Добыча

      7 января 2015 года. Меня забрали какие–то люди и увезли. В доме очень много крови, я не знаю чья она, но вижу обезумевшие глаза матери, держащей нож. Мы собирались праздновать Рождество, Френк купил всем нам подарки, мы с ним выбрали отличное колье для матери, с такими изумрудными камнями, красиво переливающимися на свету. Я резко подскакиваю в кровати, глотая ртом воздух, словно пробежала минимум пять километров без остановки. Поднимаю руки, сильно растирая глаза, чтобы снять наваждение сна и убрать прилипшие ко лбу из–за пота пряди. Бросаю взгляд на часы и недовольно откидываю голову на подушку. Восемь тридцать утра, я могла счастливая спать в кровати ещё час, но кошмар, приснившийся мне, липкими щупальцами обвил горло и вновь погружаться в это состояние я не хотела. Встаю, направляясь в душ, освобождая окна от тёмных плотных штор, пропуская внутрь комнаты свет пасмурной погоды. Горячие капли отрезвляют меня, я словно чувствую, как с ними уходит дрожь и поднимаю голову, наслаждаясь паром, идущим от моего тела. Что ж, раз я встала раньше в такой скверный день, то сделаю несколько заказов освободив себе вечер. На самом деле сегодняшняя поездка, как и немногочисленные до этого — заканчивались одинаково: я приезжала домой и погружалась в работу, очухиваясь только к утру, видя, как весь стол заставлен свечами, которые у меня заказали на многие недели вперёд. Это отлично помогало утихомирить злость после встреч, связанных с ней. Вот и сегодня я планировала поступить также, но решаю, что лучше будет выпить, чем вновь бесцельно позабыв обо всём собирать заказы, отмывая мастерскую весь последующий день. Я выучилась на социолога, но радости мне это не принесло. Отработав в компании около трёх лет, поняла, что я хочу жить для себя, и как–то случайно начала делать свечи. Сначала делала их для себя и друзей, но в какой–то момент сработало сарафанное радио, и уже через год после маленьких заказов, я начала получать корпоративные, на двести и больше штук. Я считаюсь самозанятой, открыв небольшой бренд под названием «Искупление», тихо работала из дома, наслаждаясь процессом. Денег, к слову, это приносило достаточно для того, чтобы я не переживала чем заправить машину и где пообедать сегодня. Телефонный звонок отвлекает меня, пока я пытаюсь высушить волосы, и я бросаю эту затею, подходя к нему, улыбаясь. — Неужели ты выжила? — говорю, зная о том, что скажет моя подруга. — Это было не–ре–аль–но, — верещит девушка, томно вздыхая. — Ты не представляешь какого это, когда твоё тело зажато между двух сексуальных парней, вдалбливающихся в тебя со всей силы, а то, какое возбуждение вызывает, когда их руки блуждают по твоему телу, м–м–м… — Заткнись, идиотка, — фыркаю я, кидая полотенце в стирку. — Нельзя так издеваться над моей фантазией. — Над твоей фантазией пару месяцев назад поиздевался Том, когда обещал доставить с помощью куни нереальное наслаждение, а в итоге понятия не имел, где находится клитор. — Да, и его член тоже не вызвал восторга, — морщусь я, вспоминая те пять минут, которые он непроизвольно дрыгался. — Это нельзя считать за секс. — Вот именно, а значит его у тебя нет уже год. Чёртов Том, я надеялась, хоть членом сможет заставить тебя кончить, а в итоге подёргался, кончил в кулачок и ушёл. Я рассмеялась, выходя из ванной комнаты, скидывая полотенце на сушилку, перебирая в ящике нижнее бельё. — Ты точно хочешь поехать одна? — спрашивает Бренда, и я киваю, хоть она этого и не увидит. — Да, не хочу волочить тебя в этот Ад снова, там не на что смотреть. Вновь подпишу необходимые бумаги и свалю оттуда сразу же, отвратное место. — Хотя тот медбрат был достаточно красив… — Ага, не напоминай мне, что вы сделали в ординаторской, пока я ждала на улице. — Мы вообще–то начали встречаться после этой ординаторской, — хмыкнула девушка и я услышала, как она кому–то сигналит, ругаясь. — Пока ты не узнала, что он женат, — напомнила я и подруга, я уверена, поморщилась. Мы попрощались с Брендой, и я схватила чёрные джинсы скинни, натягивая их, вертясь у зеркала и рассматривая, как они хорошо облегали мою задницу. Всё–таки, никогда не поменяю скинни на шаровары. Надеваю чёрную майку на тонких бретелях и укороченный светлый бежевый кардиган в стиле оверсайз, оставляя его расстёгнутым. Выгляжу красиво, даже маняще… Так почему, тогда, у сучки Бренды секс есть, а у меня нет? Улыбаюсь, абсолютно не злясь на эту бестию и вновь бегу в ванную, подкрашивая брови и ресницы. Теперь взгляд выглядит более выразительным, нахожу на полочке духи с запахом бергамота