Запах его власти

Пол светился мягким золотом отражённого света, камин потрескивал, и казалось, вечер вот-вот погрузится в привычную безмятежность. Лея шла по коридору — тихо, будто боялась потревожить этот хрупкий покой. Тёмное платье мягко облегало её фигуру, белый шарф спадал на плечи. Всё было обыденно. Даже безопасно. Пока не послышался смех. Грубый, пьяный, с теми интонациями, которые узнаются мгновенно. Она застыла, будто тело отказалось повиноваться. Двое мужчин сидели у колонны с бокалами виски, и даже через пол-зала она узнала их — старые клиенты. Прошлое, от которого, казалось, удалось сбежать. Не сейчас. Только не здесь. Лея опустила голову и ускорила шаг, надеясь, что пройдёт мимо — но грубый голос резанул слух: — Смотри-ка… наша ледяная принцесса! Она замерла. Сердце ударило в ребра — больно, оглушительно. Иди. Просто иди. Но шаги за спиной уже догоняли. Один — плотный, с красным лицом и пьяными глазами — схватил её за руку. Второй встал рядом, перегородив дорогу, в его ухмылке было то самое мерзкое узнавание. — Не узнала нас? — шепнул первый. — Мы скучали. Думали, ты уже замужем. Хотя… — он провёл пальцем по её щеке, — кто тебя возьмёт, кроме нас? Лея попыталась вырваться, но хватка усилилась. — Отпустите, — сказала она, голос дрожал, но звучал твёрдо. — Сейчас же. — Да ладно тебе, малышка, — другой наклонился ближе, дыхнул спиртом. — Мы же хорошо проводили время. Пойдём наверх, вспомним. Как раньше. Она дёрнулась, ногти царапнули ему руку, тот зарычал и ударил — коротко, по лицу. Боль обожгла скулу, мрамор встретил спину. — Пусти… — прохрипела она, чувствуя, как воздух режет лёгкие. — А я скучал, слышишь? — пьяный голос опустился к самому уху, пальцы грубо сжимали плечо. — Ты ведь любила, когда я... — Отвали! — выкрикнула Лея, но он только сильнее рванул. И вдруг — вспышка движения. Глухой звук удара. Один из мужчин отлетел в сторону, ударившись о стену. Второй не успел даже повернуться — Райан схватил его за воротник и с силой отшвырнул. — Что вы творите?! — голос Райана сорвался, глаза горели. — Руки от неё убрали! — Она сама… — начал один, но удар кулака прервал его. Кровь брызнула на плитку. Второй бросился к двери, спотыкаясь, второй — за ним. Из соседнего зала наконец показались сотрудники отеля — поздно, как всегда. — Господи, мисс, вы в порядке? — кто-то кинулся к Лее. Но она уже не слышала. Мир плыл перед глазами, уши звенели. Райан присел рядом, осторожно коснулся её щеки. — Лея… Лея, посмотри на меня. Всё, они ушли. Всё хорошо. Она с трудом вдохнула, почувствовав вкус крови на губах. — Всё… не хорошо, — выдохнула она. Он подхватил её на руки, прижимая к себе — лёгкая, обмякшая, как снежная кукла, испачканная грязью чужих рук. И впервые Лея позволила себя нести, не протестуя. Потому что внутри было одно ощущение — ужас. Не перед теми мужчинами. Перед тем, что прошлое снова догнало её. Лифт поднимался медленно, как будто сопротивляясь их дыханию. Райан стоял рядом, одной рукой придерживая Лею за плечи. В отражении зеркальной стены — бледное лицо, разбитая губа, тонкая ниточка крови, и глаза — пустые, глухие. Он видел, как дрожит её подбородок, как пальцы судорожно сжимаются на коленях. — Почти пришли, — тихо сказал он, неуверенно, как будто любое слово могло её сломать. Двери открылись — мягкий свет, запах дерева и дыма от свечей. Райан помог ей дойти до дивана, снял ее шарф, увидел на щеке алый след от удара. — Я вызову врача, — выдохнул он, уже набирая номер ресепшена. — Нет, — хрипло сказала Лея, хватая его за руку. — Не надо. — Но ты же... — Не надо. — Голос твёрдый, чужой. Он замолчал. Сел напротив. Несколько