потомственными алкашами по соседству, хотя я, наверное, такой же. После душа я ощутил себя настолько чистым, что даже появилось желание прибраться. Или все из-за этого олуха. У него, несмотря на потоп, было все вылизано — прям не пылинки. Неженка. Как-то не хочется ему в этом уступать — я же не бомж какой-то. Закинул шмотки в стирку, постельное поменял. Даже кондиционер для белья прикупил по пути домой, хотя раньше не пользовался. Тоже из-за этого олуха — полотенце у него пахли приятно, что я тоже так захотел. Поменьше мне надо шастать к таким пижонам. Вдруг это заразно? А то пройдет неделя и я уже буду начищать кожаные туфли и орать на все вокруг «Иу, эта ебаная бедность дотронулась до меня!». Да никогда в жизни. Настолько замотался в уборке, что даже шторы снял и оправил следом за постельным в стиралку. И посуду помыл. Даже не стыдно как-то перед самим собой. И это я один такой срач развел? С отцом и то почище было. Когда со всем было покончено, и я завалился на кровать, почти уснув — дзынь. Вибрация. Подтянул к себе свой побитый андроид — пришло три тысячи. А я уже и забыл, что этот чмонька мне деньги не скинул. Номер, наверное, у Вики взял. А опустив взгляд пониже, я усмехнулся — вот же гад. «Гуманитарная помощь бомжам». Вот урод. Может, действительно надо было ему врезать? Хотя в его унизительных подколах не чувствовалось злобы, либо я же не сильно к такому восприимчив. Просто жалко стало такого чудилу — он сам себе проблема. Пусть мучается. Снилась мама. Наверное, хотела похвалить меня за уборку или за доброту к обиженным жизнью. Утро было тяжелым. Рома — Ну что, устранили твою проблему? — А? — я дернул щекой, поворачиваясь на голос. — Хуй на. Потоп твой. — Ты еще бы через месяц спросила. Неделя же целая прошла. — Да забыла. А сегодня с Яном общалась, и вспомнила. Каланча сраная. — А вы типо друзья? — я вскинул бровь. Брр. — Ну он бывший моей знакомой, — она пожала плечами, собирая длинные каштановые волосы в косу. С распущенными ей шло больше. — На концерты ходили вместе, тусили. Он клевый. Клевый. Он. Ну конечно. Она же девчонка. Таким он точно нравится — аж тошно. Высокий, смазливый панк, который чинит трубы. Идеал? Аж тошно. Я ведь пошел тогда в бар, потому что Вика позвала. Не сказать, что она мне нравится… у нас девчонок вообще на потоке мало, а она еще и красивая. И не глупая, что важно. Открытая, много что мне рассказывала и помогала адаптироваться тут. А для нее — Ян клевый. Меня аж потряхивает, если еще раз меня обойдёт такой типажный хрен, я вообще подамся в монахи. Хотя и не сказать, что гонюсь вообще за женским вниманием. Мне важнее учеба, саморазвитие. Знания. Перспективы. Слышал, Лавров? Ты слов-то даже таких не знаешь. Перебиваешься на жалких халтурках, чем по жизни вообще будешь заниматься? Мне в этом плане спокойнее. Родители все давно решили за меня — а я в стадии принятия. Да и что я могу сказать против них? Они дали мне все, даже больше. Техника, одежда, оплата всего того, что мне нужно. Я и вякать не смел — ежовые руковицы стали бы жестче. Ведь от меня — тотальная отдача. Лучшие оценки, олимпиады, баллы, экзамены. Я привык. Но и рвался в Питер как можно раньше, как только выдался шанс. Подал это под соусом «там лучше знания и бла-бла-бла». Нет, правда в этом была, я ведь за этим и приехал. Отчасти. Ведь и пожить тоже хотелось. А мне в ответ стали названивать почти каждый день, что я дергался от каждой вибрации на