и мандарина, распыляя его, и выхожу, на ходу хватая сумку. Кинув её на соседнее сидение чёрного пикапа, доставшегося мне от маминой покойной сестры, завожу мотор, выезжая. Мой дом находится в уединении, скрывшись за поворотом главной дорогой, ведущей в город. Я не скажу, что здесь совсем безлюдно, но после произошедшего десять лет назад — нет никакого желания жить с соседними домами. Это стало для меня что–то на подобии триггера, чем меньше людей видят то, чем ты занимаешься дома — тем лучше, ни слухов, ни косых взглядов. Поэтому при выборе дома я руководствовалась именно этим фактором, и нашла его, идеально вписывающийся под мои требования. Он стоял у реки, балкон выходил прямо к ней, я любила сидеть вечерами на нём в кресле, укутавшись в плед читая книгу. Так же на втором этаже одну из стен совместно с дизайнером я переделала, теперь она была полностью застеклена, открывая вид на лес и огромные еловые ветки, во время дождя я часто садилась именно у этих окон, наблюдая за тем, как капли медленно стекают по стеклу. На втором этаже находилась и моя спальня, белый мраморный пол стелился по всему второму этажу, в комнате я поставила огромную кровать, на которой любила развалиться и сразу же уснуть. Лестница, ведущая на первый этаж, была из чёрного мрамора, как и все полы на нём, тёмная кухня, с островком посередине, гостиная в таких же тёмных оттенках, огромный камин из камня, и несколько комнат. Ох, и моё главное творение в доме — мастерская. Гараж я переделала под неё, чтобы спокойно заниматься тем, что приносит мне деньги. Я сделала всё под свой вкус, в тёмных оттенках, не режущих глаз, с тёмно–синими бархатными стульями на кухне и таким же диваном. Когда Бренда впервые вошла в мой дом, то у неё отпал дар речи, она сказала, что это логово вампира, который одиноко живёт в большом доме, приводя сюда свою добычу. А мне нравилось, и это важнее. Телефон неприятно затрещал, и я взяла его в руки, не забывая следить за дорогой. Медсестра из психиатрической больницы вновь написала мне сообщение с напоминанием о том, что у нас сегодня встреча. Я знаю, сука. О таком хотелось бы забыть, но благодаря тебе не выходит. Колёса машины приятно затрещали под гравием, и я остановилась у огромного здания, не спеша выходить. — Здравствуйте, Мисс Амаринс, — проговаривает медсестра, когда я вхожу в больницу и морщу нос от запаха медикаментов. — Пройдёмте в кабинет, все бумаги уже готовы. Киваю ей, не разделяя восторга женщины и иду следом, замечая бывшего Бренды, который машет мне рукой, но я не обращаю на него внимания, проходя мимо. Мы заходим в светлый просторный кабинет, у меня нет желания садится, но приходится, и женщина начинает что–то мне рассказывать о состоянии моей матери. Она разве ещё не поняла, что мне насрать? Разглядываю за стеклянными дверьми прохожих, надеясь на то, что скоро её словесный поток ненужной для меня информации закончится. Тело прошибает током, когда я чувствую, нет, ощущая, что на меня кто–то внимательно смотрит. Стараюсь найти этого человека, обычно такое чувство возникало, когда я случайно сталкивалась с матерью в коридорах больницы, направляясь к выходу. Но это немного другие ощущения, в полностью прозрачном кабинете я ощущала себя, словно добыча, и сейчас за мной наблюдала не женщина, родившая меня, а кто–то другой. Я понимала, что это глупо, но моё чувство самосохранения кричало, разрывая внутренности, оно хотело, чтобы я ушла как можно скорее. — Мисс? — проговорила медсестра и я дёрнулась, переводя взгляд на неё. Быстро подписав все бумаги, я резко встаю, желая покинуть это место, как можно скорее, и открываю дверь кабинета, поднимая глаза, встречаясь с его. Это точно был он. По телу проходится холодок, когда я замечаю шрам, красовавшийся на его лице, который тянется от носа, перечёркивая верхнюю губу белой полоской, он наклоняет голову вбок, наблюдая за моей реакцией и его холодные, слишком светлые для серого глаза, ужасают. Он стоит, скрестив руки на груди, а я хочу спрятаться, чтобы он больше никогда не смог на меня взглянуть. Ёжусь и злюсь одновременно, потому что тупая медсестра толкает меня в спину и от неожиданности я перевожу взгляд на неё. — Может, вы навестите мать? Она находится всё в таком же нестабильном состоянии… — Нет, — отрезаю я, поднимая глаза, но ужасающий незнакомец уже исчез. — Хватит спрашивать у меня одно и то же спустя столько лет. Ответ всегда будет отрицательным. Раздражённо делаю шаг вперёд и выхожу из больницы. Мне впервые за всё время стало действительно не по себе. Мне стыло страшно.