секунд просто смотрел — на то, как она держится прямо, стиснув зубы, будто от этого зависела жизнь. Она дрожала. Вся. Райан молча налил ей стакан виски, подал. — Выпей. — Я не... — Просто выпей. Она взяла. Первый глоток обжёг, второй — стал легче, третий — опустошил. Лея зажмурилась, дыхание стало неровным, будто вместе с алкоголем выходило всё, что она сдерживала. — Опять грязь... — прошептала она. — Опять боль. Где бы я ни была — оно всё равно находит. Райан не ответил. Только налил себе тоже, глядя, как по её щеке скользит тонкая дорожка слёз. — Я... делала это ради Милы, — слова начали выпадать, как осколки. — Она болела, лекарства... Я не знала, что ещё могу. Потом всё стало привычкой. Ненавижу себя. Ненавижу, что выжила. — Лея... — начал он. Она подняла на него глаза. Красные, усталые, но живые. — Я была проституткой. Именно там, в клубе, меня нашёл Дамиан. Тишина растянулась. Он просто смотрел. И впервые понял, как мало знал о собственном брате. В нём боролись жалость и восхищение — потому что она, такая хрупкая, прошла через то, что любого другого сломало бы. — Почему ты не ушла от него? — спросил Райан наконец. Лея усмехнулась, будто от горькой иронии. — Я пыталась. Но он всегда возвращает. — Боишься его? Она покачала головой. — Я боюсь без него. Он разрушает меня, но и держит живой. — Голос дрогнул. — Это как яд. Ты знаешь, что умираешь, но всё равно пьёшь, потому что не можешь иначе. Райан опустил взгляд. Он вдруг понял — его брат не просто контролирует её. Он зависим от неё так же, как она от него. Двое, связанные чем-то, что давно вышло за рамки власти или страсти. Он налил ей ещё, не зная, что сказать. И когда её рука дрогнула, а стакан опустел, он просто накрыл её пальцы своей ладонью. — Теперь я понимаю, — тихо произнёс он. — Почему он тебя не отпускает. Лея не ответила. Только закрыла глаза, и сквозь дрожь прошептала: — Потому что я сама не отпускаю. Дверь распахнулась с таким грохотом, что картина на стене качнулась. Лея дёрнулась во сне, Райан замер с бокалом в руке. На пороге стоял Дамиан — высокий, в чёрной рубашке без пиджака, расстёгнутой на груди. Волосы взъерошены, глаза — ледяные. Он видел всё: смятая постель, виски на столе, Лея — пьяная, в помятом платье, Райан — рядом, напряжённый, но не отводящий взгляда. Воздух мгновенно стал густым, будто из него выжали кислород. — Что здесь происходит? — тихо, почти спокойно. Но от этого спокойствия пробежал холод по спине. Райан встал между ним и кроватью. — Не начинай, Дам. Всё не так, как ты думаешь. — А как именно я должен думать? — шаг вперёд, тень пересекла комнату. — Она твоя? Или ты решил попробовать то, что, по-твоему, брату не по зубам? — Заткнись, — резко ответил Райан. — На неё напали. Прямо в холле. Клиенты из её прошлого. Она вся в крови была, в шоке, я просто… помог. Дамиан нахмурился. — Кто? — Неважно, — Райан махнул рукой. — Она спаслась, и только поэтому не убита. И знаешь, что самое отвратительное? Пока это случалось, ты был где-то в своих делах, контролировал отчёты, плевал на всё. Молчание. — Райан... — в голосе Дамиана появилась хрипотца, почти угроза. — Не переходи границы. — А ты их вообще видишь?! — сорвался младший. — Она не вещь, не игрушка, не твоя собственность! Она человек, живой, с прошлым, с болью! Она столько прошла, а ты снова делаешь из неё пленницу! Дамиан застыл. На лице — ни эмоции. Только взгляд. Тяжёлый, как нож под рёбра. — Закончил? — холодно. Райан усмехнулся — зло, нервно. — Нет. Может, тебе стоит хоть раз услышать правду. Она боится тебя, Дам. И всё равно возвращается. Потому что не знает, как жить без тебя. А ты