айфоне. Кажется, что родители стоят за спиной и дышат в ухо. Благо хоть об этой ситуации с потопом не узнали — не представляю, как бы я рассказывал, что доверил квартиру практически первому встречному. — Так что, идешь с нами? — Вика отвлекла меня от размышления. — Куда? — я тряхнул головой. — В кальянную. — Кальянную? — я скривился. — Ты еще и глухой? Нет. — А что, все идут? — я растерянно оглянулся по сторонам. Конечно, мне не хотелось в какую-то сраную кальянную. Я вообще не курю и не собираюсь. Но если так и продолжу торчать в одиночестве дома — меня опять станут считать задротом, который влюбился в комп. В школе даже кличка была «планктон». Кретины. — Многие, — Вика пожала плечами и улыбнулась, а я залюбовался. — Что-то типо традиции по четвергам. — Ладно, — нехотя буркнул я. Хотя, меня и так уговаривает девчонка, а я выпендриваюсь. — Да не дрейфь, лавский, — сильная рука опустилась на волосы, взлохматив их. Терпеть не могу, когда меня трогают, особенно такие идиоты, как Дима. — Посидим с кайфом, можешь даже мамочке об этом не говорить. Отпихнув от себя ладонь, я закатил глаза, но на этом и было все мое сопротивление. Кальянная, так кальянная. И уже подходя к намеченному месту, Вика как-бы вскольз опрокинула: — Там, кстати, Ян сегодня подрабатывает. Просто прекрасно. Так вот, зачем ты туда пошла. Ян Не особо любил смены в кальянных, но Вадим заболел, так что пришлось подменить другана. Он мне частенько в сервисе помогает, а я не люблю быть должным. Да и до конца недели толком нет дел, а за что люблю подрабатывать кальянщиком — могу чиллить прям на работе. — Янчик! Вика повисла на шее так внезапно, что я даже опешил, слегка приобнимая ее. И она была не одна, а со своей компанией с вуза, чтож, понятно почему она спрашивала, что я сегодня делаю. Скидочку захотела, а, коза? — Нам на восьмерых. — Будет сделано, — усмехнулся я, подозвав коллегу. — Я чуть позже подойду. Вика широко улыбнулась, да и я улыбнулся в ответ. Милая она, забавная. Бывает грубой, но ей это даже идет. Хорошая девчонка. Единственная кто остался на моей стороне, когда мы с Ленкой разбежались. Меня редко девчонки понимают, их хлебом не корми, дай пацана говном полить, но Вика не такая, по делу говорила кто где соснул хуйца. За это ее и уважаю. — О, и ты здесь, утопленник, — я подмигнул своему недотёске. — Смотри дымом не захлебнись. Может он что-то и ответил мне, но я уже не слышал. Он опять в своих пижонских шмотках, аж тошнит. Вот типичный Питерский стиль — серое пальто, толстовка, выглаженные брюки и ботинки, которые можно продать и купить всю кальянку. И как такого святошу сюда занесло? Я думал он из тех, кто ни капли в рот ни сантиметра в жопу. Он ведь даже в баре не пил. Но, ладно, дело не мое. Мое другое — забить калик, да посильнее, своим ведь не жалко. — Тебе так идет эта рубашка, — Вика склонила голову, когда я пришел менять угли. — Тебе бы еще жилеточку, и был бы вылитый портье. — Да он даже таких слов не знает, — вспыхнул чудила. А тебе точно нужны очки, малец? — Прости, он всегда такой, — фыркнула на него Вика, возвращаясь взглядом к телефону. — Да уже понял, — я цокнул языком, разворачиваясь и возвращаясь в свою коморку. Есть время позалипать в телефон. Недолго осталось до конца смены. И вот, опять. Стоило столкнуться с этим пижоном — как любимый, но покоцанный самсунг выглядит, как не родной. Я мельком разглядел его телефон — айфон последней модели, еще бы. В прозрачном