этим пользуешься! Тишина. А потом — звук. Короткий, сухой. Райан ударил. Кулак врезался в скулу. Дамиан не шелохнулся. Только медленно провёл пальцами по лицу, посмотрел на кровь на ладони и тихо сказал: — Ты понятия не имеешь, что она для меня значит. — Тогда покажи! — крикнул Райан. — Не как зверь, не как собственник, а как человек! Она нуждается в нормальном отношении, а не в тюрьме! Дамиан отступил, вдохнул, будто пытаясь проглотить ярость, и вышел, не сказав ни слова. Дверь захлопнулась с гулом. Снег падал медленно, густо — хлопья ложились на ресницы, на плечи, на землю, превращая всё вокруг в мёртвый белый туман. Воздух пах морозом, алкоголем и яростью. Двое стояли у барной стойки возле отеля. — Видел её? — сказал один, глухо усмехаясь. — Всё такая же. Холодная, но сладкая. Я бы… Второй не успел договорить. Тень вырвалась из переулка, словно зверь из клетки. Первый удар был молнией — треск челюсти, короткий крик, снежная крошка в крови. Второй — в живот, с таким звуком, будто ломали мебель. Они упали в снег. Дамиан даже не дышал тяжело. Только глаза — чёрные, блестящие, полные безумной, ледяной ярости. Он схватил одного за воротник, рывком поднял, вдавил в стену. — Это — за каждое слово, — голос был тихим, почти шепотом, но от этого страшнее. Удар. — Это — за каждый её страх. Ещё один. — А это... — дыхание обожгло щеку мужчины, кровь стекала по руке. — За то, что вы вообще осмелились дышать в её сторону. Хруст. Тело рухнуло на землю. Второй пополз, задыхаясь, шепча: — Мы… не знали… Дамиан медленно опустился на колено, схватил его за подбородок, заставив смотреть прямо в глаза. — Теперь знаете. И ударил. Так, что снег стал красным. Когда он выпрямился, дыхание превращалось в пар, губы рассечены, костяшки пальцев разбиты. Но в нём не было боли. Только пульс — глухой, тяжёлый, гулкий. Из-за угла выскочил Алекс. — Дамиан! Чёрт, ты что творишь?! Дамиан не ответил. Только стоял, тяжело дыша, смотря на тела у своих ног. — Ты с ума сошёл! Это конец! Тебя арестуют! — Пусть, — тихо, ровно. — Я сделаю это снова. Если хоть кто-то… хоть один… тронет её. Алекс выдохнул — смех, сорвавшийся в злость. — Ради кого? Ради проститутки?! Мир сжался. Снег перестал падать. Дамиан повернулся. Очень медленно. Лицо без выражения, только глаза — две дыры, в которых не осталось ничего человеческого. Он подошёл вплотную, схватил брата за ворот, впечатал в ледяную стену. Кровь с его пальцев оставила след на ткани пальто. — Ещё раз, — прошипел он. — Ещё раз назовёшь её так — и я вырву тебе язык. Алекс дернулся, глядя прямо в глаза, но замолчал. Впервые за всю жизнь — испугался не силы, а бездны в этом взгляде. Дамиан отпустил, шагнул назад, руки дрожали, но взгляд остался ледяным. Снег снова пошёл, будто смывая кровь с камня, с его кожи, с одежды. Он стоял посреди улицы, сжимая кулаки, и впервые в жизни понял, что способен убить. Без сомнений. Без сожалений. Потому что где-то наверху, в чужом номере, она дрожала и плакала без него. Он опоздал. И эта мысль жгла сильнее мороза. Жгла, как клеймо. Алекс опустился на колени в снег. Холод мгновенно пробрал пальцы, но он не замечал — быстро проверил пульс у первого, потом у второго. Кожа бледная, дыхание сбивчивое, но живы. Едва. — Живы, — тихо выдохнул он. — Чёрт... Он достал телефон, набрал номер, голос — сдержанный, хрипловатый, но предельно чёткий: — У отеля «Аргент». Двое мужчин. Потасовка. Нужна скорая, срочно. Оператор задал вопросы, Алекс отвечал спокойно, но за этой спокойной манерой чувствовалась натянутая пружина. Когда он поднял глаза, Дамиан стоял в нескольких шагах — недвижимый, как статуя. Снег оседал на его плащ, на волосы, таял на щеках, смешиваясь с кровью. В глазах — пустота. В кулаках — всё ещё ярость. Алекс медленно встал. — Всё, — сказал он ровно. — Они дышат. Скорая в пути. Со всем остальным я разберусь. Помолчал, глядя прямо в брата. — А ты иди к ней. Дамиан будто не услышал. Алекс шагнул ближе, голос стал твёрже: — Я всё улажу. Пресса ничего не узнает. Камеры отключим, охрана под контролем. Ты — к ней. Понял? Не высовывайся никуда. И только тогда Дамиан кивнул. Без слов. Развернулся и пошёл к отелю. Снег хрустел под его шагами, капли крови оставляли на белом короткую, неровную дорожку. Алекс остался. Смотрел, как брат скрывается в дверях, потом достал телефон и начал действовать. — Это Алекс Мерсер, — говорил он спокойно, почти устало. — Двое пострадавших у входа. Убедитесь, что камер наблюдения в этом секторе нет. Если что-то снято — уничтожить записи. Ни слова для прессы, поняли? Это корпоративное. Он отключился и на минуту прикрыл глаза. Холод пробирал до костей, но внутри было жарко — от злости, от страха, от осознания, что всё это — не случайность. Сирены скорой прорезали тишину, отражаясь в стеклянных стенах отеля. Красный свет скользил по снегу, по его перчаткам, по лицам лежащих. Алекс выпрямился. Охрана подбежала к нему. — Быстро в больницу. Я возьму на себя прессу и охрану. Он говорил спокойно, как всегда — тон человека, привыкшего управлять кризисами. Когда всё стихло, он остался один. Снег вновь пошёл крупными хлопьями, смывая кровь, стирая следы. Он выдохнул. Глубоко, тяжело. — Чёрт, Дамиан… — тихо сказал он, глядя в белое небо. — Когда-нибудь ты разрушишь всё, что любишь. Дверь открылась с глухим ударом о стену. На пороге — Дамиан. Всё ещё в пальто, испачканном кровью, на скулах — тёмные разводы, под ногтями застрявшие следы чужой кожи. Глаза — пустые, как ночь за окном. Райан поднялся с кресла. — Чёрт, Дам, что ты… — Не сейчас, — отрезал тот. Голос сорван, тихий, но в нём не осталось ничего человеческого. Он прошёл мимо брата — не глядя, не слушая, будто в бреду. На кровати — Лея. Растрепанная, бледная, глаза заплаканные, платье сбилось на плечах. Она попыталась приподняться, но покачнулась — алкоголь и страх всё ещё держали её. — Дамиан… — шепнула она. Он сел рядом, осторожно, как будто боялся дотронуться и разбить. — Прости, — сказал он глухо. — Прости, что меня не было. Прости, что снова не успел. Она всхлипнула, потянулась к нему, пальцы вцепились в лацкан пальто. — Не уходи… пожалуйста… Райан стоял в дверях, наблюдая, как старший брат, обычно железный, сейчас дрожит, как будто каждая клетка борется за самообладание. Не ярость. Не злость. Боль. Чистая, непереносимая. Дамиан поднял Лею на руки, как ребёнка. — Она пьяна, Дам. Оставь до утра. — Голос Райана был мягким, почти умоляющим. — Нет. — Дамиан не глянул даже. — Её место не здесь. Он вышел, нес её к себе — шаг за шагом, как будто каждый шаг давался с усилием. За спиной Райан тихо выдохнул, впервые осознав, что брат не просто одержим этой женщиной — он сломан ею. В номере Дамиана — полумрак. Огни отражаются в стеклянной стене, тени играют по полу. Он аккуратно опускает Лею на кровать, снимает с неё обувь, укрывает одеялом. — Не уходи… — повторяет она, уже шепотом, почти во сне. Он хотел бы уйти. Но ноги не слушаются. Сердце гремит, как в бою. Он садится на край кровати, тянет ладонь — касается её щеки. Кожа горячая, липкая от слёз. Она вдруг садится, смотрит на него — глаза мутные, усталые. — Я… не хочу быть одна. — Её руки дрожат. Пальцы скользят к молнии, платье падает с плеч. — Возьми меня. Пожалуйста. Только не уходи… Он сжимает кулаки. Всё в