чехле, чтобы все видели — смотрите, я богатый обсос. Ни царапинки на экране. Он что, защитное стекло каждый день меняет? Или только смотрит на него и даже не пользуется? Раздражает. А я не привык к такому — я вообще двигаюсь на расслабоне, а тут заявляется это чудо природы, и я чувствую себя каким-то второсортным уебаном. Еще и пизданул там что-то в мою сторону. Откуда смелость? Что я ему такого сделал? Помог же — даже про деньги забыл. Не скинул, я бы забил и был довольный тем, что сделал хорошее дело. Даже мама ведь похвалила. — Эй, Ян! — Вика без стука забежала в коморку. — У тебя обезбол есть? — Должен быть, — я подорвался, рыская по карманам и в рюкзаке. — А что случилось? — Да у Ромы голова заболела. Аж плачет. — Он еще и ноет? — я невольно усмехнулся. Справедливость есть! — Да это реакция на дым. — Так пусть валит. — Пытается. Сейчас час пик, уехать не может. Человек-проблема. — Ладно, притащи его сюда, — цокнул я, зачем-то прибирая окружение. — Он на улице постоял? — Да он выпил… — Ясно. Одна проблема лучше другой — уехать не может, напился и с больной башкой еще и покурил. Нет, реально, как он до своих лет-то дожил? Заявился этот чепушила ко мне с красными глазами и не переставая сопеть. — Что, совсем хреново? — я чуть согнулся, разглядывая его. — У тебя что, аллергия? — Хер знает. — Ты пил? — Да стакан пива всего. — Что-то не видно. Ты красный весь. — Тут жарко. — Ладно, садись. Это место и комнатой было сложно назвать. Один бордовый диванчик, который жаль было выкинуть из зала, и поэтому покоится тут. Пару полок, шторка, за которой ведро со шваброй. Надеюсь, этого олуха еще и не скрутит от того, какой здесь интерьер. — Ты зачем поплелся туда, где тебе будет хреново? — я передал ему влажные салфетки, пока тот откашливался. — У меня где-то был супрастин. — Я не знал, как здесь будет. А ты откуда знаешь, что нужно при аллергии? Вдруг это не она, тогда что будет? — Ты не умрешь, не переживай. Максимум уснешь. — Фу, — бросил он, оглядывая окружение. — Что, бедность прикоснулась? — Она самая. — Напомни, почему я тебе помогаю? — Потому что ты тут работаешь. Аж бесит, господи. И ведь прав же — что в прошлый раз, что в этот, я же на работе. — Тебе повезло, что я не могу тебе ничего сделать. — Таблетки дай. И тут вообще проветрить можно? Уебан. Но да, пришлось открыть небольшое окно. Рома Да в пизду. Пытаюсь не материться хотя бы в голове, но нихера не получается. Да чтобы я еще раз непонятно зачем поплелся непонятно куда? Ага, хер там. Мои попытки в социум никогда не увенчивались успехом. Возможно, все дело во мне самом — вроде хочу, а вроде нет. Переехал же, чтобы попробовать жить. А толку? При любом удобном случае бегу домой обнимать и целовать компьютер от чистой радости. Машины лучше, чем люди. Точно лучше, чем я сам. Но я в душе не ебал что у меня будет такая реакция на… дым? Пиво? Какую-то херь, которую сунул этот каланча в кальян? Может это из-за него? Или мне просто так хуево, что я сразу обвиняю всех вокруг, а не свою собственную тупость. Ненавижу проебывать сам себе. И теперь сижу в это будке, в которую хоть как-то поступает свежий (ага, конечно свежий, за окном трасса) воздух. Напротив меня стоит этот хер, а я чувствую себя дерьмом. Опять. И почему уже второй раз я выгляжу жалко перед этим бомжом? — На, пей. Стакан воды. То, что нужно. Лицо горит, щеки горят, сопли текут, я как семилетний. Но ничего не оставалось делать кроме как принять