нём кричит, всё хочет — но он не двигается. Он только спрашивает: — Ты хочешь, чтобы я взял тебя… или чтобы просто был рядом? Тишина. Потом тихий, рваный вдох: — Рядом… не бросай меня… Он выдыхает. Снимает ее платье, не касаясь её кожи, достаёт из шкафа серую футболку, надевает на неё, как ребёнку. Она плачет всё это время — беззвучно. Дамиан ложится рядом, укутывает её одеялом, прижимает к себе. Лея зарывается лицом ему в грудь, как в убежище, а он — трёт щёку о её волосы, оставляя след крови. — Всё хорошо, — шепчет он. — Я здесь. Его ладонь, всё ещё в засохшей крови, осторожно стирает её слёзы. Он чувствует, как под его пальцами дрожит жизнь, и впервые за долгие годы боится — не за компанию, не за имя, а за то, что держит сейчас на своих руках. Он закрывает глаза. И впервые не думает о власти. Только о дыхании — её дыхании. Теплом, живом, единственном, что способно вытащить его из мрака. Утро. Тусклый свет ложился на постель, рассеивая холодную синеву за окном. Воздух пах чем-то тёплым и дорогим — кожей, мылом, кровью, кофе из соседнего номера. Лея проснулась не сразу. Первое, что ощутила — тяжесть руки на своём боку. Его рука. Тёплая, надёжная, будто часть её самой. Она повернула голову. Дамиан спал — не по-настоящему, настороженно, будто в любой миг готов был встать и защищать. Лицо уставшее, губы чуть приоткрыты, на щеке — тонкая царапина, почти исчезнувшая. Под его пальцами на её талии пульсировало тепло, от которого хотелось не дышать, чтобы не спугнуть. Его запах был везде: в подушке, на её коже, в волосах. Сладковато-горький, спокойный, узнаваемый. Без него теперь, казалось, не могла бы вдохнуть. Она лежала, слушая, как тихо бьётся его сердце, и вспоминала — как ночью он держал её, как сжимал в объятиях, не касаясь лишнего, как говорил «спи» вместо «подчинись». Он мог взять ее, но не сделал. И именно это разбило её изнутри сильнее всего. Дамиан открыл глаза. Взгляд — усталый, но светлый. — Ты проснулась, — произнёс хрипло. Лея кивнула, не находя слов. Потом заметила: его руки — в трещинах, костяшки сбиты, запястье в синяках. Сердце сжалось. — Ты... — шёпот сорвался. — Ты же весь в крови… Он поднял взгляд. — Это не твоя вина. Никогда не думай, что в этом виновата ты. Его голос был спокоен, но в нём звучало что-то такое, что делало дыхание невозможным. — Я сделал то, что должен был. Теперь никто не посмеет тебя тронуть. Он погладил её по щеке, тыльной стороной пальцев, осторожно, как будто она могла раствориться. — Ты в безопасности, Лея. Поняла? Теперь ты дома. Настоящем. Эти слова застряли у неё где-то между сердцем и горлом. Дом. Раньше это было просто слово. А сейчас — он. Его дыхание, запах, шершавые пальцы, тяжесть его руки на её коже. И впервые за долгие годы она не чувствовала страха. Только покой. Она заметила, что кровь на его ладонях ещё не до конца смыта. — Дай, я обработаю, — торопливо сказала, садясь, оглядываясь в поисках аптечки. Он перехватил её руки. — Не надо. — Его ладонь легла поверх её. — Я в порядке. — Но ты… Он мягко провёл пальцем по её лицу. — А вот ты не в порядке. Лея замерла, ловя его взгляд. В этих глазах больше не было хищности, только бесконечное, странное для него тепло. Слишком человеческое. Слишком честное. И вдруг она поняла — он не просто держит её в клетке. Он закрыл собой от всего, что когда-то её ломало. Он стал стеной между ней и болью. От этого осознания защипало в глазах. Она села ближе, почти неосознанно, и поцеловала его в щеку. Быстро. Нежно. Слишком тихо, чтобы это можно было назвать поцелуем. Дамиан не двинулся. Только медленно выдохнул. Его взгляд стал мягче, теплее. А Лея уже покраснела, глаза потупились, она поспешно спряталась лицом в его грудь, как испуганный ребёнок. — Прости, — прошептала. — Не знаю, зачем… Он улыбнулся, чуть тронув её волосы. — Знаешь, — ответил он. — Просто не хочешь признаться. Она сжалась у него в объятиях. Он обнял крепче, прижимая к себе, уткнувшись носом в её волосы. Так они и остались — двое, уставших от боли, в тишине, где всё ненужное растворилось. Снаружи падал снег. А в их мире впервые было спокойно. Тихий стук в дверь. Лея вздрогнула — будто всё ещё жила в ночи, где любой звук мог быть угрозой. Дамиан приподнялся с кровати, глаза мгновенно стали настороженными. — Это я, — раздался знакомый голос Райана. — С едой. И аптечкой. Он вошёл, осторожно, словно в чужой сон. В руках — поднос: кофе, суп, булочки, перевязочный набор. Окинул взглядом брата — тот всё ещё в крови, рубашка измята, глаза потемневшие. — Тебе нужно в ванную, — тихо сказал Райан. — Немедленно. — Я в порядке. — Врёшь. И воняешь железом. Между ними — тишина. Потом Дамиан всё же встал, нехотя. — Смотри за ней, — бросил он, уходя в ванную. Лея осталась сидеть на краю кровати, кутаясь в одеяло. Ей было неловко — до боли. Она ждала, что Райан отстранится, посмотрит как на что-то чужое, грязное. Теперь он знает. Она ждала холодного взгляда, осторожного отвращения. Но Райан лишь сел рядом, вздохнув. — Не двигайся, — сказал он просто, доставая из аптечки антисептик. Лея замерла, когда он аккуратно коснулся ватного диска к её щеке. — Щиплет? — Немного. Он работал спокойно, уверенно, с таким тактом, будто имел дело с чем-то бесконечно хрупким. Пахло спиртом и кофе. — Ты… не боишься меня? — спросила она почти шёпотом. Он поднял взгляд. — Бояться? — усмехнулся мягко. — После того, как ты вчера всё пережила? — Ты же знаешь теперь, кем я была. — Да знаю. — Он пожал плечами. — И? Это не делает тебя хуже. Она не поверила. Смотрела на него — в глазах ни капли осуждения. Только усталое тепло. — Райан… почему ты не… — Потому что ты — не то, что было. Он аккуратно провёл пальцем под её подбородком, осматривая синяк. — То, что делают с нами другие, — не определяет, кто мы. Её губы дрогнули, глаза защипало. Она отвела взгляд. Он замолчал на миг, потом добавил тихо: — Дамиан вчера… — вздохнул. — Он почти убил их, Лея. Она резко подняла голову. — Что? — Нашли тех двоих. — Райан говорил спокойно, но голос всё же дрогнул. — Он бил их, пока Алекс не оттащил. Сейчас они в больнице. Сотрясение, переломы. — Господи… — Алекс всё замял. — Он налил воды, протянул ей стакан. — Угрожал судом за попытку изнасилования. Они боятся даже заявлять. Лея закрыла лицо руками. — Это всё из-за меня. — Нет, — мягко, уверенно. — Это из-за них. Они тронули не того человека. Она выдохнула. Медленно, тяжело. Всё ещё не могла понять — почему ей так больно и… так спокойно. Боль, вина и благодарность переплетались внутри, как тугой узел. Райан сел рядом, грея ладонью её руку. — Знаешь, — сказал он тихо. — Я давно не видел его таким. — Каким? — Живым. — Он улыбнулся слабо. — У тебя получилось то, чего не смог никто. Она хотела ответить, но из ванной вышел Дамиан — в чистой рубашке, с мокрыми волосами, на скулах свежие порезы, но взгляд уже собран. Он посмотрел на них — и что-то почти незаметно смягчилось. — Спасибо, Райан, — сказал он негромко. — Не мне, — ответил тот, поднимаясь. — Ей. Она заставила тебя снова дышать. Дамиан перевёл взгляд на Лею. Она хотела опустить глаза, но не смогла. Он подошёл, остановился совсем близко, и просто коснулся её виска губами. — Отдохни, — сказал он. — Я рядом. Лея впервые не почувствовала в этих словах угрозы. Только обещание.