помощь — унизительно. Я привык справляться сам, а не к няньке. С родителями хватило. Вместо того чтобы торчать здесь, я бы закончил задания и приступил бы к проекту. А я тут — надышавшись кумара слышу задорный смех однокурсников, с которыми зачем-то пытался сдружиться. — Лучше? Хуюдше. — Вроде, — я дернул щекой, касаясь кожи. Дышать реально стало легче. — Ты к врачу хотя бы обратись. Надо ведь знать, что с тобой происходит и какие у тебя слабости. — Нет у меня слабостей, — буркнул я. — Ага, конечно, — чудовище село на стул, который жалобно заскрипел. Что, шпала, не выдержал твой вес? — Ты же вроде умный. Как так проебываешься? — Это совпадение. Случайность. — Я тебе в няньки не нанимался. — Я в ней и не нуждаюсь! Блять, я прям по своему голосу слышу, что звучу, как ребенок. А этот хер сидит — спокойный, сдержанный. Будто детский сад целый воспитал. — Тебе лет хоть сколько? — Двадцать один. — И тебе поплохело от пары тяг и пива? — Я не пил и не курил… раньше. — А что ты делал? — Лавров склонил голову на бок, прищуриваясь. Словно ему ебать как интересна моя жизнь. — Ты же недавно здесь. — Учился. Всегда учился, — глубоко выдохнув, я откинулся на диван и оттянул ворот толстовки. Реально стало легче. — Чем еще можно заниматься в моем возрасте? — Пить. Гулять. Жить. Спать с девчонками. — А будущее? — скривился я. — Само собой появится? — А, понял, — Ян откинулся на спинке, словно познал всю вселенскую истину. — Понял, из какой ты породы. — Ты всех на животных делишь? — Типо того. Вот ты… — он нахмурился, словно реально умеет думать. — Олень. — Сам ты олень! Еще чего. — Ну ты точно из тех, кого можно запрячь и ездить на тебе всю жизнь, — чудовище выглядел так, словно этим словам я должен пиздец как обрадоваться. — Даже жалко тебя. — Себя пожалей. Выглядишь как пугало. На самом деле я с самого себя в ахуе — дерзить такому, как он. Он на голову выше меня, вроде не качок, но по рукам видно, что крепкий. И костяшки в шрамах, видно, что дитя улиц. Такой только взмахнет — я лягу. Я дрыщеват сам по себе, разве что есть какой-никакой пресс (потому что дрыщь) и руки не такие худющие, как было в школе. Хотя бы плечи, а то в свое время совсем как палочник был, сидя вечно за компом. — Зачем ты так? — голос спокойный, я выдохнул, понимая, что мне не прилетит. — Я же ничего плохого тебе не делал. — Цепляюсь за слова, — я отвел взгляд в сторону. Не люблю говорить о себе. Потому что и сказать то нечего. — А ты почему такой? По кулакам твоим вижу, чешется. Ты не из тех, кто держится за работу. Врезал бы, если хотел. — Так не врезал же. Значит не хочу. Приятно знать, что мне не хочет въебать эта шпала. Отлегло. — Ну-ка? Парень резко встал, а я дернулся, испугавшись. Я замер, когда он подошел ближе и даже зажмурился — а он всего-то положил ладонь мне на лоб. Я же сказал, что не нуждаюсь в няньке! — Вроде лучше, — произнес он, а к моему удивлению, его прохладная рука подействовала на меня отрезвляюще. — Руки убери. — Какой ты нежный. Вдруг я врач? — Хуяч! — я сморщился, словно стал грязным. — Пойду попробую такси вызвать. — А спасибо может скажешь? Каланча перекрыл мне выход, оперевшись на косяк. Выглядел так гордо, я даже… не знал, что сказать. Почувствовал себя виноватым? Может правда, стоило быть помягче. Он же помог мне. Даже дважды. Пусть и работает здесь. — Отойди, — фыркнул я, протискиваясь к выходу. Не привык я к такому со стороны окружающих. И привыкать не собираюсь.